Академия "Sampo-yliopisto" и Великий Обман

      — Ну и почему, по-твоему, он не живёт в замке, Гермиона? Чего такого ему надо от всех скрывать?       — Может быть, заткнёшься, Рон? Всю дорогу не умолкаешь! Смотрел бы лучше под ноги, поскользнёшься!       — Да хватит вам! — прикрикнул на друзей Гарри и показал рукой налево. — Вон его изба, и я не удивлюсь, если он выкинул на тропу удлинитель ушей. В кусты там или под камень.       — Да ладно! — не остался в долгу Рон. — Я разве сказал что-то страшное или обидное?       — И вообще, никакая Полумна не шпионка Сааринена, — цыкнула Гермиона, — ей просто захотелось попрактиковаться с ним в языке.       — В языке? — удивился Гарри. — Да откуда она знает этот жуткий фин…       — А ты думал, шляпа посылает на Равенкло кого попало? — тряхнула она каштановыми волосами, не дав договорить фразу до конца. — Выучила…       — Спорим, да ты сама хотела бы оказаться на этом мозголомном факультете! — бросил ей оскалившийся Рон.       В ответ Гермиона возмущённо хмыкнула, но промолчала. Препирательства, в которых прошёл почти весь их путь к озеру было явно пора заканчивать. Последние пару дней ей постоянно казалось, что в их компании поселился какой-то разлад, и вину за это она возлагала на пришельца. Не хочет ли он каким-то неведомым образом их рассорить? Может быть, он применяет какие-то чары? В любом случае, надо держать марку и не показать Сааринену, что в их доселе дружной команде зазмеилась неприятная трещинка.       Домик, поставленный приезжим магом на берегу озера так, что дверь выходила на берег, а три стены нависали над водами, опираясь на тяжёлые гранитные валуны, казался маленьким и непритязательным, хотя и опрятным. Со своими ярко-красными стенами и ослепительно белыми рамами выходящих на тропу тёмных окон он выглядел ярким пятном на фоне свинцовых вод и бледно-жёлтого песка. Несмотря на то, что субботний день пока ещё не спешил клониться к вечеру, на земле перед входом колыхались два заметных огонька.       — Интересно, зачем это? — удивлённо буркнул Рон.       — Это у них такая традиция, — обычным назидательным тоном произнесла Гермиона, — когда перед домом зажжена уличная свеча, это значит, что хозяева ждут гостей, и двери открыты. Без стука и дополнительного приглашения.       — Ну-ну… — снисходительно покачал он обросшей рыжими волосами головой, всем своим видом показывая, что только жалость мешает ему напомнить о её недавнем провале, — в одной из тех книжек прочла, небось…       — Если что, мне Полумна рассказала.       — Ну, тогда тем более… — усмехнулся Рон, — она тебе случайно не рассказала, что у них там в Финляндии разъезжают на морщерогих кизляках… Я вот слышал когда-то об этом от Лаванды.       Между тем, Гарри взялся за ручку двери, и она, очевидно заколдованная, с приятным скрипом и дрожью сама подалась вперёд, открывая друзьям проход, за которым угадывался крохотный вестибюльчик, размеры которого свидетельствовали о том, что обитатель дома не прибегал к чарам расширения. Лишь только туда вошли все трое, входная дверь сама собой закрылась, где-то звякнул колокольчик, и уже другая дверь отъехала в сторону, освободив взглядам весьма просторное помещение, хорошо освещённое двумя огромными почти во всю стену окнами, выходящими на юг и запад. Через южное окно можно было увидеть нависавшую громаду школьного замка, между тем, как открывавшаяся из западного картина, должно быть, напоминала виды с капитанского мостика. Озёрная гладь, обрамлённая скалами, поросшими уже слегка тронутым осенней позолотой лесом, бросалась в глаза каждому входящему и буквально втягивала его в себя. Дубовый круглый стол окружённый несколькими стульями, вырубленными из цельных древесных стволов располагался в самом светлом углу — там где западная стена, сходилась с южной. Он стоял строго наискосок от белёной известью печи, на чугунной решётке которой грелся полированный до блеска медный чайник, наполняя всё пространство каким-то лёгким и приятным ароматом. А ещё комната была пуста, хотя и выглядела так, будто Сааринен покинул её несколько мгновений тому назад. Разве в ином случае оставил бы он на столе гореть свечу и топиться печку…       — Снимайте обувь! — скомандовала Гермиона спутникам. — Смотрите как тут чисто, а у нас все ботинки глиной перемазаны… Будет неприлично.       — Да ты что, больна! — огрызнулся Рон. — Босиком тем более неприлично. Видел бы тебя сейчас Малфой, он бы тебе напомнил, что в чистокровных семьях так не принято. Мы что, домашние эльфы?       Младший Уизли с крайним неодобрением смотрел на то, как она стаскивает с ног не только испачканные чёрной землёй и песком кроссовки, но и шерстяные носки крупной домашней вязки.       — У твоих чистокровных, Рон, видимо, у всех древние замки с каменными полами, — поддержал Гермиону Гарри, — а здесь, сам посмотри, повсюду дерево… — он многозначительно постучал сложенным пополам указательным пальцем по выскобленной до блеска дощечке. Одной из тех, которыми были обшиты стены дома Сааринена.       — Не знаю, как там у твоих чистокровных магов, зато вот у них… — откликнулась Гермиона и кивком головы показала на идеально убранную комнату, — так принято. Это всё-таки финский дом…       — Финский дом, финский дом, — ворчал Рон, тем не менее, подчиняясь её приказно прозвучавшей просьбе, — финский дом… как будто он его выстроил не на нашей земле… как хотите, — хмыкнул он, слегка поёжившись от прикосновения ноги к дощатому полу, — но выглядим мы сейчас крайне нелепо. Ф-ф… босые, но в мантиях. Клоуны, пришедшие развлечь хозяина. Так и представляю себе, как он подглядывает сейчас за нами, да потешается в бороду.       — Действительно, где же это прячется наш профессор… — ответил ему Гарри, зацепившись за последние слова приятеля, — и что это здесь звенит.       — Похоже на то, что вот эти штуки, — бесшумно ступавшая Гермиона оказалась уже в центре комнаты и махнула рукой в сторону восточной стены, сложенной из огромных тёсаных брёвен. Там, подвешенные за вбитые в неё гвозди, висели около десяти инструментов, похожих на тот, что они видели перед уроком ЗОТИ в руках у Сааринена. Струны каждого наигрывали что-то своё без чьего бы то ни было участия, и их звуки сливались в какой-то довольно приятный музыкальный фон.       — Hiljaa! (*) — под аккомпанемент энергичного аккорда в комнате раздался громкий распевный возглас, отчего моментально водворилось молчание.       Сааринен неожиданно для всех появился из маленькой дверцы в восточной стене со своей музыкальной коробочкой наперевес. Поглощённые своими разговорами под бряцание несущихся отовсюду звуков они попросту не обратили на неё внимания. У себя дома во внеурочное время заграничный профессор носил белую льняную рубашку и безрукавку из лосиной кожи. Просторные штаны из некрашеной, по-видимому тоже льняной ткани были заправлены в ярко красные сапоги из мягкой валяной шерсти, украшенные белыми звёздами.       — Вы теперь хорошо знаете, что такое концентратор магии, — сказал он, посмотрев на их недоуменные лица, — а раз так, должен быть и диффузер… Здесь на стенах несколько моих любимых экземпляров.       — Рассеивателей? — осторожно переспросила Гермиона.       — Конечно… Пусть… рассеивателей, — слегка помялся Сааринен. Он не пользовался переводческой магией и заметно плавал в чужом для себя языке.       — Значит, они тормозят и разрушают тёмные чары, и сюда в этот домик не пробился бы сам Волдеморт? — с вызовом вступил в разговор Гарри.       При упоминании имени тёмного лорда Гермиона закатила глаза, а Рон недовольно фыркнул, между тем как на приезжего зловещее слово не произвело никакого впечатления.       — Возможно… — вымолвил он, — но мы, пожалуй, не будем пытаться. Всё зависит от количества диффузеров и от способностей того или тех, кто ими пользуется. Всё-таки… ваш Волдеморт… это не школяр с хулиганской «кедаврой»… но и ему придётся здесь совсем не легко, если Rantatalo(*) при его появлении не окажется заброшенным и пустым… берите… — Сааринен протянул Гермионе отдалённо напоминающую птичье крыло сплошную доску, на которую было натянуто пять струн, — здесь пять железных языков, пять голосов, которые символизируют пять человеческих чувств. Когда они соединяются, тогда и совершается магия, которая не оставит места для злой силы.       Она аккуратно взяла инструмент в левую руку и осторожным движением провела по струнам, едва касаясь их правым указательным пальцем. Они отозвались резковатым металлическим звуком неполной минорной гаммы.       — У вас его называют кантеле, профессор? — заметив лёгкий кивок иностранца, она продолжила. — Не думала, что он может послужить для борьбы против тёмного волшебства…       — Получается мисс Грейнджер считает слова доктора Лённрута о кантеле сказками для магглов? — ядовито возразил ей Сааринен и нарочито горько усмехнулся. — Как будто деревянная палочка являет собой более совершенный артефакт и не выглядит детской игрушкой…       — Простите меня, сэр, у меня просто вырвалось, я и не думала Вас обидеть! — покраснела Гермиона.       — Так этому учат в академии Сампо, мистер Сааринен? Играть на таких штуковинах? — Рон попытался придти на помощь подруге и переключить внимание хозяина дома на свой вопрос.       — Этому в том числе… — мрачно вздохнул преподаватель ЗОТИ. — Песня не всегда разрушает чужие заклинания. Песня способна быть созидательной, а рунопевец, играющий на кантеле может, если умеет, творить целые вселенные.       — Можно я сделаю одно предположение, профессор? — по-прежнему смущённо спросила Гермиона и, дождавшись его кивка продолжила, — кантеле отзывается только на финский, как наши палочки только на латынь?       — Верное наблюдение, мисс Грейнджер, — довольно прищурил глаза Сааринен, — но только отчасти… Чтобы корректно использовать диффузер, вы должны будете пропеть, попадая в требуемые заклинанием размер и тональность.       Мгновение он оглядывал всех троих, словно оценивал произведённое на них впечатление своим выходом, а потом словно вспомнил что-то такое, что заставило смущаться уже его самого.       — Ой-ой, какой я, оказывается растяпа, друзья, vieraskirja(*)… — он провёл пальцами по кантеле и тихо пропел, — Tule, tule, kirjaiseni, menee, menee nuorille. (*)       Заключённый в переплёт из медвежьей шкуры альбом, оказавшийся составленным из берестяных табличек покинул своё место где-то справа от входа и подлетел к Гарри, открывшись на одной из начатых страниц, верхняя часть которой была занята витиеватой и размашистой подписью Дамблдора, а в середине красовались каракули Хагрида.       — Окажите мне честь занести ваши имена в эту книжицу, друзья, и присаживайтесь за стол, пора пить глёг и смотреть фотограммы.