Lovesong verse

      15 сентября 2018 года.       Курт прикрывает глаза, позволяя восходящему солнцу золотистым покрывалом окутать его тело. Оно тёплое и согревает кожу, несмотря на уже опустившуюся на город прохладу ранней осени. Какое-то мгновение он просто стоит с закрытыми глазами, наблюдая лишь внутреннюю оболочку века, окрашенную в ярко-оранжевый цвет из-за солнца, и так легко притвориться, что всё в порядке. Что всё хорошо.       Но затем удушающий кашель возвращает его с небес на землю, и Курт открывает глаза. Он улыбается, чувствуя спокойствие, даже несмотря на то, что ручки инвалидной коляски неприятно холодят кожу рук, и толкает её вперед. Блейн кашляет снова, и Курт лёгкими, успокаивающими движениями массирует ему плечи. Поначалу было страшно – этот кашель. Когда дыхание Блейна внезапно останавливалось, и он начинал задыхаться, не в силах втянуть в лёгкие достаточно воздуха для нормального вдоха. И звуки, что он издавал, пугающие и отчаянные, до тех пор, пока все не приходило в норму, и Блейн вновь не находил нормальный ритм, и дыхание не выравнивалось. Врачи говорили, что здесь не о чем беспокоиться – из-за повреждения горло Блейна слишком сильно расслабляется, как во время сна, и дыхание замедляется, в то время как мозг стремится насытиться кислородом. Но это всегда пугает.       В шесть утра на улице спокойно, и только несколько автомобилей проносятся мимо них, а бизнесмены и медсёстры рано начинают свой рабочий день. Курт ничего не имеет против утра. Блейну редко удается проспать дольше нескольких часов, и Курт невольно приспособился к частоте его кашля и изменению дыхания, поэтому всегда просыпается вместе с ним.       Они делают это каждое утро. Курт толкает коляску Блейна вниз по почти пустынной дороге, их темп медленный и неторопливый. Курт с улыбкой наблюдает, как Блейн постепенно успокаивается, и как его затекшие мышцы расслабляются, дыхание становится всё более ровным, в то время как лицо приобретает умиротворённое выражение. Есть что-то особенное в этом времени суток, когда солнце медленно показывается над линией горизонта, а верхушки деревьев окрашиваются в бледно-золотистые и ярко-оранжевые тона, и роса поблескивает хрупкими капельками на рассаженных повсюду пучках травы, постепенно оседая на лодыжках Курта, и вся эта атмосфера не оставляет возможности плохим мыслям задержаться надолго. Или воспоминаниям. Воспоминаниям о криках и боли той ночи. Ночи, что изменила их жизни навсегда.       Они гуляют около часа, пока Блейн не начинает дрожать, что вынуждает их вернуться обратно. Погода по утрам становится все более прохладной, и Курт опасается того дня, когда они не смогут больше продолжать их ежедневный ритуал. Дня, когда выпадет снег, и Блейн будет вынужден сидеть дома.       Домик, в котором они живут, небольшой, но красивый. Их старая квартира в Нью-Йорке перестала отвечать нуждам Блейна, поэтому его родители любезно помогли им найти новое место в часе езды от большого города, где вход в дом был на одном уровне с землёй, много свободного пространства для перемещений на коляске и аккуратные двери с беспрепятственным въездом в комнаты. «Это самое меньшее, что мы можем для вас сделать», – сказали они. Их новое место было очень уютным, и, с небольшой помощью Курта в отделке интерьера, оно действительно стало, наконец, напоминать настоящий дом.       Оказавшись внутри, Курт помогает Блейну снять пиджак и разматывает длинный шарф с его шеи. Тот смотрит на Курта привычным сияющим взглядом, в котором смешались любовь и безнадежность, и Курт улыбается в ответ, подводя пальцы Блейна к пуговкам, предлагая свою поддержку и помощь, когда тот начнет их расстегивать. Доктор сказал, что его двигательные навыки улучшаются, но он должен делать так много небольших движений, сколько сможет, восстанавливая и укрепляя все те связи, что были нарушены и не воспринимались мозгом в полную силу.       Блейн негромко стонет от разочарования, когда пальцы отказываются ему подчиняться, и пуговица остается в петельке. Он пытается опустить руки, но вот Курт вовсе не собирается сдаваться и сжимает их крепче, возвращая к тускло поблескивающему кругляшку.        – У тебя всё получится, – говорит он и улыбается, глядя, как неловкими движениями Блейну удается расстегнуть первую пуговицу. Он помогает ему с остальными, фокусируя своё внимание на маленьких победах. Сегодня у них получилось это. А вскоре это будет впервые собранная головоломка или правильно замешанное тесто для печенья. На щеке Курта останется небольшой след от муки, и Блейн рассмеётся своим неровным и прерывистым смехом, после чего Курт дразнящим движением пальцев нарисует мучную дорожку на ладони Блейна, давая тому возможность сосредоточенно стереть её с руки, а затем поможет ему, поцеловав это местечко, оставляя влажный отпечаток губ на бледно-белом пятне. Это будет чуть позже. А пока они радуются победе над пуговицей.       х х х х       Сегодня день Джанессы. Курт очень любит свою работу и очень благодарен начальству, что те вошли в его положение и позволили брать работу на дом, а также сделали для него пятницу выходным днем.       Но он не мог оставить Блейна одного. Врачи предлагали ему различные варианты, вплоть до специальных мест, где он мог спокойно жить и получать квалифицированную помощь, и родители Блейна пришли к выводу, что так будет проще всего. И может они были правы, но Курт просто не мог так поступить. Как бы странно это ни звучало, но Блейн всё ещё был здесь, каким-то непостижимым образом, и Курт не мог его отослать жить с какими-то незнакомцами, пусть и невероятно заботливыми.       Поэтому он нашел Джанессу и Оливию – двух практикующих студенток-медсестёр, нанятых через агенство, специализирующееся на помощи людям с повреждением мозга. Таким людям, как Блейн.       Джанесса приходит по понедельникам и вторникам около восьми утра, а уходит после возвращения Курта с работы примерно в шесть. Джанесса – яркая, словно искорка в бокале шампанского, и счастливая девушка; Курт не уверен, что когда-либо видел её без улыбки. Оливия же чуть более сдержана, с тихим и немного робким голосом, но участие и забота шумно плещутся в глубине её глаз. Но что Курт любит одинаково в обеих девушках, так это их отношение к Блейну – они относятся к нему как к нормальному человеку, разговаривая с ним в своей обычной манере, не меняя голоса и не добавляя туда жалостливые и лепечущие нотки, как это делают многие другие.       Как и ожидается, Джанесса вбегает в дверь ровно в восемь, желая всем доброго утра гораздо энергичнее, чем полагается людям в такое время суток. В руке у нее привычная двойная порция кофе, что – по мнению Курта – и является своеобразным катализатором её энергии. В каком-то смысле она даже напоминает ему о Блейне. О старом Блейне.       – Блейн, братишка, как дела? – произносит она мелодичным тоном, протягивая руку. Блейн приподнимает плохо функционирующую свою, насколько может, сгибает пальцы, и она радостно пожимает её, после чего энергично подпрыгивает на месте. Курт с улыбкой качает головой, и он уверен, что ранее они практиковались в этом, чтоб немного перед ним покрасоваться.       – Ты научишь его читать рэп еще до того, как я выйду за дверь, – говорит Курт, и Джанесса довольно улыбается.       – Блейн и так рэпер, – произносит она, и Андерсон смеётся над этим заявлением. Курт чувствует сильную привязанность к этой девушке, удивляясь, как же удалось найти человека, который может заставить Блейна так улыбаться.       Джанесса встаёт на колени рядом с коляской и, приблизив губы к уху Блейна, шепчет достаточно громко, чтоб Курт услышал:       – Он просто завидует, что не умеет так, как мы.       Курт закатывает глаза и крепко сжимает руку Блейна.       – Не позволяй ей завербовать тебя в свою армию, пока меня нет, дорогой, – и Андерсон сжимает его руку в ответ так сильно, как только может, после чего Курт нежно целует его в лоб и уходит.       х х х х       День тянется очень долго; рабочие процессы текут своим чередом, и Курт жертвует обеденным перерывом, чтобы закончить пораньше. К тому времени, как он направляется домой, то невероятно измотан, и его встречает запах свежеиспеченного хлеба и курицы, поэтому живот довольно урчит в нетерпении.       