Тишина бывает такой оглушающей.
Комнату освещала настольная лампа, покрытая слоем пыли и стоявшая посередине стола, вокруг которого столпились парни. Стены были увешаны деревянными полками, на которые Джаред иногда ставил пустые банки из-под пива. Как-никак, времени в этом доме он проводил больше, чем остальные. — Что слышно об ублюдках? — это Джаред. — Ничего, — Кори переглянулся с Никко и заметил слабый кивок. Это прибавило моральных сил и уверенности в своих словах, — мы проехали по тем местам, которые ты сказал проверить, но все зря. Их там нет. — Там вообще никого нет, — заметил Никко, — места слишком отдалены от города, так что… не знаю чего мы все так всполошились, — спросил он, но тут же почувствовал, как поперек горла встал ком из сомнений, когда Джаред метнул на него испепеляющий взгляд, — Имею в виду, если Кристофер скинул ублюдков на нас, а не стал заниматься ими лично, то дело это не столь важно и в случае провала на нас сильно не отразится. — Правые скинули ублюдков нам, чтобы проверить каждого из вас, — прошипел Джаред сквозь зубы, сдерживая гнев. Смотрел на каждого в этой комнате, желая напугать, скинуть сдавливающий легкие дисбаланс на других, чтобы перестать мучиться самому, — и сейчас вы подводите не Кристофера, а себя. Разбираться за проваленную работу будут с вами. Возможно, даже с вашими близкими, родными. Джаред нагнетал, но не впутывал в это себя, оставаясь в стороне. Он был слишком слаб для того, чтобы признать свой провал и принять его целиком. Боялся, поэтому продолжал плеваться ложью. Поэтому и чувствовал внутри дискомфорт, ведь его слова не соответствовали реальности. Это огорчало. Он сжал горлышко стеклянной бутылки, поднося к губам. Медлил, осмотрев замолкших парней, и ухмылка скользнула по губам, ведь теперь не один он мучился. прежде чем сделать большой глоток уже теплого пива. — Что нам делать? — Кори нервно постукивал пальцем по поверхности стола, прежде чем встретиться с тяжелым взглядом Джареда. — Что делать, — повторил тот шепотом, пустив смешок, — что же вам делать, м-м? Может, ты знаешь, Никко? — наклонил голову, посмотрев исподлобья на то, как пожал плечами, — не знаешь, вот и я не представляю. Сделал шаг назад, опустив голову, от чего челка упала на влажный лоб, прилипнув, но в комнате прохладно. Было слышно, как гудели стены, прогибаясь под порывами ветра, который просачивался через щели, окутывая в первую очередь пальца Джареда. Они немели. — Дилан, — голос прозвучал совсем рядом и Джаред сжался от одного упоминания этого имени, сморщив нос, — что нам делать? Резко выпрямился, на ощупь найдя недавно отставленную в сторону бутылку пива, поднес её ко рту, делая большие глотки. Сморщился, но с силой вливал в себя практически всё содержимое противного на вкус теплого напитка. Ведь он не знает. На протяжении всего месяца Джаред подготавливал почву, обдумывал каждое слово, которое скажет Кристоферу и которое, конечно же, могло быть ложью. Ему нужно было произвести впечатление холодного, расчетливого парня, но как это сделать, если всё катится к херам, по его же вине. Джаред так долго покрывал себя иллюзией, что сам поверил в неё и теперь, когда нужно решать чертову проблему, он просто не знал что делать, ведь ни разу не уделял этому время. Занимался самовнушением, предвкушая скорую победу в гонке Правых, которую устроил сам. Занимался не тем. Подвел всех. Подвел себя. — Ждать, — хриплый голос О’брайена. Джаред опустил голову, оторвав от своих губ пустую бутылку. Сжал её в руке, вытирая рукавом другой руки рот. В глазах плясали черти, когда он наклонил голову и подошел к столу ближе: — Ждать, — передразнил, язвительно сощурив веки, — боюсь спросить чего? Дилан не поднимал на него взгляд, продолжая спокойно смотреть на свои побелевшие костяшки, по которым проводил пальцем. Выглядел спокойным, когда раскрыл рот, спрашивая: — В каких местах мы уже искали? Он знал, просто хотел натолкнуть остальных на мысль. Никко подошел ближе к Дилану, коснувшись его плеча своим, ладонью