Блюстители Чистоты

До боли знакомый шорох листьев заполнил собой окружающую меня темноту. Ветер пронизывал до костей, заставляя обнимать собственное тело сильнее. От очередного дуновения легкое платье на бретельках поднялось, оголив коленки. Так уже было. Дрожала, чувствуя сырую, морозную землю под ногами, которая кусками прилипала к стопам. Я снова босиком. Плечи покрылись мурашками, когда леденящие капли разрезали кожу. Подняла лицо к небу, выпустив белый пар. Шел дождь. Жутко холодно. Потерла плечи обледеневшими пальцами, с диким страхом осматриваясь. Среди темноты трудно что-то различить, но я чувствовала, что здание здесь. Оно звало меня. Шмыгнула носом и развернулась в другую сторону. В более темную сторону, которая едва позволяла заметить стволы высоких елей, расходящихся своими ветвями в разные стороны. Тело противилось, ноги не слушались, пытаясь направить меня в сторону заброшенного склада, но я согнула колено, не без усилий вырвав ногу из вязкой грязи. Земля чавкала, дождь непробиваемой стеной окружил, обрушив на меня неестественный холод. Чуждый живому человеку. Я становилась чувствительнее, ощущая каждую замершую клеточку тела, что нуждалась в тепле. Слышала, с каким горьким хрустом ломаются ветки под ногами, пока семимильными шагами пыталась подобраться ближе к полосе густого леса. Мне нужно уйти как можно дальше, чтобы не умереть. Коснулась обледеневшими пальцами шершавой коры ели, подтянув собственное тело ближе к густым, хоть и мелким зарослям кустарников. Загнала грязь под ногти, чувствуя, как болезненно мышцы сокращались от холода. Ветки царапали тело. Мне нужно уйти. Не быть одной. Поднесла окоченевшие пальцы к дрожащим губам, задышав на них теплым воздухом, пока осматривалась в темноте. Дальше вытянутой руки ничего не было видно, ведь ветви елей плотно прилегали друг к другу, образуя купол. Они не пропускали лучи блеклого света, ровным счетом, как и леденящие капли дождя, шумящего за моей спиной. Я сморщилась, когда запах хвои перебила жуткая вонь от чего-то стухшего, давно погибшего. А чем пахла я? Опустила глаза, принуждая себя двигаться дальше по склизкой земле, что уже на половину поглотила повалившийся, гниющий от сырости ствол ели в шаге от меня. Был слышен свист ветра, что волной огибал деревья и проникал под мокрую ткань моего платья. Не обращала внимание. Пыталась, по крайней мере. Согнула ногу в колене, чтобы переступить повалившуюся ель, в которой давно поселились термиты, от того кора и стала такой рыхлой и сырой. Злая шутка. Широко раскрыла рот, скользя пяткой по развалившейся под ногой коре. Взглядом зацепила, как высоко подлетели мои ноги. Руками пыталась схватиться за что-нибудь, что удержало бы. Сердце билось в горле, голосовые связки настолько замерзли, что я не могла вскрикнуть от боли, когда ударилась копчиком о ствол ели, упав на спину. Хруст. Прокатилась спиной по острой коре. Кожа разрывалась вместе с грязной тканью платья, и я слышала треск веток, на которые повалилась всем телом. Боль затуманила разум, в ушах зашумело так сильно, что я перестала слышать шум дождя. Только острая боль. Жгучее тепло расплывалось под спиной, от чего я искривила губы, начав ещё сильнее дрожать. Я чувствовала каждый миллиметр. Так остро. Так четко. Но не могла даже пошевелиться, чтобы унять это. Больно. В груди ныло сердце, постепенно замедляя ритм. Кожа ладоней была содрана, я не смотрела, но чувствовала это как никогда. Тело пекло, но я продолжала дрожать от холода. Очередной кошмар, в котором я умру. Касание. Разлепила покрасневшие глаза, уставившись в черное небо, высокие ветви. Пар незаметным облачком покинул меня, растворившись в воздухе. Грудь перестала судорожно подниматься, кровь все медленнее циркулировала по венам, сердце почти не билось. Очередное касание переросло в грубую хватку. Плечо с силой сжали, вдавили в грязь, словно опирались на мое тело. Обреченно повернула голову в бок, липкие волосы упали на лицо, залезая в глаза. Вокруг темнота, но… я вижу её. Бледная, сгнившая в местах кожа покрыта язвами. Вместо глаз пустые дыры, в которых кишат белые личинки, вываливаясь на обтянутый кожей череп. Она лежала на животе, с интересом разглядывая меня. Наклонила голову с редкими клочками вьющихся пшеничных волос. Мне нужно уйти. Впилась длинными пальцами в кожу между ключицами, заставив испытать агонию. Подтянула собственное тело, неестественно ломаясь в локтях. Я слышала этот хруст и её кряхтение. Она словно тоже не могла ходить и потому обречённо скиталась в поисках. Вот только я искала помощи, а она чей-то смерти. Придавив меня своим ледяным телом, она зашипела. Уйти. *** Распахнула глаза, подскочив на кровати с громким вздохом. Рот широко раскрыт, губы дрожали, а дыхание сбито. Моргнула, чувствуя насколько тяжела голова. Стена впереди расплывалась, во рту пересохло, а ткань футболки противно прилипала