Исключение

Гил реально не хотел, чтобы всё вышло так. Он не хотел, чтобы его друзья (да и вообще кто бы то ни было) узнали обо всей той хрени, что творится между ним и Брагинским. Но выпито оказалось слишком много, чтобы держать всё в себе. И слишком личное, то, что должно было оставаться только между ним и Иваном, вдруг стало достоянием общественности в лице Франциска Бонфуа и Антонио Карьедо. И это просто ужасно. Дело даже не в том, что Иван – бета. Дело не в их разнице в возрасте (да, Гил почти смирился с тем, что он грёбаный извращенец). Чёрт возьми, даже не в том, что он выболтал это друзьям, ведь на то они друзья и есть! Существует нечто в разы хреновее: он сам не может толком объяснить, чем же эти встречи с Ваней являются. Нет, вот если серьёзно: кто они друг другу? Случайные любовники?.. Первые три-четыре раза эта формулировка ещё прокатывает. Но эта неопределённая хрень с ними происходит уже около двух месяцев и почти каждый день. Это что ж за такая регулярная «случайность» выходит?.. К тому же, Ваня ему нравится. Чертовски нравится, чего, пожалуй, не было уже очень и очень давно. Это не то что бы пугает, но из колеи выбивает уж точно. Тем более что Брагинский и сам как-то не очень стремится дать какую-либо внятную характеристику их встречам. Нет, равнодушным его не назвать: звонки и разговоры ни о чём, встречи в его квартире, записки с не вполне приличным содержанием, которые Гил постоянно находит у себя в карманах после встреч с ним, и прочая, и прочая, и прочая… Кажется, Гил (хоть и запретил себе даже думать об этом!) медленно, но верно влюбляется в этого парня. И от этого лишь тяжелее. Ведь в последнее время (недели полторы или чуть больше) происходит нечто странное: Ваня словно его избегает. Сегодня вот, к примеру, он не отвечает на звонки. Конкретно так не отвечает, прямо с… позавчера. И это бесит. Нет, Гил вовсе не параноик. Он понимает, что у Брагинского и без него куча дел (и сомнительных знакомых тоже немало), вот только сделать с собой он всё равно ничего не может. Ноги сами ведут прекрасно знакомым путём к квартире игнорирующего его беты, рука словно сама нажимает на звонок. Раздражающая трель непрерывно длится целую минуту, и лишь тогда дверь приоткрывается. - Какого чёрта ты здесь делаешь?.. – зло шипит Ваня, выглядывая в небольшую щель. Он удивлён и явно недоволен, что видит любовника на пороге своей квартиры. – Не сейчас, – бета пытается закрыть дверь, но Байльшмидт не даёт этого сделать, цепляясь за неё как за последний шанс. Как знать, может, это он и есть?.. - Нет, чёрт возьми, сейчас!.. Мне срочно нужно обсудить с тобой одну громаднейшую проблему. - Гилберт… – Иван пытается перебить его, не дать договорить, но Гил упрям. Вдобавок – не вполне трезв (почти что в стельку, если говорить совсем уж честно). И вместе эти два фактора не очень способствуют адекватному поведению. - Мои друзья знают о нас! – едва ли не кричит Байльшмидт, игнорируя попытки Вани его заткнуть и не обращая ровным счётом никакого внимания на мученическое выражение на лице любовника. Дверь открывается шире, и Гилберт, наконец, понимает, почему Иван такой хмурый – он не один. Нет, не в том плане, когда нужно устраивать скандал, сцену ревности и тому подобное. Всё гораздо хуже: в коридоре, позади Ивана, стоит младший брат Гила, из-за плеча которого со смесью любопытства и непонимания выглядывает Феличиано Варгас – тот самый омега, из-за которого Гилберт и оказался втянут во всю эту хреномуть с Брагинским. - Я же