вжал в стол угол карты, которая давно бы раскрошилась на мелкие кусочки от сырости и затхлости этого помещения, но на удивление всех, продолжала пылиться на столе. Огромный кусок бумаги давно прилип к деревянной поверхности, поэтому нет необходимости в том, чтобы придерживать края карты, но Никко делал это, чувствуя себя собранным, когда руки чем-то заняты. Тыкнул пальцами в карту, где краска поплыла, размывая дороги и обведенные красным кружочком места: — Мы проверяли вот это, — вычертил пальцем условный круг в районе леса, подняв взгляд на друга, — а вы с Джаредом оставшиеся здания, тогда же мы их и сняли на пленку. Джаред откликнулся на своё имя, мутно посмотрев на освещенную желтым светом карту. Напряг зрение, но алкоголь как-то резко ударил в голову, мешая сосредоточиться на происходящем. — Я больше не знаю мест, в которых Ублюдки могли бы спрятаться, — огорченно добавил Никко, выпрямляясь. Скользнул взглядом по карте, кусая внутреннюю сторону щеки. Действительно старался помочь найти хоть что-то, любую зацепку, которая помогла бы выследить ублюдков, но взгляду не было за что зацепиться, в округе города всё проверено, осталось только выходить за его пределы, но зачем им скрываться так далеко? — Это может значить только одно, — Дилан нарушил тишину, спрятав замершие руки в карманы кофты, — они не прячутся. — Шутишь? — прыснул Кори, но увидев взгляд Дилана напрягся, — Но почему? Даже Джаред, что повернулся ко всем спиной, выбирая свободное место на полках, заполненных пустыми бутылками, прислушался. Вырвал свое сознание из помутневшего состояния, но не обернулся. Пальцами оттянул нижнюю губу, смотря перед собой, ждал. — Потому что они не боятся нас. Джаред ощутил странный позыв врезать О’брайену за такое заявление, но сдержался. Обернулся, сжав зубы: — Что значит, не боятся? — процедил он, сделав большие шаги к столу, — Они притворились нами, украли товар на три миллиона, подставив Правых, и скрылись. Ублюдки знают, что каждый, кто участвовал в этом дерьме подохнет, я лично придушу подонков, когда поймаю их. — хрустнул пальцами, сконцентрировав взгляд на О’брайене, — Они знают это. Знают, что мы придем, и не боятся? Так? Джаред встретился с ленивым взглядом Дилана, который кратко ответил: — Так. — Почему? — Этого я не знаю. Джаред нервно ухмыльнулся, опустив лицо в потные ладони. Надавил на прикрытые веки: — Не знает, а-а, — протянул, грубо взъерошив собственные волосы, и прикусил губу, промычав, — не знает он! Это неуравновешенное состояние передалось и Кори, что растерянно смотрел на друга: — Если мы зря их искали, — выдохнул через нос напряжение, встретившись взглядом с Диланом, что стоял по другую сторону стола, — то, что нам делать теперь? Провоцировать их? — Ждать, — повторил Дилан, — Они сами раскроют себя, нам нужно лишь быть готовыми.***
Спустя время, ярость в теле Джареда утихла, а алкоголь выветрился, изредка напоминая о себе звоном в ушах. В комнате продолжала гореть одинокая лампочка, освещая хмурые лица парней, что медленно тонули в себе, захлебываясь. Столпились вокруг стола, каждый думая о своем, не желая расходиться по домам. — Кстати, — Джаред поднял взгляд на скучающего Кори, что перебирал в пальцах чужой окурок, а может и свой, — что на счет Стилфорд? Дилан замер. Задержал дыхание, не заметив, насколько сильно сжимал края стола. Чем было вызвано такое беспокойство, Дилан? — Все сделано, — голос Кори был спокоен, — думаю, он оставит нас дня на четыре, если повезет пять. — Хорошо, — Джаред кивнул, вновь замолчав. Какой ты дурак, Дилан. Прикрыл глаза, кусая кончик языка до боли. Речь шла об отце Эмилии, а не самой девчонке. Она здесь никому не интересна. Никому. Она не интересна тебе. Говард Стилфорд с самого приезда принялся копать под парней, чем здешняя полиция точно не занималась. Поэтому он приносил большие проблемы в последнее время, начав наступать на пятки. Кори должен был отвлечь его внимание мелкими «зацепками», которые специально подкинул нужным людям за пределами города. Это