Об откровенности и власти

      Cаске постучал и, не дожидаясь разрешения войти, повернул резную ручку. Массивная дверь нехотя, со скрипом подалась вперед. Он заглянул в комнату, и его встретили полумрак и любимые с детства стеллажи книг. Слева у окна — временно заброшенный рояль, справа — утопал в кресле он, Итачи.       — Брат? — мягко позвал Саске, нарушив звенящую тишину.       Старший Учиха лишь поднял руку и приказал жестом ждать. Он сосредоточенно скользил взглядом по страницам, окруженный тёплым светом торшера.       — Крис сказала, ты просил зайти…       — Просил, — констатировал он, бросив короткий взгляд, и кивком головы указал на диван перед собой. — Сядь, я скоро закончу, — отрезал Итачи и вновь углубился в текст. Саске обратил внимание на обложку. «Левиафан» — гласила надпись из позолоченных букв. Он многозначительно хмыкнул, говоря тем самым: «Как заумно».       — Не надоело перечитывать?       Сконцентрироваться Итачи, очевидно, было не суждено.       — Как видишь, — раздалось раздраженно. Днем он пытался поработать, но всё шло из рук вон плохо.       Настроение брата было трудно не заметить, и, пересекая комнату, парень сделал себе соответствующую пометку в голове. Лениво плюхнувшись на диван, он стал пытливо разглядывать мужчину. С учетом постоянной занятости Итачи такая возможность выпадала нечасто. И теперь, сидя в тишине, которая изредка прерывалась шорохом бумаги, он был совсем по-детски рад, хотя и понимал, что вызовы на разговор не сулят ничего хорошего.       Минуту спустя старший Учиха отложил книгу и принялся что-то черкать в кожаном блокноте на коленке. В своем будничном виде он был по-особенному хорош — легкая хлопковая футболка чуть обнажала ключицы, а длинные фланелевые брюки выгодно подчеркивали длину ног. Отсутствие костюма явно делало его менее суровым. И волосы не собраны в хвост: они струились мягкими волнами по широким плечам. А когда пряди изредка падали ему на лицо, он заправлял их за ухо. Итачи, как и всегда, когда работал, хмурился и едва заметно сжимал тонкие губы. «Ему бы в модели, а не в науку», — подумал Саске, вспомнив, что когда-то уже давал подобный совет. Тот тогда лишь рассмеялся, трепля младшего по волосам. «Глупый младший брат, торговать своей внешностью скучно, — заключил он, легко толкнув Саске пальцами в лоб. — Это своеобразная проституция красоты, а красота, как известно, непременно увянет».       Приглушенный свет добавлял атмосфере интимности. Саске задержал взгляд на правильных чертах лица — слишком долгий и пристальный. В ответ Итачи коротко и строго взглянул на него. Младший Учиха вздохнул. Он был влюблен в каждый жест, и каждый для него был идеален. Вот только характер… Здесь брат был невыносим. Он всегда вел себя как самонадеянный эгоист. Заносчивый, высокомерный и за словом в карман не лезет. Это можно было бы простить, если бы самого Саске не заставляли ходить по струнке. Тиран! Как же это бесит — то, что он постоянно твердит о чувстве ответственности и пытается привить другим свои консервативные ценности. А они у него явно были такими! По крайней мере, Саске был в этом твердо убежден. И музыку слушает только классическую, и книжки сложные читает, и одевается не на свой возраст, и в видеоигры не играет, и думает, что раз уж он старше, то его мнение должно быть законом. На самом деле, младший его побаивался. Сам толком не мог понять, почему.       Записная книжка, наконец, была мягко отложена в сторону, на столик, туда же, где стоял бокал с вином. Поверх тонкой ножки изящно легли длинные бледные пальцы с объемным кольцом из какого-то благородного металла на безымянном. Саске не помнил, когда оно появилось, но видел, что Итачи всегда носил его не снимая. Тонкие учиховские губы пригубили терпкий виноградный напиток. Из-под полуопущенных век, прикрытых в моменте наслаждения вкусом, опасно блестели темные глаза. Саске видел в них какой-то укор, предвзятость, но прерывать развертываемое братом представление не стал. Он принял роль наблюдателя и выжидающе посмотрел на старшего. Итачи слегка покрутил бокал, наблюдая, как свет отражается от поверхности бледно-желтой, почти прозрачной жидкости. Что же, времени полно.       — Хорошо выглядишь, — констатировал старший Учиха, окинув брата внимательным взглядом. Белоснежная рубашка, под стать бледной коже, контрастна зауженным черным брюкам с аккуратными стрелками, серебряные запонки на двойных манжетах — подарок Итачи, и такого же цвета цепочка на острых ключицах, выглядывающих из-под воротника. Этот идеально сложенный жеманный образ в тот день особенно раздражал старшего. — Вижу, времени на наряды у тебя более чем хватает.       — Что? — вырвалось в ответ. От тона брата так и сквозило раздражением, и Саске недоумевал, в чем причина. «Как бы не попасть под горячую руку», — пронеслось в его мыслях.       — Для кого ты так наряжаешься?       — Для тебя, разумеется, братишка, — кривая улыбка исказила рот. Тон разговора не нравился Саске всё сильнее. Вечно спокойный Итачи был слегка дерганый, как закипающий чайник с готовой сорваться в любой момент крышкой. — Ну и в чем я провинился?       — Ты по жизни провинился.       — Класс! — Саске едва не всплеснул руками.       — Я проверил твою работу на ошибки, — сказал Учиха, лениво отставив бокал в сторону.       — Вот как... Спасибо. Так плохо написано?       — Разумеется, не шедевр. Садись рядом, — пригласил Итачи, вытаскивая тонкую стопку бумаг из файла, ранее мирно покоившегося на краю стола.       Саске сел слева. Склонился. Так близко. Кончик носа тут же уловил чуть заметный шлейф парфюма. Он на долю секунды прикрыл глаза (божественно-одуряющий аромат), и сразу был выдернут стальным голосом из оцепенения.       — Так, пойдем по порядку, — проинформировал Итачи, открывая первую страницу, местами исписанную ровным почерком. — Начало неплохое, с претензией. По структуре все гладко, но некоторым аргументам не хватает пояснений. Писать нужно так, чтобы твой текст был понятен обывателю. Вообрази себе, что твой преподаватель не в теме в следующий раз. — Саске согласно кивнул. — Вот здесь ты забыл сноску. Это не приветствуется в академических текстах, по крайней мере, в эссе. Вот этот тезис не понятен. Очень мутно. По стилю корявостей очень много. Ты художественную литературу вообще читаешь?        Лицо младшего Учихи каменело, но Итачи этого не замечал. Или не хотел замечать. Он перелистнул страницу и вылил на брата новую порцию критики. До определенно момента привыкший к подобной прямолинейности Саске внимал, но потом его внимание захватило нечто более интересное — бархатный и льющийся плавной мелодией голос брата.       — Ты меня вообще слушаешь?! — не выдержал Итачи. — Я спросил, в программе ли ты оформлял литературу?       — Вручную, — фыркнул Саске.       — Вот и я о том же!       На разбор полетов ушло без малого полчаса.       — Восемь из десяти, — подытожил он, что вызвало у младшего удивление. — Весьма неплохо для первого раза, в среднем по больнице, но ты не обольщайся: выбирать из ваших работ лучшие — все равно что сортировать виды дерьма.       — Спасибо! — губы Саске растянулись в улыбке. На радостях он даже пропустил мимо ушей последний комментарий. Итачи хвалил его очень редко, и от этого похвала была на вес золота. Сколько труда было вложено в несчастные девять страниц! И всё, чтобы добиться одобрения брата. — Я старался.       Итачи снова потянулся за вином.       — Позволишь? — осторожно спросил младший, указывая на напиток.       — Позволю и даже принесу тебе второй бокал, но только если определишь сорт и происхождение.       — Вот как! — ухмыльнулся Саске, чьи глаза вспыхнули азартом. — Надеюсь, задача будет не слишком трудной...       