Лестница к небу

Ратис как никто понимал, что между отличным планом и достойным его исполнением пролегает путь не короче, чем от Телванниса и до островов Саммерсет: ему не раз приходилось справляться с последствиями того, как отличные — в теории — планы младшеньких Даресов по дороге к достойному исполнению налетали на рифы и разбивались в щепки. План, предложенный Индри, был дерзким и почти самоубийственно опасным, но Ратису он казался действенным — единственным действенным планом, который вообще представлялся в сложившейся ситуации. Подвергать новых приятелей смертельному риску, конечно, не слишком хотелось, — так себе благодарность за их поддержку! — однако оба они были взрослыми мерами, способными принимать самостоятельные решения. Ратис их не неволил, ни к чему не принуждал — и этим он худо-бедно утихомиривал свою совесть. В конце концов, и Лларен, и его товарищ сами признались, что заскучали без приключений — а с таким отношением они и без Ратисова участия сумеют навлечь желаемое на свои беспокойные задницы. Воспользоваться их пылом казалось не самым благородным поступком, однако Ратис был не в той ситуации, чтобы разбрасываться ресурсами… как бы ни претило ему думать о чужом бескорыстии как о “ресурсе”. Так или иначе, но раз с предложением Индри не спорил и куда более осторожный Лларен, Ратис и подавно не собирался этих двоих отговаривать — но сделал всё возможное, чтобы их общий план не разбился о неуступчивую реальность. Батюшка, заядлый рыболов и мер, склонный к теоретизации, помог своим детям усвоить, что ловля на живца — сложный, трудоёмкий процесс, который требует тщательной подготовки: исправные, ладные снасти, правильно выбранное место лова… да и наживка должна как можно дольше сохранять товарный вид и быть привлекательной для той или иной рыбы. Чтобы ловить на живца, нужно понимать, на кого вообще ведётся охота, — как же иначе использовать слабые места потенциальной добычи? — и тут-то все Ратисовы планы… резко проседали. Он и сам до конца не понимал, кого хотел поймать — Реваса? Рыжую мечницу? Любого другого замешанного в эту историю мера, способного дать хоть какие-то ответы? Слишком многое Ратис построил на зыбком фундаменте из догадок и предположений и опасался, что от любого неосторожного движения этот отчаянный план обрушится ему на голову — обрушится Индри и Тирано на головы! И всё-таки получить ответы было слишком важно, чтобы на полпути останавливать стройку — как бы погано ни отдавался на сердце каждый пущенный в дело камень... Перво-наперво охотникам следовало подготовить фальшивую кодовую книгу — очередной шаг, сделанный почти наугад. Никто из них не только не знал, что таится под кодово-книжной обложкой, но даже не представлял, как эта обложка выглядит и какого она вообще размера. Ратис понимал, что книга не могла быть... огромной, если принять в расчёт, как и где её искали: в резервуары с храмовым пеплом не спрячешь массивный том в кованом окладе. Не факт, конечно, что другие “искатели” были осведомлены о габаритах “кодовой книги” лучше, — может, на самом деле это вообще не книга! — но рисковать без нужды не хотелось. – ...Я думаю, у меня есть кое-что подходящее, – нашёлся Индри и, покопавшись в своих вещах, извлёк на свет пару кожаных футляров из промасленной кожи — из тех, в которых путешественники порой перевозят ценные документы. – Давай-ка тот, что побольше, – после недолгой инспекции решил за всех Лларен. – Возиться с ним будет сложнее, но тут лучше взять с лишком, как мне кажется… Можешь, кстати, и книгу оттуда вытряхнуть — набьём аккуратно какой-нибудь хренью, и дело с концом. Мало ли что случится по ходу дела: жалко тебе, небось, будет книжку просрать. – Не бойся, эту — не жалко, – фыркнул Индри. – Я уже десять раз пожалел, что потратил на неё время и деньги. С осторожностью читайте, мутсэры, то, что имперцы пишут о Первом совете! Не то даже страшно, что их труды — еретические по форме и по духу, а то, как чудовищно они всё упрощают и уплощают... В этом сборнике каждое эссэ по-своему плохо, хоть и трактовки порою противоположны. Матерь — то ли ханжа, то ли шлюха, Загадка — блаженный