"Север и Запад"

Авторы текста: Тэсса Найри, Ноло, Дайниэль

Период, когда происходят события: от ухода Валар в Аман до пробуждения квэнди _____________________________________ Мелодии — звуки и аккорды, то рассыпающиеся, то воссоединяющаяся вновь в причудливые узоры, не такие, как раньше, и все же не лишенные очарования. Две темы в постоянном противоборстве — созидание и разрушение, конец одного и начало другого. То, что было, уходит, и на смену ему приходит что-то новое и неизведанное. В этом есть своя красота, суровая и тонкая, нежная и терпкая, как сок зимних ягод. Как будто новый мастер, распустив старый гобелен, создает на его основе новый рисунок уже совершенно другими нитями и красками. И этим новым мастером стал Отступник. А ведь могло быть и хуже — навсегда выжженная бесплодная земля, залитая потоками лавы, вода, несущая смерть, воздух, которым невозможно дышать. Жизнь продолжается, и пусть она не такая, какой была предпета, но кто сейчас уже вспомнит, какой она должна была быть? А кто сейчас вспомнит, каким должен был быть Луин? Когда-то, еще в той, прошлой жизни, он, кажется, выглядел так. На берегу заводи возник пухленький русоволосый юноша в нелепой голубой в крапинку и полосочку одежде. Майа посмотрел на свое отражение в воде и не смог сдержать улыбки — этот облик явно не вязался со здешними местами, более того, он не вязался с нынешним состоянием Синего. Луин нахмурился и уже собирался сменить облик, как его внимание отвлек странный диссонанс, исходящий от середины заводи. Юноша, расплескивая воду, побрел к водяным зарослям, среди которых гордо красовалась кувшинка. Вот оно! Нежный желтый цветок распространял по округе тяжелый навязчивый аромат. Ну, разве так можно? Зачем было портить ни в чем не повинный цветок? Или просто упустили из виду, руки не дошли до таких мелочей? Но ведь Детям этот запах, скорее всего, не понравится… Луин уже привычно отгородился от пустоты, живущей в нем с момента обретения себя — странное чувство, которое он был не в состоянии себе объяснить. И эти, давно обжитые им места, он не любил покидать — как будто врос в них корнями. Стоило уйти куда-то подальше, как сосущее чувство тоски, в конце концов, заставляло его возвращаться назад. Только в этих долинах он обретал какое-то ощущение покоя… Теперь можно заняться кувшинкой. Майа начал прислушивался к звучанию растения, медленно погружаясь вглубь цветка, пытаясь уловить, выделить ту нить, которая портила весь узор. Вот, наконец, он добрался до почти заглушенной мелодии Йаванны, но все же причина не в противоборстве старой и новой тем — здесь они звучат, хотя и диковато, но вполне гармонично. Может быть лучше просто перепеть цветок, восстановив старый узор? Но тогда придется переделывать и все остальное. А это занятие ему не по силам, он же не Вала. Луин присел на корточки рядом с кувшинкой, по грудь погрузившись в воду, и мучительно думая, что предпринять, однако в раздумья вкралось тихое, но настойчивое жужжание. Майа прислушался — в воздухе чувствовалось напряжение, как будто перед грозой — кто-то приближался. Неужели? Он столько времени бродил по этой местности, так никого ни разу не встретив. Вспышка радости сменилась осторожностью. Близость незнакомца не вызывала диссонанса в окружающей среде. Только как теперь разобрать, кто тут друг, а кто враг? На смену облика времени уже не оставалось, Луин едва лишь успел закрыться, на всякий случай. — Найрэ, Поющий! — Мелькор принял зримый облик в нескольких шагах от берега. — Ты что, ни разу не купался с сотворения мира? Неудобно же в одежде! Восставший только что допел реку, петляющую между холмов, и украсил ее замечательными порогами и перекатами. Это стоило показать Киэлмэ. Но пока он решил прогуляться перед