***
(Около сорока пяти тысяч лет спустя) Храм Аполлона в Дельфах уже много столетий служил местом паломничества — великое множество желающих посещало место, где когда-то Аполлон победил змея Пифона, дабы узнать будущее у Оракула. Цари и простолюдины, знатные и безродные — все они желали хотя-бы чуть-чуть приоткрыть завесу будущего. Вот и сегодня, среди посетителей храма Аполлона, затесался один из представителей древнего и знатного римского рода, что по легенде вёл свой род от самой богини Венеры. Гай Юлий Цезарь, удачно пережив сулланские проскрипции и сейчас направлявшийся в провинцию Азия, решил сделать небольшой крюк, посетив древний греческий храм. Слухи о необычайно правдивых пророчествах девы-жрицы достигли и его ушей, и Гай решил тоже приоткрыть завесу тайны, скрывающую его дальнейшую судьбу. Принеся необходимые жертвы богам и пройдя ритуал очищения, Цезарь передал свой вопрос жрецу, и тот удалился в адитон. И пока жрица начинала пророчествовать, сам Цезарь тем временем вознес молитву Нептуну, статуя которого стояла тут же, ибо его дальнейший путь должен был проходить по морю, и решил прогуляться за пределами храма. — Как считаешь, Дионисий, правдивы ли пророчества Пифии? — спросил патриций своего попутчика, с которым они встретились по пути в Дельфы, и который тоже стремился задать свой вопрос пророчице. — Честно говоря, я не совсем уверен. — ответил эллин, после чего добавил: — Нет, я не сомневаюсь в мудрости и правдивости богов, но вот мудрость и правдивость людей, трактующих их волю, вызывает у меня сомнения. Была… пара историй, когда даже жрецов подкупали сильные мира сего, дабы получить выгодную им правду. — Ну вот мы и посмотрим правдивость речей Пифии, так сказать, сами. Если ее устами действительно вещают боги, то нам незачем сомневаться. — Ну посмотрим… Некоторое время побродив среди торговых лавок и прочих зданий, предлагавших путникам из далеких краев различные способы отдыха (среди них затесался даже и лупанарий, коим патриций побрезговал), Гай вернулся в храм, где его уже ждал серьезно задумчивый жрец в компании двух своих товарищей. Некоторое время сверля Цезаря взглядом, жрец вручил ему папирус с пророчеством и произнес: — Волю богов в этот раз трактовать было на редкость тяжело, но надеюсь, мы смогли донести ее верно. — Благодарю. Я принесу Аполлону дополнительные жертвы. — Цезарь кивнул, жрецы ответили ему тем же, после чего патриций удалился из храма и сел на стоящую рядом скамью, принявшись изучать папирус: — Так… Многочисленные испытания выпадут на долю потомка Энея, но награда за них будет божественной. Песнь мечей вознесет его в северных землях, и когда брат пойдет на брата, величие будет освещать его путь… Но ему стоит опасаться того, кого он наречет сыном своим, ибо не будет у него почтения к отцу названному. Харон ждет в конце пути его, что так бесславно оборвется в Вечном Городе. А семена, что будут им посеяны, дадут неправильные всходы, и, утопая в крови и безумии, великое царство бесславно сгинет в варварской тьме… Цезарь отложил свиток и помассировал виски. Он, конечно, ожидал всякого, но не такого точно. Если он правильно понял прочитанное, то из-за него, Цезаря, Римская Республика, пусть и не сразу, но все же сгниет как рыба на восточном базаре под палящим солнцем. И пусть при этом Цезарь небывало возвеличится, какой в этом смысл, если в итоге его ждет смерть, а его родину — забвение? Неужели такова воля богов? Цезарь, как истинный сын и патриот Рима, не мог в это поверить. Цезарь снова раскрыл папирус и принялся читать дальше. Он не верил, что его родину и его самого ждет такой бесславный конец. Должно же было быть что-то еще! Слава Юпитеру, как оказалось, у этого жуткого пророчества имелось продолжение: -…Но есть и другой путь в дорогах будущего. В