От танца до танца

      Пришла зима и, к удивлению Одетты, в этом году ощущения от такого простого явления, как смена пор года, у нее были совершенно новые. А все из-за приближающегося праздника Рождества, бала неслыханной пышности, устраиваемого в городе по этому поводу и Фелис, которая неустанно твердила о том и о другом. Это было не первое Рождество, которое они встречали вместе, но, в прошлый раз, Фелис была просто ученицей, к тому же, весь праздник прошел в суете по поводу предстоящего выступления, теперь же, Одетта готовилась к празднованию вместе с дочкой и очень хотела создать для нее теплую, семейную атмосферу, которой никогда не было у девочки в приюте.       В этом, собственно, и заключалась новизна – женщина уже давно не отмечала праздник в кругу родных, да и вообще, давно его не отмечала. Одетта говорила всем, что это из-за того, что вся семья была далеко и праздновать ей особо не с кем. Но была и другая причина, более важная. Как раз в канун Рождества случился тот страшный пожар, после которого закончилась ее блистательная карьера балерины. «Пожалуйста, пусть я только вновь смогу танцевать!» - молила тогда она. Но, прошло несколько дней, и врач сказал, что о балете девушка может забыть навсегда. После этого, как ни старалась, Одетта не могла найти в себе дух праздника. Теперь же у нее была Фелис, и женщина понимала, что ей, как и любому ребенку, очень важно то чувство любви и чуда, которое дарит Рождество, поэтому, Одетта изо всех сил старалась, чтоб праздник у маленькой балерины получился на славу. И, нужно признать, начало было положено немалое – Одетта сама сшила платье для рождественского бала Фелис. Темно-синее, отделанное серебристыми нитями, оно смотрелось на девочке превосходно, казалось, лучше не сшил бы и самый именитый мастер Парижа.       Порой, женщина невольно задумывалась, как же сильно ее поменяла эта уличная девчонка. Поменяла в лучшую сторону. Она, словно яркая радуга, ворвалась в хмурые безрадостные дни Одетты, наполняя их светом, радостью, а самое главное – смыслом. Не зря говорят, что учитель тоже учится у своего ученика. Фелис научила наставницу терпимости, сделала ее гораздо мягче и открытей. Одетта была ей за это благодарна, хотя и не говорила этого вслух.       Бывшая балерина глубоко вздохнула и улыбнулась про себя: она часто так увлекалась своими мыслями, что попросту забывала, где находится. Вот и сейчас, женщина, кажется, снова танцевала со своей метлой.       «Главное, чтоб этого никто не увидел», - подумала Одетта и, обернувшись, чуть не вскрикнула от удивления – в трех метрах от нее, опершись об колонну, стоял Луи Мерант и улыбался лишь краешками губ.       - Знаете, вы так великолепны в этом танце. Я бы поставил сказку «Золушка» с вами в главной роли. Это был бы настоящий шедевр, вот только принца не хватает, - сказал мужчина, ни капли не смущенный тем, что его разоблачили.       «Отлично, и что это было: издевка или неудачная попытка сделать комплимент?» - подумала Одетта, а вслух сказала. – Золушка – это, конечно, отлично, но я простая уборщица, а у нас есть внутреннее правило – или помогай, или не подсматривай. Третьего не дано.       - Простите. Просто, когда я вижу, как грациозна в ваших руках становится обычная метла, мне начинает казаться, что они способны оживить что угодно.       «Уже лучше», - подумала женщина. Она уже давно запуталась в том, какие отношения их связывают с Мерантом. За последнее время они стали, как будто, ближе. Мужчина все чаще оказывался неподалеку, когда Одетте нужна была помощь, обсуждал с ней успехи и неудачи Фелис и, вообще, оказывал всяческие знаки внимания. Или ей так казалось? Может, женщина сама все придумала, а его обходительность – это лишь отражение уважения и хороших манер? Как бы там ни было, Луи всегда был вежлив, собран, всегда обращался на Вы и субординацию не нарушал.       От раздумий девушку оторвало странное поведение балетмейстера. Он снял фрак и, поочередно закатав рукава рубашки, подошел к Одетте.       - Внутренние правила нельзя нарушать, раз сказано – помогать, значит надо помогать, - ответил он на немой вопрос женщины. – Где можно получить инвентарь?       - Вы ведь это несерьезно, правда?       - Очень даже вполне серьезно. И, вообще, как вы себе представляете это в качестве шутки? Я снимаю фрак, подхожу к вам и, когда вы даете мне в руки метлу, говорю: «Ой, нет, спасибо, это была шутка, мойте сами». И кто я буду после этого?       - А кто вы будете после того, как испортите свою белоснежную рубашку?       - Не беспокойтесь за мой гардероб. Вещь можно постирать, выбелить, выбросить в конце концов. Все, меньше слов, больше дела. Полы сами себя не помоют, - с этими словами величайший хореограф выкрутил тряпку, стал на колени и принялся оттирать паркет.       Понаблюдав с минуту за его действиями, Одетта согласилась с мнением, что от споров кто кому помогает, сцена чище не станет и тоже принялась за работу. Примерно через час уборка была почти окончена, девушка взяла ведро, собираясь вылить содержимое на улице, но ее планам помешал брошенный кем - то небрежно ящик с бутафорией. Одетта споткнулась, пытаясь удержать и себя и ведро от падения с лестницы, но это получилось у нее ровно на половину. Ведро все же выскользнуло из рук и окатило своим содержимым Меранта, который к своему несчастью вновь оказался поблизости. Сначала оба стояли молча: испуганная Одетта и политый Луи, по его лицу сложно было сказать, чего можно сейчас от него ожидать. Девушка с интересом разглядывала мужчину: обычно строгий и подтянутый, вызывающий у многих страх и уважение, сейчас он выглядел достаточно комично, мило и как-то по-домашнему. Губы Одетты начали медленно расползаться в улыбке и, чтобы скрыть ее, девушка быстро закрыла лицо обеими ладонями. Она только и успела, что пролепетать что-то вроде: «Простите, пожалуйста, я не хотела».       - Так вам еще и смешно, - сказал, слегка прищурившись, Мерант и, подняв ведро, в котором осталось еще немного содержимого, начал медленно подыматься по лестнице.       - Нет-нет, что вы. Вам показалось, - попыталась заверить его Одетта, хотя, представляя выражение своего лица, сама себе не поверила бы. Потихоньку отступая, девушка попутно оглядывалась назад, чтобы снова нечаянно не споткнуться. Шаг, еще один, и рука нащупала стену. Одетта попыталась проскользнуть в узкий проход между стеной и колонной, но дорогу ей преградила трость Меранта.       - Вы чего это, убегаете от меня, что ли? – спросил он, нарушая все возможные границы личного пространства и заставляя женщину сильнее вжаться в стену.       - Ну, просто с вас немного капает, - больше не скрывая улыбки, сказала Одетта. – Не хочу, знаете ли, испачкаться.       - Вот значит как? - сказал мужчина, подымая ведро на опасный уровень и хитро улыбаясь. – Тогда знаете что…       Одетта прищурила один глаз, уже готовая к мести, но ее не последовало. Как раз в это время из соседнего зала заиграла легкая музыка.       - … давайте потанцуем? – неожиданно закончил Мерант, ставя ведро на пол.       - Потанцуем? – удивленно переспросила женщина.       - Именно. Это моя любимая песня, вы ведь мне не откажете? – и пока Одетта не успела даже попытаться возразить, Луи одной рукой сжал ее ладонь, а второй приобнял женщину за талию. Вальсировать с ним было неожиданно легко, мужчина словно нес партнершу по воздуху, забирая всю нагрузку на себя, и больная нога практически не касалась паркета. Во время танца Одетта все время всматривалась в лицо Меранта и удивлялась, как это просто и правильно ощущалось – находиться так близко к нему. Рядом с ним, она, кажется, могла забыть обо всем, настолько спокойно и защищенно она себя чувствовала.       - Со мной что-то не так? – пристальный взгляд партнерши не остался незамеченным.       - Простите… Просто, это было так давно. Кажется, словно и не со мной вовсе, - глаза женщины погрустнели.       - И, тем не менее, вы так и не смогли расстаться с балетом, могу поспорить, вы до сих пор помните каждый свой танец. Да что там вы, я до сих пор помню каждый ваш танец. Нет. Нет, Одетта. Если человек искренне предан своему делу, неважно какому, оно навсегда остается в его душе. Не бывает бывших танцоров. Вообще, не существует понятия бывшее. Если ты можешь что-то просто забыть, значит, это было не так уж и важно твоему сердцу. Так жизнь танцора проходит от танца до танца, жизнь актера от спектакля до спектакля.       - А жизнь башмачника…       - От одних хрустальных туфелек до других.       - Так вы, оказывается, философ и мечтатель, месье Мерант, - улыбнулась Одетта.       - Что есть – того не отнять. Подумайте над моими словами. Заметьте, я говорю не просто о танцах, а о самых важных, знаковых танцах.       - А наш с вами танец считается знаковым?       - Это должен решать каждый из нас отдельно, - тихо произнес мужчина и, медленно наклоняясь, добавил. – Я могу лишь немного посодействовать...