Север помнит

      Джон изо всех сил старался не дышать или отвести нос в поток лёгкого бриза с моря, но сладковатый запах разложения всё равно достигал мозга, вызывая приступ тошноты и головокружения. Назойливый звон мух перекрывал даже людской гул на рыночной площади, что располагалась за стеной Красного Замка. Но он не мог оторвать глаз от того, что высилось на кольях, воткнутых в пазы меж камней стены. — Смотри внимательно, Джон Сноу, справа налево: твой отец — Эддард Старк. Он проделал большой путь, дважды. К счастью, Джоффри заведомо приказал забальзамировать его голову, но прошёл уже год и, к моему сожалению, погода сделала своё дело и ты видишь его таким. Далее, ты можешь видеть свою мачеху — Кейтлин. Присмотрись, какой аккуратный разрез могут делать Фреи. До этого на её месте была голова септы, что обучала твоих сестёр. Не знаю её имени, да оно и не важно, правда? Сюда иногда приходит лорд Бейлиш — мерзкий хорёк — ты его скоро лицезришь на нашей церемонии. Его голова тоже будет здесь, пусть только даст повод усомниться в его верности. Тайвин положил ладони на напряжённые плечи Сноу и сильно сжал их, поворачивая его налево. — Эта некогда прекрасная головка с чудесными рыжими волосами  — твоя сестра Санса. Большой рубец на её щеке и отсутствующий нос — дело зубов диких собак. Бедняжка пыталась спастись в трущобах во время безумия толпы, но ей не повезло. Голодными в то время были не только люди. Дальше: тут у нас дары от Грейджоев. Похотливые морские ублюдки не умеют обходиться почтенно с мертвецами, но зато эти две маленьких головы приятно пахнут жареным не находишь? Джон задрожал, пытаясь справиться со сбитым дыханием, чтобы не начать позорно рыдать, но глаза предательски жгло, и он заморгал. Из груди вырвался стон ярости и негодования. Это должно было походить на рёв раненого зверя, но почему-то вышел лишь жалобный скулёж. Тайвин понимающе похлопал пальцами по плечу мальчишки. — Самая свежая, смотри-ка, ещё перегнившая кровь кусками отваливается снизу, а высохшие глаза только успели хорошо обсидеть мухи, твой старший брат — Робб Старк, Молодой волк. Это он должен был стать, хм-м… моим. Джоффри подал отличную идею, как навсегда усмирить гордый Север. Ведь ни один лорд северных земель больше не поднимет восстание, если будет уверен, что в случае неудачи в бою его дети будут отданы в анальное рабство, несмотря на возраст и пол. Ты бы видел безумную ярость Робба, когда ему сообщили о решении короля; я серьёзно беспокоился оставаться с ним в одном помещении. К счастью, он, как попавший в капкан волк, перегрыз себе вены на руках, и к утру в темнице нашли его уже умирающего. Даже Великий мейстер Пицелль не смог вернуть ему живое тепло крови. Джон обернулся на Тайвина. Слёзы на щеках подсохли, а в глазах стояла юношеская решимость. Ничего, сейчас она погаснет. — Тебе это не грозит, Джон. Я позабочусь о тебе. Могу затыкать тебе рот кляпом в моё отсутствие или приказать выстричь секатором зубы. Медленно. — Я убью тебя, — злобно прошипел волчонок, сжав кулаки. — Ты ещё передумаешь. Я ведь просил смотреть внимательно. Тебе не кажется, что кое-кого не хватает из твоей собачьей семьи? — Арья… Где она? — Я бы тоже хотел это знать, поверь мне, — ответил Тайвин, уводя Джона от края стены, вглубь переходов замка. — Последний раз её видели с Псом, который ехал на север. Это было почти год назад. Больше о ней ничего не слышно. Никто даже не помнит, как она выглядит, что усложняет поиск. А если она хоть немного так красива, как Санса… — Она не похожа на Сансу, — буркнул юноша, но осёкся под давящим взглядом Тайвина. — Ваша Милость. — Ты скоро хорошо научишься