Править вечно

Вероятно, ночью скелет в кирасе, спускавшийся по горной тропке в сопровождении троих призраков, гуськом летящих за ним, выглядел бы безумно грозно, но в светлое время суток впечатление было скорее комическое. Однако путь предстоял неблизкий — местные давно уже не селились возле самого порога малкешаровского убежища — и выйти пришлось заранее. Доверяй лич сестрам чуть побольше, можно было бы отправить их одних и получилось бы намного быстрее, чем тащиться самому. Но Мал Кешар не мог быть уверен, что бестии сделают все правильно — даже предполагая, что побег в их планы не входит — да и посмотреть на «новое» приобретение в деле было бы неплохо. Потому лич отправился на дело сам, а призраки безропотно последовали за ним. Вообще, они были сегодня образцово-послушны и даже рты держали на замке — как он и приказал — так что личу пару раз даже пришлось обернутся, чтобы убедится, что его подчиненные не разбежались. Когда Мал Кешар со спутницами подошли к цели, уже смеркалось. Время для начала охоты было самым подходящим. — Эй, вы, - обратился лич к сестрам, нарушая многочасовое молчание. - Напомните мне, что вы умеете, кроме как постоянно возвращаться с того света и докучать мне? — Я — баньши, - сообщило приведение в шляпе. — А я — ночная фурия, - сказала ее кудрявая сестра. Мал Кешар кивнул. Эти могущественные разновидности призраков весьма ценились некромантами средней руки, но встречались не так уж редко. С тех пор как были сформированы ВССН, баньши сопровождали чуть ли не каждый полк мертвецкой армии, а фурии и вовсе летали в разведку парами! — А я буду кем скажете... - заявила третья сестра, когда лич перевел взгляд на нее. Было непонятно, следует ли понимать ее буквально, или она просто прикрывает туманными фразами свою бездарность. — Проверим... - хмыкнул Мал Кешар. Между тем, его спутницы принялись озираться по сторонам. Спуск наконец закончился и небольшой отряд вступил в какое-то селение... или в то, что было селением когда-то. Ныне полуразвалившиеся дома заросли не только мхом, но и кустарниками — и все же некогда здесь определенно были каменные строения и даже мостовая. — А раньше здесь не было города... - подала голос баньши, для которой, похоже, приказ сохранять молчание был невыносимей всего. Впрочем, Мал Кешару поднятая тема была приятна. — Он появился, когда вы уже сидели, - отозвался лич. - Люди построили его после того, как убили Малифора, и стали ходить через перевал, как через свой задний двор. — Малифор мертв? - переспросила ошарашенная баньши. Когда такие вопросы задавала девушка, все родные и земляки которой, включая ее саму, были мертвы уже лет триста, это забавляло. — Уже давно, - с удовольствием подтвердил Мал Кешар. - Историки называют нас Тремя Великими Личами Темного Века. Мал Кешар, Малифор, Аимукасур, - он назвал имена в порядке строго противоположном тому, что указывался во всех летописях, но призраки этого не поняли — для них-то названные личи были не историей, а знаменитостями времен их юности. - Аимукасура убили в пятьсот восемнадцатом, Малифора — в пятьсот тридцать четвертом. После этого люди поверили, что темные времена позади. Придумали себе какой-то Серебряный Век... — Дураки... - фыркнула кудрявая фурия, видя, что ее сестру не испепелили за болтливость и можно рискнуть присоединиться к разговору. — Вот именно, - кивнул лич. - Они позабыли страх настолько, что построили город прямо здесь — в шести часах пути от моей столицы. Когда я пробудился, то использовал это место для создания упырей. Каждую ночь мои слуги приходили сюда и уносили по одному человеку с каждой улицы. Я надеялся, что они пошлют за армией, которую можно будет разбить и воскресить скелетов, но эти слабаки решили бежать. Тогда я оживил мертвецов на их кладбище, и те гнали своих соотечественников до самых Гномьих Врат. Вот были времена... Призраки вежливо закивали, стараясь не напоминать, что они-то провели эти замечательные времена за решеткой по чьей-то милости. Мал Кешар уловил лишь слабый отзвук сожаления от одной из них — но снова не смог понять, от какой именно. — Страх передо мной опустошил этот город прежде, чем я сам разрушил его... - произнес он. - Это также означает, что мертвецов для оживления здесь нет. — Так зачем мы сюда пришли, господин? - немедленно поинтересовалась баньши. Похоже, ей было чуждо не только умение держать рот на замке, но и обыкновенное терпение. На этот раз даже другие призраки сочли ее дерзость избыточной — фурия отвесила сестре хорошего тумака, заставляя ту согнуться в извиняющемся поклоне. — Потому что люди очень мало живут, - пожал плечами лич. - Прошло почти сто лет и у них не осталось стариков, способных рассказать им о том страхе. Они пока еще не смеют селиться здесь, но мародеры захаживают сюда в поисках ценностей. Они считают это храбрым — сходить за сокровищами в город, некогда разоренный нежитью... Вы двое — посмотрите, есть ли здесь сегодня такие гости. Всех схватить и привести ко мне — живьем. Фурия и баньши поклонились и исчезли, оставив лишь порыв ветра — чего-чего, а скорости им точно было не занимать. Мал Кешару они всегда напоминали жужжащих ос — таких же проворных и таких же надоедливых. Что касается оставшейся сестры, то она безмолвно стояла за спиной у лича, очень тихая и очень прозрачная даже для призрака. — Какие приказания будут для меня, господин? - спросила она, заметив, что Мал Кешар сверлит ее взглядом. — Отполируй мне доспех. Сама ведь обещала, что будешь кем скажу... Это был не просто акт садизма — хотя и он тоже, конечно — лич прислушался к своим ощущениям, ожидая, почувствует ли он возмущение призрачной девушки от такого приказа. Сестры-призраки, конечно, не признались бы, какая из них является самой первой — и от того единственной по-настоящему ценной для лича. Только одной из них он по-настоящему мог приказывать, только одну мог заставить призвать назад своих