Wind

      Пейзаж через объектив выглядел написанным акриловыми красками. Чонгук замер и, не дыша, вжал кнопку спуска. Раздался щелчок.       — Ва-ау, — выдохнул позади Тэхен.       — Ну как? — обернулся к нему Чонгук и вновь замер.       Было примерно десять утра. Солнце ненамного встало над землей, и сейчас его свет, по-утреннему ясный, мягко освещал лицо Тэхена. Внутри самого Тэ тоже было солнце — он словно светился изнутри, а его широкая влюбленная улыбка заставила Чонгука сощуриться — то ли от яркости, то ли от мурашек, пробежавших по всему телу.       — Шикарно.       — Что?       Тэхен коротко рассмеялся и его глубокий бархатный смех теплом прокатился по груди Чонгука.       — Я говорю, снимок получился шикарный.       — Аа.       Чонгук нежно прижал палец к губам Тэхена и тот, наслаждаясь короткой близостью, закрыл глаза.       — Не шевелись, — указал ему Чонгук, отступил на пару шагов и вновь поднял зеркалку. Настроил зум.       В волосах Тэхена, на этот раз прилично каштанового цвета, запутался луч солнца.       Щелк.       Пушистые ресницы Тэхена чуть подрагивали, словно он колебался — открывать глаза или нет.       Щелк.       — Нет-нет-нет-нет-нет, — нежно зашептал Чонгук, и Тэхен послушно зажмурился. Теперь его ресницы касались щек. А когда он улыбнулся, сморщив нос, в уголках его глаз появились смешные морщинки.       Щелк.       — Хен, господи, ты прекрасен.       Тэхен рассмеялся.       Щелк.       И открыл глаза.       Щелк.       — Ты фотоманьяк, ты в курсе?       Чонгук оставил зеркалку висеть на шее и притянул Тэхена к себе для поцелуя.       — Я твой маньяк.       Тэхен прыснул:       — Никогда больше так не говори, а то я чувствую себя героем хреновенького дамского романа.       — Ну, тут есть один плюс.       — Серьезно? Какой? — фыркнул Тэхен, положил голову на плечо Чонгуку, а затем легонько подул ему в шею. Чонгук в ответ коварно пощекотал ему бок.       — Ты — мой герой хреновенького дамского романа.       — Гук, тебе семнадцать, где ты набрался этой фигни?! — рассмеялся Тэхен.       — Не «где», а «от кого».       — И я еще виноват, вау.       Чонгук взял хена за руку и потянул к пледу, который они расстелили в траве по приезду — хотели устроить небольшой пикник.       — Тэ, а давай…?       — Давай.       Колесо обозрения — это центр любого парка. Главная его достопримечательность. Это солнце и черная дыра одновременно: сияет, крутится и засасывает всех безвозвратно.       Чонгуку, честное слово, думалось, что лучше бы он пошел подработать мороженщиком. Народу было бы примерно также, но по крайней мере ему бы не пришлось тратить нервы с чертовой техникой безопасности. Кто бы мог подумать, столько людей пытаются рассмотреть окрестности, по-идиотски высунувшись наружу! Им весело, а у Чонгука каждый раз сердце екает.       Он запускает эту машину, он следит за этими людьми, а еще он — просто студент на подработке, и в случае чего вся ответственность ляжет на его плечи. Кто будет разбираться?       Сокджин говорит, что нужно дать себе больше свободы, научиться расслабляться и перестать быть таким параноиком. Сказать легко, конечно.       Сегодня воскресенье. Народу море.       Так что глаза боятся, руки делают. Если он хорошо поработает, то получит сегодня зарплату за последнюю неделю.       Пустив на колесо очередную порцию народа, Чонгук позволил себе расслабиться. Предупредительно взглянув на аттракцион, он нырнул в будку управления и жадно присосался к бутылке пепси. Вынырнул обратно, мастерски поправил кепку и мазнул широким взглядом вокруг.       Кое-что привлекло внимание Чонгука, но он решил как всегда это «кое-что» проигнорировать. Неподвижно уставившись в ползущую по кругу машину, он принялся ждать. Но в итоге не выдержал (как всегда) и вновь посмотрел туда, где на фоне стенда с достопримечательностями стояла молодая пара. Напротив них — штатив, над которым коршуном навис фотограф. Его руки бережно настраивали фотоаппарат.       