Вечном Городе, под домом Трех Богов, ждет своего часа дева-воительница, что приведет потомка Энея к великому будущему, и дарует великую силу, способную остановить и уничтожить его врагов. Орел обхватит весь мир своими крыльями, и взор его устремится к небесам. А вот такой вариант событий Цезарю определенно понравился. «Орел обхватит весь мир своими крыльями» — это однозначно символизирует, что весь известный мир станет Римом. Но что означает «взор его устремится к небесам»? Неужели Рим станет настолько могущественен, что будет способен бросить вызов самим богам? И что за дева его ожидает под «домом Трех Богов»? — Ну что тебе поведала Пифия? — спросил подсевший рядом Дионисий, который, судя по слегка помятому, но довольному виду, либо участвовал в драке и победил, либо, к чему Гай больше склонялся, посетил местный лупанарий. Цезарь еще раз осмотрел папирус, свернул его и убрал, после чего сказал. — Пифия предрекла мне великую славу… и смерть, если я не найду какую-то деву-воительницу. — Прав был мой отец, все зло от женщин… Хотя с другой стороны, вдруг она красивая? — Дионисий хохотнул, после чего добавил: — Тут наши пути расходятся, друг. Ты же вроде собирался в провинцию Азия? — Да, пока в Риме правит Сулла, делать мне там нечего. — А я вынужден ехать в Македонию… Ну, удачи тебе! — грек попрощался с патрицием и направился в храм, оставив будущего великого полководца и диктатора Рима в глубоких раздумьях.***
(Несколько десятилетий спустя) Кровопролитная восьмилетняя война наконец подошла к концу. Вся Галлия отныне лежала у лап Римского Орла, а Верцингеторикс, вождь непокорных галлов, склонился перед Цезарем. Эти кровопролитные восемь лет обнажили сокрытые военные таланты потомка Венеры, да и на политическом фронте он добился весьма ощутимых успехов — только ленивый не обсуждал его победы, а награбленные во время похода богатства весьма ощутимо пополнили его «кошелек». Да, выгодный политический союз Цезаря с Помпеем и Крассом определенно приносил свои плоды, вот только дерево этого союза явно собиралось прекратить плодоносить. Взять хотя бы того же самого Помпея, который потихоньку начал под Цезаря копать, да и очень скоро должен был окончиться срок нахождения Цезаря в ранге проконсула, что тоже грозило проблемами. Вдобавок, три года назад, пошедший в поход на парфян Красс погиб, что вынуло из трехногого стула триумвирата одну из опор. На двух ногах стул стоять по понятным причинам не может, и это означало, что бывшие политические союзники скоро вцепятся друг другу в глотки. Помпей это понимал, Цезарь это понимал, их политические сподвижники и союзники это понимали. Дело явно шло к войне. — Аве, мой император! — поприветствовал центурион своего полководца, войдя в кабинет. — Аве, Ланий… — ответил Цезарь, отложив папирус и перо; — Что случилось? — Только что прибыли, кхм, трибуны из Сената… В общем, вот. В палатку уверенно проследовали «гордые сыны Рима». Далеко не последние люди среди граждан Вечного Города имели весьма помятый вид, у одного из них даже торчали пучки соломы из волос, чего уж говорить о том, что все они были одеты в одежду рабов. Гордость, с которой держались трибуны, и откровенно диссонирующий с этим рабский облик сильно рассмешили Цезаря, но виду он не подал, сохранив привычное твердое выражение лица. Обведя взглядом гостей и изо всех сил пытаясь не рассмеяться, Гай спросил: — Что произошло? — Нас изгнали из города. Сенат передал власть консулам. В Италии объявлено военное положение. Рим готовится к войне с вами. — возвестил трибун с пучками соломы на голове, держась при этом так, будто у него на голове не солома, а лавровый венок, и одет он не в рабскую хламиду, а дорогие шелка с далекого востока. А вот это были весьма серьезные и неприятные новости. — Что же, в