разговаривать сквозь зубы. Тебе понадобится много терпения, Джон. Пусть она, по твоим словам, не так красива, как Санса. Допустим. Всё же, с ней брак был бы для меня более приятным и естественным. Сколько ей лет, не напомнишь? — Не смей к ней прикасаться! Ланнистер остановился, разомкнул тонкие губы, чтобы преподать урок повиновения зарвавшемуся мальчишке, но промолчал на выпад, выдавив из себя подобие улыбки. Ещё будет время научить его хорошим манерам. — Молись, Джон Сноу, чтобы это было так, и мои люди, которых отправили найти твою сестру ещё полгода назад, хорошо заплатив и пообещав ещё больше по возвращению, не вернулись завтра. — Почему завтра? — Потому что завтра состоится наша церемония, Сноу. Я не вижу причин откладывать это знаменательное событие. Или ты против и желаешь подождать? Джон не нашёл что ответить, лишь понуро опустил голову. Вот так, без боя, даже не подняв меч, он проиграл бой и сдался. Как же глупо и слабо он выглядел сейчас. Даже не попытался противостоять этому зверю. Смерть стала бы защитой от позора, стоило только нарваться на клинок гвардейца. Но Арья… Она выживет? Если за полгода её не нашли, то и не найдут. А ещё с ней был Пёс. Преследователи наверняка уже мертвы. Значит, король блефует, пытаясь запугать. Надо решаться, сейчас… — Глупо было так делать, бастард. — Тайвин снисходительно потрепал Джона по чёрным волосам и жестом приказал гвардейцам поднять его с пола. — Ты отправишься в одну из закрытых гостевых комнат, специально убранных к твоему приезду; да, я знал, что ты будешь буйным, как и твой брат. Позже к тебе пригласят сира Аллисера. Передай через него прощание своим друзьям на Стене, если таковые были. Вечером за тобой придут, чтобы отвести на омовение. Я буду присутствовать там… Уведите его. Джон пытался вырваться от гвардейцев: он кричал и бранился в ярости, пока его тащили по длинному коридору; он пинал ногами стену и дверь гостиной комнаты, куда его, грубо толкнув, закинули, быстро закрыв на засов. Весь его привычный мир сейчас рушился. Разбив в кровь костяшки на кулаках и отбив носки сапог, в попытке вынести дверь, он обессиленно сполз по стене спиной и закрыл глаза. Это была ловушка. Самая изощрённая и хорошо продуманная интрига, в которой он оказался разменной фигурой. Когда солнечный свет за окном стал неумолимо клониться к западу, окрашивая крыши домов гавани в тёплый оранжевый оттенок, дверь отворилась с засова и охранник, поставленный снаружи, впустил человека в чёрном. Аллисер неспешно прошёлся до окна, переступая через вытянутые ноги Сноу, и подёргал решётку. Отошёл на пару шагов к стене и ткнул сапогом сидящего юношу. Джон поднял на него щенячьи глаза. — Не повезло тебе, парень. — Пожевал губы мужчина и, оглянувшись на запертую дверь, продолжил в полголоса: — У того сторожевого павлина меч и хороший кинжал. Мы могли бы пробиться к воротам Красного замка, а дальше я уже выведу нас к старому тракту. Никто не знает трущоб города лучше меня. — Он показал мне Старков, — маловыразительно и тихо сказал Джон, — Ланнистеры добрались до всех, кроме Арьи. Тайвин хочет найти её и жениться на ней. — Мощный старик, однако. А ты, значит, решил принести свою задницу в жертву львам. Дабы защитить честь сестры? Ты о чести Ночного Дозора подумал, а? — повысил голос Торне. — Да, подумал. Если мы сейчас нападём и, допустим, сможем прорваться к старому тракту, куда мы поедем? На Север? — Выждем пару недель, чтобы нас перестали искать и да, поедем в Дозор… — Аллисер призадумался и присел рядом с Джоном, опёршись спиной о стену. — Ты серьёзно думаешь, что Тайвин к тому времени будет с войском штурмовать Чёрный замок? — Вряд