Will You Be My Prince?

Их частный балкон казался меньше, чем мог ожидать Уилл, но был великолепно украшен темно-бордовым бархатом и изысканной лепниной и выходил на большую сцену и места, располагавшиеся снизу, свет люстры, висевшей на потолке, делал все похожим на сказку. Сама сцена выглядела величественно: занавес из темной ткани, настолько роскошной, что, казалось, она была бы достойна королевской семьи, жившей пару сотен лет, но не в наше время, был опущен. Даже после всего, что случилось сегодня вечером, Грэм на мгновение замер в восхищении; его взгляд провожал людей, направляющихся к своим местам, а из оркестровой ямы звучала мягкая, но слегка мрачная мелодия. Вид с балкона открывался потрясающий, и Уилл не мог не рассматривать все это и не восторгаться. — Тебе нравится? Он повернулся и увидел Ганнибала, стоящего рядом с ним и возвращающего его в реальность. Лектеру явно был приятен восторг Грэма: уголки его губ изогнулись в легчайшей улыбке, больше заметной по морщинкам в уголках глаз, как научился видеть Уилл, а во взгляде сияла надежда, когда он призывал к честному ответу, желая узнать, наслаждается ли тот приглашением. — Поразительно, — только и мог промолвить Уилл с легкой улыбкой, в груди все еще продолжало болеть, — это действительно так. — Я очень рад, что тебе нравится. Думаю, на моем лице отразилась похожая реакция, — морщинки вокруг глаз Ганнибала стали глубже, когда он издал смешок. Ганнибал жестом указал на одно из двух кресел, обитых красным бархатом, которые располагались очень близко в ограниченном пространстве балкона, и Уилл, кивая, занял правое. Он не осознавал, насколько близко они стоят до тех пор, пока Лектер не сел в соседнее, и его рука покоилась практически рядом, когда он положил свою на подлокотник. — Мне кажется, будто я попал в какую-то сказку, иную реальность, будто мне не позволяют ничего трогать, поскольку оно может… рассыпаться, — поделился мыслями Грэм, кончиками пальцев притрагиваясь к причудливой резьбе на деревянном подлокотнике. Уилл наблюдал за видимой ему половиной лица Ганнибала, который тоже восхищался помещением, и он промурлыкал: — Я и сам признаю, что это немного чересчур. Хотя мы сделали все от нас зависящее, чтобы исполнить эту роль, и может быть… приятно предаваться фантазиям. Даже если они далеки от реальности. От раздумий на лбу Уилла появилась складочка, но он кивнул, перемещая взгляд к люстре, висящей над ними: — Я полагаю, временами они могут быть близки к реальности, но по-разному. Как ты и сказал, из истины выходит самая правдоподобная ложь. Он ощутил на себе изучающий взгляд Ганнибала: — Разумеется, фантазии основываются на реальности, которую мы не воплотили в жизнь… Они могут быть грандиозными и причудливыми, содержать все, чего мы могли бы хотеть, поскольку созданы из наших желаний. Я полагаю, даже тогда они являются вариацией действительности. Можно смотреть на реальность сквозь их призму; видение каждого человека уникально, и это означает, что мир всегда будет интересным. Таким образом, для некоторых людей фантазии выступают в качестве реальности, а реальность, в свою очередь, это то, чего мы никогда не сможем достичь или с чем не сможем примириться. Боюсь, я склонен позволять некоторым фантазиям влиять на мир вокруг меня… Учитывая то, насколько близко они сидели, Уиллу оказалось легко немного сдвинуть руку и положить ее на предплечье Ганнибала. Да и ведь они касались друг друга в течение всего вечера. Тем не менее, Лектер сразу же умолк, вероятно, сказав все, что хотел, либо не посчитал нужным продолжать, поскольку Грэм понял смысл. Казалось, что у Уилла слишком много всего было на уме: его разум наводняли мысли о сегодняшнем вечере. Они все крутились