Чонгук куснул разок губу и отвернулся. Подоспела новая очередь.       Подобные пейзажи с парочками и зеркалками постоянно навевали на него воспоминания. Время должно лечить, но эти четыре года искалечили Чонгука так, что он до сих пор дергается, стоит ему увидеть что-то, напоминающее Т. Или кого-то. Он шарахается от парней в пальто (такие любил носить Т.), но в то же время, будто привязанный, какое-то время идет за ними следом в надежде и страхе, что, быть может, это… Такие случаи порой кончались не очень хорошо.       Он больше не прикасается к камерам и фотоаппаратам после того, как сбежал. У него начинают гореть пальцы.       Чонгук поспешно пропустил новую очередь. Краем глаза, там, у фотографа, он успел увидеть темно-синее пальто, но разглядеть человека не смог.       Тем и лучше.       Сокджин прав. Ему нужно расслабиться.       — Ну как тебе? — застенчиво обернулся к Чонгуку Тэхен.       — Хен, ты… как? Вау. Вау.       Тэхен позвонил ему буквально минут десять назад. Всего три слова («Гуки, срочно приходи!»), и Чонгук примчался к нему быстрее ветра.       Тэхена он нашел на заднем дворе, в окружении гирлянд, свечей, пледа и мягких подушек. На деревьях перед пледом была закреплена простынь. На столике позади всего этого стоял проектор. Откуда взял только?       Тэхен смущенно кусал ногти, наблюдая за реакцией Чонгука.       — Почему ты вдруг, ну… сделал все это?       Тэхен подошел чуть ближе. Его взгляд пару раз метнулся от чонгуковых глаз к чонгуковым ботинкам и в итоге остановился в области чонгуковского носа.       — Гуки, — начал он рассеянным бархатным тоном; Чонгук подобрался: он знает — когда Тэхен начинает так говорить, значит, он в чем-то не уверен, — Гуки, раз уж мы теперь… вместе?.. — Чонгук робко кивнул; его пульс вдруг участился и принялся эхом отбивать ритм вслед каждому Тэхенову слову. — Яподумалчтонамнужносходитьнасвидание.       Чонгук вытаращил глаза. Его щеки опалило жаром.       — Ч-чт-хен?       Тэхен подскочил на месте, как пружина, и принялся кружить по двору, поправляя свечи, подушки и даже ветви деревьев.       — Я хотел сначала пригласить тебя в кафе, — затараторил он, — но мы все время ходим в кафе! То есть получается, у нас уже была сотня свиданий! Потом я хотел сводить тебя в батутный центр, но и туда мы тоже ходили! Мы везде ходили! — он замер прямо напротив Чонгука. — Я хочу, чтобы наше первое свидание было необычным. Я хочу, чтобы мы оба запомнили его на всю жизнь. А ты, Гуки?       Чонгук чуть шевельнул губами и нахмурился. Тэхен встревоженно вскинул брови.       Сегодня он был одет в белую безразмерную рубашку и черные драные джинсы. Босиком, дитя природы.       — Чонгук?       С взъерошенными рыжими волосами.       — Чонгук!       Преступно прекрасный.       — Прости, хен, но, — проронил Чонгук, не вполне соображая, почему говорит это вслух. Тэхен напротив него испуганно округлил глаза (боги, он их подвел!), — кажется, я тебя сейчас поцелую.       — А?       Чонгук крепко сжал ладонями плечи Тэхена, — сердце испуганной птицей забилось в горле, — и подался вперед. Он прижался к его губам в раскрытом невинном поцелуе и едва не умер, когда почувствовал, что хен ему отвечает.       Они отстранились нескоро — оба слишком жадные друг до друга. Тэхен смущенно рассмеялся, глядя на него сияющими глазами, и Чонгук рассмеялся тоже.       Сегодня случился их первый поцелуй. Сегодня пройдет их первое свидание.       Больше всего на свете Чонгук хотел бы всю жизнь провести с Тэхеном.       Ну, а еще…       — Хен, дай я тебя сфотографирую?       — То есть, он тебе везде мерещится?       — Я не говорил «везде».       — Но подразумевал.       — Ты мой психотерапевт, ты должен вправлять мне мозги, а не выносить их.       Сокджин стукнул Чонгука чайной ложкой по голове.       — Ты сам меня им назначил, вредный ребенок! Если будешь и дальше капризничать, то лишишься пиццы.       Чонгук округлил глаза:       — Только не пицца!       