сестер, если те будут повержены — и только управляя ею, мог повлиять на двух остальных. Конечно, можно было бы приказать сестрам утопиться в вулкане или лечь под колеса гномьего поезда и посмотреть, какая не сможет отказаться — но кто знает, на какой блеф своенравные призраки могут решиться. Наблюдая за девушками, лич сделал некоторые выводы и теперь решил проверить подозрения менее эффектным методом. Однако не было ничего — длинноволосое приведение просто приняло из рук лича кусок пемзы и, наклонившись, принялось начищать кирасу. И все-таки оно себя выдало. Послушание было беспрекословным, но слишком быстрым — даже очень послушная подчиненная не сразу опомнилась бы, услышав столь неуместный приказ в такой момент, а эта подчинилась, даже не дав личу договорить. — Это ведь ты Далла, верно? - спросил Мал Кешар, пару минут понаблюдав, как призрак крутится вокруг него, натирая доспех пемзой. Призрачная девушка замерла. Ее попытки замаскироваться оказались бесплодны. Лич помнил даже ее имя — хотя и произнес его только один раз при вызове, а затем триста лет притворялся, что забыл — конечно же, будучи совершенным существом, он и не мог не помнить. — Прости меня, господин, - произнесла Далла, не поднимая головы. - Когда ты призвал меня, я сочла тебя слишком слабым. Моя гордыня не позволила мне покориться тебе... как и разглядеть твой истинный потенциал. — Ты увидела верно — не было никакого потенциала... - отозвался лич. Он терпеть не мог разговоров о своей одаренности и уникальности — всей той лапши, что Вольк навешал ему на уши, чтобы использовать его и предать в конце. Талант любого подчиненного суть лишь инструмент для достижения общей цели, наличие которого определяет ценность пешки в глазах господина. Стоящему во главе всех таланты ни к чему — его власть и так делает его самой ценной фигурой. Мал Кешар не был бы в половину так полезен своему господину, как Рия и Моох были полезны ему, и, конечно же, он был далеко не так талантлив, как Мал Хакар, способный одной демонстрацией своей силы поставить на колени целые народы — такому были нужны не солдаты, а последователи, которые будут разносить слухи о его могуществе. Что касается древнего лича, он играл в своей команде единственную роль, с которой смог бы справится — роль правителя, использующего таланты своих слуг, союзников и даже врагов, чтобы достичь цели. И он был хорош в этом. Его нельзя было оскорбить, назвав слабым — но его задевало, если кто-то вроде малявки Амелии или той же Даллы, решал, что он слишком хорош, чтобы служить целям Мал Кешара. - Я действительно был слаб. Но это не помешало моим более преданным слугам остаться на моей стороне. Они сокрушили моих врагов и вложили Темную Книгу в мои руки, сделав меня тем, кем я являюсь теперь... пока ты решала, достоин я твоей службы или нет! Призрачная девушка не стала оправдываться — с едва слышным отзвуком огорчения, она выпрямилась и полетела прочь. — Куда это ты собралась? - поинтересовался лич. — Возвращаюсь в темницу, чтобы запереть себя там и гарантировать покорность моих сестер в качестве заложницы. Ты ведь этого желаешь? — Это то, о чем я подумал, но не то, что я приказал, - отозвался Мал Кешар. - Останься. — Правда?! - воскликнула Далла, во мгновение ока сокращая расстояние между собой и личем до нуля и заглядывая в его пылающие глазницы широко распахнутыми глазами. Ее облик удивительным образом переменился — более не спокойная и не прозрачная, она вся пылала лиловым пламенем, а ее безумные глаза, казалось, жаждали проглотить господина. — За кого ты меня принимаешь? - усмехнулся лич. - Предлагаешь мне службу своих сестер вместо своей... Почему я должен довольствоваться чем-то второсортным? Ты намного быстрее и умнее сестер, и ты единственная из них, кто действительно хочет мне служить. А судя по тому, как у тебя прорезался голосок, ты должна быть куда лучшей баньши, чем та плакса в шляпе и куда лучшей фурией, чем ворчунья. — Ты меня перехваливаешь, господин... - ответила девушка-призрак, опускаясь на землю. Пламя погасло, вставшие дыбом волосы затянулись обратно в конский хвост — словом, скромняшка и тихоня вернулась... Но внутри у нее все еще пылал огонь. Если ее сестры были назойливыми осами, то Далла представлялась личу злобной, но отлично выдрессированной сторожевой собакой, ждущей лишь приказа хозяина, чтобы разорвать всех вокруг. - И баньши, и фурии для битвы нужен напарник. Я буду куда полезней, если стану работать вместе с сестрами. — Ладно... - пожал плечами лич, а затем вдруг резко повернулся, и рявкнул, указав пальцем на ближайшее полуразрушенное здание. - Уничтожь этот дом! Во мгновение ока Далла исчезла — Мал Кешар не стал и пытаться уследить за ней — а еще через секунду была уже возле цели... но это была не она. Огромная пасть без челюстей, щек или глотки — только губы и два ряда клыков — распахнулась и вновь сомкнулась, поглощая древнее строение. Фундамент и полуразрушенные стены вдруг исчезли с лица земли — «как корова языком слизнула» сказал бы веснотский крестьянин, и в данном случае это было бы достаточно точное описание произошедшего. Почти сразу же гигантский рот растворился в воздухе, а девушка призрак возникла на его месте, старательно пережевывая что-то — точнее, было несложно понять, что именно она жует, а вот осознать это — куда сложнее. Но на этот раз лич внимательно наблюдал за метаморфозой и смог опознать это явление. — Джокер Безумца... - пробормотал он. Более грамотным названием было бы Де'ли'са'кад'жи — очень редкий вид призрака, получающийся из душ безумцев, не различающих фантазии и реальность. Любой могущественный призрак мог изменять свой облик, но лишь Де'ли'са'кад'жи свободно переключался между бесчисленным множеством форм, каждой из которых он управлял так же свободно, как при жизни — своим телом. Другое дело, что духу нельзя было приказать «превратись в рыбу-меч» — метаморфозы были неосознанными