Как трудно быть художником царей!

Вертолёт плавно обогнул дворец короля, лавируя между деревьями. Локо Артиста спрыгнула на землю, крепко держа в руках свои вещи, и устремилась ко входной двери. Удостоверившись, что её никто не слышит, она громко выдохнула, взглянув на часы. Стрелки показывали восемь часов вечера - закат давно отгорел ярким пламенем, и на небе медленно сгущалась тьма. После жаркого острова здешняя горная местность встретила девушку неприятной прохладой. Художница: Вот дерьмо! Уже восемь. Ещё и краску золотую забыла... Меня точно грохнут. Пэйган: *за спиной* Ну, это мы ещё посмотрим. Художница: *вздрагивает и оборачивается* Ух ты ж бля... кхм, добрый вечер, Пэйган. Пэйган: Добрый... Добрый?! Я дважды айфон разрядить успел! Где тебя нечистая носила? Художница: э-э, хе-хе. Пробки. Знаете, как тяжело парковать вертолёт? Пэйган: *изобразил усмешку* Девочка моя, зачем же ты мне врешь? Король сделал два медленных шага в сторону Насти и погладил её за плечи, будто пытаясь согреть своим теплом. Руки его и вправду были горячими. Пэйган: Ты меня боишься что ли? Художница: Ну да, ссыкотно немножко. *старается перевести тему* Так, ладно, пора начинать работу. Нужна просторная комната с хорошим освещением. Фон я уже сама какой-нибудь наваяю. Тут вдруг Настя почувствовала, как живот её протянул: "Господа, ща я вам спою!" Казалось, всю вселенную потряс этот долгий и громкий УРРРРРРРРР. Художница: Холли факен щит! Пэйган: Что ж ты молчишь? Повар только что приготовил крабовый рангун. Художница: Э нет, не надо. Мне иначе до утра рисовать придётся. Мин стоял на своём. Пэйган: И слушать ничего не желаю. За мной. Развернувшись, король зашагал во дворец, утаскивая Локо Артиста за собой. Девушка едва поспевала за широкими и уверенными шагами заказчика, волоча за собой сложенный мольберт и чемоданчик с остальными немаловажными вещами. Очень скоро они оказались в просторной кухне, заполненной красивейшими трюмо, изящным длинным обеденным столом, тяжёлыми на вид, узорчатыми колоннами и сложёнными в трубки у стен разноцветными коврами. Такую обстановку художница уже видела, и не один раз, так что на изучение интерьера времени тратить не пришлось. А поразило девушку другое (вернее даже, не поразило, а привело в недоумение) - за столом, разложив вокруг себя, казалось, миллион черновиков и книг, сидела знакомая Насте деваха и что-то быстро выводила на бумаге. Не дописав строчку до конца, она подняла взгляд на вновь прибывших, но затем тут же вновь склонила голову над писаниной. Артистка не на шутку заволновалась, как бы не пришлось впихивать в картину ещё и писательницу, так как в таком случае пришлось бы перерисовывать работу полностью. Пэйган: Вас представить? Художница: Не надо. Я надеюсь... Пэйган: *торопливо* нет, её не надо рисовать. Это мой личный "летописец". Она уже уходит. *он дважды хлопнул в ладоши, чем вызвал внимание у "летописца"* На сегодня все. Историю о том, как я героически расправился с повстанческим движением, мы закончим позже. Девушка, согласившись, кивнула и начала собираться, так и не дописав ту самую строчку. Она небрежно покидала в сумку все книжки и исписанные листы бумаги, затем в отдельный карман бросила элегантную перьевую ручку с золотой гравировкой и, перекинув сумку через плечо, поспешила удалиться из кухни. Поравнявшись, знакомые перекинулись парой фраз: Художница: Привет, Катюх. Писательница: Братан, беги. Это трэш. Художница: Я знаю и морально готова. Писательница: Он бегал за мной по всему дому и швырялся всем, что под руку попадалось. Как к этому можно быть готовым?! Художница: Ахренеть! Что это с ним? Писательница: *махнув рукой* Да, пустяк. Всего лишь написала, что его галстук сиреневый, а не цвета фуксии. Ладно, ещё свидимся. Художница: Ага, бывай. Подали рангун. Комнату тут же наполнил аромат вкусного ужина. Настя, косо поглядев на вынесенные блюда, подошла к столу но, вместо того, чтобы сесть, начала раскладывать краски и устанавливать мольберт. Киты в животе снова запели. Дождавшись, когда Пэйган с "ебать каким занятым eblow" выйдет из комнаты со словами: "Пол, на минутку..." она села за стол и принялась уплетать все, что ей принесли повара. На телефоне высветилось семь пропущенных вызова от Хойта Волкера, последний из которых раздавался