к влажной спине, напоминая платье после дождя. Судорожно дышала, чувствуя под пальцами гладкую поверхность матраса. Простыня собралась в ногах огромным комком. Я провела по мокрому лбу ладонью, заправив длинные пшеничные волосы за уши, и опять уперлась в матрас. Мне нужно уйти. Не успела привыкнуть к темноте вокруг, ведь была способна различать лишь очертания письменного стола, когда знакомое ощущение разожгло кровь. Маленькими иголками оно проткнуло подушечки пальцев, волной дрожи перебираясь на плечи и спину. Паника. Судорожно вобрала в себя воздух, ведь к глотке подкатывает удушающий ком боли. Я не должна быть одна. Встала на ноги и колени тут же подогнулись, от этого я покачивалась, пока не подошла к двери. Положила ладонь на железную ручку, поворачивая. — Нет, — растерянно прошептала, пытаясь повернуть сильнее. — Только не сейчас, — испугано обернулась, вновь переведя взгляд на деревянную преграду, — нет-нет-нет, пожалуйста, — голос дрожал, когда я схватилась за ручку двумя руками, начав дергать, — откройте меня, па-ап, — кричала, ударяя ладонью по деревянной преграде, — мне нужно выйти, папа! Открой дверь, открой, — ноги стали слабее, подкосились, и я опустилась на разбитые колени, болезненно заскулив. — Не закрывай меня, пожалуйста, папочка, — повторила, сутулясь, — открой дверь, не нужно закрывать, пап. Прошу тебя… Горло сжалось, и первые слезы уже выжгли глаза, пока я молила помочь: — Мам-мочка, открой, — нижняя челюсть дрожала, — мама, пожалуйста. Не запирайте меня. Я больше не буду. Не буду… Я одна. Разум туманился сильнее. Истерика подкатила к горлу и вот я уже громко зарыдала, чувствуя гребаную нехватку воздуха. Прижала запястья тыльной стороной к груди, вобрав больше кислорода, для последующего всхлипа. Уткнулась затылком в дверь, прижав колени к груди: — От-ткрой дверь, — всхлипнула сильнее, ударив ладонью по двери, — ОТКРОЙ! Пыталась заставить их выпустить меня, но никто не реагировал, принуждая бить дверь снова и снова, колотить ногами пол, пока ярость не отпустила, оставив вместо себя только пустоту и до белой горячки знакомую мысль. Я одна. Если я одна, значит умру. Всхлипнула, нехотя вытерев опухшие глаза ладонью. Кожа щек зудела, поэтому я почесала ее ногтями, больно проведя под глазом. Моргнула. Белая дорожка лунного света слегка коснулась моих пальцев на ногах, ведя прямиком к раскрытому окну. Пальцы сами потянулись к груди и нащупали холодный металл медальона в форме луны. Обычно он помогал мне сосредоточиться. Подумать. Словно волшебный концентратор внутренней силы из сказок, которые по ночам рассказывала бабушка. Обычно. На лице точно отобразился мыслительный процесс, кожу противно стянуло, когда я невольно сморщилась. Мама не просто так открыла это окно, верно? Верно. Она хотела, чтобы я не оставалась одна, так? Так. Упираясь слабой рукой в пол, я встала на больные колени. То чувство, когда ты не по своей воле проснулся поздно ночью, и мозг судорожно пытался сообразить, что происходит, осознать, что уже не спит, но реальность смешивалась с кошмаром, пропадая где-то в подсознании. Мышцы были расслаблены, поэтому и ныли при каждом движении, в голове каламбур в котором ты отчаянно пытался зацепиться за ниточку, понять, что тебя разбудило. Эмилия зацепилась. Правда, не за ту. Тяжелое дыхание заполнило темную комнату, пока я ползла в сторону окна. Мягкий ковер закончился рядом с кроватью, которая осталась сбоку от меня, поэтому я стирала кожу коленей, двигаясь по деревянному настилу. Ближе к окну. Кусала нижнюю губу, оттягивая засохшую кожицу. Холодный ветер поднял прозрачную тюль, словно освободил мне дорогу. Ударил в лицо, когда я обхватила пальцами пыльный подоконник и встала на колени. Выглянула на улицу. Следы от слез высохли, оставив только зудящие, покрасневшие щеки. С очередным дуновением тюль за спиной подлетела выше, а мои волосы оголили шею. Кожа плеч покрылась мурашками. Я должна уйти. Поднялась с колен, цепляя пальцами влажную, покрытую пластиковыми досками стену со стороны улицы. Что-то мягкое шуршало, осыпаясь на землю, но я не следила за ним взглядом, только помогла себе забраться с согнутыми коленями на подоконник. Дышала через нос, осмотрев пустую дорогу, дома, скрывшиеся во мраке на другой стороне. Тишина. Выпрямила правую ногу, высунув ее из окна. Тут же зацепилась второй рукой за угол стены, посмотрев на побелевшие костяшки пальцев. Натянула носок, гранича с балетными па, и попыталась нащупать им выступ. Получилось так, что я обнимала стену с двух сторон, тесно прижавшись к ней, а ногой махала за окном. Холодные потоки воздуха проникали под тонкую ткань спальной футболки, вызывая мурашки, начали покалывать нежную кожу бедер. Сжала челюсть, перекинув вторую ногу, и уперлась животом в подоконник, медленно сползая. Удобнее обхватила руками стену, игнорируя онемевшие от страха высоты колени. Мышцы