Учиха удалился на кухню. Вернувшись, он элегантным жестом протянул брату бокал, кривя губы в насмешке. На дегустациях Саске, скажем прямо, откровенно халтурил: пить-то он пил, но на большее ресурс не тратил. Итачи не питал иллюзий по поводу возможностей своего соперника, он просто решил позабавиться, не подозревая, что игра будет вестись нечестно.       — Я даже включу для тебя свет, Саске!       — Какая неслыханная щедрость!       Учиха звонко рассмеялся и щелкнул выключателем, расположенным у двери. Затем он сел напротив, чтобы было удобнее наблюдать, и вальяжно откинулся на кожаную спинку дивана.       Саске чуть приподнял бокал, поднося его ближе к источнику света. Про себя он отметил прозрачность напитка и бледность его цвета (но это ему мало что сказало). Потом, старательно вспоминая дегустации, начал неспешно и глубоко вдыхать букет...       Итачи сдерживался изо всех сил, чтобы не прыснуть от смеха, за что был поражен убийственно-хмурым взглядом.       — Ну? Чувствуешь что-нибудь? — спросил он с полуулыбкой на устах.       — Пахнет яблоком.       — Хорошо, продолжай.       Саске поставил бокал на столик. Придерживая его двумя пальцами за основание, он сделал несколько вращательных движений. Короткого взгляда на брата хватило, чтобы щеки тут же порозовели. «Сам напросился, а теперь вынужден заниматься подобной фигней», — бубнил юноша под нос. Поднеся напиток к лицу, он вновь втянул аромат кончиком носа.       — Помогло? — саркастично поинтересовался Итачи.       — Чувствую… нотки чего-то цветочного, — многозначительно потянул тот.       — Так-так.       — Сложно описать… всю глубину и сложность букета, — добавил Саске, пытаясь сохранить серьезность на лице. Наконец, он коснулся ободка губами, сделал небольшой глоток и неторопливо прополоскал рот.       — Итак, сударь, ваш вердикт, — повел рукой Итачи, снисходительно глядя на брата. Тот был подозрительно спокоен.       — Рислинг, — заключил он. Старший Учиха восхищенно присвистнул.       — Становится интересней.       — Рислинг мало с чем спутаешь, — развел руками Саске.       — Это правда. Ну а происхождение?       — Германия, — отчеканил парень.       — Ты прямо Капитан Очевидность! Давай точнее.       Недовольно фыркнув, Саске подумал: «Нужно сбить спесь с этой высокомерной рожи!». Если бы он не знал ответ заранее, скорее всего, он назвал бы Мозель, потому что брат пьет такой чаще всего, но этот был не из Мозеля, что его и удивило. Саске задумался: «Рери-Бери»… как его там». Память подводила, заставляя судорожно перебирать в мыслях похожие слова.       — Рейнгау! — раздалось после долгой паузы.       Лицо Итачи преобразилось изумлением, а у Саске — ликованием. Не скрывая эмоций, он победно расхохотался.       — Скажи, Итачи, ты ведь в меня не верил? — пристыдил он.       — Честно говоря, я все еще не верю, — признался Учиха с недоверием в голосе. — Давай, расскажи мне теперь, как случилась магия.       — Талант не пропьешь, знаешь ли, — многозначительно протянул Саске, по-детски радуясь своему трюку. А затем, по поменявшемуся выражению лица брата, он понял, что до того дошло.       — Так ты жульничал, — возмутился Итачи, кивнув в подтверждение своих мыслей. — Ты видел бутылку!       — Ну да, — развел руками Саске, мол, сам дурак, что позволил себя обвести вокруг пальца, — как я мог пройти мимо вина шестилетней давности.       — Но это нечестно!       — Итачи, — потянул младший с деланно укоризненным взглядом. — Я думал, ты достаточно благоразумен, чтобы мне не доверять!       Тот в ответ покачал головой. Он вовсе не злился на брата, наоборот, испытывал что-то вроде восхищения.       — Из тебя выйдет отличный дипломат.       — У меня хороший учитель, — польстил младший Учиха, на что старший закатил глаза.       — В этом и проблема — ты перенимаешь от меня самое худшее. — На удивление тон голоса брата был ледяным. В мгновение ока благоприятная атмосфера изменилась. — Обещал — значит, угощу. Хотя сегодня я не хотел делать тебе поблажек. Кое-что в твоем поведении меня огорчило.       