Lovesong verse

      20 июня 2018 года.       В комнате невероятно душно, и Курту сложно дышать. Его сердце трепещет, и он уже двадцатый раз нервно перекладывает диванные подушки, смахивает несуществующие пылинки со своего пиджака, поправляет кровать. Дженнифер Андерсон успокаивающе сжимает его плечо, и Курт чувствует, что вот-вот разрыдается. Будто он – треснутая напополам игрушка, лишнее давление с чьей-то стороны лишь усугубит ситуацию, и он развалится на мелкие кусочки, рассыпаясь осколками по до блеска начищенному полу.       – Все хорошо, – произносит Дженнифер, хоть Курт и знает, что она лжет.       Все не хорошо. Сегодня Блейн возвращается домой. Сегодняшнего дня Курт одновременно ждёт больше всего на свете и до смерти боится. Дня, когда Блейн станет его. Его ответственностью, безо всяких медсестёр, которых можно вызвать, лишь нажав на блестящую красную кнопку, или врачей с их блокнотами и уверенными движениями рук, с точностью знающих, что делать. Сейчас вся информация хранится в голове Курта и подшита по симптомам, словно в объёмных папках, и теперь это его обязанность – ухаживать за Блейном.       – Мне страшно, – шепчет он через несколько секунд, и Дженнифер сжимает его плечо.       – Я знаю, – отвечает она, и Курт смотрит на неё сквозь слёзы. – Если что-то пойдёт не так, мы всегда можем позвонить в один из тех центров, что предложил доктор.       Курт быстро качает головой.       – Нет.       Этот вариант не для него.       Дженнифер легко взъерошивает его волосы, хоть он уже слишком взрослый для этого, и впервые ее присутствие за эти два месяца кажется Курту тягостным, но он не останавливает её. Он знает, что она точно так же напугана.       – Ты очень смелый, знаешь? – говорит она, не отрывая взгляда от входной двери, где вот-вот должен появиться ее сын. Курт не знает, что на это ответить, поэтому он молчит. – Не у каждого человека хватило бы мужества сделать это.       Её слова эхом отдаются у него в голове. Мужество. Нелепое, но в то же время идеальное слово, которое всегда будет напоминать ему о Блейне. Слово, которое в какой-то степени положило начало всему, которое свело их вместе – слово, что Блейн писал ему в те моменты, когда Курт ужасно себя чувствовал, или наскоро нацарапанное на клочках бумаги подкладывал в коробочку для ланча во время экзаменов. Или рисовал на зеркале в ванной, и Курт, громко ворча и стирая художество с блестящей поверхности, широко улыбался где-то внутри, потому что невероятно любил это. А сейчас в, пожалуй, самое подходящее время для этого слова с момента их встречи Блейн даже не мог произнести его. Поэтому теперь Курт скажет его для Блейна. И будет олицетворять его каждым новым днем. Проживать его.       Присев поудобнее, Курт пытается улыбнуться матери Блейна, но улыбка выходит быстрой и смазанной, потому что дверь внезапно открывается. Они подскакивают со своих мест, ожидая, пока Роберт Андерсон войдет в сопровождении двух больничных работников и Блейна. Сердце Курта колотится в несколько раз сильнее, а во рту становится неприятно сухо, когда он видит, как Блейн оказывается в комнате. Они останавливаются в гостиной; медбратья делают последнюю проверку, удовлетворившись ею, передают оставшиеся документы и уходят, пожелав удачи.       И вот так просто в комнате остаются только они. Глаза Блейна расширяются, в то время как остальные начинают суетиться по комнате, раскладывая все по своим местам. Роберт критическим взглядом осматривает помещение, будто он не видел его как минимум сотню раз, будто не он купил его, но Курт подозревает, что это лишь нервы. Ведь он, как и отец Блейна, сам не знает, что теперь делать.       – Надеюсь, тебе здесь понравится, – говорит он брюнету. Его голос звучит слабо и беспомощно, и Курт пытается оттолкнуть от себя эти чувства. Их не должно быть в его арсенале. Он был с Блейном каждый день на протяжении этих двух месяцев, поэтому нервничать абсолютно нет смысла.       – Я подумал, что лучше покрасить гостиную в естественные тона, – произносит Курт, собираясь продолжить фразу, но взгляд Блейна встречается с его. – А ты можешь помочь мне подобрать краску, если хочешь, – заканчивает он.       Блейн не двигается, а только приподнимает вверх один палец, и Курт, зная, что это означает «да», улыбается.       – Итак, хмм… экскурсия? – спрашивает он, и Блейн вновь поднимает вверх палец. Дженнифер подходит ближе, намереваясь подтолкнуть коляску Блейна – желая сделать хоть что-нибудь – и Курт не возражает.       Их новый дом маленький, поэтому прогулка не занимает много времени, и Курт чувствует, как его тревоги постепенно рассеиваются, глядя на расслабленного Блейна, который осторожно покачивает головой, блуждающим взглядом рассматривая все вокруг и довольно щурясь, – гораздо более спокойного, чем это когда-либо было в больнице. И Курт понимает, что сделал правильный выбор – забрать Блейна с собой, заботиться о нем самому, а не отослать куда-то там, где никто не знает, что он любит добавлять корицу в кофе, или что его любимый цвет – красный, а если он с утра наденет сперва носок на правую ногу, то весь день пойдет коту под хвост.       – Вы не могли бы оставить нас ненадолго… наедине? – нерешительно спрашивает он, когда экскурсия заканчивается. Дженнифер переглядывается с мужем, который после кивает, глядя на Блейна. Курту сложно видеть Блейна таким – неподвижным, словно застывшим на этой коляске, со слегка приоткрытым ртом и коротко остриженными волосами, еще не скрывающими уродливые ярко-красные рубцы, только начинающие заживать, в то время как одни лишь глаза на его лице показывают какую-то подвижность и заинтересованность. Он знает, что Блейн не очень хорошо ладил с родителями, но, несмотря на все споры и разочарования, он все еще их ребенок, и Курту сложно представить, насколько тяжело это для них.       – Конечно, – произносит миссис Андерсон с вымученной улыбкой. – Принести вам что-нибудь на ужин?       Курт качает головой.       – Нет, спасибо.       – Договорились, – отвечает она и наклоняется вперед, чтобы погладить сына по руке. – Мы скоро вернемся, дорогой.       Блейн приподнимает голову, чтобы посмотреть на мать, и его рот неуверенно подергивается – это, как уже знает Курт, означает улыбку. Роберт аккуратно кладет руку на плечо сына, после чего в комнате остаются только они вдвоем.       Курт становится на колени рядом с Блейном, помещая свою ладонь между его ладоней. Блейн смотрит на него сверху вниз, и его глаза сияют, будто он отчаянно хочет что-то сказать, но не может. Собственное тело не позволяет ему.       – Я надеюсь, тебе нравится, - тихо говорит Курт. – Знаю, это не совсем то, о чем мы мечтали, выбирая наш первый совместный дом.       Блейн сжимает его руку, и сейчас это все, что нужно.       Но вот тщательно возведенный фасад спокойствия и уверенности с треском рушится прямо на глазах, и слезы, что так старательно сдерживал Курт весь день, горячим потоком устремляются по щекам.       – Я скучаю по тебе, - признается он низким голосом, прижимаясь лбом к его рукам. – Я так сильно по тебе скучаю, Блейн.       