живота сжались от неприятных ощущений. Дотронулась пальцем ноги до обжигающе-холодного металла, отпрянув. — Не быть одной, — повторила, громко дыша через нос. Расслабила согнутые в локтях руки, скатываясь носками на грязный и влажный из-за тумана выступ. Коснулась коленями чего-то мягкого, противно-обволакивающего. Не смотреть! Мелкие камни, вперемешку с чем-то вязким, прилипали к стопам, пока я делала маленькие шажки, обхватывая левой рукой подоконник. Выступ опасно заскрипел. Остановилась, поняв, что дальше держаться не получится. Прижалась щекой к шершавой стене, в попытке отдышаться. Одна значит мертва. Решительно сжала губы в тонкую полоску, опустив взгляд на землю, но черт бы меня побрал. Невольно сглотнула сухость во рту. Сердце трепыхнулось загнанной в клетке птицей, когда голова закружилась. Не будь на улице ночь, я бы сказала, что у меня потемнело в глазах. Сжала пальцами угол подоконника. Бледный туман оставлял морозные капли на траве, которые отблескивали при лунном свете. Под пальцами что-то трещало, осыпаясь на землю, заставляя поднять испуганные глаза на небо. Подтянула тело ближе к стене собственного дома, буквально вжавшись в нее. Пальцы на ногах больше не чувствовала, колени дрожали, но самое страшное пришло позже. Осознание того, что я ещё находилась во сне, пытаясь убежать. — Глупая…— прошептала. Треск. Взвизгнула, вонзив ногти в стену, царапая её, когда нога скользнула по влажному металлическому выступу. — Боже-боже-боже… Моргнула, приоткрыв губы, боялась даже дышать, ведь зафиксировалась в очень хлипком положении. Ноги разъехались, но с дрожью продолжали находиться в таком состоянии, больше описывающем морскую звезду. Застыла так на пару минут, которые проносились вечностью перед глазами. Ноготь на руке болел, возможно, я его сорвала, но по сравнению с нахлынувшим страхом, это казалось песчинкой в сравнении с песчаным пляжем. Прижала разгоряченную щеку к стене, начав выпрямляться на дрожащих то ли от холода, то ли от не покидающего страха, ногах. Но мне не повезло. На улице было так сыро, что пятка соскользнула во второй раз, и я потеряла равновесие. Ударилась правой коленкой о железный выступ. Кожа щеки чиркнула об стену как спичка. Я не успела даже крикнуть. Все произошло за секунду. Пальцы больше не сжимали подоконник, лицо отлипло от стены, и я зависла. По телу прошел липкий разряд страха. Меня окутала темнота. Я потеряла контроль над телом, которое с глухим ударом свалилось на газон. Темнота. Пустота. *** Нарастающий звон вырвал из бессознательного состояния. Перед глазами темно, хоть я и понимала, что просто не открыла их. Просто. Ничего не просто, тело словно затвердело, мне было тяжело дышать, мышцы свело. Ресницы шевельнулись, когда я раскрыла глаза, все также ничего не видя. Проглотила ком в горле, поперхнувшись. Привкус металла заставил стенки горла сжаться, не пропуская жидкость. Кряхтела, сдерживая внутренние позывы, мышцы живота сократились. Грудь судорожно вздрогнула. Перевернулась набок, выставив ладонь, и приподнялась, выплюнув соленые слюни. Громко откашлялась, но звуки были такими, будто я блевала. Боже. Глаза начало жечь, но прервала это на корню, оторвав лицо от земли. Сжала между пальцами траву, ведь я чувствовала, как все кружится, а мне была нужна точка опоры. Это длилось минуту, спустя которую я мутно смогла различить ствол огромного дуба, стоявшего напротив моего дома. С усилием проглотила сухость во рту, медленно подняв голову выше. Боль током прошла по позвоночнику, ударив по конечностям, и рот раскрылся шире. Опустилась обратно, скуля. Чувствовала под влажной спиной промерзшую землю, под ногами и руками помятую траву. Она колола кожу. Боль медленно отступала. — Что я… — прошептала, ведь на большее не способна. Мое тело — это обледеневший комок боли, что пульсирует по венам. И это потому, что я опять пыталась уйти? Дрожала, упираясь глазами во входную дверь, которая была в паре метрах от меня. В окнах было темно. Дом спал. Моргнула, подняв взгляд на звездное небо. Я пыталась уйти. POV Дилан Перекатился на правый бок, откинув к стене бесполезное одеяло. Мятая футболка задралась, оголив разгоряченную кожу спины. В комнате душно. Устроился удобнее, просунув руку по подушку. Спокойно дышал, пытаясь расслабиться, ведь мне нужен сон. Спать по четыре часа в сутки не про меня, но именно так я и живу последние недели. Я не должен был разбирать все дерьмо за одну ночь, ведь мозг вполне мог взорваться. Я не должен был переходить черту. В любом случае я продолжил анализировать происходящие проблемы. Даже ночью пытался найти выход, какое-нибудь решение. Копошился в потайных уголках сознания, отбрасывая светлые мысли, словно мусор. Перебирал в пальцах ночные улицы, старый джип, пустые глаза. Не переходить черты, помнишь, Дилан? Напряг слух, когда раздался тихий щелчок. Со стороны окна. Мне ведь не могло