вокруг одного и того же и были очень похожи одна на другую. Грэм знал о фантазиях Ганнибала, о помыслах, сейчас болезненных: о совместном побеге, утраченной семье и предложениям, которые Уилл отверг множество раз. Это и многое другое они простили друг другу. Даже убийство Дракона, казавшееся Грэму чем-то далеким и нереальным, бредом воспаленного воображения. Тем не менее, невысказанное и нереализованное желание оставалось и тлело где-то внутри. Оно требовало выхода. Уилл позволил им отойти от той темы, которая уже и так «сбросила их с обрыва»: — Что ты представлял насчет доктора Альтимари? Он поймал сосредоточенный взгляд Ганнибала, пытаясь разглядеть что-то в его темных бездонных глазах. В них присутствовало слишком много неопределенности, но Уилл не увидел там обвинения. Его пальцы скользнули по рукаву. — Я уверен, что он использует свой бизнес для того, чтобы заниматься торговлей людьми, — услышал Уилл ответ, хотя это не ответило на его вопрос. Полученная информация Грэма не удивила. Он не собирался спрашивать, откуда Лектер это знает. Он знал, что Ганнибал найдет способ понять при первой же встрече, что за человеком скрывается нечто подобное: — Ты знал, что я увижу что-то в нем. Ты хотел, чтобы я встретился с ним и старался изо всех сил, чтобы этот разговор состоялся. — Да, — тихо ответил Лектер: он ничего не отрицал. Уилл почти пожелал, чтобы он сказал что-то еще. Ему пришлось продолжить разговор: — Ты не выходил на охоту с тех пор, как мы приехали, — это не прозвучало как вопрос, поскольку Уилл знал ответ и прочитал его по лицу Ганнибала прежде, чем тот заговорил: — Нет, не выходил. — Станешь ли ты преследовать его? Лектер молчал, только смотрел на Грэма, его лицо оставалось максимально непроницаемым. Уилл ощущал, как его сердце бешено бьется в груди, когда сильнее сжал руку Ганнибала, хотя это ни в чем не уверило того: воздух казался настолько плотным, что его можно было резать ножом. Он открыл рот, чтобы задать вопрос, который вертелся на языке. — Можешь ли ты остановиться? В воцарившейся тишине Лектер сглотнул, но не колебался: — Если ты попросишь. Уилл моргнул, словно бы удивившись, хотя в этом не было ничего удивительного. Уже не было. Но его сердце забилось еще быстрее. Трудно поверить, что он говорит все это, что они действительно это обсуждают. — Я не стал бы просить. Нет, — Грэм ответил слишком поспешно, слишком уверенно, мгновенно осознавая правдивость произнесенных слов. Он вовсе не желал такой участи для Ганнибала. Это явно не для истинной сущности Лектера и, уж точно, не для самого Уилла. После Дракона он осознал, насколько они изменились. Ганнибал все еще изучал его пристальным и слишком восторженным взглядом с неописуемым выражением лица, которое он демонстрировал только в присутствии Уилла, и тот не мог перестать смотреть в ответ. Он продолжил давить. — Доктор Альтимари — необязательный выбор. Он не совсем для тебя, не так ли? — Уилл не стал дожидаться ответа, он задал риторический вопрос, и если умолкнет хотя бы на мгновение, то совсем потеряет желание продолжать разговор, — похоже, что для меня. Ты выбрал его?.. — он вгляделся в лицо Ганнибала и сосредоточился на ровном дыхании, — ты выбрал его для меня. Ганнибал медленно приоткрыл губы, чтобы ответить: — Да, — подтвердил он. Уилл кивнул. Напряжение между ними, висевшее в воздухе, искрило так сильно, что казалось, будто вот-вот полыхнет. Ганнибал сидел так близко, и тепло его кожи ощущалось даже через несколько слоев ткани. Подтверждение Лектера не должно быть таким правильным, и некоторое время назад оно бы так не выглядело. Но сейчас Уилл просто позволил этому случиться. Позволил себе желать. Слишком сложно отказаться от того, что Ганнибал ему