Несколько секунд он горько плачет, пока не чувствует, что Блейн нетерпеливо ерзает под ним и тянет его за руку – до тех пор, пока Курт вынужденно не смотрит вверх. Блейн медленно ведет ладонью по направлению к его лицу, и вот он уже едва ощутимо прикасается к его щеке кончиками пальцев. Обхватывая запястье Блейна, Курт прижимает его ладонь сильнее к своему лицу, чувствуя знакомое прикосновение – теплое, уверенное прикосновение руки его Блейна. Его взгляд медленно блуждает по лицу Курта, и вот он, наконец, смотрит ему прямо в глаза. Он выглядит очень печальным, и Курт знает, что, если бы тот мог, он бы сказал ему: «Но я здесь, с тобой». Если б только мог, Блейн бы крепко обнимал его, пока Курт плачет, медленно выводил на его спине успокаивающие завитки, говорил бы мягким, расслабленным и тихим голосом ни о чём – и Курт прижимался к нему насколько это возможно теснее, чувствуя себя любимым, чувствуя себя в безопасности.       Но Блейн больше не может делать так. И кто знает, сможет ли когда-нибудь вообще. Поэтому сейчас это возлагается на плечи Курта.       – Я знаю, – шепчет он, сдвигая руку Блейна так, чтобы осторожно поцеловать его кисть. И еще он знает, что слова им не нужны. То, что у них есть, гораздо больше, чем фразы и обрывки предложений. Им вовсе не нужно что-то говорить, царапать броские слова на салфетках или писать глупые признания сосульками на снегу. Все, в чем когда-либо оба нуждались – это присутствие друг друга, и, хоть временами это будет невероятно трудно, молчание между ними никогда не будет тягостным. Они всегда понимали друг друга с полу взгляда. И всегда будут.       Впервые за эти два месяца Курт ощутил трепет надежды. Как будто он сможет это сделать.       Они смогут.       Лишь они вдвоем.       13 июля 2018 года.       Дни бывают как хорошие, так и плохие. Сегодня пятница, прошло три недели с тех пор, как Блейн вернулся домой – и это определенно плохой день.       Курт знает, что он не должен расстраиваться – виноват не Блейн, это и так понятно. Однако от этого не легче. Временами Курту чертовски сложно – когда Блейн внезапно набрасывается на него, и ничего из того, что делает или говорит Курт, не помогает успокоить его. В такие моменты Курт чувствует себя абсолютно разбитым.       Сейчас он лежит на кровати в спальне, прижимая подушку Блейна крепко к своей груди и зарываясь в нее носом, отчаянно роняя на мягкую ткань горькие слезы. Блейн сидит в гостиной, где Курт оставил его успокоиться. Подобные дни всегда кажутся давящими, сокрушительными, и иногда Курт задумывается – а будет ли вообще все хорошо? Врачи предупреждали, что все процессы, происходящие в голове Блейна, абсолютно нарушены, поэтому перепады его настроения можно списывать как на этот мозговой дисбаланс, так и на боль и отчаяние – даже временные вспышки гнева. Но от этого не легче. Потому что все равно больно.       Он остается в комнате до тех пор, пока не успокаивается окончательно от запаха подушки, что пахнет как Блейн, как вдруг слышит громкий треск и со всех ног бросается в гостиную. Лампа, обычно стоящая рядом с диваном, теперь лежит на полу наряду с пультом от телевизора и разбитой кофейной чашкой, которую он не должен был оставлять утром на столике. Блейн хмуро смотрит на них сверху вниз, будто эти неодушевленные предметы – те самые, что когда-то разбили ему голову, оставив сломленным и разбитым.       Курт ничего не говорит, прекрасно зная, что слова не помогут, а лишь наклоняется, собирая часть с пола и унося осколки на кухню. По возвращении он застает Блейна, внимательно разглядывающего свою руку. Приглядевшись, он замечает длинные красные линии, пересекающие его ладонь.       – Ох, Блейн, – говорит Курт, намереваясь взять его руку, чтобы внимательно осмотреть, прикусывая нижнюю губу, замечая, как ярко-бордовые капельки крови формируются на концах. Блейн отчаянно трясется и отдергивает ее так, что все становится предельно ясно.       – Милый, можно я посмотрю? – Курт пытается говорить насколько это возможно мягко, но это не срабатывает. Блейн отодвигается от него, сильнее прижимая поврежденную конечность к телу. – Не веди себя так, пожалуйста, – умоляет его Курт, зная, что слова бесполезны, но не в силах их сдержать. – Я лишь хочу помочь.       Дыхание Блейна становится более тяжелым и он пытается успокоиться, но срывается на знакомый Курту ужасный кашель. Курт знает, что Блейн пытается восстановить дыхательные функции, что существует риск нового приступа, и что он – Курт – будет его причиной.       – Ты хочешь, чтобы я ушел? – тихо спрашивает он, и Блейн поднимает вверх один палец. Да.       Курт просто кивает головой и исчезает в кухне, отчаянно глотая собственные слезы. Он некоторое время стоит рядом с мойкой, с силой сжимая уголок стола все те минуты, что Блейн кашляет.       Затем он достает дрожащими руками из кармана свой телефон, быстро перелистывает список контактов и находит нужный.       – Курт? – раздается в динамике удивленный голос Рейчел.       Она приходила несколько раз в больницу, чтобы навестить Блейна, и даже привозила им сомнительный вегетарианский ужин через несколько дней после въезда в новый дом, но кроме этого они практически не поддерживали связи. На самом деле, Курт практически ни с кем её не поддерживал.       – Привет, – говорит он, ненавидя себя за то отчаяние, что сквозит в голосе.       – Курт, в чем дело? – обеспокоенно спрашивает она. – Все в порядке?       Он сделал глубокий вздох.       – Просто я… Я не могу, Рейчел, – слова вырываются будто сами собой, и он знает, что звучит бессмысленно, но сейчас ему все равно. – И я не знаю, с кем мне еще поговорить.       – Что происходит? – обнадеживающе мягким голосом интересуется она. – Это связано с Блейном?       Курт кивает, поздно вспоминая о том, что девушка не видит его. Он сползает на пол, прислоняясь к шкафчику спиной, и свободной ладонью прижимаясь ко лбу.       – Да, он... просто… он очень расстроен, и я не знаю, – Курт прикусывает губу, разглядывая дверной проем, ведущий в комнату, где сейчас сидит Блейн, – я не знаю, как исправить это.       – Может тебе и не нужно это делать, – тихо говорит Рейчел. – Ты не можешь исправить все, Курт.       Он пальцами сжимает закрытые глаза, пропуская одинокую слезу, что катится теперь по щеке. А затем с всхлипом делает слабый вдох.       – Мне просто нужно выбраться отсюда, – удивляется он собственным словам. – Уйти... всего лишь на пару часов.       В трубке повисло молчание.       – Хочешь, чтобы я приглядела за ним? – задает вопрос Рейчел. – Я могу приехать вечером, а ты возьмешь небольшой перерыв.       Курт раздумывает над этим какое-то время.       – Я чувствую себя виноватым,… оставляя его вот так. Будто я недостаточно силен, чтобы быть с ним рядом.       – Курт, может, мы и не общаемся сейчас слишком много, но я знаю тебя. Я знаю, как усердно ты работаешь, а затем возвращаешься домой и ухаживаешь за Блейном. Тебе жизненно необходим этот маленький отдых. И ты самый сильный человек из всех, с кем я когда-либо была знакома – ну, кроме меня, разумеется – но даже таким, как мы, нужен перерыв.       Курт слегка улыбается.       – Спасибо, Рейчел.       – Буду через час.       x x x x       Стрелки часов показывают почти шесть, когда Рейчел звонит в дверь, стоя в таком платье, что, по мнению Курта, раньше было одеялом какого-то бездомного человека. Но он настолько рад ее видеть, что не произносит ни слова по этому поводу. Они долгое время просто обнимаются в дверном проеме, и Курт расслабляется, внезапно осознавая, как много времени прошло с тех пор, когда кто-то просто обнимал его. И это очень приятно и успокаивающе. Когда они, наконец, отстраняются друг от друга, Курт ведет ее в гостиную, где находится по-прежнему нахмуренный и расстроенный Блейн.       – Привет, Блейн, – жизнерадостно произносит она. Тот выглядит удивленным, замечая ее присутствие, но быстро утыкается взглядом в пол.       – Блейн? – пытается привлечь его внимание Курт, но тот делает вид, будто не слышит его. И Курт не удивлен. Но продолжает: – Я собираюсь уйти ненадолго… нужно кое-что сделать по работе. А Рейчел останется здесь, с тобой. Хорошо?       Только легкое движение плеч Блейна говорит присутствующим о том, что Курт был услышан. Рейчел выглядит обеспокоенно, но Курт только качает головой, уводя ее в кухню.       – Вероятнее всего, он пробудет в таком настроении всю ночь, – объясняет он и видит, насколько Рейчел огорчает всё это.       – Он в порядке? – интересуется она, и Курт пожимает плечами.       – Он разочарован. Блейн не может делать то, что привык, и не знает, как справиться с этим. Он злится на все. Злится на меня.       Рейчел выглядит так, будто собирается заплакать.       – Что я должна делать?       Он объясняет ей все: как подключить питательную трубку, если Блейн решит, наконец, поесть; как перемещать его, рассказывает о первых признаках приступа. Рейчел кивает головой, и Курт никогда не был ей настолько благодарен, как в этот момент.       – Ты уверена, что все хорошо? – спрашивает он напоследок. – Я останусь, если ты чувствуешь себя некомфортно.       Рейчел только легко толкает его в сторону выхода.       – С нами все будет отлично. А теперь иди и немного развейся.       Курт уходит, а Блейн так и не двигается со своего места.       x x x x       Он приходит в самый первый бар, который только видит, и он переполнен, чего следовало ожидать в пятницу вечером. Курт направляется к барной стойке, неловко присаживается на свободный стул и заказывает Аплетини. Странно то, что, несмотря на большое скопление людей, Курт никогда в жизни не чувствовал себя так одиноко. Как будто ему чего-то не хватает – словно пустое пространство рядом с ним так и просится быть заполненным.       Ему хватает двенадцати минут и двадцати четырех секунд, чтобы пожалеть о приходе сюда. Его одолевает соблазн уйти, отказаться от своего напитка и вернуться домой, сказать Блейну о том, что никогда больше не уйдет от него, и неважно, как сильно тот его ненавидит. Но он этого не делает. Курт знает, что Рейчел заставит его вернуться обратно, а ему вовсе не хочется выглядеть зависимым. Зависимым от Блейна – так, как это происходит сейчас. Но еще Курт должен доказать – прежде всего самому себе – что он может какое-то время быть один. Поэтому он отпивает из своего бокала, стараясь расслабиться в неясной какофонии каких-то звуков, оживленно болтающих голосов, музыки, доносившейся с танцпола и звяканья бокалов, то и дело наполняющихся и перемещающихся по поверхности стойки.       Через некоторое время он ощущает, как груз, тяжело давивший на плечи, постепенно исчезает – хотя Курт списывает это чувство на алкоголь.       – Что такой великолепный парень, как ты, делает тут в одиночестве? – Курт подергивается, когда чей-то голос разрывает тот кокон спокойствия, что окружил его. Обладатель голоса садится рядом – высокий блондин, мечта любого мужчины с его огромными зелеными глазами и золотистой кожей.       – Тяжелый день, – отвечает Курт, не зная, как правильно себя вести, ведь он слишком долго не контактировал с людьми – только с коллегами или Блейном.       – Действительно досадно, – с пониманием кивает мужчина. – Могу я купить тебе что-нибудь выпить?       Курт кивает в ответ, прекрасно понимая, что не должен. Он чувствует, как его желудок болезненно сжимается, и при мысли о Блейне, сидящем дома и не способном пойти туда, куда хочется, сердце отчаянно ноет. Он словно не может дышать от этих всплывающих образов, но так давно никто не покупал Курту выпивку. Так давно никто не проявлял к нему внимания в этом плане.       – Я Аарон, – представляется молодой человек после того, как заказывает Курту очередной Аплетини, и тот понимает, что говорит свое имя в ответ.       – Зачем ты подошел сюда? – неожиданно спрашивает Курт, понимая, что нарушает все мыслимые правила этикета, но ему все равно. – Почему я?       Аарон пожимает плечами.       – Ты выглядел очень одиноким. И мне захотелось немного взбодрить тебя.       Курт смотрит на глянцевую поверхность своего коктейля.       – Чувствовал ли ты когда-нибудь… что неважно, как сильно ты стараешься, ты не можешь сделать это правильно? И неважно, какими способами ты это делаешь?       Шестым чувством он ощущает, как парень с любопытством смотрит на него.       – А ты? Никто не может все делать правильно. По крайней мере, не всегда.       Курт молчит, лишь угрюмо разглядывая бокал.       Аарон что-то говорит, задает ему вопросы – и Курт отвечает. Он очень милый, очаровательный и у него есть все, о чём можно только мечтать. Все, в чем он когда-либо нуждался, и Курт вдруг понимает, что представляет себе, насколько проще могла бы быть его жизнь.       После часа разговоров и мечтаний, Аарон опускает руку, кладет ее на колено Курту – и реальность будто настигает его.       Блейн сейчас дома – его разбитый, страдающий мальчик – и Курт просто оставил его, заглядевшись на кого-то другого в этом баре. Блейн, его жених, единственный мужчина, которого он когда-либо любил, и которого будет любить всегда. Внезапно сидящий рядом парень кажется таким незначительным, и он не может понять, почему вообще оказался тут? Ему абсолютно все равно, злится ли Блейн на весь мир или только на него, но Блейн – единственный, с кем хочет быть Курт, неважно, болен он или нет.       – Мне нужно идти, – быстро произносит он, и Аарон отдергивает руку. – Мне очень жаль.       И после этого бежит к выходу.       x x x x       По возвращении домой он слышит, даже еще не зайдя внутрь, как Рейчел громко напевает. Это не должно его удивлять – она всегда останется прежней. Но что поразило его, так это улыбающийся и расслабленный Блейн, наблюдающий за девушкой.       Когда он входит в комнату, Рейчел замолкает, и ее глаза сияют, выдавая то, что она не удивлена такому скорому возвращению Курта.       – Блейн помогает мне репетировать, – объясняет она. – Он показывает один палец, если хорошо, и два, когда просто идеально.       Курт улыбается в ответ, не находя в себе силы сказать ей, что два пальца означают абсолютно противоположное. Они значат «нет» .       – А теперь, когда моя аудитория значительно расширилась, я хочу исполнить песню, что выбрала для следующего прослушивания, – и, не давая Курту даже шанса что-либо возразить, она указывает на диван, призывая присесть. Курт подчиняется, располагаясь так близко к Блейну, чтобы почувствовать тепло его тела, но не прикасаясь, оставляя тому личное пространство, если он так пожелает.       Где-то на середине баллады, исполняемой Рейчел (которую Курт признал восхитительной), он видит, как рука Блейна немного сдвигается и, преодолев то самое пространство, прикасается к его ноге. В отличие от первого раза – тогда, в баре – Курт может поклясться, что это невероятно правильно; и что он сделал то, что действительно должен.       Плотно сжимая в ответ пальцы Блейна, и игнорируя торжествующую улыбку Рейчел, Курт знает, что теперь все в порядке. Он понимает, что иногда даже самые плохие дни могут превратиться в хорошие. И что сейчас он находится в том самом месте и с тем человеком, которому принадлежит.       И он больше никогда не уйдет снова.