Стажёр

Дежавю

Этот портал находился в удобном месте: немного на отшибе, но при этом близко от центра. Почему-то боги смерти не любили им пользоваться. В любое другое время Кираэль заинтересовался бы причинами такого несоответствия, но сейчас ему было не до этого. Да и вообще ни до чего, кроме его текущего занятия — и на то концентрации уже не очень хватало. Хотелось свернуться в клубочек, закрыть глаза и сдохнуть. Но вместо этого Кира продолжал таращиться в окно, просматривая квартал за кварталом один из земных городов. И чем более знакомыми казались места, виднеющиеся внизу, тем более внимательно он в них вглядывался. Вероятность того, что он найдет в этой мельтешне тех, кого искал, нельзя было оценивать как высокую и вообще значимую. Но ему казалось, что после неожиданной удачи с Ну (если, конечно, это действительно была удача, что пока что еще было не очень надежно известно) мир просто не может обломать его на такой ерунде, как этот поиск. Оторвав взгляд от ничем не примечательного фонтана, Кираэль повел прицел окна вдоль улицы. И довольно ухмыльнулся, добравшись до большого здания, тускло поблескивающего рядами окон. Большая табличка у входа в вестибюль не оставляла сомнений в том, что оно принадлежит местной полиции, но Киру убедили в правильности выбора не надписи, а уже привычное ощущение узнавания. Приятным оно не было, о нет, было в нём что-то от неудачных попыток тонущего дотянуться до дна, чтобы оттолкнуться, — неудачных потому, что «дна» по-прежнему не обнаруживалось, было только сознание, что оно близко, совсем близко, еще вот-вот… Он торопливо просканировал этажи. В том уголке, где невидимый звоночек зазвенел особенно пронзительно, людей было немного. Кира чуть не вывалился в портал, лихорадочно вглядываясь в лица полицейских. Вроде как и отдаленно знакомые лица… Но ни одно из их имен не было названо Рюуком. Кира разочарованно отвернулся от портала. Похоже, на этот раз интуиция его подвела. Японские знакомые Рюука работали не здесь. Ну что ж, это логично, ведь с самого начала он понимал, что если Ривер, Лауд, Картер и Буллок наверняка принадлежали к какой-нибудь организации, занимающейся поиском владельца тетради, то остальные могли быть просто знакомыми или родственниками Ягами… А уж что там ему померещилось при разглядывании этого района города, значения не имеет. Время было потеряно зря. Если бы он просто дрых эти два часа, и то больше пользы было бы. Обыскивать весь город в поисках других чересчур знакомых мест было бессмысленно. Но, чтобы уже потраченное время не пропало совсем уж впустую, стоило осмотреть до конца хотя бы это здание. Шансы встретить здесь тех, кого он искал, были малы, но, в конце концов, здесь могло обнаружиться еще что-нибудь интересное — лично для него, если уж ничего полезного для дела найти не удалось. Сменив позу — и недовольно поморщившись от шибанувшего в нос запаха гари и химикалий, сейчас уже заметного не только для Ну, но и для него самого, — Кираэль снова двинулся по этажам, коридорам и кабинетам. Быстро, но не слишком поспешно, без вглядываний в лица и мебель с попытками узнать, но достаточно внимательно, чтобы успеть заметить все имена. В одном из закоулков он их нашел. Хмурого небритого человека за начальницким столом звали Сюити… Айзава Сюити. Чуть поодаль сидели рядышком, о чём-то вяло разговаривая, Мацуда и Идэ. А еще немного подождав, Кираэль увидел и Моги Канзо, входящего в дверь с какими-то бумагами. — Как просто… — с глуповатой улыбкой пробормотал Кира, удивляясь сам себе. Снова всмотрелся повнимательнее в лица этих четверых — чтобы точно знать, что найдет их теперь когда угодно и где угодно. С трудом разглядев на больших электронных часах местное время и прикинув, когда все они окажутся дома, он встал и пошел прочь, довольный, как только может быть довольным существо, придумавшее странный, но неожиданно удачный план, и озабоченное только тем, что такое количество удач как-то не к добру.