и практически случайными, как и действия Де'ли'са'кад'жи в целом. Говорили, что некроманту надо самому быть безумцем, чтобы они с Де'ли'са'кад'жи смогли понять друг друга. - Неудивительно, что она тогда на меня напала... Я, наверное, просто недостаточно безумен, чтобы управлять ею. Интересно, что изменилось? Триста лет заточения и общения с нормальными сестрами сделали ее спокойней? Или я стал силен настолько, что даже безумцы меня бояться? Он подошел к призрачной девушке, безмолвно дожидавшейся его комментариев, и погладил ее по макушке. Обидно, что он узнал о ее талантах так поздно, но теперь-то она будет полезна — опять же, теперь он сам достаточно изобретателен, чтобы извлечь из обладания ею максимум пользы, а его враги даже и не подозревают, что у него в рукаве припрятано такое... получалось, что схоронить Даллу в безопасности и безвестности до самого решающего момента было правильным решением, хоть причиной ему и послужило неведение. — Господин? - испуганно выдохнула призрачная девушка, ожидавшая от лича несколько другой реакции. Тем не менее, она быстро сориентировалась в ситуации и, обернувшись огромной, черной будто ночь кошкой, свернулась калачиком у ног хозяина. Мал Кешар ткнул пантеру в бок концом посоха и она тут же растворилась, словно дым, а вместо нее столь же черная змея с шипением обвилась вокруг посоха. «Так вот как это работает... - догадался лич. Несмотря на то, что рептилия выглядела, словно живая, вблизи он рассмотрел некоторую нечеткость ее очертаний. - Все ее формы — тоже призраки... Что ж, в этом есть смысл.» Он собирался ухватить змею рукой и продолжить опыты, как вдруг верхняя часть тела Де'ли'са'кад'жи стала человеческой. — Господин, я нашла это в подвале дома, который ты повелел уничтожить, - сообщила девушка, опуская на землю огромный сундук. Слово «нашла», видимо, подразумевало «застряло в зубах», но лич заподозрил, что Далла собиралась оставить находку себе, и обратила на нее внимание лишь чтобы отвлечь хозяина от экспериментов с ее перевоплощениями. - Похоже, в городе и правда спрятаны сокровища. — Нету здесь ничего, - отозвался Мал Кешар. - Все, что было, мы давно нашли и забрали, а думать иначе мог бы только человеческий мародер. Открой сундук — в нем оружие. Девушка-призрак без особенных усилий оторвала крышку вместе с замком. Внутри действительно было оружие — мечи и пара топоров. — Как ты узнал, господин? — Потому что это наше. Город расположен в удобном месте и, хотя я не люблю строить крепости, здесь пришлось устроить аванпост. Оружие для скелетов — тогда оно было совсем новым и даже сейчас на что-нибудь сгодиться, но позже... Сначала нужно создать армию, которая будет его носить. — Поняла, - отозвалась Далла, захлопывая сундук и проглатывая его обратно. Ее пасть распахнулась — прямо на человеческом лице — лишь на мгновение и ни на дюйм шире, чем было необходимо, а как только дело было сделано, вновь стала скромным и аккуратным девичьим ротиком. «Она не использовала такие способности против меня... - был вынужден признать лич. - Если вспомнить, меня все время атаковали два призрака с примерно одинаковыми способностями. Получается, она каждый раз дублировала умения одной из своих сестер вместо того, чтобы применять собственные. Быть может, она и не планировала меня убивать, а эти нападения лишь выражали естественное желание призрака быть рядом со своим господином?» Призрачная девушка, похоже, расслышала отголоски этих мыслей, потому что потянулась к хозяину, облизываясь... — Ваше приказание исполнено, господиин! - донеслось откуда-то издалека. Разумеется, то была баньши, крикливая, как и положено ее породе — она неслась к личу, голося на бегу. Сестры-призраки двумя лиловыми молниями промчались по тому, что некогда было улицей, и разложили на земле тела двенадцати мужчин, а затем преклонили колени перед Мал Кешаром. - Эй-эй, чем это вы занимаетесь? Далла, смерив сестру хмурым взглядом, отцепилась от посоха лича и встала на ноги, отряхнув подол платья, как будто превращение в змеиный хвост могло его запачкать. — Наш лорд, это все, кого мы нашли, - доложила фурия. Принесенные ими люди были живы и уже начинали шевелиться. - Эла оглушила их и... — Избавь меня от подробностей, - отмахнулся лич, хотя тот факт, что сестры смогли перенести двенадцать человек за один раз, говорил об их немалой силе — даже для призраков. «Сколько из них несла баньши, а сколько фурия?» - мысленно обратился к Далле Мал Кешар. Сам он не успел этого разглядеть. «Баньши — всех, фурия - никого, - так же беззвучно отозвалась Де'ли'са'кад'жи. В отличие от сестер она уже поняла, что лич не собирается захламлять свою память их именами. - Она у нас белоручка и не станет поднимать тяжести... разумеется, если ты не прикажешь, господин.» «А у баньши — телекинез...» - завершил мысль Мал Кешар. — Понятно, - произнес он вслух. - Принеси мне их сердца. Сестры еще только пытались сообразить, кто именно и чьи именно сердца должен нести, как Далла уже все поняла. Длинные щупальца вырвались из ее плеч и бедер, устремляясь к только-только начавшим подниматься мародерам. Сама Де'ли'са'кад'жи выступила вперед и преклонила колени рядом со своими сестрами. Она как раз успела неспешно и грациозно опуститься на землю, когда ее щупальца возвратились, складывая окровавленные сердца в подставленные руки девушки. Горка получилась слишком большая, и Далле пришлось придерживать края щупальцами, когда она преподнесла ее Мал Кешару. — Зачем вообще тогда было тащить их живьем... - проворчала баньши. Сестры сердито шикнули на нее, но лич пожал плечами, и ответил: — Чтобы посмотреть, кто из вас на что способна, а кто вообще будет бездельничать... Кудрявая, четыре тысячи отжиманий. Фурия со вздохом уперлась ладонями в землю и принялась исполнять приказ. Впрочем, это не было для нее непосильной или хоть какой-то физической нагрузкой — лишь унижением. Ее корпус