Black Carnival

      Больше всего на свете она похожа на грех; ничего такого, о чем можно подумать — никаких вульгарных нарядов или вызывающего поведения. Никаких приставаний.       Чистая девочка, золотой идеал, вся в своего отца; волосы и кожа — как струящийся шелк, голос — как журчание ручья и звон колокольчив, губы бантиком. Сладкая, сладкая девочка — лукавинка во взгляде, бантики и ленточки, чулочки и туфельки, обвивающие ремешками дразняще изящные лодыжки, юбочки в складку и шлейфом идущий, запах сахарной ваты с клубникой.       Роад похожа на легчайший десерт, на величайший соблазн: тут и ее кукольное личико, и огромные удивленные глазки, и худенькие ножки, дразнящие разномастными чулочками, и коротенькие юбочки, нежно обрисовывающие бедра. Здесь ее худенькие запястья и талия в пол охвата руки, ее нежнейшая улыбка.       Она похожа на грех: недоступная и невинная, толчок в спину от Сатаны, а не ребенок. Она вызывает двоякие желания — не то закутать ее в дорогие меха, не то повалить и провести ладонью по острой коленке, с перехваченным у горла дыханием вспоминая, что все девочки становятся однажды девушками.       Роад меньше всего похожа на ту, что надо бояться.       И это делает еще острее ногти и сильнее пальцы, каждый раз, когда ее осмеливаются касаться с недостойными намерениями.