послышаться? Щелчок. Выпрямился на кровати, вдавив ладонь в матрас. Тело уже успело расслабиться, поэтому глаза, нет, словно внутри глаз кто-то начал давить, пытаясь вытолкнуть их из-за резкого пробуждения. Сжал челюсть, когда раздался очередной щелчок. Это шутка такая? Повернулся, спуская ноги на пол, и сжал край матраса, поднимаясь. Медленно переступаю с пятки на носок, двинулся к темному окну. Стал боком, отодвинув пальцем ткань штор, чтобы появилась возможность что-то увидеть. Сжал свободными пальцами переносицу, пытаясь откинуть слабость, что с томлением охватывает мое тело. Привыкать к темноте за стеклом не пришлось, ведь в комнате царил мрак не меньше, поэтому без труда заметил тонкий силуэт, который, кажется, замахивается. Я тут же отстранился. Стекло тихо затрещало, соприкоснувшись с маленькими по размеру камнями. Моргнул, вновь посмотрев в окно. Там действительно стоял какой-то придурок. Сжал пальцы, хрустя, и направился к двери. Это не могли быть парни, у них был телефон и мой номер. Если это опять был какой-то урод, желающий напомнить Рони о невыплаченных долгах, то я заставлю его подавиться купюрами и свалю все на Рони. Плевать, что тот дрых после очередной пьянки. Его долги не мои проблемы. Спустился по лестнице, выходя в неосвещенную прихожую. — Твою… — споткнулся о чей-то ботинок, ухватившись руками за тумбу, которая как раз кстати оказалась под боком. Нужно обуться. Поправил задравшуюся футболку, оттянув её резким движением вниз. Повернулся к двери, раскрывая. Плюнул на холодный ветер, выходя на порог своего дома, предусмотрительно хлопнув дверью. — Эй, — спустился по ступенькам, привлекая внимание, — ты что творишь придурок?! Совсем крыша поехала? — только не это. Остановился, когда различил впереди себя тонкий силуэт девушки, что также замерла, бросив на меня дикий взгляд. Молчала. — Ты… — прошептал. Девчонка полностью обернулась, шатаясь. Ее руки тряслись, пока она сгибала их в локтях, громко выдохнув. Разжала пальцы, с дрожью выпустив из-под них горстку камней. Те упали к ногам, глухо стуча. Скользнул взглядом к лицу девчонки, что развела руки в стороны, начиная шептать. — Эмилия? — не поверил, что вижу ее перед собой, — ты что творишь, полоумная? — вспыхнул, раздраженно подходя ближе, — Приключение на задницу ищешь и меня зовешь? Она широко раскрыла глаза, оглянувшись и собираясь сделать шаг назад. Не дал. — Отвечай мне, Милк, — схватил ее за локоть, дернув на себя. Она пошатнулась, подходя ближе. При слабом свете луны различил изменения на бледном лице, что болезненно искривилось. Эмилия пискнула, накрыв мою ладонь своей. Ее кожа была холодной. — Ты-ы, — нахмурил брови, начав соображать, — ты опять не в себе? Черт. Конечно не в себе. Осмотрел её, цепляя взглядом потертую рубашку, едва закрывающую грязные колени. Выдохнул, поднимая взгляд на лицо Милк, волосы которой лезли ей в глаза. На щеке была большая ссадина, из которой видимо, стекала уже запекшаяся кровь. Весело живем. — Так… — начал, осматриваясь вокруг, — тебе нужно домой, понимаешь? Кивнула. Она кивнула в ответ, значит не всё потеряно. Может сама дойдет? Раздался тихий голос. — Что? Эмилия что-то тихо повторяла, дрожа всем телом. Не скрою, ее холод передался и мне, поэтому я невольно повторял ее движения. Наклонился к губам, ощутив холодное дыхание на своем виске. — Зап-перто, з-заперт-то, за-апер… Отстранился, сдерживая её локоть уже не для угрозы, а чтобы Милк не упала, и вновь наладил зрительный контакт: — Дом заперт? — спросил, а она сбивчиво кивнула, отвлекшись на резко подувший ветер, — Как ты тогда вышла? — вновь задал вопрос, но она отвела взгляд в сторону, качнув головой, — Эй, Милк, посмотри на меня, — поднял её лицо свободной ладонью, заставив сфокусировать на мне бегающий взгляд, — Как ты вышла? Её голова, медленно покачиваясь, повернулась в сторону. Проследил за взглядом, не понимая сам, что высматриваю, пока не заметил раскрытое окно на втором этаже. Странное ощущение начало грызть внутри, словно это была моя вина. — Ты выпала? — догадался. Посмотрел на Эмилию, что уже не обращала на меня внимание, громко стуча зубами. Замерзла. Еще бы, кто знает, сколько она здесь пробыла. И пробудет, ведь идти ей некуда. Разве что… Тяжело выдохнул, разворачиваясь к своему дому. Чувствовал, как возможность спокойно выспаться уходит, сменяясь знакомой усталостью. Не отпустил локоть, когда двинулся к дому, поэтому Эмилия потянулась в мою сторону, волоча за собой ноги. Медленно шла, поднимаясь по ступенькам. Делала это осторожно, обнимая себя одной рукой. Бегло следил за ней, немного замявшись. Мне придется подпустить кого-то так близко? Быстрым движением раскрыл двери, пытаясь не заострять внимание, резко не передумать. Прошел в прихожую, фактически затаскивая за собой Эмилию, ведь она умудрилась споткнуться о свои же ноги, повалившись в сторону. Сжал