вибрацией в данную секунду. Художница решила "помирать, так за все разом", и решительно сбросила вызов, напечатав SMS в ответ, что, мол, она занята и наберёт сама, как только сможет. В это время комната начала заполняться знакомыми людьми. Все было как обычно: первым вошёл Пэйган, затем следовали Юма, Нур, малышка Эшли в новом пёстром платье (по всей видимости, подаренном самим королём - уж больно подходило оно под обстановку дворца), Йоги и Реджи. За ними шли связанные Аджай, Сабал и Амита, которых ссади пришпоривал Пол, нежно улыбавшийся дочери, когда та оборачивалась, чтобы посмотреть на него. Амита слабо дёрнулась. Было видно, что она уже не первый раз пыталась вырваться - вид у неё был потрёпанный, но не побеждённый. Она постаралась извернуться и укусить Де Плера, но он быстро пресёк эту попытку. Амита: Сука, выпусти меня! Я тебя выпотрошу, гадина! Нур: Акстись, дикарка, а то на арену сброшу. Амита: Да сбрасывай! Там все равно общество поприятней будет. Аджай: *очнувшись, рассеянно* Что? Опять? Йоги и Реджи переглянулись, хитро улыбнувшись друг другу. Йоги: Смотри, отпускает. *обращается к Гейлу, протягивая раскуренный косяк* Ещё затяжку? Пэйган: Мальчик мой! Ты что, куришь эту дрянь? Аджай: Да погоди ты! Бегу я, значит, по красному небу, по облакам, ловлю тигров сачком для ловли бабочек, всюду музыка и чей-то голос говорит прям в ухо, чтобы я облизал пчелиный улей... Реджи: Чувак, ты прибежал к нам в какой-то упоротой маске, скурил наш недельный запас с криком: "Я ЯЛУНГ, МНЕ МОЖНО!" и убежал в закат. Пэйган: ...и начал бить дробовиком по голове моих людей! Племянник, неужели ты так тупеешь от общения с этими недалекими людишками? Сабал: Щас вдарю! Аджай: *виновато* дядь, я не хотел. Амита: Суп сварю из этого павлина! Эшли: *смеясь* Па-ап, я тоже хочу суп из павлина! Хочу, хочу, хочу! Ну пожалуйста! Пол: *туже стягивая руки пленникам* золотце, не шали. Когда вернёшься домой, мама приготовит тебе суп из павлина. Эшли: Из настоящего?! Пол: Из настоящего, радость моя. Настя, доедая рангун, наблюдала за радостными воплями маленькой девочки и уставшим взглядом её отца. Между тем беседа все продолжалась. Аджай: Слушайте, развяжите меня. Я не убегу, вы же знаете. Пэйган: *удивленно* А ты что, связан? Аджай: А, блять, не видно?! Пэйган: Так, за такие слова останешься сегодня без десерта. *обращается к Де Плеру* развяжи его. Художница: Господа, прошу угомониться и встать в позицию. Сегодняшний сеанс будет последним. Амита: Ну Аллилуйя, блять! Наконец-то больше не придётся встречаться с этими инвалидами. Юма: Да заткнись ты уже! *она подошла и ударила Амиту в живот* Когда все закончится - только попадись мне. Амита: Могу с уверенностью сказать тебе то же самое. Художница: Минутку, а где Эрик? Пэйган: Сегодня все черты ты подправляешь под меня. Я лично буду тебе позировать. Сабал: Ненавижу... Пол: Разговорчики! Их построили. Недовольные мины сменились на счастливые, и если бы не дёргающийся глаз и плотно сжатые губы у многих позеров, можно было бы подумать, что эти люди и правда живут друг с другом в мире и согласии. Это была воистину новогодняя картина. От неё веяло теплом, как от камина, в котором постоянно поддерживали огонь, подбрасывая новые поленья, чьи-то заботливые руки. И хотя не было ничего особенного ни в костюмах героев, ни в их настроении, ни в вымученных улыбках на лицах, а все-таки что-то грело душу художнице, быть может, потому, что выглядели они сейчас одной семьёй. В центре на неком подобии трона сидел, положив ногу на ногу, Пэйган. На подлокотники облокотились Аджай и Юма, смотрящие в разные стороны друг от друга. На полу в позе лотоса сидели Йоги и Реджи, изображая медитацию (что получалось у них довольно неплохо). Позади Гейла стояли улыбающиеся Сабал и Амита с венками на головах, а за генеральшей Лау расположились Нур и Де Плер. На плече Пола сидела Эшли в ободке с оленьими рожками на голове и заплетала косички Наджар. Это был вечер тишины и покоя. Впервые за долгие годы между двумя враждующими сторонами образовался мир, а сплотила главнокомандующих не общая угроза, а простая художница с необъятной душой и большим сердцем. Она искренне улыбалась, дорисовывая последние штрихи, потому что понимала, что её работа навсегда запечатлит этот прекрасный момент.