Случайные встречи

Через двадцать семь часов еще более усталый и еще сильнее прокоптившийся Кира сидел у того же самого портала, рассеянно наматывая обрывки бинтов на исцарапанные пальцы. Взгляд его был прикован к людям внизу — всё той же четверке. Точнее, к одному из них. Кого-то он исключил из рассмотрения еще вчера, посмотрев, кто из них где и как живет, но эта проверка была ему нужна скорее для того, чтобы убедиться в правильности изначального выбора. Хотя слово «правильность», пожалуй, тут подходило не очень. Скорее это был ни на чём не основанный каприз. Но и это неправильное слово… Это была попытка найти точку опоры в мире, где точек опоры не было и где нельзя было доверять никому, кроме самого себя — да и самому себе не было больших оснований доверять. Впрочем, это маленькое философское отступление не имеет никакого отношения к тому, о чём думал сам Кира — вчера, когда выбрал одного из четверых, и сегодня, когда снова заглянул в это окно напоследок. Сегодня ему вообще было уже не до такой ерунды. Бросив последний взгляд на контору, где работал выбранный им человечек, Кира свернул прицел на какое-то совершенно случайное место чуть ли не на противоположной стороне земного шара, выпрямился и пошел туда, куда он должен был по плану идти в этот момент времени… Да нет, никуда он не пошел. Только он углубился в лабиринт уже знакомых так, будто он жил здесь лет двести, костяных скал, намереваясь выйти из него неподалеку от пещеры Лолайта, как его остановил неожиданный оклик: — Эй, Кираэль! Что это ты вечно ото всех прячешься? Подняв голову к скале, откуда доносился голос, и увидев там Джероки, он вздохнул и полез наверх. В то, что сушеный индеец скажет ему что-то действительно полезное и важное, верилось не очень, но уклониться от разговора было никак нельзя. Да и потом, Кира мог себе позволить уделить кому-нибудь минут десять. Или пятнадцать. — Я не прячусь, — сказал Кира, запрыгнув на верхушку камня рядом с богом смерти и элегантно выпрямившись, всем своим видом показывая, что уж что-что, а прятать себя он никогда не собирался. — Просто занят разными делами. — «Делами»! — передразнил его Джероки. — Какие у шинигами могут быть дела? — Любые, какие он себе придумает, — пожал плечами Кираэль. — Я придумал много. — Ты хоть знаешь, что на сегодня назначена казнь Рюука? — Я даже знаю, на какой именно час. — Значит, все-таки придешь поглазеть? — бог смерти внимательно посмотрел на Кираэля. Тот покачал головой: — Мне там делать нечего. Я, в конце концов, и без этого не собирался закончить свое существование так же. От того, что я увижу это своими глазами, я не смогу стать более законопослушным. — Ты вообще о чём сейчас? — О том, что лично мне нет никакого прока от созерцания публичных казней. Удовольствия мне от этого тоже, как ты понимаешь, никакого не будет… Ни мне от того, что я буду смотреть, как убивают Рюука, ни Рюуку от того, что он увидит меня среди зрителей. А если относиться к этому как к развлечению… Я предпочитаю другие развлечения. — Кираэль, ты мне зубы не заговаривай, — сказал Джероки, мягко притягивая Киру к себе за локоть жутковатым крюком, который заменял ему левую руку. — Как к развлечению он к этому отнесется, как же! — А какой ответ тебе, собственно, нужен? — спросил Кира совершенно искренне, потому что угадывать, чего от него хочет Джероки, у него не было ни времени, ни желания. — Честный, пацан. Честный ответ. Почему ты туда не пойдешь. — Я отвечал вполне честно… — Кира попробовал аккуратно отцепиться, но не получилось. — От этого никому не будет ничего хорошего. Я лучше чем-нибудь другим займусь. А ты пойдешь? — Я не пойду, — вздохнул Джероки. — И вообще мало кто пойдет. — Тогда почему ты меня спрашивал? Именно меня, а не кого-нибудь другого — и не самого себя, в конце концов? — Будто сам не понимаешь… — Понимаю, — мрачно сказал Кираэль. — Только что изменит мой ответ? — Ничего он не изменит. Ты мне с самого начала не нравился, пацан. А сейчас мне не с кем поговорить, кроме тебя. Ну на что это похоже? До чего меня довели, а? — А о чём поговорить-то? — осторожно спросил Кираэль. Если бы он не знал, что на богов смерти психоактивные вещества не действуют или почти не действуют, он решил бы, что старик наклюкался. Вот уж не подозревал он, что Рюук для всех настолько важен и его близящаяся гибель может произвести на того же Джероки столь разрушительный эффект. — А тебе обязательно нужна тема для разговора? — Джероки убрал крюк, но только для того, чтобы другой рукой перехватить Кираэля за другой локоть. — Иногда, знаешь ли, лучше и помолчать. Судя по всему, его намерение помолчать именно вдвоем с Кирой было серьезным. А до момента, когда заканчивать разговор — или молчание — было бы уже поздно, оставалось в лучшем случае минут пятнадцать.