мер и двемерский анимункуль, Поэт — несчастный птенчик и злонравная пустышка, а Капитан — то сладкий рулетик, то распоследний… шалкоёб. – Неслабо тебя припекло, – протянул, усмехнувшись, Лларен — но от дискуссий воздержался. Ратис был с ним солидарен — пожалуй, с ними обоими солидарен. Индри и правда отреагировал непривычно бурно — да и слышать, как он ругается, Ратису прежде не доводилось, — и это было по-своему забавно. Но по существу он был совершенно прав: многие чужеземцы, привыкшие глядеть на мир из окна своего дома, понять Морровинд оказывались не в состоянии — и всё равно раз за разом пытались то разоблачить дикарские суеверия тёмных эльфов, то привить этому беспутному народу понятия морали и нравственности... Ратис, пожалуй, ему немного завидовал — мальчишке, способному здесь и сейчас гореть такими вещами: его самого случившееся с Лларесой — и подле Лларесы — выстудило и заковало в лёд. Лишние мысли и лишние чувства с треском разбивались об эту броню, не оставляя следов на душе; Ратису словно бы вмиг обрезало боковое зрение, и впереди он мог разглядеть только тоннельную прямоту — и тускло мерцающий огонёк надежды. –...А эту хрень мы пихнём в какую-нибудь сумку, и можно не париться. Кто знает, тот догадается, что внутри, а кто не знает… А кто не знает, тому и нехуй лишние подсказки давать, – рассудил Лларен. – Мало ли что честные меры могут с собой таскать! Законом гулять с барахлом не запрещается. – Получается, сценарий таков: Ратис ведёт нас к фальшивому тайнику, мы делаем вид, что забрали оттуда книгу и разделяемся… – Индри зримо задумался, отвёл взгляд и нахмурил брови. Что-то было в его лице — в мимике, в движении глаз, — какая-то знакомая неправильность, которую Ратис приметил, но никак не мог распознать. Ещё при первой встрече он зацепился за такое же неуловимое внешнее сходство, за ускользающее узнавание, но сейчас дело было не в этом. Но в чём?.. – Следует выбрать место, где можно сделать тайник, – рассуждал меж тем предмет Ратисова изучения, не подавая виду, что его беспокоит чужой пристальный взгляд, – убедительное и, желательно, вдали от оживлённых кварталов, чтобы не допустить случайных жертв. И нужно заранее решить, что будем делать дальше — если кого-то выманим. Весь план держится на том, что мы отвлекаем внимание: раньше времени собираться вместе будет опасно. Трудно было не вздрогнуть: Индри не озвучил ничего конкретного, но высветил то, о чём Ратис старательно не думал… Впрочем, Лларен временно избавил его от необходимости столкнуться лицом к лицу с равно неизбежным и неприятным. – Думаю, с местом не надо мудрить, – сказал тот, рассеянно почесав подбородок. – Да и вообще не надо мудрить, а то верняк проебёмся. Мы слишком много всего не знаем, чтобы состряпать гладенькую историю. Не нужно и пытаться. Чем больше тумана и несостыковок, тем легче голову заморочить. С хера ли мы будем делать за них всю работу? Пусть они сами строят догадки, пытаясь слепить из говна и палок что-нибудь убедительное. Так даже больше шансов, что купятся на представление, которое мы для них разыграем. – Резонно. А подходящее место есть у тебя на примете? – Да, кой-чего я уже сообразил… Сейчас вовсю ремонтируют канализацию: старые велотийские трубы с годами неслабо поистрепались. Работа идёт неспешно, мелкими перебежками. По обе стороны реки время от времени перекрывают улицы. Хорошие дома опечатывают, а клоповники, на которые всем похер, оставляют как есть. Я присмотрел парочку таких на окраине, когда мы с Даресом вчера там шлялись. Заскочим в один, пошумим, покрутимся — а выйдем уже с добычей. По дороге туда попытаемся не пропалить, что не с пустыми руками, а обратно — повыпячиваем, что с прибытком. Если нужные меры следят за нами, то просекут, что к чему, а если нет… Местные ходят под одним ханом — а он, сука, хваткий, глаза и уши повсюду. Троица уже к нему обращалась за помощью — может, снова попробуют? А если не проканает, по ходу придумаем, как засветиться. Индри кивнул, соглашаясь, но вид имел… неуверенный. Он хорошо собой владел, но было видно, что ему самому не особо радостно произносить вслух то, что он