говорил, что сейчас не время, – устало шепчет Иван, затягивая его внутрь квартиры и закрывая дверь. Не хватает только привлечь внимание и без того излишне бдительных соседей, неоднократно пристававших с вопросами к ним обоим. - Привет, Людвиг! Рад снова видеть тебя, Феличиано! Какая неожиданная встреча… Старший Байльшмидт отчётливо слышит, как бета позади нарекает его идиотом, но сдаваться и признавать свою связь с Иваном ему ну никак нельзя. Второй раз за день – это уже слишком! Феличиано хмурится, должно быть, задумавшись о чём-то, о чём ему, по мнению Гила, Людвига и Ивана, думать совершенно не стоит. - Что это всё значит?.. – обращается он к своему парню. – Почему твой брат и мой лучший друг… Гилберт уже собирается выдать какую-нибудь бредовую версию, но тихо охает от боли и смолкает. Ваня, нисколько не жалея, наступает ему на ногу – весьма действенный способ заткнуть, но Гил ему это ещё припомнит. - У меня не может быть личной жизни? – спокойно интересуется Брагинский, пристально вглядываясь в глаза своего друга. Альфы не вмешиваются. Один из чувства вины, а второй из нежелания косячить ещё больше. - Но он же… – Варгас морщится и неопределённо поводит плечом, пытаясь подобрать подходящее слово, – старый. - Старый?.. – потрясённо шепчет Гилберт, не сразу замечая, что Иван берёт его за руку и переплетает их пальцы. Старый, чёрт возьми! Так его ещё никто не называл! - И он альфа, – не унимается Феличиано, вдруг решив стать пай-мальчиком и конченным моралистом. Как будто это не он только что… А что, собственно, он и Людвиг делают в квартире у Вани?.. – Разве твой дед не против? - Генерал не знает. Глаза омеги округляются от удивления. Кажется, у бедолаги происходит настоящий разрыв шаблона. Гил его понимает: сам ничуть не меньше офигевал, когда познакомился с настоящим Брагинским. - Но… - Фели, хватит, – твёрдо, со злостью просит Иван. – Это моя личная жизнь, я сам разберусь. - Конечно! Извини. Просто… ты и он… как вы вообще встретились?.. - Случайно, – неопределённо отвечает Брагинский, пытаясь увильнуть. Если Феличиано узнает о том, что в их знакомстве косвенно замешан Людвиг, кто знает, чем всё может обернуться… – Совпадения случаются. Да, Гилберт?.. - Ага. Случаются, – тут же поддакивает старший Байльшмидт, реагируя не столько на вопрос, сколько на весьма болезненный тычок. – Разные такие совпадения… внезапные. Совпаденьистые совпадения… Во взгляде Ивана так и читается: «Пожалуйста, заткнись. Ради всего святого – заткнись!». Наверное, примерно то же написано и в гороскопе для козерогов на сегодня. Только вот, Гил всё равно не читает эту хреномуть и уж тем более не верит в неё. Как доказывает практика, зря. Феличианно с большим сомнением смотрит на своего друга, кажется, ни на йоту не поверив в такую расчудесную случайность. Гилберт уже готов выдвинуть свою версию событий, собираясь придумывать её на ходу, но Ваня вдруг целует его и мягко подталкивает в сторону своей спальни. - Подожди меня в комнате, – просит он убийственно ласково. Гил ошарашенно кивает, краем глаза заметив смущённого Варгаса и не менее удивлённого младшего брата, и покорно уходит в комнату, оставаясь там один на один со своим новым злейшим врагом – растением, благоухающим на всю квартиру таким жутким зловоном, что Гилберт всерьёз жалеет, что у него есть обоняние. Где Брагинский надыбал это жуткое чудище в огромном горшке – неясно. Зачем – тоже. Но в Гила эта хрень вселяет если и не ужас, то сильнейшее отвращение уж точно. Да кому в здравом