Лучшее убежище от душевных переживаний — кухня. Особенно если эта кухня — кафе твоего друга и хена. Джин получил диплом по специальности психиатрии, но работать предпочел в сфере питания. Проработав какое-то время барменом, он решил открыть собственное кафе. Поначалу это была просто небольшая кофейня, но со временем она преобразовалась в уютное кафе-пиццерию с приятными местами отдыха и свежей выпечкой.       Чонгук на самом деле никогда не хотел никого втягивать в свои проблемы (Хосок и Чимин, к примеру, знают только то, что у него есть бывший). Но тут было без вариантов — Чонгук оказался один на вокзале, без вещей и каких-либо документов, плохо соображающий, где он и зачем. Сокджин тогда буквально увел его из-под носа полиции, обеспечил едой и кровом, помог найти родителей и поступить в университет на заочное отделение. Если бы не он, страшно даже представить, что могло случиться.       — О, а вот и она. Твоя любимая, — хмыкнул Джин, глядя за спину Чонгуку.       Тот обернулся и увидел Хосока — тот работает здесь официантом и баристой в одном лице, — который шел к их столику с подносом в руках.       Свободно Чонгук вздохнул только тогда, когда тарелка с пиццей оказалась на столе перед ним.       — Приятного аппетита, — улыбнулся ему Хосок и напоследок потрепал по волосам.       — Спасибо, хен.       Джин продолжил опрос только после того, как они оба съели по куску.       — Ну так что там у тебя, Гуки?       — Я же уже сказал…       — Без нервов, пожалуйста, молодой человек, — выставил перед ним Джин ладонь в знаке «стоп». — В моем кафе нервы запрещены.       На фоне играл джаз. Чонгук не знает, что это за композиция, он в этом жанре не особо разбирается. Но глубокий голос певицы вкупе с характерными мотивами духовых инструментов действовали умиротворяюще.       — Думаю, мне просто нужно отдохнуть, хен. Прости, что лезу к тебе со своими проблемами.       — Прекрати извиняться. Как ты себя чувствуешь?       — Все нормально. — Джин поднял на него недоверчивый взгляд, и Чонгук фыркнул. — Правда нормально. Я в порядке.       — Ты звонил родителям?       — Ты знаешь ответ.       Джин, грозно хмуря брови, умял еще кусок пиццы. Чонгук наморщил нос, парадируя старшего, и тут же получил от него ногой по коленке.       Чонгук замер в коридоре, услышав доносящуюся из гостиной ругань. Подобравшись, он на цыпочках подошел ближе.       — Он мужчина, в конце концов! — кричал отец.       — Это все временно, вот увидишь. Не кричи только, я не хочу, чтобы Чонгук услышал, как мы ругаемся.       — А я хочу, Йонг! Может хоть тогда он немного подумает своей головой и поймет, что это, черт возьми, ненормально!       Что-то звякнуло. Чонгук вздрогнул.       — Я уверена, ты преувеличиваешь. Чонгук и Тэхен просто дружат. Они хорошие друзья, вот и все.       — Какая же ты..! — Чонгук услышав, как отец шумно вздохнул, пытаясь взять себя в руки. — Йонг, я видел, как они обнимаются.       — Не вижу здесь ничего плохого. Друзья часто обнимаются.       — Ладно. Я не хотел этого говорить, но теперь придется.       — Я вся внимание.       — Я видел, как этот Тэхен, — отец выплюнул его имя, словно какую-то дрянь, — целовал нашего сына.       Повисла тишина.       Чонгук ухватился за стену и зажмурился. Его крупно колотило.       — Ты видел что?       — Этот мальчишка… поцеловал Чонгука в щеку. И Чонгук не стал его отталкивать. Он ему ответил, черт подери.       Скрипнул диван.       — Кибо… Я даже не знаю, что сказать. Наверное, нужно что-то сделать.       — Нужно сказать мальчишке, чтобы он к Чонгуку больше не приближался. И его родителям сказать. Пусть знают, какой у них растет сын.       Чонгук открыл глаза и порывисто вдохнул. Перед глазами у него поплыло, а виски сжало в тисках. Он с отвращением отнял руки от стены — ему было противно касаться этого дома. На ватных ногах он вышел на улицу, мечтая увидеть на крыльце Тэхена с его извечной широкой улыбкой на губах. Но там его, конечно, не было. Да и откуда? Тэхен сейчас на дополнительных занятиях. Они договаривались встретиться позже.       