замелькал, словно крылья детской вертушки — было очевидно, что она справится с наказанием минут за пять. Между тем, лич взял одно из сердец из рук Даллы и сжал его, напитывая кроваво-красной энергией. В то же мгновение один из мертвых мародеров вскочил на ноги и затрясся, будто в судорогах. Его кожа начала усыхать и желтеть, а ногти — вытягиваться. — Даже вы об этом не знали? - усмехнулся Мал Кешар, обращаясь к призракам, нервно обернувшимся в сторону трансформирующегося мертвеца. Лишь кудрявая продолжала отжиматься со все той же безжалостной свирепостью. - Это одна из древних форм некромантии — так можно создавать упырей невербально. Теперь, когда Королева Личей сражается на стороне Мал Хакара, стоит воздержаться от использования созданных ею заклинаний — не хватало еще, чтобы она обернула мою нежить против меня. Закончив с первым сердцем — к концу трансформации оно превратилось в пыль — лич взял второе. К тому моменту, как наказанное привидение закончило с отжиманиями, у Мал Кешара стало на двенадцать солдат больше. — Что ж, здесь мы пока закончили, - обратился лич к коленопреклоненным призракам. - Теперь нам стоит разделиться... Плакса, к западу отсюда должна быть деревня или даже две — наведайся туда. Кудрявая, ты пойдешь по южной дороге. Хватайте всех, кого найдете, но постарайтесь добыть и таких, чтобы можно было сделать скелетов. Через два дня мы ждем вас назад с добычей. — Тащить снова живьем? - уточнила баньши. — Желательно. В крайнем случае — они должны быть неостывшими. Этот вид некромантии очень неэффективный... Самое важное — сердца должны быть нетронуты. Возьмите по шесть упырей каждая, но только для переноски тел. И ты тоже поосторожней с когтями, кудрявая. — Да, господин... - отозвалась фурия. — Все будет сделано... - пообещала ее сестра. Отправив призраков на охоту, лич повернулся к тропке, ведущей назад в горы — к его убежищу. Пора было завязывать с экспериментами и возвращаться — со дня на день должен был прилететь Моох. Далла последовала за господином — с еще более унылым видом, чем обычно. И все же она была воспитана куда лучше своих сестер, и никогда бы не выразила свое неудовольствие вслух. — Говори, - приказал Мал Кешар. С его точки зрения разочарование призрачной девушки висело в воздухе, густое, словно кисель — бери кружку да пей. — Господин, ты не дал мне задания — хотя и сказал, что я сильнее сестер. Ты все же решил оставить меня в заложниках? — Если хоть кто-то тебя увидит, завтра весь север будет болтать о новом Де'ли'са'кад'жи — люди начнут шарахаться от каждого куста. Нам это пока не нужно. — Господин, никто из увидевших меня не уйдет живым... - пообещала Далла. Ее печально-бесстрастный голос звучал даже страшнее, чем рев Мооха. — А те, кому не нужно уходить живыми? Илк'ха'йа'лет других личей — от них ты сможешь избавиться? На это привидению было нечего сказать. Из всех известных Мал Кешару призраков лишь один был способен уничтожать вечных Илк'ха'йа'лет — и даже он не мог делать это направо-налево. — Ладно, - произнес лич, чувствуя, что настроение девушки стало еще более гнетущим. В чем-то эта девчонка была даже невыносимее своих сестер — заставить своего господина заботится о ее чувствах, что за позорище... - Я могу приказать тебе не изменять форму? — Мои формы — лишь воплощение твоих желаний, господин, - отозвалась Далла. — Тогда превратись во что-нибудь неприметное и слетай на разведку. Никаких нападений, никаких похищений. Только наблюдай. Наметь места, где можно будет поживиться. Потом мы сходим туда вместе. — Хорошо, господин, - кивнуло привидение, кажется, частично удовлетворенное таким поручением. Взмахнув руками, оно обернулось черной вороной и взмыло в небо. «До чего ж тяжело с этими бабами... - подумал лич. - Поскорее бы Моох вернулся.» Однако дома Мал Кешара ожидало возвращение несколько иного рода. Разумеется, живого человека он почувствовал издалека, и потому сразу же отправился в тронный зал, чтобы посмотреть, какой безумец осмелился влезть к нему в его отсутствие. Увиденное превзошло все ожидания лича — на его собственном троне нагло развалилась особа, которую кто-то незнакомый с ней мог бы описать как «красавицу». Длинные волосы цвета вороньего крыла, карие глаза, аккуратный носик и бледное личико без единой морщинки могли бы обмануть многих мужчин, но Мал Кешар хорошо знал, что скрывается за этой красотой. — Ты осознаешь, на чьем месте сидишь, женщина? - рявкнул лич. В общем-то, у наглости Наласкены могло быть вполне разумное объяснение — лич отправил всех своих призраков по делам и был сейчас один, а она, как говорили, стала за последние годы намного сильнее и уже сравнилась в силе с личами помладше — к тому же огромная туша, устроившаяся на полу позади трона, была ее Илк'ха'йа'лет. Если когда-нибудь Наласкене выдавался удобный случай бросить вызов своему старому учителю, то это было как раз сейчас. Однако чародейка пока не собиралась драться. Завидев лича, она поспешно соскочила с трона и поправила подол платья, а затем вежливо склонила голову. — Простите, владыка, - прощебетала она. Даже голос не выдавал истинный возраст ведьмы, и звучал почти также, как при их первой встрече, разве что в нем окончательно исчезли любые признаки страха. - Вы так и не сделали сиденья для гостей, а я уже слишком стара, чтобы дожидаться вас стоя. У меня радикулит и осте... — Молчать! - рявкнул Мал Кешар, ударяя посохом об пол. Наласкена послушно захлопнула рот и уставилась на лича, ожидая, что он скажет — однако ее взгляд и беззаботное выражение лица явно говорили «ну чего ты разворчался?». - Неблагодарная сопля, которую я подобрал во младенчестве и вырастил, как смеешь ты говорить мне о своей старости? Чего киваешь головой, вместо того, чтобы пасть ниц и приветствовать твоего повелителя, как подобает? Если на то пошло, почему ты вообще решила, что имеешь право показаться мне на глаза? Туша в углу зашевелилась — первый призрак чувствовал необходимость защитить свою хозяйку, даже если она сама и не ощущала опасности. Однако Наласкена просто стояла на месте и хлопала глазами, а затем вдруг выдала: — Потому что я принесла подарки... Гоми, дай сюда. Илк'ха'йа'лет ведьмы поднялся на ноги и выступил из-за трона. Из всех творений некромантов он был, пожалуй, самым уродливым, и на призрака походил мало. Гигантская человекообразная фигура с неестественно гладкой кожей, покрытой, однако, множеством швов. В силе он был практически равен Мооху — подобие которого чародейка и пыталась создать — но требовал от своей хозяйки столько внимания и хлопот по поддержанию себя в боеспособном состоянии, сколько ни один некромант не уделял своему Илк'ха'йа'лет. Мал Кешар, бывало, насмехался над Наласкеной, спрашивая ее, кто же кому на самом деле служит — призрак ей или она призраку. Ведьма приняла из рук уродища толстую неаккуратно сделанную книгу — листы были разного размера и торчали из переплета без каких либо признаков системы. Сам переплет, скорее всего, обтянут человеческой кожей, и к нему нельзя предъявить никаких претензий — в свежевании и расчленении людей Наласкена была безупречно аккуратна. — Прошу, владыка, - произнесла женщина, протягивая том личу. - Полный атлас Великого Континента, составленный мной лично во время моих странствий. Я обошла эту землю своими ногами, чтобы вы могли завоевать ее. Мал Кешар заглянул в книгу. Карты на ее страницах были куда подробнее любых виденных им ранее, а некоторые вовсе изображали неизвестные ему места. Залив Йота, Черный лес, Чистые болота... раньше лич только слышал эти названия, а теперь эти земли лежали перед ним, как на ладони... И Наласкена, конечно же, не просто так решила преподнести ему именно карты — она вместе с ним вела исследования, и хорошо знала, что потребуется для их завершения... И не случайно она появилась именно сейчас. За юной внешностью и тоненьким голоском скрывалась одна из опаснейших некроманток эпохи, отлично освоившая правила игры. Убить ее сейчас было бы не просто разумно — это было практически необходимо, чтобы завершить все самому и в одиночку пожать плоды. Наласкена понимала это и все равно пришла сюда — потому что точно знала, в каких именно ситуациях поведение ее наставника выходит за рамки логики. Мал Кешар постоянно ожидал предательства от своих последователей — но не предавал их первым. Если бы Наласкена попыталась самостоятельно завершить исследования, используя собранный ею атлас, он немедленно появился бы, чтобы силой присвоить себе результаты — в качестве трофея. Но убивать ту, кто принесла их добровольно, он бы не стал. Сделав так, некромантка обезопасила себя — цель все равно будет достигнута, и у нее появится возможность заполучить свое позже. Это было очевидно и для нее, и для Мал Кешара. А ведь так просто один раз повести себя непредсказуемо и убить ее... но это означало бы признать, что обстоятельства оказались сильнее него, что его ученица стала играть слишком хорошо, и возможностей справиться с ней, кроме предательства, не осталось — на это лич не мог пойти. — Наласкена... - произнес он, захлопывая книгу. - Самая полезная и самая бесстыдная из моих учеников... Остался ли на Континенте хоть один лич, которому ты не продавалась? Даже с детства привыкшей к насмешкам Мал Кешара ведьме стало обидно, когда ее практически назвали шлюхой. — Может и нет, - уязвлено ответила она. - Но служила я только тебе. Лич испытывал двоих учеников — бездарных парней, которых даже Вольк не взялся бы учить, но выбирать не приходилось. Темные искусства на Континенте, находились, похоже, в глубоком застое* — когда из нижних пещер донесся дикий визг. Такие звуки не были здесь чьим-то необычным, но как правило Мал Кешар сам становился их причиной. Теперь же он был ни при чем, а крик звучал столь мучительно, что лич даже позавидовал. Он прервал занятие и отправился посмотреть, что происходит. В пещерах было не так уж много живых обитателей, так что не составило труда догадаться, что искать источник звука следует в яме упырей. Спустившись туда, Мал Кешар обнаружил Наласкену. Бесполезная девчонка с воем каталась по полу, пытаясь остановить кровь, хлещущую из обрубка руки. Кисть девочки валялась на полу рядом с корытом, из которого девочка должна была кормить упырей мясом. Сами упыри трусливо сжались в уголке. — Упырь оторвал ей руку, владыка, - сообщила очевидное Рия. Девушка-посох стояла в уголке у стены — ей было поручено следить, не произойдет ли с новой игрушкой хозяина что-нибудь странное. Откусывание руки костяная чернокнижница, похоже, «странным» не посчитала — лич не получал от нее никаких сигналов. - Я взяла на себя смелость остановить их. — Я все это и так знаю, - отозвался Мал Кешара. Не было ничего на свете, кроме прямого приказа могущественного некроманта, что могло бы оторвать упырей от еды. - Тупая девчонка! - это относилось уже не к Рии, а к Наласкене. - Позволила откусить правую... Так ты станешь бесполезной еще раньше, чем я думал. Девочка съежилась на полу, глядя на владыку заплаканными глазами. — Встать! - рявкнул лич. - Брось этот огрызок в кормушку и продолжай работать... — Владыка, я не смогу резать левой... - осмелилась прошептать юная нахалка. — Ну раз так, ложись в корыто сразу вся и избавь меня от своей ничтож... - оглянувшись на кормушку, чтобы посмотреть, поместится ли в ней девочка, лич осекся. Оторванная рука на полу двигалась... и не просто шевелилась, а пыталась нащупать разделочный нож. — Замри, - скомандовал Мал Кешар Наласкене. Тренируя будущих маньяков, даже самых бесперспективных, лич не забывал подстраховываться — внутри каждого его ученика или ученицы было по полтергейсту Рии, чтобы обуздать их в случае чего. Приказ был дан Наласкене, но слова были адресованы костяной чернокнижнице — она услышала, и девочка на полу замерла, не в силах даже плакать. Лич подошел к