должно его отвлечь, пока парни не решат, что делать с… — Кто-нибудь видел Надзирательницу? — липкая волна тока прошла по позвоночнику, заставив Дилана сжать челюсть, когда Джаред продолжил, — Никто? — Её не было в школе, — прошептал Кори, посмотрев на друга, и пожал плечами на безмолвный вопрос. — Ясно, — кивнул Джаред, краем глаза посмотрев на О’брайена, — она была дома? Странный холод окутал спину Дилана и на мгновение он потерялся, приоткрыв губы. У него дома? Они ведь не могли её заметить, правда? А что если они все-таки… Дыши Дилан. — Не следил за ней, — грубо, чтобы от него отстали. Он не следил за Милк хотя был обязан, ведь пообещал самому себе держать врагов ближе. О’брайен отвернулся, взглядом уткнувшись в Никко, что отстраненно наблюдал за тусклой лампой, возможно смотря сквозь неё. Задумался. Должен был кое-что рассказать, но решил промолчать. — Ясно, — Джаред цокнул языком, вздохнув, — никто не видел. POV Дилан Время на телефоне показывало не меньше полуночи, когда я раскрыл двери, заходя в темную прихожую. Шмыгнул покрасневшим носом, пальцами скинув капюшон с головы, и опустил руку в карман, нащупав ключи. Это далось с трудом, ведь пальцы почти не сжимались от холода. Обернулся, легко ориентируясь в темноте собственного дома, и запер дом изнутри, провернув ключ два раза. Прекрасно знал, что если кто-то решит пробраться в дом, то он сделает это, но сейчас я ощущал себя в безопасности. Мне так было легче. Убрал ключи в карман и снял влажные кроссовки, в которых шел по мокрой от росы траве. Оставил их стоять посередине коридора, зашагав в сторону кухни, из которой лился свет. Шаркал ногами, не в силах поднимать их достаточно высоко, ведь чувствовал себя опустошенным. Тело постепенно окутывало тепло, кожа начала покалывать от резкого перепада температур. Холодная судорога отпустила ноги, пальцы, которые я начал разминать, ведь те онемели. Завернул в просторную комнату, остановившись на пороге. Он сидел за столом, сильно сгорбившись. Я уткнулся взглядом в его сутулую спину и действительно удивился, как серая майка не лопалась по швам от такого напора. Не получилось разглядеть, что стояло на столе, ведь Рони закрыл весь обзор, но я больше чем уверен, что это была очередная бутылка, ибо в комнате жутко воняло перегаром. Тяжело выдохнул, прикрыв глаза, пытаясь тем самым устроить перезагрузку своей нервной системы, которая в очередной раз могла пострадать. Нехотя раскрыл глаза и прошел на кухню, направившись к холодильнику. Открыл дверцу, продрогнув от потока морозного воздуха, что лизнул лицо. — К-клаудия? — запнулся, громко для выпившего человека спросив. Я устало вобрал воздух через нос, когда услышал кряхтение и скрип деревянного стула. — А-а, Дилан, — протянул он, но я не откликнулся, осматривая пустые полки холодильника, — это ты. Выпрямился, захлопнув белую дверцу. Пусто. Еды нет, а значит, сегодня я остался без ужина и как минимум завтрака. Нужно сходить в магазин. — Дилан? — Я это, — не скрыл своей неприязни, продолжив стоять спиной к мужику, — я. — Где ты шатался? Я-я, — икнул Рони, вздрогнув на стуле, — искал тебя. Положил ладонь на пыльную поверхность холодильника, вторую руку поставив на талию. Задумчиво барабанил пальцем по кофте, взгляд застыл на уровне старого магнитика в форме слоника. Отец коллекционировал. Хмыкнул, опустив глаза в пол. Такое необычное ощущение, которое сочетало в себе и радость от воспоминаний и горечь от того, что это всего лишь воспоминания, прошлое, больше не имеющее цены, возникало во мне не часто. Оно появлялось в области живота и щекотало все органы, сжимало их, принося боль и радость. Одновременно. — Молчишь, — сказал Рони тихо, чем привлек моё внимание, — ну молчи-молчи. Я посмотрел на него исподлобья, слегка наклонив голову, чтобы Рони не видел моего взгляда. Он сидел за захламленным столом, поставив локти на края. Между пальцев сжимал целую сигарету, а обгоревшие окурки разбросал по скатерти, пепельница давно переполнена. Сальные волосы отблескивали