уме вообще придёт в голову заводить себе такого вот «красавца»? Благо, в том, что Ваня двинутый, Гилберт уже не сомневается. Но лежать на кровати, когда эта «прелесть» стоит рядом, просто невозможно. Когда Гил был ещё совсем ребёнком и гостил в деревне у деда, юный альфа уже чувствовал отдалённо похожий запах. Тогда под полом сарая сдохла крыса, и острое обоняние альфы не давало долго находиться внутри этого самого сарая из-за бьющего в ноздри приторного, тошнотворно-сладковатого запаха разложения. Сейчас же запах, источаемый этим грёбанным цветком в разы сильнее, и всё это похоже особо извращённый вид пытки. Байльшмидт встаёт с кровати и отходит подальше от этого чуда природы, к двери, где, так уж совпало, ему превосходно слышно всё, что творится в коридоре. - Мне пора, – раздаётся взволнованный голос омеги. – Если я не появлюсь дома вовремя… - Твой брат снова устроит скандал, – хмыкает Людвиг, а затем тихо охает. Кажется, доходит до лёгкой степени рукоприкладства: тычков или щипков. Похоже, у них с братом это семейное – терпеть подобную экзекуцию от любовников. - Я поступаю с ним нечестно. Я не должен с тобой видеться, – упрямо твердит Феличиано, а дальше следует тишина, действия в которой мозг Гила вполне успешно дорисовывает. Нет, ну а что ещё этим двоим делать, если не целоваться?.. – Не провожай. Хлопает входная дверь. Примерно через полминуты тишина прерывается виноватым: - Так ты… знаешь. И всё равно помогаешь нам? - Меня попросил Фели, – холодно отрезает Иван, и Гилберт ёжится от того, как твёрдо и непоколебимо звучит его голос. Гилу не хотелось бы, чтобы Брагинский в таком настроении заходил в комнату и разговаривал с ним. – Если он решит прекратить, никаких «встреч» я устраивать больше не буду. - Так вы с братом… - Тебя это не касается. Гил хочет услышать ещё хоть что-то, но дальше они говорят совсем тихо. Старший Байльшмидт прижимается к двери почти вплотную, но не слышит ровным счётом ничего, а потом она вдруг открывается, а сам он почти что падает на Ивана. - Подслушивать нехорошо, – хмуро отчитывает его Брагинский, удержав от падения. – Какого дьявола ты вообще напился?.. - Привет, я Гилберт, и я алкоголик, – невнятно бормочет Гил, обнимая любовника, утыкаясь носом ему в шею и вдыхая приятный, едва уловимый нейтральный запах беты. Лучшего спасения от чудо-растения и не придумать. – Я встречался с Францем и Тони. Мы говорили, говорили, говорили… и я вдруг сказал, что мы – ты и я, а не я и они – встречаемся. Нет, не я сказал – Франциск в шутку спросил, правда ли, что я встречаюсь с бетой. Я стал отнекиваться, сказал, что мы с тобой вообще не знакомы… Когда я выпью, я врать не умею. - Да ты и трезвый не очень-то в этом хорош, – холодно говорит Иван, так и не сдвинувшись с места, не обняв в ответ и даже не прикоснувшись. Дурной знак. Значит, всё хуже, чем предполагал Гилберт. - Вань… – пьяные поцелуи напоминают больше обслюнявливание шеи, нежели что-то с претензией на возбуждающий эффект, – не злись. - Хватит, – Ваня отталкивает его, почти что роняя на кровать. Байльшмидт послушно садится и покорно ожидает вердикта. Но Иван молчит. Молчит неприятно и холодно. Осуждающе. Да, Гил виноват. Накосячил просто жутко. Но не собирается же Брагинский из-за такой ерунды ставить точку! Или, собирается?.. – По-твоему, это нормально – заявляться сюда в таком состоянии? - Ты меня накажешь? – ухмыляется Гил, приподнимаясь, на что Ваня лишь закатывает глаза и отталкивает обратно. Гилберт не сдаётся, тянет