возвращением в Удун и наслаждался недолгим отдыхом, а еще больше — новыми мелодиями Эндорэ. Своими мелодиями. От звука чужого голоса, неожиданно раздавшегося поблизости, Луин вздрогнул так, что по воде побежали круги. Майа посмотрел на пришельца. Явился. Сам. Проверяет, что ли, свои владения? Да еще словечки какие-то новые… Только бы не заметил, что с Синим не все в порядке. Лучше занять его, отвлечь! Хоть смехом, хоть творением, хоть дерзостью, чем угодно. Отводя взгляд, Луин осторожно ответил: — Здравствуй. Давно не виделись, Вала, — немного подумав, на всякий случай, уточнил. — Мое имя — Луин, а не Найрэ. — Давно, — легко согласился Восставший. Настроение у него было самое благодушное. Вообще-то, если майа «не виделся» с Мелькором, по его словам, давно, то сам Вала этого Поющего и вовсе не знал. До сотворения Арды Восставший почти не обращал внимания на Младших: был слишком занят собственными идеями. Если кого и примечал, так только самых сильных из тех, кто выбрал петь с ним. И позже, в тварном мире, Мелькора интересовали лишь те майар, которые приняли — или могли бы принять — его Тему. После падения Светильников несколько Младших остались в Эндорэ — Восставший знал об этом. Но не искал встреч, если только Поющие не мешали ему. Рано или поздно всем Младшим все равно придется принять Тему Мелькора или покинуть Эндорэ. А случись война с Аманом, вольные майар Эндорэ вряд ли смогут повлиять на ее ход: безобидные они, да и не слишком сильные. Так что с приручением вольных — пока еще вольных — можно было не торопиться. — Найрэ — это приветствие, — пояснил Мелькор. И добавил с гордостью. — Новое слово. — Так ты теперь играешь не только мелодиями, но и словами? И зачем тебе это, Мелькор? — майа с любопытством посмотрел на Валу, затем поднялся на ноги, но выходить на берег не торопился. Похоже, Отступник его не помнил. Да и чего ожидать от этого Валы, который привык слушать только себя, не обращая внимания на майар, кроме тех, кто сразу подхватил его тему. Возможно, это даже к лучшему. — Зачем? — Мелькор картинно сложил руки на груди и приподнял брови. — А зачем ты поешь, Луин? Или ты не поешь? — поддразнил он майа. — Пою, иногда, — спокойно ответил юноша. Поведение Старшего ему показалось излишне напыщенным и патетичным, так что сдержать улыбку не удалось, но майа постарался придать ей добродушный оттенок. Лучше пока не злить Валу, а то рассердится, потом снова с диссонансами разбирайся. — Только вот, не играю. Ни песнями, ни словами. Зачем? — пожал плечами. — Ведь словом нельзя творить. — Слова — сами творение, — слегка удивленно сказал Мелькор. — Одна из моих любимых мелодий. Уселся на недавно поваленное бурей дерево, с интересом разглядывая майа. Что-то в этом Луине было странное. Точнее — в его мелодии. — Почему ты противопоставляешь творение и игру? Это ведь, по большому счету, одно и то же. — Одно и то же? — удивился майа. Вопрос показался ему интересным, и, оставив неправильную кувшинку, Луин стал выбираться на берег. Сделав несколько шагов, случайно оступился, и чуть не полетел в воду, нелепо взмахнув при этом руками. Смешно? Ну и хорошо. Пусть смеется. Поднявшись на берег, Луин, едва обратил внимание на то, что стекавшая с одежды вода набежала в приличную лужу. Ну и ладно, это тоже смешно и нелепо. — Не согласен, Старший. Игра это всегда понарошку, баловство, ее можно переиграть. А вот творчество — вряд ли. Тем более, если попробовать перепеть чужое творение. Скорее всего, не получится, или плохо закончится. Вон, как та кувшинка. Чем тебе, вдруг, Йаванна не угодила? «Что с ним такое? — подумал Мелькор, заметив странную неуклюжесть майа. — Такое впечатление, что он делает это нарочно. Зачем? Боится меня, хочет показаться слабее, чем есть? Но я же все