Блейн сидит на диване и… это что, блестки у него на носу? Курт аккуратно вешает пиджак на спинку стула и садится рядом с Блейном. Тот радостно поднимает голову, и счастливая улыбка расцветает на его лице. Его пальцы непослушно подрагивают, чуть сжимаясь, и Курт знает – Блейн хочет ему что-то сказать.       – Сколько же плохо запланированных дел вы сегодня сделали вместе с Джанессой? – спрашивает Хаммел, протягивая руку и стирая блестящие частички с кончика его носа. Взгляд Блейна бегает по кофейному столику, и Курт удивленно приподнимет бровь, когда Блейн уклоняется от прикосновения.       На столе лежит листочек бумаги, окруженный блёстками, разными украшениями и расписанный маркерами. Надпись сделана дрожащей рукой, которая может принадлежать только дошкольнику. На листке написано имя Курта, разрисованное яркими блестками и перламутровыми сердечками. Курт берёт его в руки, ощущая, как сердце начинает биться в разы быстрее от волнения.       – Это ты написал?       Блейн улыбается и приподнимает вверх один палец. Да.       Курт прижимает ладонь ко рту, и непрошенные слезинки скапливаются в уголках глаз, когда он вновь смотрит на листок. Никогда в жизни, думает он, я не видел ничего прекраснее.       – Я даже не заметила, когда ты пришел, – раздается голос Джанессы с другого конца комнаты, и она подходит ближе к дивану, становясь рядом с Куртом.       – Он сделал это сам, – продолжает Джанесса, указывая на надпись. – Я лишь немного помогла ему: подержала руку, чтобы она не дрожала так сильно. Но буквы – полностью его работа.       – Это…, – начинает Курт, но обрывается в начале фразы. Он смотрит на Джанессу, надеясь, что выражение его лица передаст девушке, как много значит для него это всё. – Спасибо.       Она тепло улыбается в ответ.       – Скажи спасибо ему, – кивает Джанесса в сторону Блейна. – Он настоял, чтобы мы разукрасили всё блёстками.       – Невероятно красиво, – говорит Курт Блейну, и это действительно так. Пять месяцев назад он не был уверен, сможет ли Блейн вообще что-либо понимать, если ему удастся выкарабкаться настолько, чтобы взаимодействовать с другими людьми. И посмотрите на него сейчас, оправдывающего все ожидания со всеми этими сердечками и блёстками. Утром ему удалось справиться с пуговицей, а днём Блейн написал имя Курта.       Курт всеми силами пытается проглотить комок в горле и совладать с эмоциями, которые, казалось, вот-вот накроют его с головой. Он садится рядом с Блейном и крепко-крепко обнимает его с тайной надеждой, что это продлится вечность.       Джанесса заканчивает всё запланированное на сегодня и инструктирует Курта по поводу готовности обеда, который можно будет снять с огня через двадцать минут. «Лучше бы тебе не сжечь его, Хаммел, иначе Блейн расскажет мне всё в деталях, и тебе не избежать последствий на следующей неделе», – говорит она. Курт прикрепляет сегодняшний успех Блейна рядом с кроватью, пообещав самому себе сунуть этот листок под нос каждому докторишке, кто посмел сказать, будто Блейн так и останется в овощеподобном состоянии до конца своей жизни.       Джанесса – очень хороший повар, и её обед невероятно аппетитный. Прошел всего месяц с тех пор, как Блейн медленно, но верно карабкался по лесенке здоровья, питаясь лишь через трубку, просунутую глубоко в горло – и вот теперь он может есть самостоятельно, пусть даже и превращенную в пюре пищу. Конечно, ему по-прежнему недостает двигательных навыков, чтобы жевать и проглатывать как обычно, и врачи предупреждали, что у Блейна высок риск удушья при неправильном приёме пищи. Однако Курт аккуратно скармливает ему ложку за ложкой, и внимательно следит за тем, как Блейн неуклюже пережевывает пищу, молча вытирая упущенные капельки с его подбородка, прежде чем позволяет себе откусить кусочек с собственной вилки.       Ужин проходит без всяких происшествий, что для них большое достижение. Разумеется, Блейн очень расстраивается, если у него не получается плотно закрыть рот – так, чтобы еда не вываливалась наружу – или в те моменты, когда не выходит справиться с ложкой самостоятельно, и он вынужден прибегнуть к помощи Курта, который кладет руку на его и вместе с ним сжимает столовый прибор. И сердце Курта буквально трещит по швам раз за разом, когда Блейн злится на самого себя и, отталкивая от себя треклятую ложку, неловко задевает стол, с которого падает посуда.       – Всё хорошо, – всегда говорит Курт, принуждая себя звучать спокойно и уверенно, собирая разбитую посуду. – Мы что-нибудь придумаем.       И через какое-то время Блейн сожмет его ладонь настолько крепко, насколько позволят ему плохо поддающиеся руки, и поднесет ее к своему сердцу, что обозначает «Прости меня» и «Я тебя люблю». Кто может винить их за то, что сейчас эти слова равнозначны?       – Я знаю, - ответит Курт, закрывая глаза, и позволит себе насладиться ровным и сильным сердцебиением любимого – тем, что совсем недавно он мог потерять навсегда.       х х х х       За день больше ничего не происходит, поэтому после обеда Курт рассказывает, как прошел его день – не жалея подробностей, он громко и чересчур возбужденно описывает дизайнерские выходки, говорит о Микаэле, которая должна была сдать наработки по логотипам еще три дня назад. Блейн улыбается и тихо слушает, а Курт играет с кольцом на его пальце.       – Я все еще собираюсь на тебе жениться, ты же знаешь это? – тихо спрашивает он Блейна, когда этот односторонний разговор подходит к концу. Тот в ответ лишь улыбается своей немного глуповатой улыбкой.       Несмотря ни на что, несмотря на те трудности, с которыми им пришлось столкнуться за прошедшие пять месяцев, ничего не изменилось. Курт и Блейн всё ещё едины, они – как две частички одного целого, и так будет всегда. Неважно, сколько ржавых труб еще обрушится на их головы, ничто не сможет разрушить то, что у них есть. Никогда.       Курт чувствует себя очень хорошо – впервые за долгое время, и Блейн замечательно справился сегодня с обедом, поэтому он мягко кладет ладонь на его невероятно исхудавшее колено, атрофировавшееся за эти месяцы, и наклоняется чуть ближе.       – Хочешь мороженого?       Блейн утвердительно кивает, и Курт дарит ему восторженную улыбку, будто это была самая лучшая идея в мире. Он роется в морозильнике, пока не натыкается на знакомую Ben & Jerry's упаковку. Клубничное – любимое Блейна. Затем Курт помогает Блейну с ложкой и, когда несколько капелек срываются с его губ и оседают на подбородке, Курт аккуратно стирает их пальцами, облизывая начисто. Но мороженое – довольно неряшливый продукт для употребления, поэтому Курт сразу замечает, когда Блейн устаёт и расстраивается, поэтому быстро закрывает упаковку, утверждая, что должен поддерживать свою фигуру, – и они заканчивают лакомиться десертом.       х х х х       День быстро подходит к концу, и Курт помогает Блейну почистить зубы и настаивает на процедурах по уходу за лицом, против которых – как он знает – тот не будет возражать все равно. («Ведь тебе 25 лет, Блейн, и даже в твоем возрасте возможно появление ранних и очень нежелательных морщин»). После Курт закрепляет желудочную трубку, как его научили медсестры, осматривает кожу вокруг, проверяет шов и кожные повреждения вокруг отверстия* – так он делает каждый вечер перед тем, как облачить Блейна в приятную шелковую пижаму, что подарил на Рождество, и – наконец-то – уложить его в постель. Курт снует вокруг него до тех пор, пока Блейн не устраивается под одеялом, несмотря на видимые неудобства.       Только после этого Курт начинает приводить в порядок себя. Почти закончив свои процедуры, он слышит хрипы Блейна из спальни. Звуки, которые Курт распознает немедленно. Отбросив в сторону все бутыльки, закрутившиеся на месте от силы удара, Курт бежит в комнату, тут же оказывается рядом с ним.       – Дыши глубже, дорогой, дыши глубже, – как можно спокойнее шепчет он. – Я здесь, я с тобой.       Блейн громко стонет, и Курт отмечает время, когда тот напрягается, дрожа всеми конечностями, и начинает рвано выдыхать, со страшными хрипами втягивая воздух обратно. Его глаза невозможно быстро бегают туда-сюда, а губы приобретают нездоровый сине-серый цвет, в то время, как его трясёт.       