Саске уставился на него во все глаза:       — О чем ты?       — Принесу вино и объясню. Обсудим твое… грехопадение, — бросил он слегка печально.       Всё это было весьма странно. Оставшись один, Саске стал теряться в догадках. Сигареты он в доме не хранил и курил тайком на улице, в драки не лез, преподам не грубил, на вписки не ходил, наркоту не принимал. Если так подумать, вообще примерный мальчик. Будь это мелочью, брат бы не придирался. Что тогда? И тут в разуме промелькнула одна гипотеза, от которой к горлу подступила тошнота. Был у него один секрет, но как о нем можно было узнать?       Мужчина вернулся через пару минут с бутылкой, завернутой в специальный чехол, сохраняющий температуру. Боже, как педантично! Примеряя роль сомелье, он чинно наполнил бокал на треть. Саске было приятно.       — Так что случилось?       — Это ты мне лучше расскажи.       — Рассказать что?       — Как давно ты смотришь гей-порно. И почему, чёрт возьми, позволяешь знать об этом другим, — сказал Итачи с яростью на лице.       — О…! — только и сорвалось с губ младшего. Сердце пропустило несколько ударов, а после зашлось в бешеной скачке. Саске прикрыл тяжелые веки, сделав глубокий вдох, но желчь уже подкатывала к горлу, застревая непроходимым комом. — Ты...! — Язык щипало ядом. — Ты рылся в моих вещах? — возмутился он, пытаясь унять дрожь.       — Я бы так не поступил, тебе это известно. Ты был неосторожен — оставил ноутбук прямо с открытым порносайтом, и это увидела Крис. Никогда я еще так не краснел из-за тебя, — сурово сказал Учиха. Саске мысленно назвал себя идиотом. Он настолько заигрался, что едва не опоздал на важную контрольную. Пока бегал, собираясь, монитор погас. Он догадался, что Крис, вытирая пыль, его включила. Но как она посмела его выдать?! Это не укладывалось в голове.       — И что мне теперь сделать? — выплюнул младший, резко поднявшись. Щеки пылали огнем, он все еще не мог поверить в происходящее.       — Сесть, — грозно сказал Итачи, но парень проигнорировал. — Я сказал тебе сесть, — повторил он, не меняя своей расслабленной позы.        Но Саске не сбавил темп. В его голове возникали новые ругательства, которыми он покрывал себя, Крис и даже своего святого брата.       — Я за тобой бегать не буду. Ты знаешь, у меня есть другие методы убеждения.       — Здесь нечего объяснять. Вышло неловко, мне жаль. Все остальное — это лишь мое дело, — прошипел он сквозь зубы и повернул ручку, но дверь не поддалась. — Закрыл, значит. Великолепно! Ничего другого я от тебя не ожидал!       — Успокойся и сядь.       — Открой. Чертову. Дверь.       — Можешь попробовать забрать ключи, — равнодушно произнес Итачи, звякнув связкой на кольце, которое крутил на пальце.       — Я ее выломаю!       — Ломай, — рассмеялся старший Учиха, наблюдая, как парень бьется, будто пойманная в силки птица, в надежде на спасение.       — Ну что же, ладно, — юноша тлел от бессилия. Благо, мозгов хватило себя не калечить. Он развернулся на каблуках, вернулся к брату и вызывающе сел напротив: оперся локтями на острые колени и сложил пальцы в замок.       Было бы ложью утверждать, что происходящее Итачи не веселило. Веселило, хотя раздражение не ушло. «Лучшая защита — это нападение, Саске?» — вопрошал про себя он, глядя на брата с укором.       — Ладно бы просто гей-порно, но и садомазохизм! Не замечал за тобой раньше таких наклонностей…       — Зато я за тобой замечал, — без улыбки сказал Саске, заставив Итачи вздрогнуть. — Так нравится надо мной издеваться?       — Безумно, — ответил он, успокаиваясь, но через мгновение в его глазах засверкала угроза. Склонившись к брату на опасно близкое расстояние, он нежно погладил его по щеке. Младший Учиха тут же дернул головой, избегая прикосновения, — он чувствовал, что за бархатной перчаткой скрывается железный кулак. Попытка отстраниться была пресечена: Итачи перехватил брата за острый подбородок и цепко сжал на нем пальцы, насильно заставляя повернуть голову обратно.       