ли, сколько нас в замке? Сто двадцать три. А войско Ланнистеров? Лорд-командующий откроет ворота, в противном случае это будет мятеж против короны. Старший дозорный поморщился от последней фразы: — Нужно послать ворона к Мормонту, пусть приезжает сюда и решает с Тайвином. — Церемония уже завтра. Сир Алиссер молча посмотрел на Джона и, несильно стукнув того кулаком в грудь, поднялся, направившись к двери. Парню не повезло иметь предателя-отца и мстительного короля. А ещё вступить в Ночной Дозор. Лорд Сноу. Его место было рядом с мятежным братом; может, погиб бы, если повезло, достойно, на одном из полей неизвестных сражений, а твои кости были бы втоптаны в землю поступью коней или времени. Твоё имя никто и никогда не вспомнил бы. — И я бы не описывал Мормонту в подробностях, как Его Милость решил казнить твою дозорную задницу в Великой септе, — бубнил Торне, выводя слова на длинном пергаменте. Рядом, стуча клювом по решётке, ждал, когда его быстрее выпустят, почтовый ворон…       Когда за окном окончательно стемнело, дверь гостевой комнаты, где держали Джона, снова отворилась и гвардеец поманил его на выход, махнув факелом. В освещённом коридоре его ждали ещё четверо сопровождающих. Он не стал драться, а послушно последовал туда, куда его вели. Желание сопротивляться остыло: сейчас важнее думать головой, а не ежеминутными стремлениями применить свои навыки фехтования. Так пытался себя уговорить Джон, хотя жажда перерубить всех пятерых у него всё ещё оставалась. Ведь свобода там, совсем рядом; стоит посмотреть за каменный парапет, где зажглись мелкие огни города и слышались весёлые песни и ругань горожан. Он тоскливо проводил город сверху, пока тот не скрылся за стеной. Его привели на нижний уровень, где, судя по духоте, находилась купальня. Хоть что-то приятное во всей этой суматохе. Джон вспомнил ежедневные умывания ледяной водой на конюшне в Чёрном замке и невольно поёжился, покрывшись мурашками. Хотелось быстрее нырнуть в горячую, полную густого пара воду в медной ванной и утонуть по самые уши. Но его секундную мечту прервал скрип буковой двери. В лицо дунул влажный, тёплый воздух из большого помещения. Он вошёл и остановился. Купальня была королевского размаха с большим бассейном, полным дымящейся воды; расписным сводом и стенами со сценами из жизни драконов. Возле скамьи стояли две молчаливые септы, неопределённого возраста, а в полумраке противоположной стены сидел в кресле король, закинув ногу на ногу и чуть склонив набок голову. — Спасибо, что пришёл, Джон, — сказал Тайвин и указал на сестёр. — Они помогут тебе вымыться, а также осмотрят тебя на наличие тех болезней, при которых брак может считаться невозможным. Пока молчаливые сестры раздевали его донага, Джон успел пожалеть о том, что, в своё время, так и не решился присоединиться к Теону в его бравых походах по шлюхам. Может, подхватил бы какую-нибудь срамную болезнь, такую, при которой даже Тайвин побрезговал бы к нему прикасаться, пока он не будет вылечен. Женщины покрутили его со всех сторон, осматривая все потаённые места на теле, каждую родинку, и вынесли вердикт: чистый. — Вымойте его хорошо, — приказал король и добавил, чуть качнувшись в своём кресле, — побрейте лицо. Тайвин скользнул внимательным взглядом по мощным плечам юноши, длинной впадине позвоночника, крепким ягодицам, чётко очерченной линии мускулов на бёдрах, смешному члену, спрятавшемуся среди чёрных волос паха. Мальчишка глубоко дышал, напрягая мышцы живота и вздымая широкую грудь. Мягкие, почти девичьи губы были приоткрыты, чуть показывая белые и, без сомнения, острые зубы. Тени по стенам и полосы света в них, отражённые от