отрубленной конечности и поднял ее с пола, внимательно рассматривая. — Что ж, похоже ты проживешь немного дольше... - произнес он наконец. - Рия, выбирай себе подарок. У нас с тобой будет ученица. По тому, как он произнес последнее слово, посох-скелет поняла, что такого не случалось уже очень долго — со времен Мал Зельбейна, если не со времен ее самой. — Это какой-то вид автонекромантии? - предположила она. - Или телекинез? — Лучше, - отозвался лич, - Эта рука жива... Хватит ныть, мелкая! Иди сюда. Он поднял перепуганную, но не смеющую открыть рта Наласкену с пола и приставил ее руку к месту, откуда она была оторвана. — Шевели пальцами. Пальцы на обрубке задвигались. Мал Кешар отделил руку, потом приставил обратно — пальцы продолжали шевелиться в любом положении. — Ее нервные связи не физические, а телепатические, - прокомментировала Рия, достаточно неплохо представлявшая, как работает человеческое тело — аптекарша, как-никак. - У нас будет кукла-убийца, господин. — Тоже так думаю, - согласился лич. Заклинанием Дара Тьмы он создал в свободной руке длинную костяную иглу со вдетым в нее шпагатом. - Лежи смирно. Я тебя починю. Возможно, делать этого и не стоило — может выгоднее было расчленить Наласкену и использовать ее конечности в качестве отдельных боевых единиц. Однако пока было неясно, как именно все это действует, лучше было поддерживать опытный образец в виде единого тела. Перво-наперво стоило проверить, будет ли пришитая назад рука расти вместе с остальным телом — если это возможно, лучше будет получить больших солдат-рук в будущем, чем хилых детских ручек — сейчас. Еще будучи живым, Малин Кешар зашил сам на себе несчетное количество ран, и пришить на место руку Наласкены должно было быть не сильно труднее... — Владыка, вы задом наперед пришиваете... - подала голос девочка, наконец поняв, что ее спасают, а не казнят. — Гоблин... Чтобы больше мне правую руку терять не смела. Сама шить умеешь? — Не очень хорошо. — Будешь учится. Пришиваю тебя в первый и последний раз. Дальше — сама. — Спасибо... — Ну вот, - произнес лич, ставя девочку на пол. - Помаши руками... Отлично. Эта ступень твоего обучения пройдена. С сегодняшнего дня будешь работать в оружейной. Посмотрим, каким оружием ты сумеешь овладеть... — Значит, упырей кормить больше не надо? - лицо Наласкены просветлело. Ее рука, похоже уже не болела — а может быть и вовсе не болела, а визги были вызваны лишь паникой — по крайней мере, процесс пришивания обрубка к руке девочка вытерпела без единого писка. Этого ребенка, несомненно, ждало большое будущее... — У меня есть, кому кормить упырей, - усмехнулся Мал Кешар. - Кстати, Рия — ты проспорила. Это действительно способствует раскрытию талантов. — Может сразу расчленим всех ваших учеников, и посмотрим, кто из них оживет? - насмешливо предложила чернокнижница. — Мелкая, бери Рию и пойдем отсюда, - лич был в отличном расположении духа и пропустил шпильку костяной чародейки мимо ушей. Скрытый талант, непонятный кусочек ауры, который он заметил в маленькой аптекарше при их первой встрече, наконец проявил себя... и это действительно стоило пары месяцев ожидания. Теперь можно было посвятить годы извлечению из этой девочки пользы... Годы шли. Девочка росла и ее талант рос вместе с ней. Хотя владыка определил ее в оружейную, большую часть времени она проводила в лаборатории — заросшей грибами пещере, которой никто не пользовался со времен Рии — изучая либо свои новые заклинания, либо саму себя. Обычно жертвы Мал Кешара противились опытам, но Наласкена, напротив, с большим удовольствием обнаруживала у себя новые качества. Любая ее конечность могла жить в отрыве от тела, пока не умирала от голода, а если держать ее в подсоленой воде — то практически бесконечно. Девочку было невозможно задушить — она дышала через кожу без помощи легких. Раздробленные переломами кости можно было заменить подходящими по размеру костями человека или животного — и они срастались со скелетом хозяина. Остановка сердца вообще ничего не значила, а в отделенных от тела конечностях кровь через некоторое время начинала циркулировать по новым маршрутам. Если бы Мал Кешару понадобилось избавиться от Наласкены, ему пришлось бы выбирать между сбрасыванием девочки в вулкан или извлечением ее мозга с последующим запиранием его в месте без воды и с малым количеством воздуха. При этом, не в пример многим другим ведьмам с уникальной способностью, Наласкена была талантлива и в более традиционных областях магии. С боевыми заклинаниями у нее, впрочем, были нелады — хотя этот недостаток мог быть порожден влиянием ее наставников, из всей атакующей магии владеющих лишь Волной Тени — зато во всем, что казалось создания зомби и упырей она была молодцом. После пяти лет обучения лич вовсе перестал сам работать в этой области, полностью положившись на Наласкену — все равно она могла контролировать раза в три больше упырей, чем он. Помимо этого, любознательное дитя постоянно экспериментировало с некромантией, пытаясь создавать новые виды нежити. Другие ученики, глядя на нее, тоже старались подтянутся. Стараниями юных чародеев и под зорким контролем Мал Кешара искусство некромантии из глубокого застоя возвращалось в золотой век. Тогда лич не думал об этом в таком ключе, но без их исследований, без пятидесяти лет подготовки, которую никто на земле не заметил, не было бы и Мал Раванала, учение которого нашло благодарных слушателей в учениках учеников Мал Кешара... Но тогда он просто хотел изучать и развивать Наласкену — увидеть некромантию будущего века, которая придет на смену скелетам и раскапыванию кладбищ. Время летит незаметно за любимым делом, а войне с гномами Мал Кешар предпочел бы лишь войну с орками. Лич и его последователи набросились на новооснованный Альянс Кналга, как крокодилы в зверинце бросаются к свежему куску мяса. Армии становились все больше, сражения — все масштабней. В конце