равно слышу музыку. Да и музыка у него какая-то…» Додумать он не успел. Напоминание о давнем раздоре разом отвлекло от наблюдений. И даже несколько испортило настроение. — Йаванна мне «не угодила» тем же, чем и все остальные, — жестко сказал Восставший. — Вместо того, чтобы помогать, они начали портить то, что творил я. И вот это как раз игрой не было. — Ну, да, она испортила твое творение, ты — ее. И дальше что? Замкнутый круг? — Луин пытливо посмотрел на Мелькора. — А договориться, конечно, никак нельзя. Вроде чего проще — взяли и поделили бы земли. Майа понимал, что сейчас он явно говорит лишнее, но уже не мог сдержать в себе то, что наболело за время одиночества. — Ты здесь все перепел по-своему, а мелочи у тебя не выходят. Главное — сделал, а про какую-то мелодию забыл. Как по мне, то если делаешь — делай аккуратно, или пусть из твоих майар кто-то за мелочами следит. Мелькор пристально посмотрел на майа. Тот, конечно, дерзил, но Вала готов был сейчас простить даже дерзость ради того, что всегда ценил и в Поющих, и в Воплощенных. Ради увлеченности делом и преданности делу. — А что в мелочах не так? — серьезно спросил Восставший. — Ты о кувшинке, верно? И чем же она тебе не по вкусу? — Вот, посмотри. Цветок красивый? Да. А ты его понюхай, это же гадость! А если кто-то сорвать его захочет? Мне, конечно, все равно, кто как поет, лишь бы в гармонии все было. Но неужели тебе безразлично, что могут подумать о твоем творении? — невинный вопросительный взгляд на Отступника. — Ну, ты прислушайся, может, заметишь, что не так. Я сам разобраться не могу, помню, как оно раньше было, а в новом — запутался. Теперь майа всем своим видом выражал надежду на то, что Вала снизойдет спеть достойный, красивый узор для цветка. — Запах? — Мелькор принюхался. Кувшинка росла далековато, но Вала мог при желании почувствовать аромат и на таком расстоянии. — Ну… можно и поменять, — Восставший пожал плечами. — Вот, слушай. Можно спеть этот цветок так… Кувшинка с виду не изменилась, но запах стал заметно слабее. — А можно, — с воодушевлением продолжал свою игру Вала, — вот этак… Рядом с первой кувшинкой вынырнула из воды другая. У этой аромат был совсем иным: свежим и терпким. Но Восставшему показалось скучно делать новый цветок похожим на первый, и он заострил своему творению лепестки, а заодно перекрасил их в черный цвет. Довольно скоро перед майа торчало из воды дюжины полторы разнообразных кувшинок. — Ну, вот, — Мелькор широко улыбнулся, очень довольный собой. — Проще простого. Давай, спой еще одну. Предложение, сделанное словно бы невзначай и с самым беззаботным видом, было на самом деле проверкой на готовность сотрудничать. Луин понравился Восставшему, и тот был совсем не прочь забрать майа в Удун. Тем более, что тот не проявлял неприязни к Теме Мелькора. — Пожалуй, нет, не буду, — с сомнением сказал майа. — А то еще не получатся. Ты и так много здесь напел. Красивые цветы получились. Как теперь их назовешь? — Луин попытался отвлечь Старшего. Не объяснять же ему, что не может себе позволить такую вольность с творением. «Почему ты отказываешься, Луин? — Мелькор внимательнее вслушался в мелодию майа.- Ты не боишься меня и не враждебен. Творить тебе хочется, но словно что-то мешает. Что-то в твоей собственной мелодии… незавершенность? Нет, скорее неправильность какая-то. Мелочь, на первый взгляд, но мелочь решающая». — Назови их ты, — предложил Вала. — Кстати, а с кем из Валар ты был прежде? С Вайрэ? Намо? Или с Йаванной? В последнее предположение Мелькор не слишком верил: майа Дарительницы жизни не усомнился бы в своей способности спеть растение. — Кувшинка — это та, что ты исправил. А остальные — твои собственные цветы, и назвать их надо как-то иначе, — начал размышлять