губы, подхватив её за талию, но тут же поднял руки на плечи, сжав их. Вдруг Эмилию переклинило бы? Как было от касаний Кори. — Разувайся, — сказал как можно тише, когда Милк перестала шататься. Отпустил ее, наклонившись, чтобы снять кроссовки. Случайно скользнул взглядом по ногам девчонки, выдохнув, — Полоумная. Устало выпрямился, нащупав выключатель. После щелчка лампа медленно загорелась, шипя. Тусклыми лучами осветила маленький коридор. Эмилия дрожала, начиная гладить собственные руки, но сморщилась, что-то нащупав. Она посмотрела на освещенную часть руки, замечая паутину и всю ту пыль, которую собрала на улице. Брезгливо раскрыла рот, пока вытирала ладони о ткань футболки. Нет, она, конечно, полоумная, но чтоб выглядеть так, словно на протяжении семи часов рыла ямы вместе с дворовыми псами — это было слишком. Она словно по земле каталась, этим и окрасила футболку в грязно-зеленые пятна. Эмилия осмотрела своё тело, скованно опустив голову, будто ей что-то мешало. Холод, боль, может всё вместе, хрен знает. На коленях грязь, на побледневших пальцах ног грязь, тело пробрала сильная дрожь, когда она подняла на меня влажные от слез глаза. Те уже скопились в уголках. При свете на нее было страшно смотреть. Я не видел переполненной эмоциями Эмилии, за которой наблюдал в школе. Передо мной стояло существо с покрасневшими белками, царапинами на виске и спутавшимися волосами. Оно было напугано. Нижняя губа посинела и задрожала. — Спокойно, — выставил вперед ладонь, коснувшись её плеча, — всё хорошо, — ни хрена не хорошо, — мы сейчас все исправим. Уверенно, но осторожно, чтобы не разбудить ещё не проспавшегося Рони, да и не напугать Милк, надавил ей на спину между лопатками, разворачивая и направляя в сторону лестницы. Она пристально смотрела на свои разбитые ладони, по инерции переступая ступеньки. Шептала что-то. Это похоже на болевой шок. У меня возникло желание позвонить матери на работу, и спросить номер родителей Милк, но, достаточно вспомнить с какой неохотой мисс Стилфорд принесла тогда аптечку, переложив всю грязную работу на меня, и желание звонить пропало. Ведь ей не было дела до дочери. Вышли в коридор второго этажа, свернув к ближайшей двери, не доходя моей комнаты. — Всё хорошо, — уверял, включив свет в ванной комнате, — тебе нужно промыть раны. Отпустил спину Милк, прикрыв за нами двери, пока те не щелкнули. Обошел обнимающую себя Милк, остановившись напротив ванной, покрутил кран и переключил его, чтобы теплая вода лилась из насадки для душа. Проверил температуру, подставив руку под теплую струю. — Я выйду, а ты промоешь раны, поняла? — посмотрел на девушку позади, что потерянно уставилась на свои ладони, — прекрасно. Вытянул руку, схватив Милк за запястье, и подтянул к себе, подставляя её ладонь под льющуюся воду. Подвел ее ближе, почувствовав, как она коснулась спиной моей груди. Покачивалась, закрывая обзор. Осторожно надавил на плечи, и Милк опустилась на колени, подгибая их. — Это вода, ты должна промыть раны, понимаешь? — объяснил словно ребенку, игнорируя брызги, которые попадали на мою футболку. Точно. — Я принесу вещи, — отпустил холодные плечи, оставляя Милк одну, — и аптечку захвачу, а ты давай… мойся. Вышел из ванной, тяжело выдохнув. Почему она приходит ко мне? Потер виски, чувствуя, как избыток сна сказывался на мне. Я устал. Устал от Правых. Ублюдков. Рони. Школы. Устал встречать эту полоумную в коридорах, ведь она вечно смотрела на меня с ожиданием. Если бы не Джаред, который мог порушить все планы, я бы не держал Милк так близко, не лазал к ней в комнату, не делал бы ничего из сегодняшнего… Успокойся, Дилан. *** Налил в кружку кипяток, который тут же окрасился в почти грязно-коричневый цвет, столбом пара покинув пределы стакана. По кухне разнесся аромат кофе. Отставил чайник на плиту, отвернувшись, и уперся копчиком в край стола, мешая сахар, стуча по внутренним стенкам кружки. Тихий звон и в то же время успокаивающая тишина. Стоял так достаточно долго, тупо смотря в стену. Сахар давно растворился, но я не поднимался наверх, дав Милк больше времени. В прошлый раз ей понадобилось около пятнадцати минут, чтобы прийти в себя, начать отвечать на вопросы. А она точно пришла в себя? Девушки по-особенному переживали применение силы, но разве всё не закончилось? Почему Эмилия начала кричать во сне, шататься по ночным улицам и теперь ещё выпадать из окон? Поднял руку к волосам, взъерошив их, и отпил немного горячего кофе, мысленно дав себе подзатыльника. Кто-то показал ей пример. Пролез в комнату через окно. Какой же я идиот. Оттолкнулся от стола, сжав в руке кружку, а второй подхватил аптечку. Милк повторила за тобой, Дилан. Зашел в комнату, локтем надавив на выключатель. Свет тут же озарил захламленную комнату. Прошел вперед, поставив на стол кружку и аптечку. Поскреб подбородок, вспоминая, что еще забыл сделать и лениво