Саске закипал, гневно поджимая губы. Брат, напротив, оставался устрашающе спокоен — как удав. А затем, по закону жанра, поймал взгляд юноши и на несколько долгих секунд затянул в трясину своей черной радужки. Еще мгновенье и не заметишь, как проглотит.       — Я запрещаю тебе смотреть БДСМ и уж тем более его практиковать, — прошипел он брату на ухо, расфокусированно глядя куда-то перед собой. Увы, Итачи хорошо знал, что из себя представляет местная тематическая тусовка. — Ты понял?       Юноша дернулся и посмотрел с вызовом. На ладошках остались следы от коротких ногтей, так сильно он сжал пальцы в кулаках. А ненависть продолжала хлестать бичом по обнаженным нервам.       — Отвечай! — рявкнул Итачи, потеряв терпение.       — Это мое дело. И моя жизнь. И трахаться я буду с кем захочу и как захочу, — отчеканил. — Что, свечку держать будешь? — губы растянулись в кривой ухмылке.       Итачи уже слабо осознавал, что он делает. И переложил всю вину на алкоголь. Саске ничего не знал, банально не знал. Но страх за него с захлестнул с головой. Рука мгновенно переместилась на шею и сдавила мертвой хваткой.       — Ты будешь делать так, как тебе говорю я, — сказал он и резко дернул брата вниз, опрокидывая коленями на пол.       — Пошел к чёрту! — прохрипел в сердцах Саске, едва справляясь с подошедшим к горлу комом.       Щеку накрыла оглушающая пощечина. Юноша посмотрел снизу вверх ошарашенным взглядом, не веря в произошедшее. Итачи никогда его не бил. Мужчина и сам не понял, как это произошло, но, увидев растерянность брата, сразу пожалел.       — Ты...! Ты...! — У Саске внутри что-то треснуло, будто дали под дых, что-то надломилось и разлетелось на миллион осколков. Он так и не смог подобрать подходящие слова, чтобы ужалить побольнее. Щеку саднило, и он провел по ней кончиками пальцев, чтобы проверить, не причудилось ли ему. Горячие слезы стекали непроизвольно. Несколько соленых капель. Так обидно. Он ведь и правда не сделал ничего дурного. Ничего, заслуживающего пощечины.       Итачи будто ледяной водой окатили.       — Я думал, ты так озабочен учебой, загружен дедлайнами, что у тебя и на сон-то времени едва хватает. Хотел с собой на конференцию в Сиэтл взять, чтобы ты отдохнул хоть немного на зимних. Думал: «Бедный брат изо всех сил старается, надрывается». Но тебя, я вижу, ничего из этого не заботит, да? Развлекаешься, Саске. — Его слова — острые как бритва — ранили юношу своей несправедливостью.       — Ловко ты сделал меня виноватым, — вымолвил он тихо, но твердо, глядя исподлобья. — Ну прости, что оказался такой безнравственной скотиной. Я — не ты. И я не намерен блюсти нравственность и порядок, и до конца века охранять свою невинность, — сказал сгоряча Саске, которого всё душила жгучая обида.       «Дело не в нравственности, — хотел было сказать Итачи, — не мне уж точно о ней говорить. Дело в безопасности».       — Ты будешь делать так, как я скажу, и точка. Иначе твоя жизнь резко перестанет тебе нравиться. Тебя не забрали в приют только благодаря мне.       «Ты жив только благодаря мне», — откликнулось эхом в мыслях Итачи.       — Мне теперь тебе ноги целовать?       — Достаточно вести себя благоразумно. И хоть иногда прислушиваться к тому, что я тебе говорю.       Мужчина всё пытался понять, как так вышло. Хотелось бы ему знать, что новые увлечения Саске — случайность, но он не был уверен. А если и случайность, что дальше? Как говорил один китайский философ, путь в тысячу лет начинается с первого шага. И первый шаг сделан. Втянуться дальше просто. Сначала коллекционирование фото и видео, затем фантазии. Потом тебе становится любопытно, и ты решаешься на переписку со случайным незнакомцем. А в результате твой брат сидит в подвале на цепи, в плену. И это в лучшем случае, а в худшем… Нет, Итачи не хотел об этом думать.       