Один месяц с кумиром

Бэкхён сглотнул, почувствовав болезненный укол от такого вопроса. Жестоко. Чонин явно дал ему понять, что это ожидание может закончится ничем. Но… Чонин под этими героями подразумевал их троих. И сейчас он спрашивал вовсе не о героях манхвы, он спрашивал, какой выбор сделает Бэкхён в реальной жизни. Кай, как и обещал, сделал его героем яойной манхвы, и даже не обманул про то, что его сэме будет писатель. Вот только Бэкхён не думал, что это будет буквально их жизнь… — Похоже, я и правда принёс тебе вдохновение… но не закончится ли твоя симпатия, когда закончится история? Как было с другими. — Тебе это рассказал Чанёль? Бэкхён кивнул, потому что было глупо отрицать. — Так не будет. — Почему? — Бэкхён поднял взгляд от листов рукописи и посмотрел в глаза мангаке, пытаясь найти там ответ. В них мелькнуло сомнение, которое вызвало понимающую улыбку у Бэкхёна. Кай не нашёлся с ответом. — Извини… — Бэкхён закрыл папку и отодвинул её от себя, он давно выбрал свой путь. — Как бы больно мне не было, я всё равно каждый раз буду выбирать его. Я такой глупый… — Съёмки не могут продолжаться вечно, тебе придётся уйти из его жизни, а он не пойдёт следом. — Я знаю. Уходил он с чувством того, что это конец его знакомству со знаменитостями. Он готовился вернуться к той жизни, где он был обычным парнем с маленьким магазинчиком манхвы, любящий слушать песни Пак Чанёля, в которого к тому же влюблён, и восхищающийся творчеством Ким Кая. Он знал, что больше Кая не будет в его жизни. Ещё послезавтра последний день съёмок вместе с Чанёлем, и он тоже исчезнет из его жизни. А ведь он так сильно старался об этом не думать.

***

После съёмок они с Чанёлем уехали в отель, но Бэкхён не мог тешить себя надеждой, что тот снова хочет провести время с ним, а не с той женщиной, поэтому чувствовал, что нервы натянуты тонкой ниточкой. В этот раз их номер был другим, располагался на 13 этаже, что удивило, ведь Чанёль не изменял своим привычкам. Бэкхён кусал губы, пока Пак, как и всегда заказывал еду в номер, и с тяжёлым сердцем ушёл в ванную. Принял душ он в рекордное время, лишь бы не тратить лишние минуты, что он мог провести с рокером. Поэтому, когда он вышел из ванной, еду ещё даже не принесли, а Пак удивлённо на него посмотрел, подняв взгляд от дисплея сотового телефона. — Быстро ты. — Я не так сильно устал, чтобы долго нежиться под душем, — неловко пробормотал он. — Ты едва ли не засыпал в машине, — иронично усмехнулся Чанёль, не поверив. — Ну… похоже, вся моя усталость осталась в машине. В номер постучались, и Бэкхёну пришлось спрятаться в ванную, ведь по идее с Паком должна была находиться его сестра, а не он. Честно говоря, Бэкхён немного ревновал к сестре, хотя и понимал, что, конечно, между ними ничего нет и не могло быть, но когда видел статьи, где писали имена Чанёля и сестры, невольно расстраивался. Услышав, что сотрудник отеля ушёл, Бэкхён досчитал до пяти и вышел. Он растерянно огляделся, не заметив ни рокера, ни столика с едой, а потом округлил глаза, увидев, что тот вышел с балкона. — А где?.. — Не против ужина на свежем воздухе? — спросил Чанёль, и Бэкхён удивлённо приоткрыл рот. Поспешно кивнув, он прошёл за кумиром, который вернулся на балкон. Хотя уже был конец сентября, сегодня на улице было по-летнему тепло. На балконе рядом с двумя стульями стоял переносной столик с блюдами и бокалами с искрящимся в свете балконных фонарей шампанским. Подойдя к столику, Пак взял в руки фужеры и протянул один Бэкхёну, который в непонимании принял его. — Зачем это? — Наверное, стоило сказать тебе раньше. Раз завтра последний день съёмок, тебе больше не придётся притворяться моей девушкой. Давай закончим наши фиктивные отношения, Наён. Ту-дуц. Это что-то разбилось в душе Бэкхёна. Он кое-как выдавил улыбку. — О, точно… А ведь почти забыл. Завтра последний день, когда он притворяется Наён, а потом вернётся настоящая Наён. — Давай выпьем за нашу отличную работу вместе. Чанёль чокнул свой бокал о чужой и сделал глоток, а он, чувствуя, как сердце рвётся на куски от боли, залпом выпил содержимое. Чанёль рассмеялся: — Будешь по мне скучать? — Буду, — возможно, Пак хотел пошутить, но Бэкхён ответил серьёзно. Он будет по нему очень сильно скучать, он вообще мало себе представляет, как теперь будет снова жить своей спокойной жизнью без него. — А ты? — слова дались с трудом, наверное, если он сожмёт бокал чуть сильнее, его тонкая ножка переломится. — Только если ты вдруг исчезнешь. «Исчезну? Я ведь и так послезавтра исчезну из твоей жизни». Можно ли это отнести к тому, что он тоже будет по нему скучать? — Чем будешь заниматься после съёмок дорамы? — Сначала нам нужно будет посетить кучу скучных мест и интервью, продвигая дораму, а потом у меня планируется небольшой тур по Японии, который ранее отложили из-за съёмок. — А… я потом посмотрю запись с концерта. — Разве ты не хочешь сходить на мой концерт в Токио дом? Бэкхён пораженно распахнул глаза, услышав о Токио доме, ненадолго забыв о том, что почти задыхается от боли. — Что? Здорово! Тебя позвали выступать там? Ты действительно очень знаменитый! — Ты не ответил. — Что? — Бэкхён не сразу понял, что он хочет услышать, а потом покачал головой: — Даже если бы и хотел, мне всё равно туда не попасть… билет наверняка космической цены, к тому же я просто не успел бы его купить. Твои билеты разлетаются за 7 минут! — Да? — Чанёль поднял брови и улыбнулся. — Действительно, я очень знаменит. Салат с орехами был очень красивым, вкусным и наверняка дорогим, запеченное мясо таяло во рту, но Бэкхён был бы рад поужинать с Чанёлем даже самыми обычными жгучими токпокки. Они наслаждались едой, редкими звёздами, которые были плохо видны из-за яркого освещения города и разговаривали ни о чём, так, как могут только люди, знающие друг друга. — Знаешь, а за городом звёзд очень много и они яркие-яркие, — расслабленно сказал Бэкхён, вглядываясь в ночное небо. — Раньше мы с семьёй часто выезжали за город на природу, когда родители уходили спать, мы с сестрой выбирались из палатки, ложились на траву и наблюдали за звёздами до самого утра. Было прохладно, но они были такими красивыми, что мы терпели, греясь друг о друга. — Хотел бы и я их увидеть. — Я тебе покажу то место, если хочешь. Как-нибудь потом. Пак только улыбнулся, не отвечая, а потом взглянул на наручные часы и сказал: — Наверное, мне пора… Подождёшь меня в номере? Бэкхён посмотрел на любимого рокера, который прошёл мимо него и вышел с балкона. Сердце неприятно кольнуло. Он знал, что он пойдёт к ней… не хотелось его отпускать, но что он мог? Вскочив на ноги, Бэкхён выбежал с балкона: — Подожди! Чанёль обернулся, а он почувствовал свои отчаяние и беспомощность. Он видел, что рокер собирается уйти. Снова к ней. А ведь он был с ним. Так долго, что Бэкхён наивно обманулся, что он останется с ним. Что сегодня он не уйдёт к ней. Ведь сегодня всё было иначе, не так как раньше. — Чанёль, можешь остаться со мной? — отчаянно прошептал он, прежде чем понял, что сказал. — Одну ночь. Я никогда ни о чём тебя не просил. Но сегодня… Только одну ночь… можешь остаться со мной? Взгляд Чанёля был долгим, внутри всё натянулось в ожидании ответа. Он никогда в жизни так не нервничал. Даже при их первой встрече. Казалось, сейчас решается его судьба. — Я знаю, что не девушка, а ты не гей, но… прошу, всего одна ночь. И больше ничего. Я не хочу, чтобы всё кончилось вот так, — Бэкхён неловко махнул рукой, не зная, как объяснить то, что чувствовал. Пак не ответил, он просто подошёл и сжал в объятиях, позволяя ему сминать кофту на спине, а потом поцеловал… Бэкхён задыхался в этом поцелуе и не мог поверить, что всё это по-настоящему, возможно, это лишь игра опьянения, а Чанёль ушёл? Сколько бокалов он выпил? Два? Три? Вылакал всю бутылку почти в одного, потому что хотелось сбежать от боли в сердце при мысли о скором расставании. Мыслям не дали оформиться в многочисленные вопросы, сильные руки подняли и сжали, заставляя поддаться страсти. Бэкхён схватился за плечи Чанёля, чувствуя его ладони на своих ягодицах. А потом его уронили на кровать. Халат стёк с Бэкхёна под чужими руками, а кофта рокера улетела куда-то к двери, как и его майка. Чанёль словно заново изучал