В первый раз, когда у Блейна случился приступ, Курт заплакал. Это случилось в больнице, и Блейн всё ещё был без сознания. Тогда Курт был уверен, что это – конец. И что Блейн умрёт. Но примерно через пять минут это закончилось, и монитор, висевший в палате, показал, что сердцебиение приходит в норму. Курту всегда казалось, что все приступы одинаковые – человек драматически падает на пол и размахивает руками и ногами, но врач просветил его на этот счет, объяснив, что приступы бывают разные, и многие люди с повреждением мозга – особенно такие, как Блейн – подвержены им.       Было страшно – нет, страшно до сих пор. Никто не знает, когда произойдет следующий; иногда бывает по три приступа в день, а временами между ними проходят недели, и каждый раз Курт не может удержаться от мысли: «А что если?..» Что если это – конец? Что если это тот самый переломный момент, и сегодня приступ будет настолько сильным и тем единственным, что заберет у Блейна все силы, затронув мозг – и тот откажется работать.       И это остановит сразу две жизни.       Курт отталкивает от себя эти мысли, стараясь зацепиться разумом в настоящем. Ведь Блейн в нём нуждается. Его чудесный, его прекрасный и сильный парень, с которым судьба обошлась очень несправедливо, но он, каждый день бросая ей вызов, превозмогает себя и работает, стараясь оправдать возложенные на него надежды. Блейн, который никогда не оставит своих попыток вновь зажить нормальной жизнью, который, превозмогая боль и страх, никогда не позволит какому-то глупому приступу забрать его жизнь. Его возлюбленный, который никогда не сдастся и будет бороться за Курта – и Курт не мог поступить с ним иначе в ответ. Независимо от того, насколько сильны его травмы, они всё ещё вместе, и Курт будет прилагать столько же усилий для сохранения их целостности, сколько и Блейн.       Через пару минут он мысленно благодарит Бога за то, что все закончилось. Дыхание Блейна замедляется, переходя из удушающих хрипов в затрудненные вдохи и выдохи. Его тело заметно расслабляется, и Блейн устало моргает, постепенно приходя в себя. Он неуютно поеживается, и Курт бережно сжимает его руку.       – Блейн? – спрашивает он, и тот тут же откликается, поднимая взгляд и натыкаясь на обеспокоенное лицо. Курт выдавливает из себя ободряющую улыбку, но веки Блейна вновь устало опускаются, и он понимает, насколько тот измотан.       – Блейн, дорогой, – шепчет он, чувствуя себя немного виновато за то, что беспокоит, заставляя его вновь посмотреть на себя. – Обещаю, скоро ты сможешь, наконец, поспать. Только скажи мне, как ты себя чувствуешь, и я больше не буду тебя беспокоить. Все хорошо?       Блейн моргает, запутавшись рукой в одеяле, и Курт помогает ему освободиться. Тот поднимает вверх один палец. Да.       – Голова болит? – <i>Да.       – Сильно? – Два пальца. Нет.       – Дать тебе таблетку? – Нет.       – Тебе что-нибудь нужно?       В этот раз Блейн просто смотрит на него таким взглядом, в котором отчетливо читается вопрос: Это ты сейчас серьёзно?       Курт кивает в ответ, наклоняясь, чтобы поцеловать в щечку, и затем вновь укрывает его одеялом.       – Засыпай, – шепчет он, осторожно проводя кончиками пальцев по коротко стриженым волосам Блейна, помня о шрамах, что вдоль и поперек покрывали его голову. Она для Курта – словно открытая карта, ведущая по волнам воспоминаний, связанным с той ночью. Ночью, за возвращение в которую, лишь бы предотвратить те события, Курт отдал бы все.       Он заканчивает свои увлажняющие процедуры и клубком сворачивается рядом с Блейном. Он чувствует его медленное дыхание – когда они спят, так легко притвориться, что существуют только они. И между ними не стоят доктора, приступы и повреждение мозга.       Но, невзирая на то, восстановится Блейн частично или же нет, Курт всегда будет любить его, и ничто не способно этого изменить. Его красивого и удивительного, идеального парня, которого Курт встретил когда-то на лестнице, который не позволит ничему уничтожить себя. Никаким гомофобам, ржавым трубам, докторам с их глупыми советами и восстановительными графиками не удастся сломать его. Потому что Блейн сильнее всего этого, как и Курт, и вместе они смогут пройти через любые лабиринты судьбы. Несмотря ни на что.       Вместе.