abduction

      Бекхен не надломлен. Он конкретно так разломан на миллионы частиц.       Вот так легко все, что он строил целый год, потерять в один момент из-за того, что доверился человеку, который, казалось, тебя любит.       Бен ненавидит все вокруг и выходит из подвала только к вечеру с опухшим лицом, красными глазами и с исцарапанными руками — разодрал в кровь, пытаясь успокоиться.       О мире с Паками не могло идти и речи — так думал Бекхен первый час после пробуждения.       Но со временем пришло осознание, что вот оно — взросление. Он не должен полагаться на эмоции, ведь так только угробит своих людей. Отпустить Чанеля с миром — самое разумное решение.       Так Бен и решил. Пускай больно, пускай невыносимо больно, он стерпит, ведь его душевная боль не сравнится с физической болью всех его людей. А он должен думать в первую очередь о них.       Однако, как бы Бекхен не говорил, чтобы никто и близко не подходил к его кабинету, вечером того же дня в его дверь постучали. — Господин Бен, к вам пришли. — Чонин, я вроде говорил, чтобы вы меня не трогали. Прочь, — рявкает Бен, в порыве злости даже подскакивая с кресла, но тут же падая обратно с болезненным стоном. — Извините, господин.       Бекхен облегченно выдыхает, надеясь наконец расслабиться, но никак не ожидает, что дверь начнут открывать с той стороны. В конечном итоге ее распахивает Чонин, правая рука, а рядом с ним стоит…       Чанель держит за локоть какого-то щуплого парнишку и рывком бросает его на ковер к Бену так, что тот аж делает кувырок в воздухе и падает на бок, из которого и так течет кровь. И пока Пак это проворачивает, Бекхен уже достает из-под пиджака пистолет и теперь направляет прямо на его сердце. — Чонин, какого хрена он здесь делает? — спрашивает Бен, переводя взгляд на совершенно спокойного подчиненного. — Господин, вы защищаете нас любыми способами, но на деле должно быть наоборот. Это мы и делаем сейчас, — Ким как-то нервно вздыхает, смотря Паку в глаза, — вы должны знать, что есть вещи, которые утаивали мы и ваш отец. Господин Пак как никто лучше знает о них, поэтому я оставлю вас наедине.       Чонин за собой закрывает дверь, но Бекхен пистолет и не думает опускать. — Говори быстро и выметайся вместе с этим парнем. И Чонина с собой прихвати, — шипит Бекхен. — А теперь успокойся и дай мне сказать. — Я не собираюсь убирать пистолет, — шипит Бен. — Я этого и не прошу, — Чанель поднимает бедного раненого парня за рубашку над землей и ставит на колени испуганным лицом к Бекхену. — Еще когда ты был в выпускном классе школы, мою сестру убили. И не неизвестный, как я тебе сказал, нет. О том, кто это сделал, стало известно сразу же — твой отец сам признался. Только вот не по собственному желанию. Сестра сама пришла к нему, зная, что ему приказали убить, в обмен на сохранность жизнь его жены и сыновей. У тебя же был брат, Чунмен, так ведь? Он повесился сразу после того, как узнал про смерть моей сестры.       Бекхен слушает и не верит своим ушам от слова совсем.       Он и Чанель — не первые, кто хотел наладить отношения между семьями. Это хотели сделать еще старшие дети. Сестра Пака и брат Бена любили друг друга уже давно, и это была самая искренняя и чистая любовь. Чтобы укрепить еще тогда хорошие отношения родов, сестра Чанеля должна была родить от Бена ребенка. Вот только как только об этом прознали другие семьи — случилось ужасное. — Моя сестра знала, что идет на смерть. Но также она знала, что не сделай она это — умрут абсолютно все. Ее смерть стала бы началом бесконечной войны двух семей, если бы она не сказала об этом мне, своему младшему брату. Она попросила найти тебя и во чтобы это ни стало, объяснить, кто на самом деле стоит за этим, — Чанель теперь смотрит прямо в глаза к Бекхену, у которого уже руки трясутся, — и вот я нашел тебя и влез в твою жизнь. Не отлипал никогда, потому что боялся, что все повторится. Мои слова можешь проверить на подлинность лишь поговорив со своими подчиненными — абсолютно все из них здесь с правления твоего отца, и они все помнят. И если бы тогда ты не засомневался на вылазке после моих слов, то умерло бы не только шесть человек, а абсолютно все и ты в том числе.       Бекхену дурно. Он итак был разломан, а сейчас и это. — Хань из семьи Лу, — Пак указывает на паренька на ковре, — его так зовут. Он думал, что втерся в доверие моему подчиненному, но по итогу получал только ту информацию, которую я позволял ему знать. Пока семья Ву, стоящая за всеми этими смертями, приказывала ему, он делал. Она приказала ему в случае опасности убить Сехуна — он это сделал. Не только ты потерял своих родных. Он и убил Тао       Парень бесшумно рыдает, закрывая лицо руками, которые еще недавно отмывал от крови своего возлюбленного.       Все они — жертвы бессмысленной войны. — Я не мог тебе рассказать все это сразу, потому что отпусти ты меня сам — об этом бы прознал Ифань из семьи Ву, кукловод во всей этой ситуации, и тебя бы убили раньше, чем ты бы проснулся. Мне жаль, что пришлось оставлять тебя утром самого и сбегать. Я просто не мог по-другому, извини. — Говоришь, что за этим стоит Ву? — неожиданно подает голос Бен, вставая с кресла с болезненным вздохом. — Да, твои и мои люди уже готовы, ждут лишь нас, чтобы начать нападение на их район. — Пак Чанель, если ты и здесь меня обманываешь, то твоя голова будет висеть на моей стене, пока не сгниет. — Я тебя тоже люблю.       И ведь Чанель не врет впервые за долгое время. Он правда любит Бекхена и хочет положить конец этой бессмысленной войне семей.       Вот только ночью их обоих подстреливают прямо в сердце.       Ву Ифань — игрок.       Который никогда не сравнится с Чанелем.       Именно поэтому он лежит утром в госпитале, слушая врача, который пытается объяснится, что даже с учетом бронежилета у него перелом трех ребер. У Чанеля слегка ноет под грудью, но зато у сердца разливается тепло — на соседней кровати лежит изможденный, со своими двумя переломами Бекхен.       Чанелю больно, но, в принципе, можно потерпеть, потому что после их ждет жизнь гораздо спокойнее.       Бекхен открывает глаза в момент, когда врач выходит из комнаты, и сразу же переводит взгляд на Пака. Тот улыбается ему так нежно, что Бен понимает, что это он хочет видеть каждое утро.       Ребра немного ноют, но это, в принципе, можно и стерпеть.