***
— Ты серьезно?! — удивлению Ифаня не было предела, привычная маска, скрывающая любые эмоции кроме злости, слетела к черту и никаким образом не желала оставаться на лице. Чанёль просто рухнул лицом в диван, радуясь, что в скромной обители Ищеек таковой имеется и можно таким идиотским образом спрятаться от всей происходящей хуйни. А ему Лухан казался подозрительным! Дружелюбный и вполне общительный Исин оказался темной лошадкой, а Лухан — чистым и невинным щеночком, едва ли понимающим происходящее, как и сами Чанёль с Ифанем. Ах, знали бы они, что все далеко не так, а молчаливый Лухан глубже некуда погряз в делах мафии. И, в отличии от Исина, парень мог бы заиметь репутацию предателя, если бы кто-то узнал о том, чем он занимается. — Да, я уже год кручусь в мафии аналитиков, поэтому заинтересовался, когда ты упомянул Чанёля. И да, война действительно началась несколько дней назад после неудавшихся переговоров, — невозмутимо ответил Чжан, не собираясь ничего скрывать от друзей, потихоньку «вливающихся в тему». — Впрочем, на данный момент я бы не назвал это войной, не исключено, что это можно предотвратить, пока происходящее не набрало обороты… — А почему ты не участвуешь? — утомленно поинтересовался Пак, поднимая голову от дивана. Парень выглядел так, будто несколько часов таскал мешки с картошкой. — Пока ситуация не усугубилась, то те, кто младше двадцати, не принимают участия. Аналитики всерьез думают, что эмпаты образумятся и все мирно разойдутся, оставшись при своих территориях, — повернулся к младшему Исин и тяжело вздохнул. — Но если эмпатов возглавляет отец Ифаня… Вряд ли все разрешится. Аналитики бы не втянулись, если бы эмпаты не начали агрессивное наступление на их территорию и избиения. Говорят, эмпаты пытаются припугнуть чем полегче, чтобы мы поняли, что шутки с нами не шутят. Лухан сидел на подлокотнике дивана, прислушиваясь к разговору, собирая информацию, однако, не услышал много нового. А вот нарастающее раздражение, недопонимание и беспокойство начинали его раздражать. Парень являлся эмпатом, а поскольку влюбленности за ним в аналитика не наблюдалось, то каждое чувство окружающих достигало его сознания и отягощало. Ладно хоть Исин находился в состоянии равновесия и не стал для Лухана дополнительным грузом к негодующему Ифаню и обеспокоенному Чанёлю. Такое спокойствие со стороны Чжана, конечно же, не удивляло. За год в мафии тот достаточно «прокачал» свою способность к анализу, потому давно уже предположил несколько развилок событий, а если знаешь, что произойдет, то и волноваться не о чем. — Лухан, — позвал Ифань. Юноша вздрогнул, рассеяно повернул голову, непонимающе склонив ее набок и посмотрев на друга. — А ты не замечал за собой никаких особенностей? — Нет, — покачал головой Лухан. — Я обычный. — Да ладно! Хоть кто-то не уплюхался в этом дерьме, — фыркнул Ву. Уж лучше бы он никогда не встречал отца Чанёля. Боже! А он еще так желал найти собственного отца! Неудивительно, что ему не удалось, судьба пыталась утихомирить его настырность. — Может, напьемся и пошлем все нахуй? Ваши разговоры угнетают, — предложил Чжан. Чанёль удивился бы в любом случае такому предложению, в силу своего возраста и не особой любви к алкоголю, а вот Лухан и Ифань удивились только потому, что знали: услышать такое от Исина сравнимо небу, падающему на землю. Нет, парень выпивал время от времени вместе с ними, но обычно это была инициатива не его, а сам он в жизни ни на что не забивал. Даже рассеянный Лухан без проблем и угрызений совести мог забить хуй на все, что угодно. Исин же, несмотря на все вылазки Ищеек, умудрялся успевать все, всегда и везде.***
