Алый бюстгальтер

*

— А вон там магазинчик сладостей. Правда, в коробке среди пончиков может затесаться настоящий член, но это пустяки жизни. — Знаешь, после слов «ты мне понравилась» я ждала не экскурсии по Развратному городу. — Но тебе ведь нужно выгулять новый костюмчик? К слову, выглядишь ты в нем отпадно, — очередное шедевральное подмигивание от Беллатрисы. Алый бюстгальтер чуть потерялась. Даже в своем реально отпадном прикиде она зажималась, мялась, постоянно где-то пропадала в сторонке и чуть ли не в каждого прохожего врезалась, в ответ на это все получая дружеские смешки. — Беллат… — начала было она, но собеседница ее прервала: — Давай просто Белла. — Или Трис? — кинула Герми, на что брюнетка чуть приобняла ее за талию и повела дальше так. Не сказать, что подобный способ передвижения удобен. Если подумать, то он совсем никуда не годится. Гермиона постоянно валилась куда-то вбок, но не хотела при этом, чтобы Белла чувствовала себя плохо, не хотела убирать ее руку и действовать хоть сколько-нибудь невежливо по отношению к такой чудесной девушке. В Алом бюстгальтере теплилось ощущение, что она — именно та особь, ради которой Гермиона готова остаться в этом лесу навсегда. Быть может, Герми просто настолько сломлена после прошлых сексуальных пыток? Или это так действует неожиданные учтивость и доброта? Впрочем, сердечко то и дело трепыхало, пока деловитая консультант ухаживала за ней. — Почему ты осталась тут? Продавщицам в Развратном городе много платят? — поинтересовалась Лавгуд. Кажется, так принято разговаривать в приличном обществе. О чем-то отвлеченном от половых актов. Впрочем, даже в этом диалоге будет то и дело звучать слово «развратный». — Я здесь не из-за денег, я за идею. — Идею? — Тебе никогда не казалось, что весь мир может быть определен только силой? Общество, разделенное на добро и зло, имеет куда меньше смысла, чем-то, что предопределено сильными и слабыми оппонентами. Кто-то актив, а кто-то пассив. Кто-то заполучил великую силу, а кто-то — единство с этим лесом. Стать частью этого мира, да и притом еще и одним из его, скажем так, направителей и даже почти что дилеров, — чести больше не сыскать. Я пытаюсь вырваться на вершины этого леса, чтобы посмотреть с кончиков наивысших ветвей на все могущество этого развратного волшебного мира. Иногда мне кажется: все, что существует за пределами волшебства — не существует от слова вообще. Его будто нет. Это как родиться нищим, что в материальном, что в духовном смысле, и таким же до конца своего века и остаться. Быть без магии сродни тому же. — Простолюдин, если брать по-твоему, живет бесполезно? — Нет, бесполезно — не то слово, скорее обыденно, неярко. Понарошку. Не видя просторов нашего мира волшебства, не владея силами, способными свернуть горы в переносном и в буквальном смыслах, он просто мошка, валяющаяся под ногами. Мы сильнее их, умнее, лучше во всех смыслах, но при этом скрываемся лишь из-за того, что их больше. У меня есть множество поводов не любить, презирать и даже ненавидеть маглов, но этот, пожалуй, главный. И я стремлюсь к вершинам ветвей лишь для того, чтобы сменить направление ветра, сдувающего меня с них. Не до конца понимая, как именно, работая консультантом-продавцом в магазине одежды Развратного города Белла сможет изменить взгляды и устой самого мира, Гермиона шествовала рядом с ней дальше. Пожалуй, она что-то недоговаривала. Глаза Беллатрисы горели, но все главное скрывалось внутри нее, так и не высказанное. Может, с ней все не так просто, как кажется, может, она не консультант вовсе, или же, быть может, «Мир под розовой вывеской» — вовсе не тот милый магазинчик сексуальной одежды, каким кажется на первый взгляд. Вдруг, именно в нем заседают повстанцы? Вдруг в нем собираются чистокровные, чтобы решать свои чистые проблемы грязными методами? Герми, казалось, никогда было это не узнать, но ее быт вдруг превратился из сугубо извращенного да обслуживающего в экстра-деловой. Кажется, это не она выгугяла костюмчик, а именно он «выгулял» из нее шлюху. Но Порочный лес умеет ставить все на свои места: — Хочу увидеть, где ты живешь, — слова вырвались так быстро, смена разговора в похотливое русло выдалась настолько резкой, что Белла затормозила, не в силах сдвинуться с места. Она не знала, что нашла в этой бедной клиентке, но на подобный запрос не могла среагировать никак иначе, кроме как: — Вон там, справа, за очередным идиотским борделем. Стонут там все, орут прямо под самими окнами. Покоя никакого, но свое жилище я люблю. И вот она еще сильнее обхватила Герми за талию и сменила курс их прогулки в сторону двухэтажного здания с нежным, фламингового цвета фасадом. Тогда Гермиона еще не знала, почему в жизни ее знакомой так много розовых оттенков, но если бы поинтересовалась заранее, может быть, еще не было бы так поздно свинтить.