на свету, а отекшее после пьянки и продолжительного сна лицо не выражало никаких эмоций. Рони смотрел в мою сторону, но его взгляд проходил сквозь меня, принося небольшой дискомфорт. Сидел в майке с растекшимся жировым пятном на пузе, которое у него выпирало уже достаточно сильно. Так противно смотреть на это существо, что хотелось просто закрыть глаза и блевать так долго, пока его образ не выйдет из головы. Перевел взгляд на раковину, рядом с которой стояла пустая красная кружка с серыми внутренними стенками, что оставались после кофе, а я никак не мог их оттереть. Нужно было согреться и пойти к себе в комнату. — Дилан? Это т-ты? Вздохнул через нос, устало прикрыв глаза и надавив на них пальцами, хотя стоило прикрыть уши и просто быстрее смыться. Выдохнул. — Это я. Рони повернулся на стуле ко мне лицом и расправил плечи, по-хозяйски опустив локоть на деревянную спинку стула: — Где твоя мать, сосунок? Раскрыл глаза, странно посмотрев на мужика, который поднял со стола стеклянную бутылку, и указал на меня горлышком. Он сделал это быстро, поэтому содержимое бутылки слегка расплескалось, оставив мокрые следы на его штанах: — Ты плохо слышишь? — На работе, — прохрипел я, отворачиваясь. Отвлекал себя тем, что поставил чайник на плиту, включив конфорку. Подошел к раковине, подняв кружку и с огорчением осмотрев пустоту в ней. — Что она там делает? — а он не унимался. — Осталась ещё на сутки, — открыл шкафчик, глазами осмотрев верхние полки, на которых обычно находился заварка и прочая требушень, — нам нужны деньги, поэтому… — вытянул руку, достав пачку растворимого кофе, — поэтому это вторые сутки подряд. — Я спрашиваю, — не смотря на заплетающийся язык его голос твердел. А я напряг мышцы спины, чувствуя негатив, которым окинул мой затылок Рони, — что она там делает без моего разрешения! Он сорвался, громко ударив по столу. Звон и треск смешались в одну какофонию, от которой я так старательно оградился, вдохнув воздуха через нос. Просто дыши, Дилан. — Она платит за твои долги, — пытался говорить незаинтересованно и спокойно, чтобы Рони не стал ещё агрессивнее, — скажешь ей потом спасибо. Опустил взгляд, выдвинув ящик из кухонной тумбы, и тут же закрыл, достав чайную ложку. Насыпал две ложки кофе с горкой, замерев. Посмотрел на дно кружки, оценивая, и немного замялся, всё-таки решая положить ещё одну ложку. — Шатается блядь, — прошипел он, вновь повысив голос, — я не разрешал! Я замер. В этом вся фишка, которая выводила меня из себя. Мать не просто получает постоянную встряску от Рони и уходит на работу. Она должна заслужить, чтобы пойти на херову смену и отпахать херову тучу времени, чтобы принести какие-то гроши в дом. И большинство из них уходят на долги этого урода, который сидит в своей комнате и заставляет её делать массаж ног на протяжении всей ночи, пока он не уснет. А мама не спит по ночам, ублажая этого хрена, и в итоге выходит с квадратным лицом и мешками под изнеможенными глазами, топая на работу, ведь понимает, что мы нуждаемся хоть в каких-то средствах на существование. Она должна заслужить перед ним возможность сходить на работу, унизившись окончательно. — Так и передай этой суке, — продолжил он, пока я смотрел на металлический чайник, который начал тихо визжать, попадая в тон Рони, — что нехер шататься по своим кабакам. Она думает я не знаю где она ошивается? — визг и его голос, — Изменяет мне, сука, всех её кобелей знаю, — всё громче, заставляя меня при этом слышать тишину, словно я оглох, — да выключи ты это дерьмо! — тишина, — Дилан! Моргнул, резко потянувшись рукой к плите. Выключил конфорку, сглотнув скопившуюся во рту воду. Руки почему-то окутала липкая дрожь, а воздух под кофтой стал горячее, нагревая кожу. Сжал губы, наливая кипяток в кружку, после отставил чайник обратно на плиту, следя за пальцами правой руки. Перебирал ими в воздухе, повернув ладонью вниз. То ли от напряжения, то ли от холода, но мои пальцы дрожали, выдавая нервозность, которую я не ощущал. Чувствовал, как дрожит моё