Парни не стали далеко ходить и нарушать свое общество посторонним шумом и присутствием людей чужих, незнакомых. Старшие просто купили достаточно алкоголя на четверых, оставив младшего в своем «убежище», и вернулись с хищными улыбками, ведь намечалось весьма интересное занятие: споить Пак Чанёля. Ученика, некогда бывшего таким прилежным, который испортился под влиянием слухов и собственного интереса к Ву Ифаню. Не сказать, что парнишка был потерян, просто перестал сидеть дома, склонившись над учебниками и отгородившись от всего мира. «Новый» он нравился сам себе, пусть не все события приходились по душе, но юноша понимал, ничего не может быть идеально. Ву Ифань — человек, раскрасивший его жизнь, показавший ее с другой стороны, сделавший его живым. Жаль, что сам Чанёль не подозревал, что именно то же самое сделал с Ифанем и его жизнью. Младший вылетел после одной бутылки. Пак сохранял сознание, но головокружение пригвоздило его к дивану, а первоначальное веселье поутихло. Парень понятия не имел, что они пили, но сто процентов не пиво. Старшие посмеивались с его растерянного лица, затуманенного взора, взъерошенных волос и отсутствующего вида. Их алкоголь еще не «вставлял», потому распитие они продолжали, говоря о чем-то своем и вспоминая детство. Чанёль искренне старался прислушаться и запомнить что-нибудь, — ему было интересно узнать побольше о Ифане, — но информация влетала в одно ухо и вылетала из другого. В голове чистый белый лист, перед глазами легкая дымка. Становилось скучно и ревностно. Младший хотел, чтоб все внимание Ифаня принадлежало только ему одному, каким бы эгоистичным это желание не являлось. Да и как вообще можно сближаться с человеком, если вы только и делаете, что трахаетесь и ругаетесь? Это был последний вопрос в голове Чанёля, пока глаза его устало не закрылись и он не заснул от неприятной и покалывающей боли в голове. Казалось, прошла всего одна томительная минута, прежде чем кто-то подхватил его на руки, а ночной, пронизывающий до костей ветер не дал о себе знать. Над ухом послышался хриплый, несколько захмелевший голос Ифаня. Китаец прощался с друзьями. Пак нехотя открыл глаза и поднял голову, фокусируя взгляд, пока неожиданно не опомнился. — Ифань, поставь, — осипшим голосом после нежеланной дремы сказал Чанёль. Ву хотел было возмутиться, но прикинул расстояние до дома и поставил младшего на ноги. Все же, долго бы он не потянул такую ношу. В противном случае, они бы вместе поздоровались с асфальтом. Очень больно и неприятно. Однако, Пака Крис все равно приобнял, прижимая к своему боку и продолжая путь уже так. Отдохнувший младший вполне стоял на ногах и не опирался о него, позволяя идти в привычном темпе, не замедленном. Пусть на несколько часов, а парням удалось отвлечься от нежелательных и угнетающих мыслей, плохого предчувствие, что в данный момент едва давало о себе знать под влиянием алкоголя. — Ты в порядке? — Да, — Чанёль устало улыбнулся Ифаню. Позади послышался топот ног, тяжелое и прерывистое дыхание и громкий оклик: — Чанёль, Крис, подождите! Парни резко затормозили. Исину было не в их сторону, значит, они или что-то забыли, или Чжан не рассказал им какие-то новости, вспомнив об этом будучи полупьяным. Чанёль, туго соображающий, распознал «убитые» нотки в голосе друга Ву. Предчувствие нахлынуло с новой силой и на младшего, и на Ифаня. Чжан быстро нагнал не успевших далеко уйти друзей и повернул экран телефона так, чтоб им было видно присланное сообщение. — Глав мафий нашли в переулке. Убиты, оба. Аналитики говорят, что глава эмпатов выстрелил в ногу твоему отцу, Чанёль. Никто не знает, что произошло, был вечерний патруль границ… Пока Чжан говорил, Ифань и Чанёль пытались вглядеться в фотографию. Было темно, зрение с трудом фокусировалось, захмелевшее сознание прояснялось по мере того, что рассказывал Исин. — По всей видимости, они столкнулись с друг