Сюрреальность

      Плотный туман заполнил все окружающее пространство, забился в каждую щель, покрыл каждую плоскость. Он бережно опутывал липкими волокнами и увлекал за собой. Где право? Где лево? Направление престало быть значимым. Сознание мутнело, мысли путались и угасали. Неясная одинокая фигура, влекомая неведомой силой, вяло вышагивала в белоснежной пустоте. Фигура принадлежала молодому мужчине, но едва ли он сейчас придавал значение вопросу половой принадлежности, как и любому другому вопросу.       Из тумана выплыло огромное бледное лицо, отдаленно напоминавшее китайскую маску. Его рост в три раза превышал рост мужчины, если конечно слово «рост» применимо к лицу, которое тем временем старательно притворялось спящим. Плотно сомкнутые веки, ритмично раздувающиеся ноздри, снабжающие воздухом невидимые легкие, ни единой складки на бледной коже, что могло бы выдать испытываемые эмоции – абсолютно безмятежный вид. Насколько спокойным казалось лицо, ровно настолько же сильный ужас испытал смотрящий на него, когда оно резко распахнуло глаза, в бездонной синеве которых проступили циферблаты часов и сразу принялись вращать стрелками. Стрелки крутились быстро как лопасти в вентиляторе, а лицо противно улыбалось, обнажив черные зубы. Вращение закончилось спустя пару мгновений, внезапно, как и началось. Мужчина стал медленно проваливаться вниз. Белая пустыня сменилась черным тоннелем. Падающий зажмурился и задержал дыхание, он не дышал все время, пока летел в пропасть, и хотя время это было долгим, не ощущал нехватки кислорода, словно тот ему не нужен. Достигнув дна пропасти, он набрал полную грудь воздуха, но не испытал того же облегчения, которое испытывает человек долго неспособный вдохнуть.       Широкий луг с сочной насыщенно-зеленой травой, светящейся изнутри и едва заметно покачивающейся на ветру, приятно контрастировал с окружающей темнотой, кто-то будто расстелил его здесь, оставив вместо ночника. Приятный рассеянный свет успокаивал. Растительность, больше похожая на средство иллюминации, была настоящая, о чем сообщило чувство прохлады, исходящее от влажной почвы под ногами. Мужчину не удивило ни то, что он не заметил этого раньше, ни то, что он внезапно остался без ботинок, которые совершенно точно наличествовали до падения.       Внизу царила тишина, но она отличалась от давящей тишина на верху, являя собой воплощение безмятежности, умиротворяя. Безмятежность настолько глубоко проникла в сознание любителя босоногих прогулок, что узрев тянущиеся в черное небо гигантские стебли, несущие не менее внушительные бутоны, он не нашел в них ничего необычного. Стебли же все росли и росли, пока растущие синхронно с ними бутоны не начали своим весом склонять их к земле. Тогда стебли, словно поняв, что могут не выдержать нагрузки, остановились. Бутоны принялись поочередно вспыхивать подобно фонарям на вечерних улицах, издавая характерный звук, который, как выяснилось, говорил о созревании цветка. По окончании серии предупредительных хлопков, бутоны распустились, вяло и безвольно свесив лепестки. Раскачиваемые ветром цветы осыпали неоновый луг пыльцой, из-за чего казалось, что пошел снег. Вдохнув мелкие частицы пыльцы, мужчина погрузился в сон. Прохладный приятно освежающий ночной ветер врывался в распахнутые настежь окна, развевал занавески и разносил по маленькой комнате горьковатый запах листвы. Пробудившись от странного сна и полежав с минуту, Вальдемар разлепил глаза и вперился ими в циферблаты ненавистных часов, подаренных другом, вернувшимся недавно из поездки в Китай. Друг был хорошим, а вот вкусы его отвратными. Часы представляли собой китайскую фарфоровую маску, подленько улыбающуюся и имеющую по одному циферблату в каждом глазу, на одном время китайское, на другом – наше российское. В представлении Вальдемара вещь просто кошмарная, но выбросить часы он не мог. Они так и стояли там, куда друг их водрузил – на прикроватной, если быть точнее, на придиванной тумбочке. Стояли самым неудобным образом, но Вальдемар, даже будучи порядочным перфекционистом, не хотел к ним прикасаться. Невинный сувенир вызывал у него какой-то детский страх, а потому медленно, но верно покрывался толстым слоем пыли, вследствие чего выглядел еще отвратнее.       