таком случае, можете воспользоваться моим щедрым гостеприимством, друзья. Уверен, в ближайшее время вы сможете безопасно вернуться в Рим. — Благодарим вас, доминус. Трибуны поклонились и так же гордо удалились из кабинета. Цезарь же прикрыл рот частью своей тоги и стал содрогаться в приступах смеха. Центурион тоже расплылся в широкой улыбке и расхохотался. Вдоволь насмеявшись, Цезарь мигом вернул на лицо серьезное выражение лица, достал откуда-то несколько свитков, помещенных в запечатанные тубусы, и протянул Ланию: — Распорядись, чтобы эти сообщения были немедленно, и, что самое главное, тайно доставлены в лагеря моих легионов, что стоят на границе провинции. Промедление смерти подобно. — Будет исполнено, мой император. — Ланий взял тубусы, поклонился и покинул кабинет. Когда дверь в помещение закрылось, Цезарь тяжело вздохнул, и достал из отдельного весьма сильно поцарапанного и изношенного тубуса свиток папируса и прочитал его, наверное, уже в тысячный раз. — Песнь мечей в северных землях меня возвысила. Теперь посмотрим — будет ли величие освещать мой путь, когда брат пойдет на брата…***
Шесть лет войны римлян против римлян наконец закончились. Цезарь вернулся в Вечный Город как триумфатор — впервые римлянин получил триумф за победу над Римом. Теперь пожизненный диктатор Рима впервые за долгое время отвлекся от дел военных в пользу дел политических. Но кое-что ему все не давало покоя. Те события, что описывались в свитке, явно подходили к своему закономерному концу. И либо Цезарь бесславно помрет, а его родина сгинет, корчась несколько веков в агонии, либо он отыщет «ждущую его деву под домом трех богов». И отпрыск славного дома Юлиев уже давно догадался, о каком доме шла речь. Капитолийский Храм, в коем находились статуи божественных покровителей Рима — Юпитера, царя всех богов, Юноны, покровительницы семьи, и Минервы — богини мудрости и справедливой войны. И судя по всему, та самая дева ожидала его, грубо говоря, закопанная под Капитолийским Холмом. Поэтому сразу после прибытия в Рим, Цезарь выделил средства на восстановление храма, который, во время предыдущего появления Цезаря в Риме, в самом начале братоубийственной войны, «случайно» сгорел. И разумеется, нанятые им работники не столько его восстанавливали, сколько копали холм, на котором он стоял. Но время все шло, и никакой девы работники под холмом не находили, и это не могло не нервировать диктатора. Да и сенаторы вдруг заинтересовались медленным ходом ремонта храма. В конце концов отпрыск знатного рода Юлиев решил лично посетить раскопки. Пройдя в адитон храма и спустившись по деревянным ступенькам вниз, Гай осмотрелся. Где-то с два десятка рабочих увлеченно копали землю при свете маслянных ламп, пока другие переносили грунт в специальных корзинках наверх, где старались как можно более незаметно этот самый грунт куда-нибудь вынести. Затем Цезарь направился дальше по подземелью, где неожиданно встретился с прорабом. — Приветствую, доминус, я как раз хотел с вами встретится. — Что-то случилось? — Да, похоже, мы нашли что-то… Рабочие натолкнулись на какую-то странную стену. — Немедленно покажи! — Да, доминус. — начальник рабочих проследовал по одному, понятному ему маршруту, освещая себе путь маслянной лампой, а диктатор поспешил за ним. Прогулка долго не продлилась, уже довольно скоро перед Гаем возник кусок матово-черной стены, от которой работники старательно отколупывали землю. Стена выглядела довольно странно — на ней не было щелей, характерных для каменной кладки, зато имелись какие-то странные геометрически идеальные прожилки. Сама поверхность стены, как уже говорилось, была матово-черной, а также идеально гладкой, без единой шероховатости или царапины, за исключением прожилок. Цезарь прикоснулся к стене ладонью и