подошел к шкафу. По пути поднял с пола рубашку и носок. — Так, — выпрямился, обведя глазами комнату, — а где второй? Плевать. Разжал пальцы, бросив вещи обратно на пол, и устало вздохнул. Раскрыл дверцу шкафа и хмуро почесал затылок, положив одну руку на талию. Мне ещё не приходилось давать свои вещи девушкам, поэтому, я собственно говоря, не знал, что достать. Все вещи были мятыми, даже футболка и спальные штаны, которые сейчас на мне. Постучал пальцем по бедру, решив достать первое попавшееся, но обязательно со штанами. Я просто не смогу смотреть на Милк в одной футболке, и дело здесь не в органе к которому прилила бы кровь, нет. Милк меня не интересовала. А вот её покрытые засохшей кровью колени, синяки, и разбитое состояние в целом, напоминающее мою мать, да. Жалкое зрелище. Закрыл дверцу шкафа, что тихо скрипнула, и тяжелыми шагами направился к ванной комнате, за дверью которой до сих пор шумела вода. Поднял руку на уровень губ, постучав костяшками по деревянной преграде. Стоило предупредить, что я сейчас зайду. В ответ тишина. Ну что ж, молчание — знак согласия. Приоткрыл двери, прижавшись к ним плечом. Заглянул в комнату, но не поднял глаз, предупреждая: — Эмилия, я принес вещи, — просунул через проем руку, в которой сжал черную футболку и клетчатые штаны, — я положу у раковины, хорошо? В ответ только шумела разбивающаяся о керамическую поверхность вода. Поднял беглый взгляд, чтобы просто проверить Милк, но уперся в согнутую спину, обтянутую грязной футболкой. Шире распахнул дверь. — Какого хера, Милк? Почему ты все еще сидишь? — действительно не понимал, — Отомри уже, Стилфорд, или мне тебя самому мыть прикажешь? Густой пар успел вырваться в коридор, прежде чем я закрыл за собой двери. Скомкал вещи, отбрасывая их на стиральную машинку, и подошел к Мил, которая не изменила позы. Она как сидела на коленях у ванной, подставляя ладонь потокам воды, так и сидит. Перебирает пальцы, завороженно смотря на них. — Эй, — щелкнул рядом с лицом, нависнув над ней. Уперся ладонью о влажный бортик ванной, случайно соскользнув, но не упал. Грозно посмотрел на ладонь, затем на затылок Милк, которая продолжала что-то шептать, игнорируя меня. Кровь разжигалась то ли от злости, то ли от духоты вокруг. Заскрипел зубами, отгоняя чувство накатывающей усталости. Три часа ночи, а я ещё и церемонюсь с полоумной девчонкой, которая сама пришла в мой дом. Мысленно дал себе подзатыльника. Она не встанет. Резким движением схватил Милк под руку, потянув на себя. Она поднялась на ноги, на которые не смогла встать, вновь стремясь опуститься на пятую точку. Подхватил, закатив глаза, когда пришлось придерживать за талию. — Стой на ногах, — приказал, но разве меня будут слушать? Милк наклонилась в противоположную сторону, уткнувшись тазом в стиральную машинку, и отстраненно опустила на нее глаза. Кажется, она даже расстроена, что не смогла пройти сквозь нее, ведь брови Милк хмуро сошлись на переносице. — Ты можешь сама искупаться? — смотрел на профиль Эмилии, встав с боку, — Милк, я не буду церемониться, поэтому давай, кивни. Молча ждал ответа, но внутри все перехватило, дыхание сбилось, зрачки метались по бледному лицу, ожидая согласия. Простого жеста, которого она так не подала, заставив опустить тяжелую голову. Вздохнул, безнадежно прикрыв глаза, пальцами свободной руки надавливая на них. Я должен был держать ее ближе, но никто не говорил о такого рода близости. Никто не говорил, что Эмилия будет со своими клопами в голове, которые очень активно стали перебираться ко мне. Раскрыл глаза, сквозь черные пятна осматривая Милк. Она смотрела в стену, продолжив сосредоточенно что-то шептать. Неужели это и правда болевой шок и она сама не соображала, что происходит, поэтому и не кивала в ответ. Часто заморгал, продолжив слушать шум воды позади. Я хотел помочь ей? Нет. Я действительно это сделаю? Да. Да, иначе мы так и простоим в этой парилке, в которой уже не хватало воздуха. Смахнул капли пота со лба, в последний раз посмотрев на лицо Милк. Она не в себе. Продолжив придерживать за талию, обошел её со спины. Скользнул руками к бедрам, сжав ткань футболки и собирая её на талии. Глаза в затылок, старался не смотреть на оголившиеся бедра, поднимая футболку выше. Она стопорилась на спине, на уровне моих глаз, поэтому я мог руководить своими действиями, еще не чувствуя напряжения и всей скованности. Было тяжело. Пальцами коснулся локтя Милк, поднимая ее руку выше, чтобы потом вытянуть из рукава. Прижался подбородком к макушке Эмилии, пока стягивал рукав со второй руки. Она довольно-таки низкого роста, может метр шестьдесят, не больше. Правильно, отвлекай себя, Дилан, не замечай того, что уже вплотную прижимаешь к оголенной спине. Нахмурился, стягивая через голову Эмилии грязную одежду. Скомкал перед её лицом, бросая на поверхность стиральной машинки, в которую до сих пор Милк