тело, но внутри ничего не происходило, я даже мог напеть припев песни, которую слушал совсем недавно. Я не нервничал, но… Сжал ладонь в кулак, перестав пялиться на собственные пальцы, и левой рукой начал перемешивать кофе, чтобы дать ему полностью раствориться. Ложка ударялась о внутренние стенки кружки. Звон заполнял комнату, заставляя сжать зубы. Рони молчал. Взял кружку в руки, разворачиваясь лицом к мужику, который пялился в пол, не моргая. Уперся копчиком в край стола, по привычке скрестив ноги. Рони замер так, будто у него произошел сбой в системе и все возможные действия больше были не доступны. Иногда он напивался и до такого состояния. — Д-дилан? — еле раскрыл рот, произнося мое имя. Не поднимал на меня взгляд, продолжая смотреть в пол, слегка покачиваясь. Его глаза мутны, а голова не мыта больше недели, что говорило о нездоровом эмоциональном состоянии. — Дилан… — повторил, а я устало выдохнул, ногами оттолкнувшись от кухонной тумбы, — это ты? Промолчал, направляясь к выходу из душной комнаты. Шаркал ногами, продолжая ложкой мешать кофе, от которого поднимался белый пар. — Дилан, — не реагировал на голос, ведь в таком состоянии Рони терялся во времени, начиная нести всякий бред и… — Клаудия хотела сделать аборт. Остановился на пороге. Темнота коридора охватила половину моего лица, пока я сжимал в руках кружку, перестав звенеть ложкой. Не стой, Дилан. — Т-ты… — Рони издевался, продолжая повторять слова так тихо, что кожа спины покрывалась холодным потом, — нежеланный ублюдок, — тихо. Ты знал, что в тишине можно оглохнуть, Дилан? POV Эмилия Интересный факт. Если смотреть в стену без перерыва на протяжении четырех часов, белый цвет начинает резать глаза и те напрягаются сильнее, чем при просмотре фильма на самом маленьком экране телефона. Я узнала это благодаря голым стенам моей комнаты. Это единообразие надоедает больше, чем нудная речь политиков, на канал которых я наткнулась случайно, пока лежала в зале на диване, под пристальным надсмотром отца. Он приезжал домой в половину седьмого и садился на соседнее кресло, ужинал, читал, смотрел телевизор — всё это вместе со мной. Пытался составить мне компанию на момент моего больничного режима, который длился уже чуть больше недели. Поднимался в свою комнату только после того, как я начинала зевать и уходила «спать». Делала это специально, ведь отец выглядел таким уставшим под конец дня, что моё сердце сжималось, а совесть готова была хорошенько врезать по лицу, если я сию же минуту не перестану его нагружать своим присутствием и не уйду. Уже достаточно принесла проблем. Поднималась в комнату, ложилась на кровать, повернувшись спиной к окну, и не спала. Просто лежала, считая собственные пальцы, смотря в потолок или в стену напротив. Мысли беспорядочно лезли в голову, как надоедливая песня, что мы слушаем на повторе до тошноты, пока тихий, но при этом такой громкий щелчок не звучал в комнате. Я сильно сжимала глаза, морща лицо, пальцами теребила края одеяла и ждала, пока папа не убедится в моём присутствии и молча не закроет двери с другой стороны. Двойной щелчок. Он эхом отдавался в моей голове, в ушах, словно биение сердца после изнурительно долгой пробежки. Он запирал меня в комнате. Окна теперь были закрыты, но всё также не зашторены, благодаря этому я могла следить за тем, как лунный свет мазал стену напротив, скользил по двери и уходил к подножью кровати, вскоре сменяясь солнечными лучами. В такие моменты я обычно засыпала на пару часов, чувствуя себя в мнимой безопасности с наступлением утра, но никогда не чувствовала себя комфортно. Мышцы ног сводила судорога, и вечно казалось, что я просто неудачно легла, меняла позу, но снова ничего не улучшалось. Так я засыпала, плавая по волнам сознания: то слышала голоса и ощущала холод комнаты, что касается моей кожи, могла раскрыть глаза, то утопала в небытие, ничего не разбирая. Снов не было. Кожа лица зудела, и я не противилась желанию хорошенько провести по ней ногтями, чтобы унять зуд. С закрытыми