вслух майа. — Ну, ты же любишь словами играть. У тебя хорошо получается, вот и придумай. И Луин, съехав со скользкой темы, переключился на второй вопрос: — А насчет Валар… Да у многих я был, и знаю многих — и Вайрэ, и Намо, и Ульмо, и Йаванну… Если тебя интересует, чей я? Ну, в последнее время считался Вайрэ. — И давно ты ушел от нее? — поинтересовался Мелькор. Дерзость майа была очень уж нарочитой. Словно тот пытался скрыть что-то. Разведчик из Амана? Или все-таки одинокий Поющий, который пытается найти свое место в мире? Луин перевел взгляд на цветы. Разговор становился болезненно неприятным. Вала упорно шел напролом, и надо было бы как-то сменить тему. Луин уже пожалел, что не довелось быть учеником Ирмо — тогда бы хитрить и изворачиваться было намного проще. Не найдя более подходящего ответа, майа буркнул: — А я от нее не уходил. «Прогнали, — подумал Мелькор. — А гордость не позволяет признаться. Но что у него с мелодией все-таки? Как будто кусок вырван, а оставшееся кое-как соединено». Впрочем, спрашивать он больше ни о чем не стал. Когда майа захочет, сам обо всем расскажет. Он не враг — скорее попал в беду. В любом случае присмотреть за ним стоит. — Попробуй петь со мной, Луин, — очень мягко предложил Мелькор. — Я буду творить новые мелодии, а ты — следить за мелочами. Тебе ведь это нравится, м? «Допрыгался. Осторожнее надо быть. Свобода как-то дороже», — подумал майа и, кинув на Мелькора мимолетный взгляд, продолжил вслух. — А зачем тебе это? Тебе ведь быстро надоест, что я всякими пустяками тебе голову морочу. Всем Старшим это в конце концов надоедало. «Так и есть, прогнали, — сочувственно подумал Мелькор. — Не ценят они своих майар, даже странно, что ко мне до сих пор пол-Амана не ушло». — Я иной, чем другие Валар, — терпеливо сказал он. — А в творении пустяков нет. Я предлагаю тебе заняться тем, что тебе по вкусу и хорошо получается. Я ценю толковых помощников, Луин. Так что — не надоест. Луин слегка поморщился и с сомнением ответил: — Да, сам же потом с глаз долой гнать станешь, чтобы не докучал. И что теперь делать? Прямо в глаза говорить Мятежному, что он не собирается петь с ним вместе? Пожалуй, лучше уступить пока, на время… Да и трудно устоять перед искушением наблюдать за работой Старшей Стихии… — Не стану я тебя гнать, — вздохнул Мелькор. — Да и принуждать ни к чему не собираюсь. Давай-ка попробуем петь вместе, а не понравится — вернешься к своим кувшинкам. — Ладно, можно попробовать, — сдался Младший. — А что ты будешь петь? Восставший огляделся. — Начнем с этой реки ниже по течению. — Реку? Это здорово! — Луин обрадовался: значит, сейчас Вала будет работать с его любимой стихией — водой. Мелькор неспешно пошел вдоль берега, вслушиваясь в мелодии и меняя их, где считал нужным. Течение реки становилось быстрее, берега — круче. У излучины Восставший чуть задержался, добавляя перекат. Волны забились и заплясали над неровным дном. Одна из старых сосен, росших у кромки обрыва, покачнулась с глухим стоном и рухнула в воду, подняв фонтан брызг: Восставший резко изменил форму береговой линии, и для дерева не осталось места. Майа с интересом следил за меняющейся на глазах картиной. Все замечательно. Только вот дерево с подмытыми корнями рухнуло в воду, а Вала не обратил на это внимания. А ведь жалко — столько лет росло, давало приют и корм лесной живности… Луин начал лихорадочно соображать, как спасти дерево. Теперь ему уже некогда было следить за изменениями ландшафта, он пытался удержать сосну на месте, чтобы ее не било и не ломало о меняющиеся каменистые берега. Закончив с перекатом, Мелькор двинулся дальше, не замечая, что майа отстал. Выбрав место пошире, Вала поднял дно в середине реки, деля русло на два рукава. После чего обрушил