провел по ней, поразившись идеальной гладкости. Неожиданно стена отреагировала на прикосновение диктатора, и прожилки засветились странным голубоватым цветом. Собравшиеся у стены немедленно отступили на пару шагов назад, один особо нервный рабочий даже побежал прочь, да и сам Цезарь слегка нервно отступил назад. Далее послышался странный гул, звучащий будто в отдалении, а затем плита в середине стены с шорохом начала сдвигаться вниз. За плитой, окончательно скрывшейся внизу, скрывался проход, ведущий куда-то во тьму. Цезарь некоторое время задумчиво постоял перед проходом, а затем решительно ступил внутрь, освещая себе путь лампой. Рабочие за ним последовать не решились. В конце концов, спустя некоторое время, Гай вышел в какой-то зал, посередине которого виднелась странная… по мнению Цезаря это все-таки была колонна, на которой мерцали уже знакомые зеленоватые прожилки, а к потолку от нее устремлялся столп зеленого цвета. Диктатор слегка неуверенно начал приближаться к колонне, и неожиданно невидимая сила подхватила его, а голову пронзила невыносимая боль. Длилось это буквально пару мгновений, но Цезарю показалось, будто это длилось несколько часов, и в конце концов обессилевший, будто выжатый досуха, он упал на пол.***
Древний протеанский ВИ «Надежда» (который был вполне даже ИИ, но с серьезными ограничениями), представляющий из себя слепок сознания протеанской ученой Тены Палле, усиленно анализировал данные полученные от попавшего в хранилище примитива. С момента предыдущей периодической тестовой активации хранилища прошло более сорока пяти тысяч лет, что могло означать две вещи — либо о хранилище забыли (вероятность этого была меньше одного процента), либо протеанская цивилизация была уничтожена. В любом случае, согласно заложенной в ВИ программе, при обнаружении хранилища представителем расы аборигенов, следовало начать процесс возвышения этих самых аборигенов. Но на ровном месте дела не делаются, поэтому абориген прошел через процедуру сканирования его мозга, а также системы хранилища просканировали находящуюся над ним территорию. Результаты были… впечатляющими. Похоже «Надежда» имела дело со вполне развитой, хоть и примитивной цивилизацией. Развитое государство, дисциплинированная армия, неплохая архитектура, достойная уважения культура. Впрочем, в правительстве данного государства имели место быть негативные тенденции, судя по нескольким гражданским войнам. Однако у этого государства явно был неплохой потенциал, и вероятно, при должной помощи, оно вполне сможет объединить планету под своей властью. Анализ показывал, что на «возвышение» этой державы до космической уйдет где-то от пяти до семи столетий, учитывая то, что «Надежде» придется работать со вполне развитой цивилизацией. Конечно, слегка «смущало» то, что данный примитив явно знал, где была спрятана «Надежда», но спустя мгновение вычислений и анализа его памяти, ВИ посчитал это за простое совпадение, которым, тем не менее, можно воспользоваться. Исходя из полученных данных о культуре аборигенов, (а также влияния слепка личности уже много тысячелетий как мёртвой ученой) ВИ принял решение предстать перед правителем Рима в максимально доступной ему форме, что должна была весомо облегчить процесс просвещения примитивов. Конечно, это могло грозить определенными проблемами в будущем, но имеющийся риск был приемлем.***
Пролежав где-то с минуту, Цезарь начал потихоньку подниматься, и уже встал на колени, как вдруг увидел появившуюся перед собой фигуру, казалось бы сотканную из света. Это была прекрасная дева, одетая в тунику и доспехи греческого типа, сжимавшая в одной руке копье, а в другой щит. Женский голос с легким греческим акцентом произнес: — Встань, потомок Энея. Не к лицу тому, в ком течет кровь богов, стоять на коленях…