глазами почесала щеку, сонно чмокнув губами, пока не коснулась пальцами царапины, сильно надавив на её края. Мягкие углубления, которые понемногу начали заживать, тут же отозвались ноющей болью, заставив зашипеть и убрать руку от лица. — Черт, — прищурилась от яркого солнца, лучи которого «удачно» попадали в мою комнату, даже если на часах было шесть утра. — Че-ерт, — негромко протянула, приподняв голову с подушки. Некоторые пряди, что за ночь выбились из косички, лезли в глаза, мешая сфокусировать зрение хоть на чем-нибудь. Согнула руки в локтях, присев на кровати. Потянулась к телефону, оперившись в край матраса рукой, а второй нажимая кнопку блокировки. Слипшимися глазами посмотрела на время, разбирая мутные цифры и новое число непрочитанных сообщений. Выпустила из рук мобильник, сев обратно на матрас в позе лотоса. Бесцельно прожигала взглядом стену, решив посидеть так ещё пол часика, чтобы дождаться хотя бы семи утра. *** Спустилась по лестнице, сильнее укутавшись в махровый свитер, пряча в его вороте подбородок. Дома было тепло, но я чувствовала холод внутри себя на эмоциональном уровне, пытаясь воздействовать на себя физически. Пить горячий чай, спать под зимним одеялом, ходить в теплой одежде и всё в таком духе. Это не помогало, но главное, как я считала, это моё стремление помочь самой себе. Перестать обременять других людей проблемами, а кого-то и присутствием, чтобы попытаться справиться самостоятельно. Спустилась с последней ступеньки, направляясь в сторону кухни из которой доносился тихий шорох, словно кто-то впопыхах носится по комнате, шоркая ногами. Завернула за угол, останавливаясь в дверном проеме, но не зашла в комнату, замечая пробегающую от окна к противоположной стене маму, которая что-то собирала, раскрывая каждый ящик на своём пути. Не замечала меня, поэтому я сложила руки на груди, прижимаясь плечом к стене, и виском коснулась деревянной поверхности, унимая головокружение. Мама взмахом руки раскрыла дверцу верхнего шкафчика, встав на носки и вытянув шею, пытаясь разглядеть его содержимое: — Где же ты, — прошептала под нос, но я услышала, продолжая разглядывать профиль матери. Не закрыла дверцу шкафчика, решаясь опуститься на корточки в строгом платье, которое явно мешало ей двигаться, но для работы подходило хорошо. Выдвинула нижние ящики, перебирая пальцами какие-то целлофановые мешки, шелестела ими. — Ну же… — нервно прикусила нижнюю губу, смазывая красную помаду, которую нанесла до этого, — куда я могла положить? Опустила ладони на свои согнутые колени, начиная стучать по ним пальцами. Подняла голову, изучающим взглядом осматривая комнату, в которой теперь находилась не одна, ведь я сделала шаг вперед, растягивая губы в слабую улыбку: — Доброе утро, — надеялась, что я выгляжу нормально. Правда старалась быть нормальной, но внутри что-то тревожно отзывалось ноющей болью, сладостно окутывающей моё сознание, как только я пыталась показать положительные эмоции. Знакомое ощущение, сопровождающееся грустью. Оно и есть грусть. — Утречко, — посмотрела на меня, на мгновение, перестав кусать нижнюю губу. Пыталась оценить моё эмоциональное состояние, поэтому я скрыла его, начав зевать, сжимая ладони в кулаках и поднимая их к потолку. Спина хрустнула и это даже доставило мне удовольствие, поэтому я воспользовалась своей улыбкой, которой одарила маму, убеждая, что всё хорошо. Не дала ей засомневаться, сделав шаг вперед: — Тебе помочь? — О-у, — опустила взгляд на нижний ящик, в котором уже всё перерыла. Поджала губы, вновь посмотрев на меня, — да. Помоги, если хочешь. С улыбкой подошла ближе, опускаясь на корточки рядом с мамой, что следила за моими действиями, пытаясь скрыть удивление. Не было ничего подозрительного в её изучающем взгляде, ведь мама привыкла в последнее время видеть меня опечаленной и, даже если она делала вид, что ей плевать, она замечала моё состояние. Как никак, она родила меня, а значит, некая ментальная связь между нами присутствовала. Надеюсь. Она чувствовала меня и я