в нескольких местах берег, перекрывая путь воде в одной из проток. Мелькор внимательно осмотрел получившиеся озерки — будущее болото — и остался доволен. Оставалось еще немного сузить русло второй протоки, а на дно добавить крупных камней. Замысел и размах творения Валы сейчас совсем не радовал Младшего. Только бы не мешал ему подвести дерево к берегу, да и берега бы лучше уж оставил в покое. Уловив момент короткой передышки, Луин смог поднять сосну. Теперь дерево покорно висело в воздухе, выжидая, пока майа найдет подходящее для посадки место. Вон та, не слишком широкая полоска земли между протоками, показалась подходящей. Луин, подтянув сосну поближе, спел яму и облегченно опустил в нее дерево. Земля зашевелилась, поползла обратно в углубление, пряча под собой обнаженные корни. Один из надломленных корней на глазах сросся, и прихотливо, изогнувшись, ушел в землю, где забил небольшой родник. Рядом улегся большой камень с полукруглым углублением. Вода с ревом неслась через только что сотворенный порог, перекатывалась через камни тугими струями, вскипала пеной ниже по течению. Мелькор с удовольствием оглядел законченное творение и обернулся, ища взглядом Луина. Майа только что закончил обустраивать островок между порогом и зарождающимся болотом. Мелькор с улыбкой подошел к нему. — Хорошо получилось, — Вала уселся на камень и вытянул ноги. — А зачем ты сосну намочил? «Начинается. Теперь объясняйся», — пропустив похвалу мимо ушей, подумал Синий. — Я не мочил. Ты сам ее уронил, когда рисунок берегов менял. Куда уж там за сосной уследить при таком размахе, ведь снова не до мелочей было, — терпеливо начал объяснять Луин. — Жалко мне дерево стало — покувыркалось оно в воде и совсем поломаться могло. Вот и пристроил… А если тебя беспокоит, что с дерева капает, то ветер его быстро высушит. — Что ж, здесь сосна на месте, — улыбнулся Мелькор. И тут же деловито спросил: — Летать умеешь? — Умею, конечно, — Луин с удивлением посмотрел на Отступника. — А тебе что, удалось вывести таких майар, которым это уже не под силу? Восставший приподнял бровь. Майа то ли опять дерзил, то ли пытался грубо льстить, ставя одного из Валар, пусть даже сильнейшего, вровень с Единым. — Я не создаю Поющих, — спокойно ответил Мелькор. — Пока. Но изменить могу — в сторону расширения возможностей. От такого признания Луин непроизвольно поежился, словно мороз по коже пробежал, и оторопело уставился на Мятежного. Несколько мгновений майа молчал, просто не находя слов, затем, пристально глядя на Валу, спросил: — А зачем тебе это? Ну… Зачем ты это делаешь? Ты ведь не Единый. — Мне интересно, — снисходительно улыбнулся Мелькор. — Да не бойся ты, я не меняю мелодии своих майар против их воли. — А я не боюсь. Мне то чего. Я же не твой майа, — отрезал Луин и замолк, не понимая к чему все-таки был задан вопрос про полеты. Нет, со своими Валар то не всегда разберешься, а с чужим — и подавно. Шел бы уже своей дорогой, что ли. «Мой, разумеется, — усмехнулся про себя Мелькор. — Только ты сам еще этого не понял.» — Ладно, ничей майа, — усмехнулся Восставший. — Полетели. Покажу тебе Наурворн-эн-Удун. Майа как-будто не расслышал предложения лететь, и удивленно спросил: — Наур… как? А что это такое? — Наурворн-эн-Удун, — медленно и с явной гордостью повторил Мелькор. — Моя крепость. На севере. Луин злился на себя. Надо было с самого начала повернутся и уйти, а не встревать в разговоры с Мятежным. А теперь майа просто не мог найти какой-либо благовидный предлог, чтобы отказаться от затеи Валы. Ссориться с могущественным соседом не стоило. Да, все-таки соседом, а не властелином. А уйти? Уйти он, в конце концов, всегда успеет. Майа обреченно вздохнул. — Хорошо, показывай, Вала. Я за тобой полечу. Мелькор