любовника ближе и прислоняет его ладонь к своей щеке. Холодная. - Пожалуй, да, – вдруг отвечает Иван, чуть скривив губы. Не улыбка, но уже хоть что-то. – Закрой глаза и не подглядывай. Я сейчас вернусь. Гил нехотя подчиняется. Подобные игры его до сих пор не привлекают, а осадок от их первого раза так никуда и не делся. Хотя, Байльшмидт честно пытается убедить себя, что нужно доверять. Иначе так всё у них и застопорится. Ваня возвращается через несколько минут. Ставит что-то на прикроватную тумбочку, но смотреть так и не разрешает. Хотя, Гил готов поклясться, что чувствует запах кофе. А затем альфе на голову льётся прямо-таки ледяная вода. Байльшмидт подскакивает, открывает глаза и пытается увернуться от этого доморощенного садиста, но бета одной рукой пытается удержать его, а другой упрямо держит над ним бутылку с водой. - Ты охренел?! - Ты настолько пьян, что с тобой даже говорить бессмысленно, – шипит Брагинский, наконец, прекращая пытку. На смену ей приходит извращённо-заботливо поднесённая чашка с кофе. – Пей. - Ты ж моя хозяюшка… – огрызается Гилберт, но чашку в руки берёт. - Как же мне хочется тебе врезать, – ворчит бета уже не так холодно, но всё ещё недовольно. Гил делает глоток и мысленно усмехается. Простил. Ну, почти. - Не хочу больше, – морщится альфа, сделав ещё несколько небольших глотков. - Пей, – непоколебимо заставляет Иван. – Не хватало ещё, чтобы ты тут отключился. - Не отключусь, – усмехается Байльшмидт, скользя взглядом по телу беты, сокрытому под старой домашней футболкой и спортивными штанами. Всё же полторы недели отсутствия встреч с Брагинским имеют свойство сказываться на направленности мыслей. – Я и так бодрячком. - Гил, – одёргивает его Ваня и смотрит с укором, явно не расположенный к подобному раскладу. – Или кофе, или нашатырный спирт. Выбирай. Вздохнув, Байльшмидт делает ещё один глоток, кривится, а после допивает залпом и отставляет от себя чашку. - Кстати, а что вообще происходит? Почему Фели и Людвиг были здесь? - Брат Фели мне доверяет. А я предаю его доверие и устраиваю здесь встречи для наших «Ромео и Джульетты», – хмуро поясняет Иван, терзаемый муками совести. Нет, ну до чего же он странный! Значит, как для парочки свиданки устраивать, так совесть мучает, а как над бедным и несчастным Гилом издеваться – так всё путём! - Что, прямо здесь? – удивлённо уточняет Гилберт, когда смысл фразы всё же доходит. - Боже, да что ж у вас, альф, всё к одному сводится?.. – устало бормочет Иван, садясь на кровать. Не так близко, как хотелось бы альфе, но всё же. – Ничего непристойного! - Про нас ты им ни слова не сказал, – хмыкает Байльшмидт и тут же смолкает, осознав, что всё это напоминает пляску по минному полю – как простил, так и послать может. А вот этого-то, как раз, и не хотелось бы. - Ну я же не ты, – огрызается Иван, а потом тяжело и как-то совсем уж вымотано вздыхает, после чего добавляет уже мягче: – Доверься мне хоть немного. - Немного? А то, что я тебе и так дохрена какую важную часть своей жизни доверяю, не считается? - Гил, – с тихим смешком произносит Иван и качает головой. Значит, простил совсем. - Ну вот, ты опять надо мной смеёшься, Брагинский! – с притворным недовольством ворчит Гилберт, пододвигаясь ближе. – За что я тебя вообще терплю? - За то, что со мной тебе можно быть самим собой? – хмыкает бета, наконец, положительно ответив на настрой. - Пожалуй, за это тоже, – ухмыляется альфа и тянет любовника к себе, вынуждая быть ещё ближе, сесть совсем рядом. - Как же я