Улыбчивая маска услужливо отсчитала три часа и пять минут от полуночи. Выяснив который час, мужчина отвел взгляд от адского агрегата и, чтобы случайно снова на него не взглянуть, решил смотреть в открытый оконный проем. Перевернувшись для удобства на левый бок, он был готов устремить все помыслы к звездному небу, но его планам о скором засыпании не суждено было сбыться.       На подоконнике сидела девушка, окутанная белесой дымкой и непозволительно распутно одетая, а поскольку жил ненавистник китайских будильников один, представшая картина вызвала у него противоречивые эмоции. - Барышня, позвольте осведомиться, - вкрадчиво начал он, но тут же рявкнул, - Ты кто, твою мать?! - Повежливее, пожалуйста, - с легким нажимом и нескрываемым недовольством потребовала незваная гостья. - Куда уж? – чуть спокойнее и с саркастическим оттенком полюбопытствовал сонный грубиян, но тут же заметил, что не может открыть рот. Он промычал нечто нечленораздельное, но явно ругательного содержания и зло уставился на нарушительницу спокойствия. Мужчина собирался встать и прибегнуть к иному способу ведения диалога. - Будешь буянить, парализует полностью, - предупредила его незнакомка, в ответ получив холодный режущий взгляд, - То-то же, - девушка довольно улыбнулась и посмотрела на собеседника с видом победителя. – Язык у тебя через чур длинный, поэтому все вопросы в конце, но на первый отвечу. Я – дух. Когда-то как и ты была живой, но после смерти мне не захотелось уходить неизвестно куда, поэтому…       Ее монолог прервало мычание, говорить Вальдемар не мог, но ничто не мешало ему издавать звуки. Он принялся намурлыкивать мелодию любимой песни, старательно демонстрируя, что слушать сказки про призраков не собирался. Его порядком пугала невозможность разжать зубы и вступить в разговор, но злость и наглость превозобладали. - Ты меня совсем не боишься?! – призрачная дева вышла из душевного равновесия. Не имея возможности ответить вербально, Вальдемар указал пальцем на парализованный рот, после чего к нему вернулась способность говорить. - Рожей ты конечно не вышла, но я видал и похуже, - отрапортовал скептик, - Впрочем, если ты настаиваешь, я могу зажмуриться. – он схватил девушку за руку и бесцеремонно стащил с подоконника, - Никакой ты не призрак, до призрака нельзя дотронуться, - он ехидно улыбался, чувствуя себя хозяином положения. - Маги и не такое умеют, - незнакомка не сдавалась, продолжая настаивать на своей не телесной природе, но голос ее звучал уже не так уверенно. Она предприняла пару неудачных попыток высвободиться из крепких объятий: - Пусти! - Нет. Статья 139 УК РФ «Нарушение неприкосновенности жилища». Поскольку ты призрак и взять с тебя нечего, то я хоть развлекусь, с привидениями у меня еще не было. Бравада новоиспеченного мага продлилась недолго, оправившись от первоначального шока, девушка вспомнила, что вовсе не беспомощна и выполнила недавнюю угрозу. Наслав на неблагодарного слушателя полный паралич, она покинула помещение через окно, бросив напоследок: - Ты меня еще вспомнишь! После ее ухода чары паралича спали. Первое, что сделал несостоявшийся любовник – громко и нецензурно выругался. Подумав, несколько раз повторил, пока не отпустило. Психика, к счастью, выдержала натиск паранормального явления – сон пришел быстро, на этот раз без видений.       Проснувшись по сигналу будильника ровно в шесть тридцать, мужчина первым делом внимательно изучил обстановку, проверив на наличие несоответствий. Затем ощупал себя, после чего, не обнаружив ничего подозрительного, зажал пальцами нос и попробовал вдохнуть, рот при этом оставался закрытым. «Реальность или сон?» - мысленно спросил он самого себя, прежде, чем совершить этот странный ритуал, а по его окончании сам себе же и ответил: «Реальность», - объяснив свой вывод тем, что вдохнуть у него не получается.       