воды, колыхнулись в такт волнам. Древние рисунки ожили, и в шуме стекающей воды Тайвину на миг показался гулкий рык дракона. Он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и встретился с чёрными глазами Джона, в упор смотрящими на него. Одна из женщин как раз заканчивала сбривать его редкую щетину на щеках, опасной бритвой. Старому льву нравилось ощущение опасности, когда жертва думает, что перед ней открылся путь мести. Что ты будешь делать, Джон? Отберёшь у септы бритву и кинешься на меня, чтобы перерезать горло? Юность всегда так тороплива и предсказуема. Вот тебе ещё один урок. Всегда спокойная, чуть колеблющаяся гладь купальни всколыхнулась, когда в неё упала одна из молчаливых сестёр. Вторая, нарушив обет молчания, закричала что есть сил и вжалась в стену. В купальню тут же вломились гвардейцы, лязгая мечами и доспехами. У дальнего края бассейна, возле перевёрнутого кресла стоял Его Милость, держа за вытянутую руку с зажатой в ней бритвой голого мальчишку Сноу. Лезвие было направлено в самое горло, но невиданной силой мужчина смог вывернуть ладонь нападающего так, что теперь бритва оказалась обёрнута остриём в лицо парня. А король продолжал сгибать руку, всё ближе подводя сталь к чёрным глазам. — Левый или правый? Джон в отчаянии хотел лягнуть коленом Тайвина, но старый лев как будто знал о его выпаде и, заломив сильнее руку, вынудил разжать пальцы. Сталь со звоном упала на камни и отскочила, нырнув в воду. Следом на камни лицом вниз был опрокинут нападающий. Мужчина несколько раз беспощадно приложил его лбом о край бассейна. Затем, поднял за рвущиеся волосы и подтащил чуть вперёд, чтобы окунуть голову в воду. Спутанные, мокрые пряди цеплялись между пальцев, но Тайвин продолжал держать голову Джона под водой, чувствуя, как сначала сильные конвульсии, стали медленно слабеть, а руки перестали бить. И когда уже волчонок перестал пускать воздушные пузыри, мужчина вытащил его из воды, поднимая в половину роста и швырнул о стену. От удара Джон захрипел, судорожно выворачиваясь и хватая ртом воздух. Перед глазами всё плыло, мышцы свело судорогой, и тело не слушалось. Лёгкие жгло огнём каждого спасительного вдоха; его снова и снова рвало водой с желчью. Казалось, весь мир сомкнулся в одной точке боли. Он перевернулся на спину, разметав руки, и услышал хруст. В то же мгновение пальцы правой руки пробила острая боль. Джон завопил и попытался одёрнуть ладонь, но сапог Тайвина ещё сильнее нажал, грозясь размозжить суставы. В мозгу Сноу заискрилась неуместная мысль о том, что ему, возможно, больше не станется держать этой рукой меч и его отправят чистить конюшни, откалывая ломом замёрзшую мочу лошадей. Это, конечно, неприятно, но кто-то же должен делать такую работу. — Отнесите его в комнату и заприте. — Ненавистный голос Тайвина звучал где-то далеко, отдаляясь. Джон почувствовал, как его тело стало легче пера, подхваченного ветром; он летел над Красным замком, не ведая преград. Снизу проносились крыши домов жителей Королевской гавани, сверкало южное море с чернеющими кораблями на волнах, а дальше, на севере, за густыми лесами и осенними полями, высилась стена изо льда. Величественная и холодная. Иногда, в тёплые дни, она плачет, сливая капли с синего ледника ручьями вниз. Ледяные слёзы древнего льда. Они капали на голову, стекая по волосам и щекоча щёки, а он всё никак не мог отойти от стены. Почему? Он — Дозорный на стене. Джон лихорадочно заметался и приоткрыл глаза. Со лба на пол скользнул пузырь с растаявшим льдом. Он лежал на соломенном тюфяке, посреди своей комнаты-темницы, а за решетчатым окном солнце уже взрезало кровавую рану восхода на востоке…