кивнул и сбросил облик. На этот раз медленно и аккуратно, чтобы не повредить сосну, о которой так заботился этот странный майа. Правда, иголки и шишки все равно посыпались на землю, но на дереве их осталось больше. Облик Луина таял медленно. Майа никогда не мог выходить из тела так же быстро, как это делали Валар, а в нынешнем состоянии на переход из физического тела в область духа требовалось значительно больше усилий. Да и спешить совсем не хотелось. Майа напрягся, перестал дышать, и, наконец, мир обрел иные краски, те, что неведомы тварному миру, но хорошо различают айнур. Это — как возвращение домой… Отступник впереди казался сгустком тьмы с багровыми искрами. Он не вызывал у Луина ни отвращения, ни симпатии, потому что с некоторых пор это стало гармонировать с Эндорэ… Клубящийся сине-голубой сгусток нехотя устремился вслед за Валой. * * * Приближение к Удуну они почувствовали задолго до того, как показались вдали исполинские черные пики. По изменению Музыки — здесь, в самом сердце владений Мелькора, Тема его звучала громче и торжественнее, чем где бы то ни было в Эндорэ, и самый воздух, казалось, вибрировал от огромной мощи, сосредоточенной на Севере. Темный Вала замедлил полет, давая спутнику возможность в полной мере оценить красоту и величие Музыки первого среди Айнур (а заодно слегка попривыкнуть к ней). Луин чувствовал себя неуютно. Здесь было слишком много Старшего. Майа привык к гармоничному сочетанию мелодий Айнур, и такое преобладание одной Темы, за которой едва угадывались остальные, было ему в новинку. Мелькор немного поколебался, выбирая место и момент для смены облика. И в конце концов решил пожертвовать эффектностью ради того, чтобы пощадить чувства новенького. Все-таки Луин к Теме Восставшего еще не привык, а ему воплощаться. Пел ли с ним Луин в Айнулиндале, Темный Вала не помнил. Так что осторожность явно не была лишней. Темный Вала облекся плотью на тропе, вьющейся по горному склону. Отсюда открывался великолепный вид на крепость, а если идти не торопясь, можно добраться до Удуна прежде, чем на три четверти сгорит часовая свеча. Майа, если что, успеет притерпеться. Луин еле удерживался от того, чтобы отправиться прочь от Черного, что тянуло к нему пальцы. В Черном была своя гармония — но к ней все же надо привыкнуть… Никогда раньше Луин не понимал так ясно, насколько разной может быть Музыка. Настолько, что для его собратьев здешняя гармония показалась бы Диссонансом, хотя это и не так… Увидев, что Старший наконец-то решил воплотиться, Луин с удивившим его самого облегчением тоже поспешил сделать это — насколько смог. Медленно — слишком медленно — тьма отступила от его сути, заменившись впечатлениями, которые получали глаза. Камень. Сплошной камень. Луин не очень любил горы. Реки куда приятнее. Мелькор заметил, что майа не по себе. Что ж, не все способны сразу понять и принять Тему Восставшего. Ничего. Рано или поздно Луин освоится. Восставший чуть улыбнулся и неторопливо пошел по тропе к Удуну, предоставив майа следовать за собой. Луин пошел за старшим, скептически глядя на окружающее его… ну, великолепие, разве нет? Просто — не его… Даже сосны не утешали. Однако Луин не мог не восхищаться мощью того, кто спел все это. Пелось-то ведь не для него, верно? Про себя Луин решил, что пока сбрасывать облик следует как можно реже. Так легче. По крайней мере, воздух тут свежий и прохладный. И его облику это приятно. Значит, облику будет хорошо. А облик — это его часть. Жалко, что не главная. Они обогнули выступ скалы, и Мелькор остановился, чтобы майа смог оценить открывшееся перед ним зрелище. Замок из блестящего черного камня, огромный даже по меркам Стихий. Башни, вознесшиеся выше облаков. Стрельчатые окна. Балконы и галереи. Но горы