предлагает. Он устал от беспокойства за то, что должно случиться, поэтому принял все как должное. По какой-то причине его собственные мысли заставили Уилла усмехнуться, легкий смешок слетел с его губ. — Были и другие, с которыми ты меня познакомил. Я мог выбрать кого-то из них, — подпустил шпильку Уилл, зная, как опасны могут быть его слова, но совершенно не волнуясь о последствиях. Ганнибал слегка улыбнулся в ответ: — Ты недвусмысленно дал им понять, Уилл. Грэм машинально облизнул губы, хотя осознавал, что взгляд Лектера по-прежнему прикован к его лицу: — Мне кажется, ты понравился… Люсьену и остальным, — быстро ответил Уилл, — я же пришелся им не по вкусу. Ганнибал в нетипичной для себя манере умолк, пока они оба размышляли над ответом Грэма: — Очень глупо испытывать к ним ревность, Уилл, — конечно же, тот знал, — поскольку я уже принадлежу тебе. Уилл внезапно обнаружил, что затаил дыхание, и впился пристальным взглядом в лицо Лектера. — Беделия сказала, что ты влюблен в меня, — он не стал задавать вопрос, но по интонации и так было ясно. Мучившие его так долго слова наконец были озвучены. Где-то на задворках разума забрезжила мысль о том, что начался первый акт оперы, но Уилл этого не осознавал. Он не мог описать словами выражение лица Ганнибала: — Она всегда была очень проницательной. — Она?.. — Уилл сделал паузу, чтобы сглотнуть, и затем продолжил. Лектер уже ответил, но ему необходимо знать наверняка… — Да, я был влюблен в тебя и до сих пор люблю, — ответил Ганнибал с почти робкой улыбкой, затаившейся в уголках губ. — Я просто до смешного, окончательно и бесповоротно, влюблен в тебя, Уилл. Грэм знал этот ответ. Он понял, что, на самом деле, в глубине души, знал. До того, как ему это разъяснила Беделия, и после. Но услышать признание от Ганнибала ощущалось совсем по-другому. Он не признался раньше. По мягкому тону Ганнибала, по уверенности слов, скрытых в слабой улыбке, по сильным эмоциям, ведущим внутреннюю борьбу, которая отражается в выразительном взгляде, на краткое мгновение разглядывающем руки: точно так же он опустил взгляд там, у обрыва, когда признался Уиллу в том, что это все, чего он желал, Грэм понял: Ганнибал не сомневается в своих чувствах — он боится. Боится, что Уилл снова отвергнет его, боится той неопределенности, что терзает и самого Грэма. Желает любви и близости и боится, что они не найдут такого же отклика. Нет. Нет-нет-нет. Так быть не должно. Он не мог позволить Ганнибалу бояться. Уилл ощутил это с внезапным приливом ожесточенного собственничества: он желает убедить Ганнибала, что его чувства взаимны. Сложно, даже невозможно поверить, что хоть кто-то мог бы полюбить самого Уилла. Шансы невелики, а вероятность того, что сейчас происходит с ними, еще меньше. Но вот оно. И всегда было. Уилл знал Ганнибала, а тот всегда хорошо разбирался в самом Грэме. Теперь Грэм понимал: он знал, чего хочет и что именно чувствует. Он давно испытывал это. Ганнибал давно был с ним. Раньше Уилл не осознавал, отрицал, ненавидел, жаждал, игнорировал и даже ночами оплакивал его потерю после их разлуки. Он был так глуп. Уилл так чертовски устал от недосказанности и неопределенности, нависшей над ними, что решил покончить со всем этим. Ганнибал был здесь, настоящий, принадлежащий ему, осталось только убедить его, позволить себе желать его и оставаться с ним. Не в состоянии толком произнести что-либо, Уилл убрал руку с предплечья Лектера, испустившего длинный вдох, и обнял ладонью его лицо, нежно поглаживая скулу большим пальцем, маленький шрам все еще оставался здесь, и Грэм знал, что на его лице есть похожий. Его лицо ощущалось теплым под пальцами, а кожа более мягкой и такой настоящей. Ничто в его внутреннем мире не