*
Понять, что это за существо, не было сложно — когда монстр стал настолько близок с ней, от него стал исходить такой характерный запах — скверный и тяжелый. Этот запах стелился прямо возле нее, по земле, он шел от тела. Гермиона знала, что его плоды, если на этом существе они есть, должны пахнуть напротив невероятно приятно, но тоже несколько тяжело. Как будто сам монстр только того и желает, что заставить человека задохнуться его ароматом. «Мандрагора, чертова мандрагора вставила в меня свой росток». От осознания того, что ее решило поиметь растение, у Герми начался легкий приступ паники, в приступе она наконец начала бултыхаться. К счастью, растение восприняло это положительно — оно начало всовывать ей все яростнее и яростнее, а из члена, который не член на самом-то деле, начали прорастать маленький ростки, проникающие еще глубже внутрь организма. Нажим на приятную точку не помогал, не было жидкости — не было возбуждения, а без возбуждения получить удовольствие сложно. Гермиона, впрочем, и не пыталась насладиться этой пыткой. Половые губы раздвинуты, они горели, и Алый бюстгальтер ощущала, что ее внутренности сейчас такие же алые, как и ее наряд. — У-у… — застонала мандрагора. Начала кружиться голова. Всего тихое, какое-то жалкое и робкое «у-у», а внутри все внутренности колыхнулись. Жар начал распространяться на всю поверхность кожи. Гермиона потела. Потное лицо впилось в землю, а на щеке должен был остаться после этого горячего лежания жирный грязный отпечаток. Начало щипать глаза, как будто кто-то рядом начал резать лук. — У-в-в-у-у… — выдыхало существо, проникая внутрь Герми. Растение уже должно было буквально прорасти внутри нее и сделать из самой Гермионы нечто на подобии шашлыка — такая себе человеческая тушка, насаженная на один из стебельков растения. Ростки внутри дошли уже до той глубины, на которым им насильно приходилось пробираться дальше, прогибая все глубже искореженную девственную плеву. Если во время акта с господином Артуром все еще обошлось, то тут кровь полилась полным ходом, — мелкими ручьями она сползала, она лилась и переливалась. Кровь и грязь, что сыпалась с мандрагоры. Растение вбивало Герми в землю, а все новые и новые вздохи и ахи существа заставляли вянуть уши. Давление на барабанные перепонки все росло и росло. Внутри все разрывалось, а Алый бюстгальтер из последних сил сдерживала внутри себя неистовые крики. Кое-как засунув себе в рот руку, она почти прокусила ее в этих пытках. Кровь полилась и из прокушенной раны. Жесткий привкус заиграл на губах, а слезы ручьями полились из глаз. Малышка очень быстро захотела домой. «Мама, я больше не хочу в Порочный лес. Прости меня, я так ошибалась. Расскажи мне еще о мозгошмыгах», — но было поздно о чем-либо сожалеть. Если каким-то чудом выживет, ей придется найти способ добраться до бабки и взять у нее чертову силу. Наконец некий сок разлился внутри Герми. Желтый, прямо-таки вырвиглазно-желтый. Этот сок залил ее горящие раны и позволил с облегчением выдохнуть. Гермиона, впрочем, знала, насколько это ощущение сейчас обманчиво — это в данный момент внутри разлилась сладкая нега и все так хорошо и приятно, а потом от этого сока начнутся неприятности по части здоровья, очень большие неприятности. «Сыпь точно будет», — знала всезнаюшка. Но это в неком роде ее и радовало, ведь к прокаженной меньше тварей захочет полезть… наверное. Мандрагора ушла, тупо, просто — на двух, похожих на человеческие, ногах. Гермиона в блаженстве оттого, что все закончилось, впала в небытие и…**
Проснулась девушка в коконе. Или, вернее сказать, в смертельной ловушке. Из ее дыры больше не капали ни кровь, ни сок, на руке не было раны. Или же, в крайнем случае, она попросту не ощущалась. Паутина. Бескрайние просторы паутины — вот, что увидела Алый бюстгальтер, когда открыла глаза. Полусонная, но хоть с каким-то запасом сил. Все, чего она хотела, так это есть. Много. Очень много поесть. Чего угодно. Хоть ягод, хоть грибов, хоть спермы. Начхать. Естественно, что живот заурчал, а на его урчание радостно откликнулись. Кто? Разумеется, паучки. Кто ж еще-то, блять. Они подходили все ближе и ближе, легко лавируя на тоненьких, как для них, гигантов, нитях. Гермионе же они нихера не казались тонкими и легкими, для нее их нити были прочными канатами, липкими, опоясывающими все ее тело. Только одна голова осталась незакрытой. От такого одеяния у нее прямо мурашки по коже пошли. Бр-р… Гермиона представила себе, как оно было бы, будь она приличной девушкой. Это же ад сущий — прикрывать плечи и бедра, а уж о том, чтобы не оголять живот… пожалуй, она бы сошла с ума, если бы ей не разрешали носить топы. «Я не должна думать о том, что не раздета, когда ко мне подбирается огромный паук», — но тщетно Герми пыталась себя убедить в такой хуйне. Ее упорно интересовали вопросы по типу «А можно носить экстра-маленькие лифчики из паутинок?» и никак не хотели ее отпускать. «Можно было бы съесть его. Этого паучка. Прямо целиком, оставив только одну из ножек, а потом это ножкой отъебать себя в первый раз в жизни хорошенько в зад. Да, это было бы замечательно». И куда только делось ее желание вернуться домой к мамочке. Алый бюстгальтер не видела себя в данной ситуации в роли жертвы. Встреча с мандрагорой вывела ее из себя, но совсем не надолго. Это было сродни помутнения рассудка, которое быстро закончилось. И теперь, голодная, а потому при полном нездравом уме, Гермиона начала болтыхаться, дабы паук побыстрее к ней добрался и вдруг не решил пройти мимо. Она орала, она стонала и извивалась так внутри этого кокона, что паутина, вроде бы столь крепкая на вид, вдруг порвалась — Герми рухнула на землю и смогла пробить низ кокона ногой, а затем… она замерла. Это, блять, было вообще не весело. В любой другой день и при любых других обстоятельствах, Алый бюстгальтер нахер бы выбиралась отсюда и щемала со всех ног, но не сегодня и не в Порочном лесу. — Эй, милый, я тут. Паук радостно отозвался на зов. Данные существа вроде были разумными, а вроде и нет. Припоминалась девушке ситуация, когда они с одним очкастым недоумком попали в огромный загон с животными в Хогвартсе. Больше всего там было пауков — больших, относительно маленьких и совсем мелких — всего-то в половину роста человека. Они окружили их, один из таких даже укусил ее спутника за ногу, собираясь начать вкусно лакомиться. При них еще и волшебных палочек не было, а без них колдовать они еще не умели. Если бы не преподавательница, старенькая Помона Стебль, была бы им, наверное, хана. — Ну же, кроха, чего ты так медленно передвигаешься? Только когда паук почти вплотную приблизился сверху к ней, Гермиона поняла, в чем дело — у него не хватало пары задних лап. Этот калека еле пересекал собственную паутину. Впрочем, для того дела, к которому она хотела принудить паука, бегать не понадобится. — А теперь начни меня есть. Над телом Герми нависла страшная громадная пасть. Паук был способен проглотить ее одним махом, целиком.