Стажёр

— Да ничего, просто хотел узнать, как ты. — Нормально, — пожал плечами Кираэль. — А точнее? — Что «точнее»? — Что ты чувствуешь? — Да ничего я не чувствую. Ну, холодно и пить всё время хочется. Удовлетворен? — Холодно и хочется пить… — Лолайт ненадолго задумался. — Это нормально. — Ну а я тебе что сказал? Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом Кираэль засмеялся. Лолайт только чуть улыбнулся краешком губ. Потом он выпрямился и сказал: — Ладно, поработай еще немного, я скоро вернусь. — Скоро вернешься, значит… — пробормотал Кираэль, когда Лолайт скрылся за углом. — Зачем я вообще его слушаюсь, а? Облокотившись на машину, он обвел унылым взглядом пыльную улицу. Привычно кашлянул пару раз в кулак, хотя не было от этого ни пользы, ни облегчения, — одни голые рефлексы, да и те значили всё меньше и меньше. Нет, мертвым человеком он, конечно, не был. Он был богом смерти, временно маскирующимся под живого. Настоящая жизнь — если это слово было здесь уместно — еще ждала его где-то впереди, очень далеко. И он пока что не очень хорошо понимал, зачем в мироустройство было встроено его теперешнее существование — на грани небытия, подстерегающего на каждом повороте, и за гранью здравого смысла. Чтобы дать возможность сдохнуть разве что? Обратно под машину Кира не торопился. Этот бесполезный визит Лолайта не то чтобы выбил его из колеи, но напомнил о том, что есть вещи важнее, чем сломанный драндулет. Например, он сам, Кираэль. Его собственные закоченевшие пальцы и вечно пересохшее горло. Ну и все прочие составляющие нормы… Кираэль резко обернулся и посмотрел вверх, услышав какой-то шум, негромкий, но стремительно надвигающийся. Здесь можно было бы сказать, что Кираэля, машину и прилегающую площадь пыльной мостовой накрыла гигантская зловещая тень. Но в Мире Богов Смерти не было теней. Через несколько часов Лолайт снова вышел на улицу. В одной руке он тащил импровизированный мешочек со свеженайденными ржавыми инструментами, которыми он надеялся обрадовать Киру, а в другой — предмет неизвестного назначения: длинную тонкую веревку с закрепленными на ней камешками причудливой формы. Сам же Лолайт радостным не был. Он, конечно, не жалел о том, что ввязался в эту историю с недобогом, — он вообще не был склонен о чём-то жалеть, — но чем дальше, тем меньше морального удовлетворения он получал от этой затеи. Всё было как-то бестолково, бессмысленно и безрезультатно. Кираэль был опасен, очень опасен, в этом Лолайт не сомневался, вот только проявит ли он это свое качество, если будет всё время под присмотром? Трудно постоянно убеждать себя в том, что сейчас нужно развлекать Кираэля всякой ерундой и всячески удерживать при себе не только ради того, чтобы любоваться его чумазой физиономией и в будущем иметь сомнительное удовольствие наблюдать за его превращением, но и ради того, чтобы, грубо говоря, спасать мир. А подвергать мир опасности ради того, чтобы доказать верность своих предчувствий — тоже как-то не комильфо… — Кира, — сказал он привычно, подойдя к покосившемуся вагончику и не обнаружив Кираэля снаружи, — вылазь, дело есть. Никакой реакции. Лолайт позвал еще раз, потом, не сходя с места, присел и заглянул под машину. Выпрямился и попытался посмотреть, что внутри. Огляделся по сторонам, без надежды что-то увидеть. Уныло перевел взгляд на мостовую, покрытую тонким слоем вездесущей грубой пыли. Поверх беспорядочной мешанины их с Кираэлем следов — отпечатки пижонских сапог с квадратными носами. Как отвратительно предсказуемо… И даже некому высказать всё, что он думает о Рюуке, о Кире и о них двоих вместе взятых. Да и о себе заодно.