разрушилось. Ганнибал прильнул к ласкающей руке и закрыл глаза. — Я твой, Уилл, целиком и полностью, — почти прошептал он, — если ты согласишься. — Истинная правда, и Грэм почувствовал силу простого прикосновения, отчего весь воздух будто выкачали из его легких. В ответ Уилл перегнулся через подлокотник кресла, одной рукой все еще обнимая лицо Ганнибала, другой потянулся ко второй его ладони и прижался к его губам своими. Поцелуй вышел гораздо мягче, чем в первый раз, лишь трепетное прикосновение теплых губ. Уилл услышал резкий вдох Ганнибала, и он показался еще более ошеломительным, но этих ощущений все равно было недостаточно. — Да, — выдохнул он Лектеру в губы, наконец, озвучивая ответ вслух, и тот сжал его плечо, притягивая ближе, и они оба нависли над подлокотниками своих кресел, — да, Ганнибал, я… — он пытался прижаться сильнее, поцеловать глубже. Дышать было тяжело, а говорить так тем более, — Я соглашусь. Я хочу тебя, и я твой… — выдавил он, прикусывая нижнюю губу Ганнибала. Они сжимали ладони друг друга в отчаянных и неуклюжих попытках приблизиться, сминая ткань дорогих костюмов. Уилл нуждался в нем. Еще ближе. Его пальцы вцепились в пиджак Ганнибала, притягивая к себе. — Иди сюда, иди… — он дышал разделенным на двоих воздухом. Ганнибал отстранился на краткий, уже показавшийся вечностью миг, и поднялся со своего места, встав перед соседним креслом, очевидно, приближаясь по просьбе Грэма, его взгляд ни на секунду не покидал Уилла. Он тут же схватил Лектера за лацкан пиджака, другой рукой обвивая за шею, и потянул его вниз, снова целуя и пробуя на вкус приоткрытые губы, обводя их контур кончиком языка, желая поглотить Ганнибала целиком. Лектер оперся руками на подлокотники кресла Уилла и подался вперед, коленом вклиниваясь меж разведенных ног Грэма. Уилл почувствовал, как стон Ганнибала вибрирует где-то глубоко внутри, будто собственный, и он чуть было не уронил их обоих вместе с этим креслом, когда потянул за шелковую рубашку Лектера. — Уилл… — его имя прозвучало отчаянным выдохом и последующим глотком воздуха, что вынудило Грэма остановиться и посмотреть на Ганнибала, наконец-таки принимая его, давая достаточно времени, чтобы понять, что происходит между ними. Сильное, ни с чем ни сравнимое желание, наконец облаченное в эмоции, болезненно пульсировало в его груди вместе с током крови. Но одного взгляда на лицо Ганнибала хватило, чтобы замедлиться, замереть, пригвожденным к месту, с бешено бьющимся сердцем и увидеть глубокое благоговение и восторг в его выразительном взгляде, которые наполняют Уилла изнутри волной тепла и невысказанных чувств. Он мог ощутить все это: преданность и любовь, иссушающую нужду, которые излучали глаза Ганнибала, сияющие от набежавших слез. Он смотрел на Уилла так, будто бы тот был для него всем, будто Уилл был Богом, спустившимся на землю для поклонения. А затем Ганнибал опустился на колени, положив руки на бедра Уилла, их тепло так сильно обжигало сквозь темную ткань, что Грэм не мог дышать, он скользил ладонями по плечам Лектера, глядя на него сверху вниз и задаваясь вопросом, что же сейчас отражается в его глазах, каким восторженным и ошеломленным он выглядит. Он чувствовал, как пальцы Ганнибала поглаживают внутреннюю сторону бедер и не осознавал, насколько возбужден, пока Лектер легонько не задел очевидный бугорок на брюках, и Уилл судорожно глотнул воздух. Прикосновения Ганнибала, расширившиеся зрачки и все тот же благоговейный взгляд вымаливали разрешение Уилла, на которое они оба надеялись, в чем нуждались, и чего невероятно сильно желали. — Пожалуйста, Уилл, позволишь мне?.. — из-за акцента прозвучало хрипловато и тягуче, смутно знакомо Грэму, и он жаждал услышать еще, если бы