собирался произнести, и за эти не выпяченные напоказ понимание и сочувствие Ратис был новому товарищу искренне благодарен. – Мы должны будем разделиться, – сказал наконец Индри, – на этом построен весь план. Но если Ратис уведёт стражу, а мы тем временем сумеем кого-нибудь выманить... Ратис понимал, почему Индри замялся. Трудно предусмотреть все варианты: может, они с Тирано и не выманят никого, может, ввяжутся в драку, может, сумеют зажать и допросить неосторожного и жадного до кодовой книги мера… Но Ратиса не должно быть рядом: его задача — оттянуть от товарищей как можно больше внимания, и от обоих, равно как и от их добычи, следует до поры держаться подальше. Ратис понимал, почему это было самым разумным шагом, но его сердце отчаянно противилось такой разумности… Впрочем, откладывать решение — равно как и перекладывать его на товарищей — было бы низко. Поэтому Ратис ещё раз прогнал в голове все свои выводы и заключения и, перековав их в единую цепь, произнёс: – Буду ждать здесь. Два часа с момента нашего расставания. Не появитесь — пойду искать, к дому с тайником — и дальше. Через четыре часа подниму тревогу, обращусь к Ратриону. Устраивает? Ратис хотел бы и сам поучаствовать в охоте, — таиться в засаде, оскалив клыки; вцепиться в добычу и вкрадчиво с ней побеседовать… — но понимал, что ради успеха дела желанием этим придётся пожертвовать. Он не доверял безоглядно товарищам, нет — но не имел весомого повода ждать от них предательства и действовал, исходя из того, что их мотивы чисты, а в действиях нет злонамеренности. Это единственное допущение, которое позволит Ратису надеяться на успех и не опустить руки — каким бы наивным ему самому оно ни казалось… Что до допроса, то Индри и Тирано знали достаточно, чтобы надеяться на плодотворную беседу с “добычей” — да и допрашивать у них получится всяко лучше, чем у Ратиса, действуй тот в одиночку. Разумное, правильное решение прочно засело в сердце магическим рыболовным крючком, причиняя боль с каждым вздохом — но без него было не обойтись. Товарищи, выслушав предложение Ратиса, переглянулись и — в уже привычной для него манере — без слов пришли к соглашению. – Да. Договорились, – высказался за обоих Индри. И план — дерзкий, почти самоубийственный, но всё-таки действенный план — был приведён в исполнение. Взялись за дело без суеты: как бы Ратису ни хотелось поскорее докопаться до правды, а спешка их замыслу впрок не пошла бы. Перво-наперво охотники приготовили все части “макета” кодовой книги. Переносили их — и по необходимости прятали — по отдельности: подставной томик с псевдоисторическими эссе, кожаный футляр, полупустую дорожную сумку… А Лларен ещё и не по погоде навертел на себя несколько цветных шарфов, объяснив, что накидает их сверху, якобы книгу прикрыть, когда они “достанут” её из тайника — Ратис не спорил, но очень надеялся, что они не переборщат с дымовой завесой. Все трое перепоясались мечами, законопослушно прихватив их к ножнам за крестовину “ремешком добрых намерений”. Лларена с чем-то крупнее кинжала Ратис ещё не видел и потому с интересом присмотрелся к его оружию — короткому клинку из “серебряного” (судя по типичной рукояти) сплава; с каким-то стихийным зачарованием, которое не получилось считать из ножен. Хороший меч, до странности хороший: Ратис не видел Лларена в деле, но доверял чутью и не мог углядеть в приятеле мастера-фехтовальщика — в отличие от того же Индри, который довольствовался клинком куда проще. Учитывая, что заработок они, кажется, делили пополам, такое распределение казалось немного странным — хотя, может, это было попыткой компенсировать Ллареновы слабости? Конечно, это было совершенно не его дело, но Ратис не мог не улавливать таких деталей — даже сейчас. В конце концов, что от него останется, если вырезать скальпелем матушкины уроки и батюшкину науку? Тень в форме мера, способная только притягивать неприятности... – Мы тут пойдём прогуляемся, воздухом подышим, – кивнул Тирано стражнику в форменной кирасе, дежурившему в коридоре. Тот выглядел безучастным, но Ратис не сомневался — каждое слово, каждый вздох и полуслучайный жест будут