смыкались вокруг неприступной стеной, и наглухо закрыты были тяжелые створки исполинских ворот, а острые скалы напоминали клыки, готовые сомкнуться на горле врага. Не просто дом — крепость. Надежная. Мощная. Несокрушимая. — Наурворн-эн-Удун, — Мелькор произнес это медленно, нараспев, смакуя каждый звук имени своего детища. -Унннн… — отзвук от головы гулом пронесся внутрь, пронизав все существо майа и заставив того вздрогнуть, и замер где-то в районе лба. Черный камень с блеском. Тоска… Слова вырвались сами собой: — От кого же ты прячешься здесь, Вала? Мелькор застыл на месте и несколько мгновений молчал, изо всех сил борясь с желанием немедленно свернуть дерзкому майа шею. — Прячусь? — спросил, не поворачивая головы. — Если бы тебе, майа, вздумалось прятаться, ты, вероятно, выбрал бы гору повыше, взобрался на нее и пел как можно громче? Так? Холода в голосе Темного Валы запросто хватило бы на создание ледяного моста от Эндорэ до Амана. — Нет. Но я бы ушел в камень, только если бы мне пришлось прятаться. Разве в камнях можно жить?! Он показал мысленный образ: бревенчатый домик на берегу реки, созданный наполовину из старых древ, которым надоело искать соки одряхлевшими корнями, а наполовину из сучьев, задумчивые стены, цветы вокруг, зеленая травка, а рядом поет река и кричат лягушки. — Вот тут живут. А в камне прячутся, — упрямо сказал майа. Мелькор едва не расхохотался над такой невероятной наивностью. Но сейчас это было бы некстати: Луину следовало привить почтение к Старшей Стихии. — Ты слышал мало мелодий, майа, — Темный Вала повернул голову к Луину и снисходительно улыбнулся. — Идем, я покажу тебе, каким может быть дом из камня. И величаво зашагал вперед. Луин поплелся за ним, сгорбив плечи и поминутно смотря под ноги. Слушать больше мелодий ему не хотелось. Ему хотелось найти речку, поймать лягушку и… Перед воротами Мелькор снова остановился и повернулся к гостю. Судя по мелодии майа, тому по-прежнему было здесь неуютно, но Темный Вала решительно не понимал, как можно не восхититься таким совершенным творением, как великая крепость Наурворн-эн-Удун. …Судя по мелодии Старшего, он ожидал от младшего восхищения… но где же взять его, коли все увиденное рождало лишь отторжение и обиду на самого себя за слабость и сговорчивость… Восставший чуть сдвинул брови. Но отступать от задуманного не собирался. Створки ворот медленно разошлись, открывая путь. Мелькор вошел первым. Тяжелые и уверенные шаги Валы по его земле переплетались с мелким перестуком подошв майа. Ритм был неровный и то и дело сбивался — казалось, Луин постоянно цепляет ногой за ногу. — Устал? — вполголоса спросил Мелькор, когда створки плотно сомкнулись за их спинами, а светильники на стенах разгорелись ярче, словно приветствуя хозяина крепости. — Если хочешь, отдохни в одной из комнат. А осмотреть Цитадель сможешь и позже. Она сама отведет тебя, куда пожелаешь. — Я не устал. Я хочу погулять вокруг твоего дома. Можно? Тут речка есть? Как ни странно, внутри крепость была много уютнее, чем казалась. То ли наконец-то возобладала всегдашняя любовь к любой гармонии, то ли Луин этому живому камню понравился. И Наурворн-эн-Удун пытался успокоить майа, как мог… — Речка есть, — ответил Восставший. — Только не такая, как та, где мы встретились. Здешние реки — быстрые. Глубокие. С холодной водой. Горные. И озера есть. И ледники. Цитадель проводит тебя к выходу в горы. А дальше поведут тропинки. Майа, считая дальнейшие разговоры явным излишеством, молча повернулся и почти выбежал прочь. «Как он привязан к мелодиям воды, — подумал Мелькор, глядя вслед Луину. — Можно подумать, что он из подручных Ульмо. Ладно, не буду его торопить. Пусть побродит пока по окрестностям, прочувствует мою Музыку. Привыкнет».