концов из приграничного конфликта, который стремительно расширяющаяся конфедерация людей и гномов поначалу даже не заметила, противостояние переросло в настоящее вторжение нежити, ставящее под угрозу господство Альянса в целом регионе. Однако дело продвигалось медленно — после каждого сражения некроманты собирали тела и уходили восстанавливать потери, а гномам для сбора новых армий требовалось еще больше времени. Шли годы, и ученики лича начали стареть, и некоторые отделились от наставника, чтобы стать личами самим. Наласкена, впрочем, была еще молода — ведь когда все начиналось, ей не было и четырнадцати — но Мал Кешар начал уже задумываться о том, чтобы выдать ее замуж и получить одаренное потомство, которое сможет служить ему в будущих поколениях. Наконец настал день решающей битвы. В последней отчаянной попытке восстановить контроль над Восточным Кналга, гномы собрали армию в пятнадцать тысяч воинов и, во главе с самим лордом Хамелем, выступили прямиком к малкешаровской столице. Устроенные личем обвалы на горных дорогах и нападения упырей сократили количество дошедших до цели врагов до десяти тысяч воинов. У некромантов была всего одна тысяча — плюс четыре тысячи неоживленных трупов в погребах. Гномы, со всем профессионализмом шахтеров обнаружив все потайные выходы, обложили сеть пещер и начали подготовку к штурму. Мал Кешар, еще раз обойдя все посты и убедившись, что нигде не забыл поставить охрану, зашел в оружейную. Наласкена педантично начищала саблю. Лич залюбовался ею: прямые черные волосы, бледное лицо без косметики, никаких излишеств в костюме или прическе. Ее безмолвная прагматичная подготовка была несравненно лучше того, как готовились к битвам жалкие существа, вроде гномов — с пивом, дурацкими выкриками и стучанием оружием о щиты. Полное спокойствие пред лицом смерти — вот каким должен быть истинный некромант. Несомненно, Наласкена еще не была совершенна, но она была личинкой высшего существа, выращенной под грамотным руководством без каких-либо ошибок и заботливо подготовленной к вылуплению. Дальше все зависело лишь от нее одной. — Наласкена, - окликнул девушку лич. - Дай мне кирасу. Ту, золотую, с прошлого гномьего генерала. Замечательным свойством гномьих доспехов было то, что их корпус был того же размера, что у людских. Чародейка сняла со стойки золотую кирасу — тяжесть, которую не каждый мужчина смог бы нести, — и надела ее на лича. Мал Кешар одобрительно кивнул, не видя и малейших признаков дрожи в затягивающих ремни пальцах девушки. — Сегодня мы нанесем гномам сокрушительное поражение, - произнес он. - Признаться, я не думал, что ты доживешь до этого дня. Ты меня приятно удивила. — Я собираюсь удивить вас еще больше, владыка, - отозвалась Наласкена. - Скоро я закончу Гомункулуса. Однако... — Брось эту риину привычку обрывать фразы на полуслове, - фыркнул лич. - Я не убиваю баб за болтовню. Говори. — Владыка, мне уже почти двадцать пять... - сказала девушка. - Моя кожа уже начинает махриться, и скоро я не смогу больше пришивать некоторые конечности назад. Что мне делать, владыка? Если я состарюсь и умру, то буду бесполезна даже в качестве упыря, но восставать против вас и становится личем я не хочу. Лич еле-еле удержался от того, чтобы почесать в затылке. Наласкена первой из его учеников осмелилась заговорить с ним о Темном Ритуале, однако это было неизбежно — совсем недавно двое других учеников Мал Кешара стали личами, и у ведьмы, сблизившейся с ними за десять с лишним лет совместной службы, неизбежно должны были возникнуть сомнения. — Сядь, - распорядился лич, сам присаживаясь на лавку. Наласкена, уже закончившая надевать на него доспехи, опустилась на пол у его ног. - Тебе рано еще думать об этом. Лич должен совершенно отринуть привязанности ко всему смертному и конечному. У тебя ведь еще где-то остался отец, не так ли? — Мой отец мертв, владыка, - ответила девушка, не поднимая глаз. — Да? Когда это случилось? — Он был среди тел, которые вы повелели скормить упырям, когда я работала в яме. Я решила, что это проверка, и сделала, как вы приказали. — Так и было, - зачем-то солгал лич. - А другие родственники? Сестры? — Я одна. Никого нет, кроме вас, владыка. — Этого недостаточно. Если ты хочешь превратится, меня не должно быть тоже. Нельзя стать личем во имя другого лича. Совершая Темный Ритуал, ты превращаешь всю себя в совершенное орудие достижения цели — своей цели, не чьей-то еще. И чем конкретнее и достижимее будет цель, тем лучшим личем ты станешь. Жить, чтобы служить — это то, ради чего оживляют скелетов. Бессмертными так не становятся. — И как быть, владыка? - спросила Наласкена, наконец поднимая глаза. Впервые с того дня, как упырь откусил ей руку, Мал Кешар увидел у нее слезы. - Разве то, что я хочу служить вам, плохо? Почему Мооху позволено быть вместе с вами вечно, а мне нет? Если я не предам вас и не превращусь, что вы сделаете — превратите меня в скелета, как Рию? — Если, как ты сказала, ты собираешься стать старой и бесполезной, то да — я сделаю это, чтобы получить от тебя еще хоть немного пользы, - невозмутимо подтвердил лич. - А ты сама должна сделать выбор. Есть люди, которые хотят только служить другим. Если ты такая — заверши Гомункулуса, создай много другой новой нежити и принеси мне максимум пользы за те годы, что еще у тебя остались. И я буду помнить тебя и гордится тобой через сотни лет после твоей смерти. В каком-то смысле, это тоже бессмертие — единственное, на которое ты можешь рассчитывать в качестве моей прислужницы. Есть и люди, которые хотят править сами. Но править может только один, и если ты изберешь этот путь, то мы пойдем разными дорогами. В конечном счете это, скорее всего, приведет нас к противостоянию — и тогда постарайся дать мне хороший бой, чтобы я мог гордится тобой, не как ученицей, а как равной мне. — А... они? - спросила Наласкена, не смея назвать имена двоих своих