только мог, обратив все свое внимание на то, как губы Ганнибала произносят эти слова. Он решился через долю секунды, впрочем, вспомнив, где именно они находятся, но балкон заслонял собой Ганнибала, и мрачные ноты завывали вдалеке. Уилл понял, что его не волнует ничего, кроме Лектера, стоящего перед ним на коленях. Даже если кто-то, теоретически, вошел бы сюда или смог бы в любой момент увидеть их с другого балкона. Каким-то потрясающим образом ситуация, в которой они оказались, какой бы безумной она не была, увлекала еще больше. Он бы ни за что не отказался, вместо этого он желал… — Да, — слетел ответ с его губ, — Боже, да, Ганнибал… Ладони мгновенно откликнулись на его слова, сжимая возбужденный член сквозь ткань, и он издал низкий стон, стискивая плечи Ганнибала. — Пожалуйста… — прошептал он еле слышно. Пальцы Лектера быстро расстегнули пуговицы и молнию брюк из французского шелка, бедра Уилла непроизвольно качнулись навстречу, хотя, сидя в этом кресле, он и не мог толком двигаться, а затем ловкие пальцы высвободили его из белья. Ладонь Ганнибала обхватила толстый ствол, нежно и восхищенно поглаживая чувствительную кожу. — Уилл. — произнесенное имя звучит как жажда, мучающая их обоих. Оно сказано с таким чувством, как Грэм еще никогда не слышал раньше, с чем-то очень глубоким, голос Ганнибала ласкал каждый звук. Он даже не успел отреагировать, когда ладонь сжалась у основания члена, затем Ганнибал облизнул головку и втянул ее в рот. Одной рукой Уилл сжал плечо Лектера, другой скользнул в его волосы, издав гортанный стон, зародившийся где-то в груди, когда ощутил, как Ганнибал ласкает языком дырочку, из которой сочится смазка. — Ган… — ему пришлось насильно сомкнуть губы, чтобы не выкрикнуть имя Ганнибала, когда влажный язык нетерпеливо скользнул вниз, обводя языком венки, купая Уилла в волнах наслаждения. Лектер был словно повсюду, лаская бьющийся пульс. С тем же успехом он мог держать в руке сердце Уилла. Когда он опустил глаза, зрелище стало почти невыносимым: Ганнибал, ласкающий его все ниже и ниже, молящийся и поклоняющийся ему своим ртом. Он сопротивлялся желанию двинуть бедрами и сильнее погрузиться во влажный жар, все интенсивнее обволакивающий его, ладонь Лектера сместилась на бедро, чтобы он мог вобрать его целиком, пропустить в горло и сделать глотательное движение. Тихие непроизвольные стоны наслаждения срывались с губ Уилла, а затем их взгляды пересеклись — горячий и мокрый рот, окружающий самую чувствительную его часть, стремящийся поглотить Уилла с какой-то невыразимой заботой и жаждой — и в этот момент Грэм осознал, что никогда не чувствовал такой близости к кому-то. Он не чувствовал большего удовольствия, чем быть погруженным в рот Ганнибала. Внезапно ощущений стало слишком много — ощущать желание Лектера, отвечающее и переплетающееся с его собственным, столь долго скрываемым. — Ганнибал… Ты же… Я… Затем вибрация гортанного стона Ганнибала прошибла член Уилла волной желания, которое растеклось по его телу будто жидкое пламя, его пальцы слишком сильно сжались в волосах Лектера. Он закрыл глаза, толкнувшись в горло Ганнибала, зажатый между ним и креслом, и выкрикнул его имя, внезапно кончив и окунаясь в горячее белое блаженство, и теплая жидкость наполнила рот Ганнибала. Все произошло очень быстро, ослепляющая вспышка под веками, и зрение словно потухло, отрезая весь остальной мир, кроме Ганнибала. Он знал, что сидит в кресле на частном балконе в опере, о которой давно позабыл, в нескольких тысячах миль от Атлантики, облаченный в шикарный шелковый костюм, и что он только что кончил Ганнибалу в рот, а тот жадно слизывает каждую каплю, словно изнывающий от жажды человек, которому она принесет облегчение. Уилл