соскучился, – шепчет Ваня, прижимаясь к нему, и требовательно целует. Пальцы нетерпеливо расстёгивают пуговицы рубашки Гилберта, пока тот, чертыхаясь, пытается стянуть с Брагинского футболку. Наконец, им обоим это удаётся. От соприкосновения разгорячённой кожи и влажных, торопливых поцелуев разум Байльшмидта плавится просто на ура, позволяя телу и чувствам существовать бесконтрольно. У него определённо едет крыша. Нет, правда, после знакомства с Брагинским он сам себя не узнаёт. Мысли почему-то всё время вьются возле этого двинутого беты, а стоит только вспомнить, каким омегам он отказал в пользу Брагинского, и в этом не остаётся даже малейших сомнений. Нет, дело даже не в «особенной извращённости» Гила, ведь Ваня оказывается на удивление уступчивым, согласным идти на компромиссы и экспериментировать. Вот как сейчас. Весь такой обманчиво трогательный и нежный, согласившийся, наконец, на позу наездника, зажимает себе ладонью рот, чтобы не застонать слишком громко. Хлопает входная дверь. Гилберт не сразу понимает, почему любовник перестает двигаться и замирает, глядя на альфу так испуганно. - Ну вот и время для ружья пришло, – нервно шепчет Ваня, стремительно бледнея. – Дед вернулся. Гилберт замирает, мгновенно осознав весь ужас ситуации. Вот сейчас откроется дверь, а генеральский внучок мало того, что с альфой намного старше себя, так ещё и именно в пассивной роли, что обычно бывает крайне редко. Гадство же. Почему с этим бетой всегда всё наперекосяк?! - Дверь закрыта? – в ответ Ваня осторожно кивает и приподнимается, явно собираясь встать и начать спешно собираться, но ладони любовника, что вдруг оказываются на бёдрах, сдерживают его. Внезапная абсурдно-смелая мысль потрясает пьяный разум Байльшмидта до глубины души. – Нет, не останавливайся! - С ума сошёл?! – потрясённо шепчет бета, но всё же опускается обратно, закусив губу, чтобы сдержать стон. – Если он поймёт… - Тогда нам придётся быть крайне тихими, – ухмыляется Гилберт, чуть приподнимаясь и, перехватив тянущуюся к его щеке немного дрожащую ладонь, целует запястье Брагинского. Тот прикрывает глаза и улыбается в предвкушении. Повезло Гилу, что его любовник такой же отбитый, как и он сам. Хотя, повезло ли?.. Ручка дёргается пару раз, но запертая изнутри дверь не поддаётся. Байльшмидт довольно ухмыляется и садится совсем, прижимая к себе любовника ещё теснее, входя ещё глубже. Иван рвано выдыхает и жадно отвечает на поцелуй, будто он чуть ли не последний в жизни. Ну, с дедом-генералом такое не исключено. - Вань, ты дома? - Ага, – бодро откликается бета. Пожалуй, даже слишком бодро, чтобы это звучало естественно. - А дверь какого лешего закрыта?.. Иван растерянно смотрит на любовника, но, должно быть вспоминает, что во вранье от него толку – ноль. - Я не один, – неожиданно честно отзывается Брагинский, с трудом сдерживая стон, когда Гилберт толкается особенно глубоко. - Дома шаром покати... я в магазин съезжу. - Ага, – вновь отвечает бета, закусывая губу, чтобы не вырвался очередной стон. А затем тихо шепчет, обращаясь уже к Гилу: – Когда-нибудь я точно тебя убью. - Да брось, обошлось же, – едва слышно говорит Гилберт и слизывает капельку пота с шеи любовника, отчего тот вздрагивает. – У тебя такой понимающий дед. - Он просто не знает, что ты альфа. Иначе выломал бы дверь и вышвырнул бы тебя в окно, – серьёзно произносит Иван, немного отстраняясь, чтобы посмотреть в глаза. – И это в лучшем случае. Потому что про ружьё я не шутил, псих ненормальный. - Ну ты же не