товарищей, ставших личами. — Они сделали свой выбор. Однажды, если они не умрут раньше, я убью их. Они знали это и все равно выбрали стать личами... и это правильно. Сейчас ты смертна, Наласкена, и смотришь на все в перспективе следующих двадцати-двадцати пять лет. Та начинаешь те исследования, которые предполагаешь закончить, и не ставишь целей, которые кажутся недостижимыми. Но когда ты бессмертен, все открывается с новой стороны. Я работал над тобой десять лет и весьма доволен результатом, однако ты — далеко не самый долгосрочный из моих проектов. Над Рией я работаю уже два столетия и намерен попробовать с ней еще много нового. Но две самых главных работы лича — это работа над собой и работа над миром. Тебе нравится изучать свое тело, но это мелочи по сравнению с тем, что делают с собой личи. А вселенная... Смертные не понимают смысла наших действий — даже ты навряд ли сможешь объяснить мне, зачем мы воюем с гномами, которых нам все равно не победить, — мы кажемся им безумцами, но все потому, что они живут слишком мало. Для исполнения некоторых планов нужны столетия, а плоды ты сможешь пожать еще через столетия — но когда ты наконец получаешь желаемое, когда семя, посаженное тобой сотни лет назад, становится могучим деревом, ты испытываешь удовольствие, несравнимое ни с чем. Но есть и другие, и они видят будущий мир совсем иначе — и поэтому мы вступаем в борьбу. Наша борьба — не примитивная грызня за власть, как бывает у смертных. Не война, а скорее игра — заставить противника действовать в твоих интересах, чтобы его усилия, направленные против тебя, ускорили исполнение твоих целей. Лич в этой игре может быть как игроком, так и фигурой в руках кого-то другого, но смертный — всегда лишь пешка. Как и пешка, он движется лишь вперед, к краю доски, к смерти... однако достигнув ее, он сможет стать бессмертным, стать фигурой, стать игроком. Только так ты будешь полноценной частью нашей игры... Но пока ты не сделаешь ход, ничего не произойдет — ты будешь пешкой, но пешкой, способной вступить в игру в любой момент... и не всегда ты сама делаешь этот выбор. Мы с Рией оба были вынуждены сделать ход раньше, чем были готовы... и оба в какой-то степени поплатились за это. Ты должна сделать свой ход вовремя, Наласкена. Минуло девять десятилетий. Наласкена так и не сделала хода — что, судя по последним событиям, было с ее стороны вполне благоразумно. Продолжая эксперименты над своим телом, она нашла способ омолаживать его, продлевая свою жизнь. Как и предвидел Мал Кешар, то была некромантия нового поколения — вечная жизнь без необходимости умирать... по крайней мере внешне. Сердце Наласкены было черно, как и ее волосы, и она давно уже обдумывала свою игру — за годы до того, как она начнется — вновь к немалому удовольствию ее наставника. Финал приближался, ставки становились все выше, мир изменился почти до неузнаваемости — но для них, бессмертных, не прошло и минуты. Они все так же сидели — он на троне, а она у его ног. — Владыка... - произнесла Наласкена, прислонившись спиной к коленям лича. Ее кисти, между тем, ползали по стене напротив, прикрепляя к ней разделенный на страницы атлас. Кусочки карты Великого Континента собирались воедино. - Почему вы решили поверить мне? Мало ли чем я занималась эти полвека... — Ты не надела маску, - отозвался лич, похлопывая костяной ладонью ей по макушке. Ведьма носила закрытые платья, но он-то знал, что все ее тело покрыто швами от многочисленных ранений и просто «сниманий» конечностей. Не было их лишь на лице — чтобы сберечь его, девушка носила в бою зачарованную железную маску, к тому же смазанную изнутри каким-то кремом для кожи. Это и защищало единственную хоть сколько-то уязвимую часть ее тела и сберегало последние остатки красоты — глупый девичий каприз, впрочем, весьма нередкий среди темных волшебниц. - Я создал тебя, Наласкена. Ты можешь когда-нибудь стать сильнее меня, но никогда не перестанешь быть моим любимым объектом для наблюдений. — А как же Рия? - фыркнула некромантка. - Она же «любимая», разве нет? — Рии нет. Пропала на Пустоши Воющих Призраков. — Вот как... - вздохнула Наласкена. - Я немного прогулялась по темницам и нашла лишь пустые клетки. Что же, владыка, у вас теперь совсем никого нет? — Есть, и даже лишнего. Мелкая ведьма, которая умеет летать на метле. Конечно, будущее за воздушными войсками, но навряд ли за такими... Я пока оставил ее у Мал Хакара — нет сейчас времени растить детей. Может воспользуюсь ею позже... И еще есть эльфийка с Древесным Порталом — не сравнится с нашим проектом, но может быть полезно для маневров на короткой дистанции. Она сейчас с Моохом. — Ой, как все плохо... - покачала головой ведьма. - Вам срочно нужна новая игрушка. Давайте я поймаю кого-нибудь. — Не нужно. Я уже знаю, кто именно мне нужен. — Что? - Наласкена от удивления даже повернула голову. - Есть кто-то, кого вы хотите, но не смогли заполучить? Кто же она? Королева Веснота? — Амелия из Пирлбея. Старшая ведьма Мал Хакара. — Я о ней не слышала... Она так хороша? — Она превратила свое сердце в кусок льда, и оно не билось даже через сутки после этого. — Ложная Смерть... - кивнула Наласкена. После всех ее изуверских экспериментов было бы странно, если бы она не знала об этом приеме автонекромантии. - Она скопировала ее, не прибегая к темной магии, и смогла поддерживать так долго? — Вроде того. И Белый Замок до кучи — малявку ждет большое будущее. — Так почему она еще не здесь, на разделочном столе? — Глупая девчонка отказалась мне служить и выбрала Мал Хакара... — Дура... - фыркнула некромантка. Ее руки закончили собирать карту и прибежали по полу к хозяйке — и тут же нити шпагата, созданные Даром Тьмы, сами собой пришили конечности на место. - Она не знает, от чего отказывается. — Это неважно, - отозвался Мал Кешар, окидывая взглядом Великий Континент на стенке. - Скоро этот мир будет нашим — и она вместе с ним.