Лестница к небу

Лорд Мефала учит велоти тому, что всё в мире взаимосвязано, опутано тонкими и незримыми, но бесконечно прочными нитями надмировой паутины. Потянешь одну — и на другом конце Тамриэля рухнут могучие стены древней твердыни. Верные знают, что Прядильщица благоволит тем, кто умеет видеть скрытое от праздных взоров — равно как и тем, кто искусно плетёт свои собственные сети. Однако не меньшее удовольствие ей доставляет и то, как изменяет великий рисунок неловкое, необдуманное движение — очередное дитя ветреного случая... А впрочем, бывает ли в мире хоть что-то по-настоящему случайное? Конечно, смертному разуму свойственно видеть и достраивать закономерности даже там, где ими и не пахнет — но зато по-настоящему закономерное часто ускользает от близорукого взгляда. Разве случайностью было то, что в месяц Последнего зерна четыреста пятого года именно к Альвосу Даресу — целителю, широко известному не только как первоклассный профессионал, но также как мер неболтливый и политически не ангажированный, — обратился с довольно необычной просьбой один мутсэра, ищущий лекаря, что умеет хранить тайны и не имеет личного интереса в его проблемах? Конечно, живущему в кантоне Арены и несколько раз побывавшему под кантоном Арены, в самом сердце истинно мефалической паутины, кене Даресу приходилось слышать просьбы куда необычнее, но эта совершенно неожиданно оказалась очень личной — и очень болезненной. Связь, поначалу не замеченная никем из этих двоих, затянулась на шее Альвоса Дареса шёлково-мягкой петлей — и захватила попутно даже его ни о чём не подозревавшего старшего сына. Кена Дарес никогда не хотел такого исхода, но он потянул за паутинную нить, угодившую ему в руки, — резко рванул её на себя, озвучив малоприятную, но необходимую правду, — и зашатались стены, что прежде казались несокрушимыми. Его пациент потянул в ответ уже за другую паутинную нить — и Альвос Дарес впервые за дюжину последних лет безобразно напился... а Ратис Дарес взвесил сердце своё на эбонитово-чёрных весах и, понаблюдав за далёкими от равновесия чашами, сорвался в дорогу. Ратис и мер, чьего имени он не знал и не горел узнавать, перехлестнулись в Вивеке полуслучайно, и почти сразу их разметало по разным краям Морровинда… Но для обоих эта встреча стала предвестником перемен — не всегда и не во всём радостных, но отчаянно необходимых. По первому взгляду пути этих меров решительно разошлись, однако их вехи и верстовые камни оказались удивительным образом зарифмованными. Так, тридцать первое Начала морозов (того же тяжёлого, многострадального четыреста пятого года) станет важнейшим днём для них обоих — днём, когда найдены будут если не все ответы, то как минимум та их часть, что укажет путь и позволит снова учиться дышать полной грудью. Ратис будет отчаянно стремиться к тому, чтобы узнать всю правду о смерти Лларесы — а в результате ему откроется то, что страстно захочется то ли забыть, то ли высечь в мраморе. Его товарищ по несчастью будет искать новый повод для самобичевания — и обнаружит в собственном доме тайник, принадлежавший родственному покойнику, а в тайнике — дюжину пачек чужих, местами почти до дыр зачитанных писем. Большая часть этих пачек будет любовно перевязана цветными лентами — каждая обозначает определённого отправителя, как потом окажется, — но почти все они станут манить обещанием сладостной, мучительной тайны. Беречь своё сердце — не в правилах того мера: найдя свой эпистолярный клад, он взвесит все “за” и “против”, трезво рассудит, что жалеть себя не стоит, а худшие откровения уже позади, и, поборов остаточные сомнения, примется вчитываться в добычу. Он узнает многое из того, что перевернёт его взгляды на мир и семью и семихвостой плетью подстегнёт обленившуюся (пожалуй, даже праздную) совесть, — и потянет за ниточку, не подозревая, что этим нехитрым жестом легко и непринуждённо обрушит чужие вычурные планы и перестроит на новый лад чужую трагическую судьбу… Ратис узнает об этом нескоро — но всё же узнает. Он пока даже не догадывается — и не возьмётся гадать, — как неожиданно тесно переплетены их судьбы, и когда не думая потянет за очередную паутинную ниточку, в Бодруме разверзнется бездна — и там, где меров буквально вдавливает в кости земли, будут рождаться чистейшей воды алмазы… А капитан Ратрион, которого не соблазнить сиянием драгоценных камней, не поскупится ни на внимание, ни на (не)добрый совет. Нити паутины, опутавшие Морровинд, порой задают направление страждущим, утратившим прежде простые, осязаемые цели — но не ограничивают и не стесняют живущих в её узорчатой, зыбкой тени велоти. У каждого из них остаётся свобода выбора, равно как и свобода выбор не совершать. В конце концов, каждый такой выбор имеет свои последствия, и зачастую — необратимые и оттого особо пугающие. Для Ратиса же немалая часть этих последствий станет заметна только две дюжины лет спустя — и обратит великий рисунок в бегство. Обратный отсчёт уже начался.