Что-то заставило Чонгука выйти во двор, какая-то неведомая сила, бьющая через спину прямо в сердце. Он пошел по тротуару.       Сегодня в кафе был день рок-н-ролла: Deep Purple, The Head Cat, Chrome Division и другие группы, которые Чонгук честно не запомнил. Но на всякий случай он скинул весь плей-лист себе.       На календаре в виде пиццы (по личному заказу Сокджина) сегодняшняя дата была обведена жирным красным: двадцать пятое декабря.       Рождество. Семейный праздник. Хоть он и не столь любим народом, как Соллаль, роль ему отведена достойная. Улицы уже были украшены гирляндами, Санта-Клаусами, елками и снегом.       В этот день, четыре года назад, он познакомился с Т., когда подрабатывал эльфом на утреннике. С тех пор мало что изменилось. Он по-прежнему подрабатывает, где возьмут, пытается заработать денег, чтоб было на что жить.       Сегодня Чонгук вышел на смену в Сокджиновскую пиццерию заменить самого Джина, которому внезапно понадобилось куда-то ехать.       Никого кроме Чонгука и парочки посетителей в кафе больше не было, да и вряд ли предвидится. Сегодня большинство заказов поступает онлайн. К счастью, Чонгуку не придется торчать тут до самой ночи — сокращенный рабочий день. Так что он сможет прийти домой раньше и немного позубрить.       Большая часть дня пролетела почти незаметно. Чонгук лишь принимал заказы, отбивал чеки, а в промежутках между посетителями сидел за кассой с книгой в руках. Подработка у Джина самая лучшая: можно спокойно в свободное время заниматься своими делами.       Колокольчик над дверью звякнул (Чонгук глянул на часы — половина шестого), и в помещение ворвался свежий воздух — морозный ветер в вихре снежинок. Чонгук удивленно вскинул голову и посмотрел в окно. Так и есть, за окном шел снегопад. Даже с такого расстояния виднелись крупные белые хлопья, на вид совершенно пушистые. Красиво до невозможности. Хотел бы Чонгук сейчас выйти на улицу, взять в руки свою зеркалку… Посетитель был в черных брюках, темно-синем пальто, и шляпе. Низко опустив голову, он отряхнул одежду, и снег кристальным облачком пал к его ногам. После он потоптал ногами дверной коврик, пытаясь сбить с обуви снежный пух.       Чонгук наблюдал за ним отрешенно, все яснее чувствуя подступающую к горлу горечь.       Посетитель прошел к вешалке, тронул пальцами шляпу, немного постоял, а потом снял ее и повесил. Несколько волосинок на темно-русом затылке незнакомца встали наэлектризованным торчком. Затем он не торопясь снял с себя пальто и повесил туда же. Все, что видел со спины Чонгук, — это идеально выглаженная, заправленная в брюки рубашка примерно того же тона, что и пальто. Незнакомец даже со спины выглядел как сошедшая с подиума модель. Чонгук вдруг почувствовал себя по-идиотски в своей розовой футболке и джинсовке.       А еще более по-идиотски он себя почувствовал, когда посетитель обернулся.       Потому что это был Тэхен.       Руки Чонгука покрылись мурашками и одеревенели. Он застыл, не моргая глядя на Тэхена.       Тот смотрел непонятно, не улыбаясь, но и не хмурясь, с какой-то затаенной складкой в уголке губ. Глаза его были черные, раза в два больше, чем помнит Чонгук. Черты лица стали мягче, но скулы и линии челюсти обрели мужскую четкость.       — Хорошая сегодня погода, да?       Голос Тэхена, еще более глубокий и бархатистый, чем раньше, безжалостно вдарил по нервам Чонгука. Он со свистом втянул в себя морозный воздух и вцепился рукой в стойку.       — Т… — губы, отвыкшие произносить это имя вслух, непослушно трепыхнулись.       Тэхен аккуратно двинулся ему навстречу. Выражение его лица смягчилось. Он встал в паре метров от Чонгука; тот с легкостью уловил аромат его парфюма.       — Я здесь, Чонгук. Я тебя нашел.       Что-то в груди Чонгука с хрустом треснуло и разлетелось на осколки. Он выдохнул:       — Тэхен.