Час Икс

Система исправления и наказания в мире богов смерти устроена довольно странно на посторонний взгляд. Но если вспомнить, что само существование шинигами не более чем ненужная формальность, то всё их общественное устройство начинает казаться очень даже гармоничным. Боги, от которых ничего не зависит, иерархия, которой никто не пользуется, законы, которых никто не толком не знает, и, наконец, публичные казни, на которые никто не ходит. Шинигами, разумеется, относятся к смерти спокойно. Как-никак это основа их существования. Когда умирает человек — неважно, по какой причине, — это в принципе не может вызывать какие бы то ни было эмоции, разве что он умудрится сделать это каким-то доселе не встречавшимся способом или обставит свой уход в мир иной с особой оригинальностью. Но когда речь заходит о гибели себе подобных, философское отношение к бренности всего сущего всё же изменяет богам смерти. И попытки оставаться равнодушным превращаются в стремление не замечать, вовремя уходить и удачно отворачиваться. Поэтому даже казнь такой значительной и известной — пусть даже речь идет скорее о дурной славе, чем о хорошей — фигуры, как Рюук, вовсе не вызвала бурных обсуждений и не собрала на мрачной площади позади дворца огромную толпу: и то и другое было бы просто дурным тоном. Самое большее, что могли себе позволить те, кому не хотелось ни молчать, ни изображать реденькую публику, — это разговор с Кирой, который был не совсем своим и которого было глупо стесняться. Именно поэтому случайные разговоры и сыпались на него в последние дни, даже тогда, когда он сам на них не напрашивался. В том числе и разговоры с подогнавшей его Мидрой и задержавшим его Джероки… Рюук, ясное дело, о таких тонкостях не догадывался. Точнее, Рюук не догадался бы, почему же всё происходит так, как происходит, и обещание Киры сделать всё возможное действительно оказалось перечеркнуто предупреждением о том, что из этого может ничего не выйти, — не догадался бы, даже если бы ему это было интересно. Но сейчас ему было всё равно, и даже если бы он узнал, что Кира, к примеру, решил устроить военный переворот, или выйти к дворцу с транспарантом, требующим помилования, или изменить законы мироздания, — он бы только сказал: «Ну и дурак» — и пошел дальше, не оглядываясь. Потому что никакой Кира не стоит того, чтобы надеяться на его помощь там, где помочь не может никто и ничто. Это обещание еще могло быть важным, пока Рюука опять вели по тайному туннелю, где под ногами хлюпала невесть откуда берущаяся голубоватая слизь, а на стенах виднелись ошметки паутины, и когда тяжелая решетчатая дверь — такая же проржавевшая и ветхая, как весь мир богов смерти, и такая же вечная — открылась перед ним на пустую и серую площадь. Когда на площади этой, помимо временно (последние лет триста) исполняющей обязанности палача Кинддары Гивелостайн, обнаружились Далил в качестве официального лица, презревшие условности Мидра, Деллидабли, хмурый Каликарча, вечно чем-то напуганный Сидо и никакого Кираэля. Когда Уторфата подтолкнул его вперед, не дождавшись конца его собственного ожидания: вдруг выйдет еще кто-то и сделает что-нибудь… — Я-то думала, я первой на этом месте окажусь, — тихо сказала Кинддара, опровергая слова Лолайта о том, что думать ей вообще не свойственно. — Ну и кто бы этим занимался? Не я же, — хрипло отозвался Рюук, и вот тут-то до него дошло, что это его последняя шутка. Кираэль ничего не сделал. Всё кончено. Если бы он был человеком, он бы, возможно, проводил свои рушащиеся надежды гневом и проклятиями в адрес того, кто его подвел, или — чего на свете не бывает? — раскаянием за попытку утащить кого-нибудь на дно вместе с собой… Но он был всего-навсего богом смерти, вконец измученным после десятидневного пребывания в башне, да и до того не самым чувствительным. И если в эту минуту он ощутил, кроме бесконечного глухого отчаяния, тень благодарности к этому отсутствующему и уже совсем неважному мальчишке — за то, что эта надежда была, — это уже очень много. Пожалуй, больше, чем тот мальчишка заслуживал. Цепи на его руках со скрежещущим звяканьем вошли в пазы на неприятного вида штуковине, перед которой его поставили, тоже древней и ржавой, и натянулись. Кинддара, гордо подняв свой динозаврий клыкастый череп с трещиной на макушке, взвесила в руке бич. Мидра о чём-то перешептывалась с Далил. Где-то очень далеко отсюда Джероки, положив Кираэлю руку на плечо, досказывал ему последние строки старой и, несомненно, очень уместной легенды. Назначенный час пробил. В следующих главах: пустые разговоры, писклявые выкрики, глухое грохотание, оглушительное тарахтение, проклятия на всех языках! Стоили ли упоминания также крики боли и мучительные стоны? Насколько тавтологично воспринимается бог из машины и на машине одновременно? Как развернуть свернутую паутину? Легко ли быть привидением и жить в мире, где эволюция шла в другую сторону? Оставайтесь с нами, не оставляйте нас наедине с новыми персонажами!