упиралась тазом. — Я просто подведу к ванной, — вновь предупредил, как и две недели назад. Кивнул сам себе, отступив от Милк, чтобы было удобнее ее вести, но случайно зацепил взглядом оголенную кожу плеч, сглотнув. Надавил сначала на плечи, отводя от стиральной машинки, затем спустил ладонь на холодную спину, заставив Эмилию двинуться к ванной. Она продолжала трястись. Поддерживал за плечи, подводя к бортику, через который, только сейчас дошло до меня, она сама не переступит. В детстве я постоянно перекатывался через него, чтобы забраться в наполненную горячей водой ванную. Сжал зубы, мельком осмотрев тело Эмилии, чтобы найти ноги. Она в нижнем белье. Не голая. Уже радует. Коснулся пальцами разодранного колена, не заостряя внимание на температуре ее кожи, обхватил часть ног, расположенную с другой стороны колена. Поднял ее ногу, переставляя на дно ванны. Милк уперлась плечом мне в грудь, волосами коснувшись моих скул, от чего возникло желание почесать щеку. Приподнял другую ногу, второй рукой обхватывая талию, и оторвал её тело от пола, пересаживая в ванную. Она села, подгибая под себя колени, в них уперлась губами, начав покачиваться. Вода еле доставала до пальцев ног Эмилии, поэтому снял насадку, поднеся ближе к ней. Облил ноги, проводя по ним губкой в форме уточки, чтобы оттереть грязь. Мутная вода тут же потекла в слив. Вытер лоб о короткий рукав футболки и двинулся к стене, подтягивая за собой душевую насадку, чтобы спина Эмилии тоже попадала под душевую воду. Направил на неё воду, губкой провел по спине, подняв намокшие кончики волос, и переложил их на ключицы. Протер шею, выжал губку, чтобы струя воды стекла по спине Эмилии. Аккуратно коснулся поврежденных участков — разодранной кожи на правом предплечье, следя за реакцией. Открыл баночку, выливая на макушку шампунь, думаю, Милк не против того, чтобы ее волосы пахли кофе. Отложил губку, принявшись мылить волосы, и шум воды почему-то стал успокаивающим. Не раздражал меня, как пару минут назад. Да и Милк уже не дрожала, не бормотала что-то под нос. — Ты будешь пахнуть кофе, — заметил для себя, ведь от Эмилии ждать ответа не следовало, — прям как я. *** Тишина. Я держал в руках махровое полотенце, пытаясь хорошо выжать волосы, которые просто не хотели становиться сухими. Плюнул на это дело, перекидывая влажные пряди на ключицы, затем начал вытирать кожу плеч. Я действительно не смотрел, но из-за пара вокруг стало ужасно жарко, хотелось быстрее закончить. Ладони вспотели, когда задел пальцами лямки лифчика. Мне придется его снять? Сжал зубы, от чего на скулах появились желваки. Перекинул на плечо полотенце, затем обхватил Эмилию под руки, и перетащил через бортики ванной. Опустил на коврик, удостоверившись, что девчонка не падает. Держится. Устало вздохнул, нервно постукивая пальцами по бедру. Твою мать, что за пытка? Сглотнул скопившуюся жидкость, заглянув в глаза Милк: — Эмилия, — она моргнула, вроде слышала меня, но её сознание было далеко, — ты уже пришла… — не знал, как сформулировать, можно ли больному человеку говорить о том, что он болен? — ну, пришла в себя? Посмотрел в эти глаза, которые вновь покраснели. Заметил, как нижняя губа Эмилии задрожала, когда она раскрыла рот, но не смогла ничего сказать и закрыла. С досадой опустила глаза в пол. — Ты можешь сама закончить? — спросил с надеждой в голосе. Какое облегчение пришло, когда Милк еле кивнула головой, шмыгнув носом. Сначала даже не был уверен, действительно она кивнула, или я это придумал. Облегченно прикрыл глаза, когда кивки стали разборчивей. Отдал полотенце, выходя из душного помещения. Лоб покрылся капельками пота, которые я смахнул тыльной стороной ладони. Прислонился затылком к деревянной поверхности, слушая тишину. Тело сводило от недостатка сна, глаза слипались, сознание было перегружено, но продолжало ждать, когда выйдет Милк. *** Эмилия сидела за рабочим столом Дилана, в углу комнаты, хмуро уставившись на уже остывший напиток. О’брайен стоял сбоку, контролировал, потирая виски, от недостатка сна у этих двоих появились огромные мешки под глазами. — Пей, — не выдержал того, как девушка тратила время в пустую. Им еще нужно было обрабатывать царапины, а Эмилия не могла справиться, пожалуй, с единственным невынужденным жестом доброты. Дилана это цепляло. Он предложил Милк то, что помогало ему, но она отказывалась, что выводило парня из себя. — Я положил туда сахар, — процедил, сдерживая злость, — ты можешь пить. Она теребила в руках медальон, скованно подняв взгляд на Дилана. Эмилия ненавидела кофе, и, когда здравый смысл начал брать вверх над эмоциями, она поняла это отчетливо. Терпеть не может кофе. — Тебе нужно расширить сосуды, пей, — вздохнул, облокачиваясь о стену. Смотрел. Милк опустила медальон, скованно вытягивая руку, чтобы взять кружку. Поднесла её к губам с большим сомнением, морщась от противного