больше не хотела, чтобы… она боялась меня. Я перестану приносить проблемы, быть эгоисткой, даже если мне придется навсегда спрятать своё внутреннее «я» от внешнего мира. Больше никому не принесу проблем. — Что ищем? — посмотрела в глаза, улыбаясь, а внутри сдержала холодную дрожь. Мама недолго осматривала моё лицо, кивнув самой себе: — Нужно найти Мелотофин, такая белая упаковка с синей крышкой. — объяснила, с досадой откладывая лекарства и вновь перебирая другие упаковки, — Я была уверена, что оставляла его здесь. Прикусила язык, отвернувшись, чтобы бесцельно посмотреть на стену. Мелотофин, что-то знакомое. Я точно видела его, да и в сознание всплыли очертания этих таблеток, подтверждая мои мысли. Но… вспомнила. — Мам… — Что? — Эти таблетки случайно не для сна? — Для сна, — подтвердила, отбросив ненужную пачку, и выпрямилась, посмотрев на меня, — ты их видела? Промолчала, не зная как реагировать. Узнай мама, что я пила какие-то таблетки без её разрешения, то я все разрушу. — Эмилия? — Н-нет, — соврала, сглатывая, прежде чем посмотреть в глаза и натянуть на лицо улыбку, — не видела, но что-то знакомое было. А зачем они тебе? — Это не мне, — она разочарованно задвинула ящик, заставив меня отползти чуть-чуть назад, чтобы моей кожи не коснулись углы, — это отцу нужно. — Папе? — Ага, — выпрямилась на ногах, оттянув края платья вниз, — он едет по работе в соседнее подобие города, и попросил завести Мелотофин. У него опять проблемы со сном. Уперлась руками в пол, помогая себе подняться на ноги, чтобы всё-таки принести эти таблетки. — А надолго он едет? Мама стучала указательным пальцем по нижней губе, другую руку поставив на талию, вдруг отвлекаясь: — Куда? — Ну, по работе, — страшно было представить, что за работа, — надолго? — Он сам не знает, — не смотрела, жестикулируя рукой, — может на день, а может и на два, в любом случае он уже неделю оттягивает эту поездку. Рот невольно раскрылся, а разочарование закрадывалось в каждый уголок сознания. Не контролирую свои движения, когда тереблю в руках края свитера, из-за несобранности раскрыв настоящее волнение. Сильное напряжение, что давило на глаза. Растерянно посмотрела под ноги, не зная как вести себя, ведь я до сих пор боялась остаться одной, и папа был тем человеком, который на протяжении семи суток находился рядом, не дав почувствовать одиночество, не позволив впитать серость четырех стен, в которых меня оставили, вместо больничной палаты. — Я сдаюсь, — мама вскинула руки, качнув головой, — их здесь нет, придется ему ехать без таблеток, — коснулась своего подбородка пальцами, переведя на меня взгляд, а я сжалась под ним, прикрыв глаза и глубоко вобрав кислород через нос, — не переживай, он справится. Перезагрузи себя, Эмилия. ПЕРЕЗАГРУЗИ ЧЕРТ ПОДЕРИ! — Я, кажется, вспомнила, — раскрыла глаза, абстрагируясь от внутренних криков, — где могла видеть их. — Правда? — спросила, а я кивнула, — Где? Ничего не ответила, поворачиваясь на носках к раковине, и подошла ближе, пытаясь контролировать свою дрожь. Выдвинула маленький ящик, в котором лежали старые деревянные ложки, мы ими не пользуемся, но и не выкидываем, так что я без понятия, зачем они вообще нужны. Пальцами отодвинула столовые приборы, нащупав пластиковую баночку. Повернулась лицом к матери, вытянув перед собой упаковку и встряхнув для наглядности. В ней что-то загремело, давая понять, что она не пуста. — Ну наконец-то, — облегченно выдохнула мама, забирая её, — думала никогда не найду. — Ага, — кивнула, развернувшись спиной к шкафчикам, копчиком надавила на ящик, задвинув его. Я выпила всего одну таблетку, надеясь, что режим сна наладится, но мне не стало лучше. Стало хуже. — Садись завтракать, а я побежала, — прошла мимо, коснувшись ладонью моего плеча, и сжала его, выражая своеобразную благодарность. Улыбнулась, когда мама вышла в прихожую, шоркая ногами по полу. Проследила за ней, следя за тем, как она обувает каблуки, согнувшись. — А ты надолго? — Не знаю, Эмилия, — подняла голову, мельком взглянув