против, – ухмыляется альфа в ответ. - Я тоже псих, – шепчет Иван, вздрагивая и внезапно впиваясь ногтями в спину, царапая кожу едва ли не до крови. Гилберт стонет от смеси удовольствия и боли. – Ещё один твой фетиш?.. Царапины… запомню, – несвязно бормочет бета, а после полностью отдаётся ощущениям… - И почему я вообще на это согласился? – спрашивает Иван, сонно прикрывая глаза. - Я вообще думал, что ты меня прибьёшь за такую идею. Начнёшь нудеть: «А если услышит?.. А вдруг узел?..», – удовлетворённо ворчит Гилберт, обнимая его. Бета открывает глаза, протягивает руку и, совершенно нелепо улыбаясь, проводит костяшками пальцев по щеке Гилберта. - Я... – Иван словно хочет сказать что-то серьёзное, возможно, очень важное, но не решается и лишь качает головой в ответ на вопросительный взгляд Гила. А потом как-то равнодушно, почти холодно бросает: – Одевайся. Генерал будет меньше, чем через десять минут. Или ты готов рискнуть и остаться на знакомство?.. - Нет, спасибо, – кривится Гилберт, представив эту перспективу. – Пока воздержусь. - Пока? – с непонятной интонацией переспрашивает Ваня, и Гилберт тут же даёт задний ход, пока не стало слишком поздно. - Я не исключаю возможность, что однажды он меня всё же пристрелит, – нервно усмехается альфа, спешно натягивая штаны. Глупый, глупый Гил Байльшмидт! На Ивана нельзя давить, иначе он решит и вовсе прекратить всё это. Чтобы уйти от неприятной темы, Гил несильно подпинывает ногой горшок с дурнопахнущим растением. – Пожалуйста, убери эту хрень! - Это растение рода аморфофаллус, – поправляет его Брагинский и пожимает плечами. – Альфам его запах все остальные напрочь перекрывает. Так дед не поймёт, что я встре… сплю с тобой. Тебе же проблем меньше, разве нет? - Ага, – соглашается Гилберт, неожиданно чувствуя, насколько же он недоволен такой поправкой. Зато позиция Ивана предельно ясна – никто не должен знать об этих встречах. Да и встречи эти – не больше чем просто секс. Что ж, примерно так Гилберт и думал. Не вполне с этим согласен, но лучше уж так, чем никак. – Так как быть с моими друзьями? Они хотят, чтобы я познакомил их со своим парнем, и не отстанут ни за что. Но знакомить вас, это как-то… слишком. Ведь мы… ведь мы с тобой даже не встречаемся. Иван молчит, разглядывая свою футболку, но не спеша её надевать. Неужели Гил опять слишком разошёлся и порвал одежду любовника?.. Вроде, нет. Так чего это он?.. - У меня есть одна идея… – отрешённо произносит Брагинский, откладывая футболку в сторону, но так и не глядя на Гилберта. – Помнишь, мы хотели познакомить брата Фели с твоим другом? - Ага, – откликается Байльшмидт, смутно припоминая день их знакомства и разговоры, что тогда велись. Хоть он и пытался первую неделю прикрывать свои визиты к Ивану стремлением устроить личную жизнь брата (как это меж собой может быть связано, он и сам, если честно, уже не очень понимал), но правда всё равно осознавалась и осознаётся им очень чётко. Его тянет к Ивану. Ему хочется быть с ним. - Ты до дома сам дойдёшь? Может, такси вызвать? - Не-не-не, доберусь, – бормочет Гилберт, целуя на прощанье. Бета отвечает неохотно. – По поводу Тони и Варгаса ещё созвонимся. Погоди. Не созвонимся. Что у тебя с телефоном? - Разбился, когда Генерал выкинул его в окно, – безразлично отвечает Иван. – Не бери в голову, ты здесь не при чём. Я сам позвоню. Увидимся. Возможно, будь Байльшмидт чуть более трезв, он и заметил бы во дворе хмурого старика, внимательно наблюдавшего за теми, кто выходит из подъезда…