включены в отчёт, что ляжет на стол капитану Ратриону. Ратис хотел бы злиться на них — на бодрумскую стражу, что точно так же ловила на живца тех же меров, что он желал изловить самостоятельно, — но не находил в себе ни капли бодрящей злости. Подчинённые Ратриона выполняли свою работу, стояли на защите родного города и не были виноваты в том, что Ревас и прочие втянули их в эту историю. Ратис хотел бы злиться на них, но чувствовал только досаду: действовать под надзором ему не нравилось. Он вообще не особенно любил быть в центре внимания, даже если внимание это было доброжелательным… Ратрион же приставил к Ратису и его товарищам ещё и стражников в штатском; как минимум одна — высокая сухощавая альтмерка с толстой белой косой, солдатской выправкой и глазами голодной гончей — распознавалась с лёту. Нарочно не пряталась, оттягивая внимание от коллег? Ратис не сомневался, что были и другие. Проходя через общий зал “Танцующего хоркера”, шагая по золочённым солнцем бодрумским улицам, он кожей чувствовал взгляды, ложащиеся на него и друг на друга внахлёст. Мог ли один из них принадлежать Ревасу? Да, тот был слишком умён, чтобы показываться на публике после вчерашнего происшествия, но уже доказал, что был куда более сильным магом, чем говорил — и чем демонстрировал, когда, отыскивая за городом тихие, по-своему живописные местечки невдалеке от берегов Приай, натаскивал Ратиса в Изменении и Разрушении. Мощные резервы — судя по конусу пламени, который объял и прожёг весь дом. Глубокие знания экзотических техник, как показала его огненная руна-ловушка — настолько смертоносными, чтобы в мгновение ока превратить данмера в дымящийся шмат обгорелого мяса, обычные руны никогда не бывают. Выдержка и рефлексы, какие не возникают из воздуха, но выковываются в изнурительных тренировках... Может быть, Ревас не врал, но слишком многого не договаривал. Где-то между рабским ярмом в Тель Аруне и службой разнорабочим в Бодруме притаились как минимум несколько лет, проведённых за постижением чародейского искусства, и lex parsimoniae безжалостной бритвой отсекал все убедительно-оправдательные варианты. Разрушение, Изменение — и Иллюзии? Мистицизм? Или отменные телваннийские амулеты? Ревас сбежал из “Императора квама” без штанов, в одной нательной рубашке — и никто, совершенно никто его, мера в настолько неподобающем виде, не заметил и не запомнил. Весь день он успешно скрывался от стражи — и, может, кого-то ещё, — потом незамеченным подобрался к Ратису... и незамеченным ускользнул из дома-западни, куда заманил своего незадачливого любовника. Телепортировался “Возвратом”? Явно не “Вмешательством АльмСиВи” — у храма всегда выставлена стража... Где-то между рабским ярмом в Тель Аруне и службой разнорабочим в Бодруме пролегала голодная бездна, ощеренная бессчётными эбонитовыми зубами. Ревас успел обучиться магии и держал это в тайне, оправдываясь тем, что нахватался всякого в путешествиях. Но Ратис чувствовал в нём хорошую школу — может быть, даже телваннийскую школу. Сейчас, после всех потрясений вчерашнего дня, успевших осесть в голове мелкой каменной крошкой, сами собой всплывали в памяти Ревасовы рассказы о зачарованности телваннийской мощью и о мечтах вознестись над былыми обидчиками. Но что, если это были не просто пустые мечты, рождённые в обожжёном несправедливостью и неволей сердце? Что, если Ревасу удалось дотянуться до этих блуждающих телваннийских огней? Может, он и правда искренне любил и Ратиса, и Лларесу, вот только себя, кажется, любил больше — слишком эгоистично и подозрительно выглядели его поступки. А может, и с Лларесой Ревас сблизился, потому что хотел заполучить кодовую книгу? Или узнал о ней случайно и возжелал завладеть, обменять на деньги или услуги от меров куда опаснее и влиятельнее, чем бывшая танцовщица? Возможно ли, что случившееся — чудовищно жестокое совпадение? Верить в такой исход не получалось, как бы Ратис ни одёргивал себя — как бы ни старался не допускать в свои мысли болезненно скороспелых выводов. Взглянуть Ревасу в глаза, спросить напрямую: кто убил Лларесу? почему ты сбежал? какова твоя роль? что это вообще