Таким нехитрым способом он начинал каждое без исключения утро, каждый раз надеясь, что ответом будет: «Сон». С тех пор, как Вальдемар узнал о феномене осознанных сновидений прошел почти год, но он не забывал о них ни на минуту, по двадцать раз на дню делая «тест на реальность» - пытался дышать, предварительно заткнув все естественно предназначенные для этого отверстия. Логика сего действа не претендовала на излишнюю затейливость: во сне естественные дыхательные отверстия для отправления дыхательных нужд не требуются, на то он собственно и сон. Стало быть, если Вальдемару посчастливится вдохнуть с закрытым ртом и зажатым носом, это будет однозначным намеком на пребывание в стране сновидений, в противном случае можно считать, что он научился дышать ушами.       Некоторое время он сидел с выражением лица, демонстрирующим полное отсутствие разума у его обладателя, старательно вспоминая детали прошедшей ночи, чтобы потом как заправский ботаник все законспектировать. Записывать сны было не менее важно, чем тестировать реальность, во всяком случае, так говорилось в одной умной книжке, прочитанной в самом начале пути у контролю над снами. Мужчина претендовал на гордое звание «скептик» и верить сомнительным литературным источникам не мог, но и очевидные факты отрицать тоже. Заведя привычку записывать все, что ему привидится ночью в дневник сновидений, он вскоре заметил положительный результат – запоминаться стало больше, а образы приобрели поразительную четкость. Делать записи следовало сразу после пробуждения, пока воспоминания свежи и насыщены эмоциями пережитых событий, пусть и не совсем реальных. Писать такого рода мемуары постепенно стало важнее, чем завтракать, если Вальдемар увлекался и не успевал поесть, он переживал куда меньше, чем если ему не удавалось сделать новую заметку в дневнике.       Рука на автомате потянулась к потрепанной тетради в клетку, лежавшей неподалеку от гадкого китайского будильника, что заставило начинающего автобиографа невольно поморщиться. В обнимку с тетрадью он покинул теплую постель и перебрался в маленькую кухню, где заварил быстрорастворимый кофе, который от души ненавидел, но варить нормальный казалось непозволительно долгим, а время у ответственного экономиста всегда в дефиците. На самом деле экономист в отделе кадров числился как бухгалтер, но поскольку в его пропитанном цифрами мозге прочно засело убеждение, что бухгалтеры – это упитанные тетеньки в возрасте, целыми днями распивающие чаи в компании соплеменниц, то он настойчиво представлялся экономистом.       Вальдемара ожидал тяжелый день – день сдачи ежеквартальной отчетности, а потому не в духе он пребывал с самого ура. Стоит упомянуть так же, что он не жаворонок, и ранние пробуждения давались ему со скрипом. Добавим сюда еще ночные неприятности и… короче говоря, взорваться он мог в любой момент, и ни одному здравомыслящему существу в голову бы не пришло к нему приближаться. Но к славному племени здравомыслящих никогда не относилась старушка управдом, с ней-то экономист и повстречался на лестничной клетке возле лифта.       Сначала они молча стояли и ждали лифт, затем молча в него вошли, но несмотря на угрюмое и недовольное лицо попутчика, Нина Ивановна, не в силах больше трепеть, разродилась пламенной и, ужасающе не кстати, длинной речью. Вдохновенный монолог в красках повествовал о необходимом ремонте крыши, на который городом выделалось пятьдесят процентов необходимой суммы и о скупердяях жильцах, отказывающихся досдать оставшиеся пятьдесят. Всплывали из сумбурного потока управдомовой мысли реплики о том, что подростки превратили подъезд в общественный туалет, и о том как совсем недавно, чуть ли не вчера, она видела скрывшуюся в подвале здоровенную крысу. Разумеется, всю полноту тирады, пока лифт опускался вниз, постичь было невозможно, и Нина Ивановна взяла на себя миссию проводить соседа до автобусной остановки. - Кстати, а почему «Вальдемар»? У тебя немцы в роду были? – внезапно заинтересовалась пожилая спутница. Неизвестно почему ей это вдруг показалось «кстати». Уж не сон ли это? Для сна сюжет слишком заковыристый, с другой стороны ночью мозг показал киноленту позабористей. Зажать нос в присутствии соседки, чтобы проверить реальность происходящего, мужчина посчитал неприличным – примет еще на свой счет. На случай если происходящее не является плодом его воображения, он решил ответить вежливо, сообщив, что имя поменял в соответствии с внутренними убеждениями. От дальнейших объяснений его избавил подошедший автобус.       