всхлипнул от облегчения и гиперчувствительности, оказавшись, наконец, в месте, которому он принадлежал. Он нашел свой дом. Это Ганнибал, быть с ним. Вот, что имело значение. — Ганнибал, — легкий выдох и обожание, захлестнувшее Уилла целиком так неожиданно. Его пальцы пригладили растрепанные волосы, за которые он тянул слишком сильно, погладили шею и плечи, и когда их взгляды встретились, Уилл потянул Лектера вверх, наблюдая за тем, как язык скользнул по влажным губам, чтобы слизать любую капельку семени, оставшуюся на них. — Иди сюда, — попросил он во второй раз за последние несколько минут и помог Ганнибалу подняться, усаживая рядом и зажимая бедрами его колено, и снова поцеловал. Он облизывал губы Ганнибала, пробуя собственный вкус, и раздался тихий дрожащий вздох, когда рука Уилла инстинктивно потянулась к его паху и нащупала липкую влажную ткань. Осознание того, что пролетел час или около того, привело их в чувство. Уиллу пришлось отстраниться, поскольку он не смог удержаться от неконтролируемого запыхавшегося смешка. — Мы просто… это было быстро, — Уилл не знал, стоит ли ему испытывать чувство стыда за их текущее местоположение, за то, как быстро Ганнибал довел его до пика, или за все сразу, но его нелепое хихиканье продолжалось. Ему вторил рокочущий смех Ганнибала, от которого в груди Уилла разливалось тепло, он звучал лучше, чем все еще продолжающаяся опера, но они не обращали внимания. Ганнибал выглядел совершенно расхристанным: его волосы топорщились в беспорядке, костюм был помят и испорчен в тех местах, где Уилл слишком сильно сжимал ткань в пальцах, брюки в паху промокли, узел галстука развязан. Его лицо зарумянилось, на покрасневших губах расцвела широкая улыбка, и они оба задыхались от смеха. Уилл сомневался, что выглядит хоть немного лучше, но он еще никогда не видел Ганнибала настолько прекрасным. — Это было… — добавил Ганнибал глубоким удовлетворенным тоном, задержав дыхание, — очень быстро, Уилл. Его рука сжала плечо Уилла, а другой он схватился за спинку кресла, чтобы удержаться, когда Уилл снова потянулся к нему, и они продолжили обмениваться медленными и долгими поцелуями. — Без обид, но я больше не хочу находиться здесь, — промолвил Уилл, и ему в губы прозвучал громкий смешок Ганнибала. — Я тоже не хочу. — Нам действительно стоит переодеться, — произнес Уилл с легким сердцем, все еще пытаясь перевести дыхание, — и я бы хотел оказаться дома, с тобой, подальше от всего этого. — Тогда, любовь моя, туда мы и направимся, — пообещал Ганнибал, заправляя член Уилла обратно в брюки. Они постарались придать друг другу более-менее пристойный вид и покинули балкон, спустились по лестнице и пересекли пустые залы, пока другие гости наслаждались оперой, из которой Уилл не мог вспомнить ни единой строчки.

_____________________________________________

Без ведома двух мужчин, прижавшихся друг к другу — Ганнибал обнимал Уилла за талию, а тот склонил голову на его плечо — и не замечающих ничего вокруг, Джейн Лоран как раз покинула ванную комнату, когда заметила, как они идут по направлению к выходу. Улыбка расцвела на ее лице, и она немедленно ринулась открыть дверь мужской уборной, удивляя этим своего мужа, который стоял прямо за ней. — О, Чарльз, Чарльз! Ты только погляди! Видишь их? — она почти силком вытащила его в коридор, чтобы взглянуть, как две фигуры удаляются и заворачивают за угол. — Я знала, что они не смогут удержать руки при себе, какая же замечательная пара, о юная любовь. Такие прекрасные… — мужчина буркнул что-то, соглашаясь, и жена взяла его за руку, — прямо как мы с тобой в лучшие годы. Как мило… — щебетала она, пока еще один гость не шикнул на нее, когда пожилая пара вернулась в оперный зал.