Он сам любил тему. Любил ощущение власти, поэтому он лучше остальных понимал, как легко попасть в круговорот эмоций. Конечно, Учиха не ожидал, что будет любить БДСМ со всей страстью сердца, ведь тема стойко ассоциировалась с несвободой. Вернее, его опыт и темой-то назвать трудно — небезопасно, неразумно и… Ну хорошо, почти добровольно. А потом он почувствовал вкус доминирования — увидел огонь в глазах партнера от осознания собственной беспомощности и подчиненности.       Долгое время его активно подначивали присоединиться. Процесс принятия не шел. Слишком тошнотворными были воспоминания. К тому же, его всегда бесит, когда ему что-то навязывают. А потом он всё же сходил на одну из вечеринок «Акацуки». Это случилось, когда ему было двадцать, и когда его положение в новой среде стало более-менее определенным. По пятницам в полночь они забывали о всех своих делах и открывали для посетителей доступ в «клуб по интересам». И он увидел, что бывает и по-другому. А потом один из его будущих подчиненных из «Рассвета» уговорил его попробовать. И попробовать себя в верхней роли. И понеслась. Тема безмерна и увлекательна, но многие играют в нее грязно. Те самые многие, о которых Саске лучше ничего не знать.       — Вставай, — он подошёл к парню, протягивая ему руку.       — Отвали, — огрызнулся младший Учиха, игнорируя предложенную помощь и поднимаясь самостоятельно. Негодование захлестнуло его с головой.       — Саске, — мужчина положил руку на плечо брата.       — Не прикасайся ко мне. Через полгода мне стукнет восемнадцать, и ты больше не сможешь меня легально тиранить.       — Мне жаль, что ты воспринимаешь это так, — сказал Учиха, чуть смягчившись. На его лице пролегло не только искреннее сожаление, но и отпечаток вины.       «Неужели раскаивается? Придурок! — подумал парень. — По крайней мере, приступ прошел и он смягчился».       — Я не понимаю... почему? — продолжил мужчина откровенно. — Почему парни и почему садомазо? Сядь, и давай обсудим это спокойно.       Раздался тяжелый вздох. Это не то, что юноше хотелось бы с ним обсуждать. Но он послушался и сел, сложив руки на груди. Он почти простил брата, но разговор от этого не стал проще. Так было всегда — стоит Итачи только поманить его за собой, и Саске бежит как собачка, доверчиво виляя хвостом. Будь юноша взрослым хоть сейчас, он не хотел бы с братом расставаться. В моральном плане тот был ему самым близким человеком, совмещая в себе роли отца, матери, друга и…       — Саске, — обратился мужчина, вздыхая. И хотя извинения противоречили учиховской природе, он всё же сказал: — Прости. Сам не знаю, как это вышло, — честно признался Итачи.       — Принято, — почти прошептал парень.       — Я заметил, что ты сам не свой в последние несколько месяцев. Ты уверен, что тебе вообще всё это нравится? Как мне это понимать? Я хочу, чтобы ты честно рассказал мне, что с тобой творится, а я на время нашего разговора забуду, что я твой брат, и буду слушать как друг. Договорились?       Мужчина всегда умел найти правильные слова и правильный подход. Это, разумеется, не значило, что он не срывался. Бывало и такое. Но редко, и далеко не по мелочи. Саске задумался на несколько секунд и кивнул. «Может быть, времени лучше и не найти?» — подумал он.       — Хорошо. Тебе... — начал старший, тщательно подбирая слова, — и правда нравятся мужчины?       — Да, — тихо.       — И давно? — спросил серьезно.       — Лет с пятнадцати.       — Понятно, — вышло почти обреченно.       — Спал с кем-то? — поинтересовался Итачи бесцеремонно, а у Саске моментально зарделись щеки. Кажется, это впервые, когда они обсуждали что-то столь личное.       — Ты о парнях или о девушках?       — О парнях, — он усмехнулся, возвращаясь к забытому бокалу. — Хотя о девушках мне тоже было бы интересно послушать, — выдал Итачи откровенно.       Юноша на долю секунды прикрыл глаза: «И почему так волнительно обсуждать с ним такие вопросы?». Чёртово сердце не могло успокоиться, учащенно гоняя молодую кровь.       — С парнями пока нет, — выдавил он, отводя взгляд в сторону. Слово «пока» Итачи насторожило.       — Вот как, — вышло спокойно и чуть заботливо. — С чего же тогда такие выводы? Может, стоит тебе попробовать раз, и ты будешь вспоминать об этом эксперименте как об одном из самых страшных в твоей жизни, — мужчина улыбнулся чуть иронично.       — Смешно, — ответил Саске, не оценив шутки, и уткнулся взглядом в пол.       — Ну а БДСМ?       — Не знаю. Это просто необычно. И с эстетической точки зрения красиво. Ничего серьезного, честное слово.       Мужчина облегченно выдохнул. На несколько секунд повисло молчание, которое в итоге нарушил Учиха-старший.       — Щека болит? — В тоне брата вновь проскользнули нотки заботы.       — Всё в порядке. Неужто совесть проснулась? — Итачи проигнорировал. «Сам же меня выводит, глупый».       — Опять ты по уши в дерьме, мелкий. И мне тебя вытаскивать, — на это Саске ничего не ответил. — Дай посмотрю, — Итачи кивнул на щеку и повернул лицо за подбородок ближе к свету. Когда юноша повернулся обратно, и они встретились глазами, мужчина сказал: «Что бы ни случилось, я на твоей стороне».       — Знаю.       «Вот так он всегда: невыносимо близко и невыносимо далеко».       — Но ты меня осуждаешь?       — Нет, — ответил Итачи так просто, что парень сначала не поверил. — Но мне почему-то трудно представить кого-то рядом с тобой. Так странно думать о том, что тебя будут касаться чужие руки и…       Сказав это, мужчина осекся. Прозвучало страшно неправильно. И даже слегка пугающе для него самого, но откровенно.       — Это! Это не так! — спохватился младший, осознав ход его мыслей. Он думал о том, как объяснить всё брату и стоит ли. Но он уже сдался. Минут десять назад, как сдался. После длинной паузы юноша продолжил: — Не то чтобы мне нравятся парни в целом. Скорее, один конкретный человек. Он — мое исключение.       — Кто-то из твоих одногруппников? — спросил Итачи с улыбкой, не скрывая своего интереса.       Но юноша отрицательно мотнул головой и стушевался.       — Я его знаю?       — Да, — сказал на выдохе Саске. В голове резко стало пусто. Сплошной туман.       — Это уже интересно, — ухмыльнулся Учиха, но когда наткнулся на испуганное лицо брата — замер. В темных глазах Саске читалась мольба. Отведя взгляд в сторону, юноша принялся клацать застежкой от часов на бледном запястье. Он старался не смотреть на брата. — Продолжай, — сказал мужчина, а в голосе зазвучали нотки беспокойства.       — Я не знаю, что со мной происходит, Итачи. Я постоянно думаю о нем. И это похоже на помешательство. Или… любовь. Знаешь, это чувство… восхищения. И осознание, что ты бы остался с этим человеком до конца жизни. — На этих словах внутри Итачи что-то остро кольнуло. Да и Саске при этом выглядел крайне удрученно, но продолжил:       — Я раньше думал, что это пройдет. Может быть, я что-то не так понял. Ведь так не бывает? А потом… Мне начали сниться эротические сны с ним. Постоянно. Такие яркие, и после них на весь день послевкусие. Мне было так стыдно. Но я был счастлив их вспоминать. И я пошел дальше — стал фантазировать о нас с ним. По вечерам, когда закрывал глаза в постели. Представлял, как мы с ним… — юноша запнулся.       — Занимаетесь сексом, — продолжил спокойно Итачи.       — Ага. Вот только «нас» никогда не будет.       «Ну вот и всё, — подумал Саске. — Взял и вывернул всю душу наизнанку».       — Почему ты так в этом уверен? — Итачи явно оказался не готов к таким признаниям от вечно замкнутого брата.       — Потому что…       У Саске почва уплывала из-под ног. Сердце билось так сильно, что он чувствовал, как шумит кровь в ушах. И говорить резко стало трудно, как в тех снах, когда ты убегаешь от погони, но ноги в самый ответственный момент становятся ватными.       — Потому что этот человек — ты.       У Итачи вырвался нервный смешок.