За окном мелькали однотипные городские пейзажи, не привлекавшие ни малейшего внимания виду привычности маршрута. Спешащий на работу спозаранку офисный планктон мог с закрытыми глазами свозь дремоту определить, что пора на выход, за недолгую трудовую жизнь у них сформировался инстинкт. Герой наш не обладал указанным инстинктом и изо всех сил пытался не уснуть, непредусмотрительно устроившись на удобном сиденье. В спешке он забыл дома наушники, оставалось следить за дорогой и в полуха собирать сплетни. Внимание сразу привлекли две молодые девушки: - Слышала, у нас в парке эксгибиционист завелся, каждый год предвещает приход весны, если он появился, значит, холодать уже не будет, - сообщила одна. - И как он определяет? – отозвалась другая. - Мне почем знать? Наверное, чует, ну, как кошки, - предположила первая. - Пойдем посмотрим? – предложила вторая. «И юбки покороче наденьте», - подумал Вальдемар. Стоп. Кто ведет подобные разговоры в общественном транспорте да еще так, что всем слышно? Реальность или сон? Экономист произвел привычную манипуляцию и заключил – реальность. Странно, вероятно управдомовы соплеменницы – те же беспардонность и отсутствие здравомыслия.       Пулей вылетев из автобуса на следующей остановке, он в два прыжка добрался до парадного входа, преодолел пропускной пункт, минуя лифт, взлетел на шестой этаж, плюхнулся за рабочий стол, красиво раскидал по нему бумаги и внимательно на них уставился. Через пару минут на горизонте нарисовался начальник, преодолел весь немаленький зал, уставленный рабочими столами и, махнув рукой собравшимся возле его кабинета стайке сотрудников, закрылся с ними на совещание. Совещания происходили в начале и конце каждого месяца в присутствии руководителей отделов. В начале обозначали цели, в конце проверяли продуктивность их выполнения. Фирма была небольшая, но работы всем хватало по самые уши.       Убедительно сыграв роль и убедившись, что все возможные зрители прочно и надолго засели в совещательной комнате, Вальдемар принялся раскидывать бумаги не только красиво, но и по порядку, морально готовясь заночевать на работе. - Как всегда в последний момент, - посмеиваясь, к нему на стуле подкатил обитатель соседнего стола. Его слова были проигнорированы, но он не намеревался сдаваться: - Да ладно тебе, в первый раз что ли? Не парься, сдашь отчет и в отпуск, - жажда общения настойчивого субъекта не знала границ. – Мне кажется, даже опоздай ты на двое суток, тебя бы и тогда не уволили. Иначе кто будет сводить дебит с кредитом? Серьезно. Вот вас в штате десять бухгалтеров, а толку? – бесконечный поток мысли коллеги прервал курьер, настойчиво ожидавший, когда его удостоят вниманием. - У каждого своя область специализации, - наконец отозвался мистер пунктуальность, закончив сортировку документов, - Одни начисляют зарплату, вторые ведут учет имущества, третьи... тоже что-нибудь делают. Они не могут выполнять мою работу. - Ты слишком серьезен, - протянул коллега, забирая пакет у курьера. - Мне за это платят, - отчеканил Вальдемар, - отстань и не отвлекай по пустякам. - Пф! - выдавил из себя болтун, желая, чтобы последнее слово осталось за ним, и откатил назад вместе со стулом.       Цифрам, как они не старались, не удавалось увлечь вершителя финансовой судьбы компании в мир математики, в голову лезло все, что угодно, кроме ежеквартальной отчетности: дурной сон, докучливая соседка-управдомша, эксгибиционист, мальчишка курьер, живо беседующий сейчас с хозяином соседнего стола, ярко иллюстрирующим фразу: « Язык как помело». Складывалось впечатление, будто они давно знакомы, но счетовод готов был поклясться, что не видел его раньше. Вполне вероятно, курьер мог приехать из другой фирмы, а с болтуном знаться вне работы. Скорее всего, так оно и есть, но проверить не помешает:

«Реальность или сон?»

Реальность. А теперь он заставит себя устремить все помыслы к отчету.