на меня, — у меня завал на работе. Хочется всё разобрать, чтобы выходной был свободным, понимаешь? — Ты опять задержишься? — не смогла скрыть горечи в голосе, обнимая себя. Каждый день со мной оставался отец, в то время как мама пропадала на работе и я даже не знала, когда она возвращалась. Скорее всего, это было действительно из-за завала, но вдруг она избегала меня, прячась в стенах офиса. Боялась? — Скорее всего, — выпрямилась, похлопав ладонью по карманам пальто, которое уже успела надеть. Подошла к двери, останавливаясь полубоком, — не забудь подогреть молоко, — скомандовала, зная, что я буду есть хлопья, — до скорого. Подняла ладонь, слабо улыбнувшись: — Пока. Двери хлопнули, оставив меня наедине с самой собой, что не могло бы не радовать, если бы так не пугало. *** Прошла в просторную комнату. В ней я проводила седьмой день подряд, валяясь на диване и переключая каналы. Пересекла расстояние до телевизора, чтобы взять пульт, краем глаза посмотрев на окно, выходящее на дорогу, по которой сейчас мчатся машины. Одна за другой. На улице светло, хотя через часа полтора город окутает темнота, а я останусь с ней один на один. Отвлекись, Эмилия. Опустилась на диван, без интереса направляя пульт на телевизор и щелкая кнопкой, после чего экран, что висел на стене, загорелся, показывая движущиеся картинки. Поджала колени к груди, прибавляя звук, чтобы дом ожил, но сама не сильно вслушивалась в эти голоса. Просто пыталась создать видимость чего-то цельного и веселого, чтобы обмануть свое сознание — вот моя цель. Я должна отвлечь себя от насущных переживаний, хоть сердце и сжимается от желания закричать и обрести в этом крике покой. Сама не понимаю, откуда во мне остается столько энергии. Каждый раз кажется, что я больше не способна прокручивать какой-то момент, ведь уже все прошло и перестало причинять мне знакомое разочарование, но я ошибаюсь. Вся энергия уходит на прокрутку воспоминаний, высасывая из меня желание жить. За сегодняшний день я не менее трех раз бесцельно ходила по дому, вытирала пыль в каждой комнате, подбирала раскиданные вещи и вновь разбрасывала их, чтобы было чем занять руки. Я страдала от скуки и это заставляло меня… Стук в дверь. Тут же раскрыла глаза, подняв голову и обеспокоенно посмотрев в сторону коридора. Надежда на возвращение родителей вспыхнула в груди, но я отмахнулась от этого тепла, ведь у них есть ключи. Стук повторился. Сглотнула скопившуюся жидкость, тут же поднявшись на ноги и откинув пульт на диван. Прошла в коридор. Пальцами коснулась теплой стены, проходя к двери. Встала на носочки, заглянув в глазок, через который маленькая и узкая картинка мира ослепила меня. Прикрыла левый глаз, упираясь руками в деревянную поверхность двери, и когда поняла, кто стоит с другой стороны двери, резко оттолкнулась от неё. Рука непроизвольно потянулась к приоткрытому рту, а ноги охватила странная тяжесть. Стук. Потерянно посмотрела по сторонам, не зная как вести себя, ведь… нет. Соберись, Эмилия. Что за страх? Сжала ладонь в кулак, решаясь дотронуться до ручки, и раскрыла двери. Сердце устроило скачки, а дыхание сбилось, но я подняла глаза на девушку, сдержав неожиданно подскочившую к горлу вину. Стыд. Элли обернулась, сжавшись от неловкости, но на ее лице была улыбка: — Привет, — произнесла она на выдохе, подняв ладонь. — Привет, — ответила, как-то заторможено поняв, что тоже должна поднять руку, чтобы поздороваться и не выглядеть глупо, но не успела, ведь Элли шагнула вперед, широко расставив руки, чтобы… обнять меня? Она действительно обняла меня. Прижалось щекой к моему виску, неуверенно обвив плечи и позволив вдохнуть аромат, исходящий от вязаного свитера из-под которого виднеется красный подол платья. Медленно согнула руки в локтях, что до этого висели вдоль тела, и коснулась ими спины девушки, ощутив тепло на кончиках пальцев. Дрожь прошла, когда я обняла в ответ и руки Элли сжали меня увереннее. » — Необходимо… хотя бы для твоей безопасности, понимаешь?» Обнять. Запереть в комнате.