его тело, гладил руками, сжимал, целовал. Молния джинсов вжикнула оглушающе пошло в тишине, нарушаемой лишь сбившимся дыханием, и Бэкхён пробрался рукой под резинку трусов. Обхватил горячий член, который стал медленно твердеть в его пальцах, а сам плавился в поцелуях кумира. Властных, сильных, которые, казалось, ставили на нём клеймо. Он хотел быть Чанёля, если бы только тот позволил. Отдал бы себя без остатка. Его бельё было ловко снято, что он даже не заметил, как это произошло, как Чанёль вжался в него, облапал сильными руками, под которыми Бэкхён выгибался и шептал о том, как много Чанёль для него значит. Острый укус-засос в шею, оставил после себя метку, в то время как влажные пальцы потихоньку растягивали его внизу, входя сначала одним, потом двумя и тремя пальцами. Потянуло болью, но Бэкхён стерпел, закусив губу, потому что ему хотелось почувствовать Чанёля в себе снова, хотелось слиться с ним, чтобы помнить, вспоминать и мечтать всю дальнейшую жизнь. Его мечта сжимает в своих руках, его член упирается в бедро, давая почувствовать чужое желание. Бэкхён притянул рокера за шею и поцеловал, бесстыдно проникнув язычком в его рот, но Чанёль вновь взял верх, прикусил его губу и провёл по ней языком. А потом почти грубо перевернул на живот и заставил встать на четвереньки, похабно выгнувшись в пояснице. Но Бэкхён и так готов был сделать всё, о чём бы тот ни попросил. Чанёль сжал его ягодицы и развёл в стороны, сильнее раздвигая края блестящей от смазки дырочки, которая словно жаждала его плоть. Бэкхён в опьянении повёл задницей, желая почувствовать его в себе. И Пак не заставил ждать, приставив головку ко входу. Медленно узкие горячие стенки стали впускать в себя большой мощный член, раздвигаясь и плотно обхватывая, ведь за всё это время Бэкхён был только с Чанёлем, он даже не ублажал себя игрушками, не желая забывать ощущения от его члена. Он громко застонал, когда Чанёль наконец оказался полностью внутри и начал медленно двигаться. Постепенно боль сменилась наслаждением, а рокер стал всё сильнее в него вбиваться, сжимая ягодицы, и Бэкхён сам подавался назад, желая почувствовать его глубже. Чувствуя, что осталось немного, Бэкхён вывернулся из сильных рук, толкнул кумира в грудь, заставляя сесть на кровать и уселся сверху, направив его член в себя, и начал двигаться, бёдрами вверх, вниз. А Чанёль сжимал его худенькое тело, помогая насаживаться на себя, и словил приоткрытые губы, чтобы сплестись языками в танце. Чувствуя, что на грани, Бэкхён сдался и кончил, чувствуя чужую руку на члене. Горячее дыхание опалило ухо, и на краешке уплывающего сознания он подумал, что ему даже нравится, когда Чанёль касается его ушей, а потом ощутил, что внутри разлилась горячая лава, как и в его сердце. Прижавшись, Бэкхён поймал губами поцелуй, отчаянный и полный любви, не желая отпускать его от себя, в то время как горячие ладони проскользили по влажной от пота спине вниз. — Моя сирена, — низкий шёпот любимого голоса между поцелуями и попытками отдышаться запомнился каким-то нереальным. А потом Бэкхён снова и снова плавился в руках Чанёля. Они наслаждались друг другом медленно и нежно, а потом снова жарко и страстно, словно только дорвались друг до друга. Бэкхён так сильно не хотел, чтобы эта ночь заканчивалась, что даже продал бы свою душу дьяволу. Но даже дьяволу его душа не понадобилась. Наступило утро. Бэкхён проснулся с ощущением, что в глаза насыпали песка, а в голове устроили пляски тараканы, и почти скатился с кровати. Поясницу тянуло болью, но не так сильно, как могло бы, потому что ночью он чудом вспомнил, что на следующий день съёмки и поумерил пыл Чанёля другим способом. «О Боже…» — лицо залила краска смущения, когда он начал вспоминать ночной разврат. А потом загорели и уши от стыда, когда следом вспомнилось, как он отчаянно цеплялся за рокера, не желая никуда отпускать. Нужно было срочно собраться и сбежать отсюда, пока Пак не проснулся. Наверное, теперь он будет считать его жалким, ведь он умолял его остаться рядом, и Чанёль его просто пожалел. Ну хотя бы видеть его жалость всё равно осталось недолго.