запаха, сдерживала рвотные позывы, коснувшись потрескаными губами краев кружки, наклоняя её. Теплая горечь задержалась во рту, ведь Стилфорд на мгновение отказалась глотать, но тяжелый взгляд Дилана заставил скользить кофеин по горлу. Нижняя губа Эмилии жалобно задрожала, что удивило Дилана. Она держалась всю ночь, но только когда сделала глоток кофе, решила разреветься, серьезно? Да, О’брайен, серьезно. Эмилия уткнулась лицом в ладони, скрываясь от осуждающего взгляда Дилана. Ее плечи задрожали. Много проблем. Она знала, что приносит ему много проблем своим присутствием, и продолжает удивляться, как Дилан еще не выгнал ее, ведь ему ничего не стоило это сделать. Он ничего не должен Эмилии, но продолжил контролировать ее, терпеливо ждать. — Пей. Подняла голову, кусая нижнюю губу, чтобы не раздражать Дилана своими рыданиями. Судорожно закивала, мол, «да, я выпью, мне нужно», но поднося стакан к губам, прежний ступор возвращался. На автомате смотрел, ожидая последующих действий со стороны девчонки, усталость обволакивала мышцы, но он не уснет. Не тогда, когда в комнате чужой человек. Сжал виски, прикрыв на секунду глаза, и вновь посмотрел, наблюдая за тем, как Эмилия давилась его любимым напитком, надувая щеки. Ее лицо краснело, но она не глотала кофе, смотря на стену впереди. Вся в фотографиях, газетных вырезках, прикрепленных к стене с помощью цветных заклепок. Можно подумать, что Дилан занимался творчеством, как и Элли, но его вырезки не напоминали ни волны и ничего другого. Обычные статьи, прикрепленные в своем порядке, и, как видимо, прикреплены они совсем недавно. Милк сощурила глаза, замечая множество точек на стене, видимо, таких статей здесь было очень много, а Дилан, снимал ненужные, крепя на их место важные, по его мнению, статьи. Но чем его могли заинтересовать новости на бумаге, причем разных годов. Приоткрыла губы, вторя про себя названия одной из вырезок: «Блюстители вернулись. Трагическое событие повторилось спустя две недели». Вздрогнула, широко раскрытыми глазами смотря на ладонь Дилана рядом с ее щекой, не понимая, что он хотел сделать. Это нельзя было читать? — Нужно обработать, — говорит так, будто повторял это уже не один раз. И он повторял. Эмилия нервно покосилась на свои руки, в которых больше не держала кружку, что удивило. Осмотрелась, вытянув шею, и заметила кружку на столе, пустую. Она все выпила? Но… разве она смогла проглотить эту горечь? Дилан смотрел на нее, не понимая реакции, то Милк сидит спокойно, уткнувшись взглядом в стену, и пьет кофе, то начинает рыдать, не в силах даже проглотить напиток. Так быстро переходила из одного состояния в другое, что позволило оценить эмоциональное состояние Эмилии как нестабильное. Дилан убедился в этом, когда закончил обрабатывать второе колено, для этого ему пришлось задрать штанину, на что Милк даже не шевельнулась, но стоило поднести ватку к щеке, как в глазах той сразу же заблестели слезы. Эмилия кивнула, сомкнув губы, позволила О’брайену дотронуться поврежденного участка, но тут же зашипела, обхватив пальцами его руку. Хотела отстраниться, но Дилан сжал зубы, предупреждая: — Ты занесешь инфекцию, полоумная, нужно обработать, — не знал, сколько раз придется это повторять, но не сдавался. — Больно, — едва раскрыла рот, поэтому Дилану пришлось читать по губам. Устало посмотрел на лицо Милк, тяжело вздыхая. — Я буду дуть, — уверил, прислоняя ватку с перекисью к ране. Позволил Эмилии держать его ладонь, чувствуя, что так ей будет легче. Она кривила лицо, сильно сжимая губы, и это стало условным знаком, после которого Дилан начинал дуть, наклоняясь чуть ближе. *** — Вставай, — не дожидаясь, пока Милк поднимется сама, взял ее под руку. Потянул вверх и повел в сторону кровати. Глаза Эмилии расширились, когда её опустили на край кровати, надавливая на плечи. Она легла под напором О’брайена, не обращая внимание на влажные волосы под щекой, выпрямила ноги, когда Дилан набросил на нее одеяло, отходя. Хотел добавить про синяк на ноге, который странно налился синим, но промолчал, считая, что Эмилия вновь начнет вытворять всякий бред. — А ты? Он замирает, устало вздыхая, но на душе стало спокойнее. Если Милк задает вопросы, значит, пришла в себя, если пришла в себя, значит не придется за ней следить. Кого ты обманываешь? Обернулся, не поворачиваясь всем телом, и всем своим видом показал, что не понял вопрос. — Где ты будешь спать? — переспросила Эмилия. Она спрашивала про сон? У человека, который не уснет, когда в его комнате находится чужой человек, да и «спать» тут осталось не больше трех часов до школы? — Дилан. — Я буду здесь, — прошептал, опускаясь на стул, на котором до этого размещалась Эмилия. Сам не знал, в чем уверяет её. В своем присутствии или в том, что будет спать за столом. Потянулся к выключателю, погасив свет. Комната погрузилась во мрак, но эти оба, вряд ли сомкнут глаз.