за книга такая, ради которой так легко убивают?.. Ратис желал этого так, как никогда ничего не желал, даже в детстве — жадно, неистово почти сладострастно. Это пугало — когда привыкаешь находить утешение в том, что можешь контролировать если и не других, то хотя бы самого себя, такие порывы сотрясают твой мир до основания. Ратис всерьёз опасался, что не сумеет сдержаться и сгоряча совершит какую-нибудь глупость — пусть даже запальчивость никогда не была ему свойственна. Прежде он думал, что ни с чем хуже некромантских опытов кены Одавеля уже не столкнётся, но с бывшим учителем его связывала разве что лёгкая полувлюблённость. А вот Ревас... Его Ратис впустил не только в свою кровать, но и в сердце — и, видимо, зря закрывал глаза на тайны и несостыковки, что волочились за ним грязно-серым крысиным шлейфом. Как знать — может иначе сумел бы спасти Лларесу?.. Взглянуть Ревасу в глаза? Ратис не знал, выдержит ли. Быть может, то, что Индри и Тирано будут охотиться вдвоём — это скорее благо? По крайней мере, именно этим Ратис старался развлечь себя и утешить, пока под холодным осенним солнцем вместе с товарищами неубедительно и без старания изображал праздного прохожего. План — та часть плана, которую они проворачивали втроём — прошёл как по маслу. Огороженный под строительные работы район был пустынен, как Лларен и обещал: правда, куда успешнее, чем местами чисто символическая разметка, зевак отгонял густой канализационный запах. Индри смешно морщил кончик длинного носа, но следовал за другом безропотно; Ратис и подавно не жаловался — был не из брезгливых. Заскочив в подходящую лачугу, они соорудили “макет”, навесили его на Индри и разделились — навстречу своей задаче. Началось томительно серое может-быть... Ратис вернулся в “Танцующий хоркер” с целым почётным караулом — за время прогулки в компанию к альтмерке он записал в замаскированные стражники ещё двух меров: высокого имперца с приметным шрамом на левой щеке и улыбчивую соотечественницу в широкой цветастой юбке. Возможно, в слежке участвовал и кто-то ещё, но насчёт этих трёх Ратис был почти уверен. Он не сомневался, что и Индри с Тирано не остались совсем без присмотра, но, кажется, и правда сумел оттянуть на себя большую часть внимания. Может быть, стоило бы поесть, но Ратис не нашёл в себе сил общаться с трактирной обслугой. Он поднялся в снятую товарищами комнату и какое-то время тупо пялился в стену, сидя на кровати. Молиться не получалось: слова ускользали, мысли — путались. Покой казался недостижим, гул в голове не давал сосредоточиться — и Ратис прогнал его, натрудив тело: отжимался, растягивался, делал стойку на руках… Ему не пришлось выжидать двух часов: было, наверно, немногим больше часа пополудни, как в комнату с шумом ввалились Лларен с маленьким барабаном под мышкой… и Индри в обнимку с какой-то хихикающей девицей. – Бля, ну и видел бы ты свою рожу, Дарес! Тебе явно нужно расслабиться, – заявил с порога новоявленный барабанщик. – Вот, мы и выпивки тебе принесли, и музыки, и компании — теперь-то точно не заскучаем! Ратис моргнул, препарируя и переваривая устроенное товарищами представление; Индри с девицей переступили порог, и дверь демонстративно громко захлопнулась. Кем была эта гостья, щеголяющая копной по-дешаански тёмных густых волос и развязным смехом? Она отстранилась от Индри, тряхнула головой, отбрасывая за спину смолистые пряди — и встретилась с Ратисом жёстким, решительным взглядом, совершенно не вязавшимся с остальным её образом. Трудно было не вздрогнуть. Ратис въяве почувствовал, как зазмеились трещинами стены с трудом воздвигнутого спокойствия. Он видел её лишь мельком, в тревожной полутьме и горячке боя, но тут же узнал — по изменившимся за мгновение глазам, по воинской выправке, по лёгкому, летящему шагу. Эта была та самая женщина, которая вчера ночью гналась за Ревасом — и испарилась во чреве разорённого их противоборством дома. Та самая, товарища которой Ратис убил — почти против воли, но разве пред ликом смерти это имеет значение?! Та самая, которая могла дать Ратису страстно желаемые ответы — или замуровать его в душном неведении.