другом. Возможно, были свидетели среди эмпатов… — Да не тяни ты уже! — сорвался Ифань. — Глава Пак убит выстрелом в сердце, — убитым голосом произнес Исин. — Глава Ву умер от выстрела в висок. Аналитиков рядом не было и они пытаются разобраться в ситуации, про эмпатов ничего неизвестно. Ходят слухи, что главы могли устроить разбор полетов за прошлые и нынешние выходки, так как не смогли сделать это на собрании несколько дней назад. Возможно, есть предатель-перебежчик и он устранил двоих, но эта версия маловероятна… Чжан замолк. У Чанёля упало в сердце. На данный момент ему было глубоко плевать, кто, что, где, когда и как. Пусть разбираются, на ушах стоят и докапываются до правды сколько им влезет, но произошедшее очевидно. И самое важное во всем — факт смерти его отца. Да, мужчина был занят на работе, однако, всегда находил время на свою семью, присматривал за ним, ободрял и давал советы. Чанёль не искал отца чуть меньше половины своей жизни, как это было в случае с Ифанем, и потому ту связь, установленную с отцом, ценил. У него были прекрасные взаимоотношения с родителями, которые он старательно сохранял, каким бы «тяжелым» не был его возраст. А теперь отца нет. И Чанёль вдруг осознал, что много чего не сказал ему и много чего для него не знал. Он провел столько времени с ним и никогда не допустил мысль о том, что будет, если он проснется и отца не будет. Только сейчас парень по-настоящему понял, как важен и ценен был каждый проведенный момент. «Он умер», — эхом грянуло в сознании.«Нет. Его убили».
Почва ушла у Чанёля из-под ног, парень шарахнулся в сторону от Ифаня, холод окутал все его тело, неприятные мурашки побежали по коже, горло сдавило так, словно его кто-то душил. Слез не было. Удар, оборвавший сердце, прекративший его биение, невыносимая боль и пустота. Пугающая, холодная и съедающая пустота. Всепоглощающая боль, скрытая за ней, пожирающая душу. Ифань стоял бледнее полотна и, когда Исин протянул к нему руку, отступил на шаг назад. Молча, не поднимая опустошенного взгляда. Чжан больше не трогал его, сказал, что будет держать в курсе событий и ушел, не уверенный, что его услышал хоть кто-то. У Ву мир, не так давно обретший краски, тускнел и покрывался трещинами. Он столько искал отца, чтоб просто хоть раз поговорить с ним по душам, наедине, узнать, как он жил и чем занимался, поделиться своими достижениями, но когда эта встреча произошла, то что он сделал? Нагрубил, оттолкнул, съязвил? Потерял свой шанс на такой желаемый разговор? Глаза отца светились при их встречи чем-то очень важным, недостающим ему все то время в его отсутствие. Пусть там и было презрение к Чанёлю, но на разговор… Их разговор мог пройти иначе, без обид, без выяснений отношений. У Ифаня больше нет шанса с ним поговорить. Нет шанса его увидеть. У Ву Ифаня больше нет отца. И что он делал, когда мог пойти, найти его и попытаться вправить мозги? Пил! Выжигающая сознание и здравый смысл боль прокатилась по всему телу, накрыла целым океаном, заточила в себе. Маска снова стала такой желанной и привычной, необходимой. За ней хотелось спрятать это накатившее чувство боли, одиночества, потерянности, опустошенности. «Аналитики…», — гневно грянуло в затуманенном болью сознании.«Эмпаты», — презрительно мелькнуло в голове любимого человека Ифаня.
Боль выжгла в них все сущее и затуманила рассудок. Поглотила, крепко обняла, не выпуская из своих удушающих объятий, заставляя поддаться первоначальному гневу и ненависти. Заставляя забыть о чувствах друг другу и о том, как невыносимо будет им без друг друга, когда этот порыв отпустит. Они будут сломаны, когда боль потери поутихнет. И тогда настигнет новая боль, еще сильнее и убийственнее. Она будет беспощадно рвать в клочья, а не выжигать до пугающей бесчувственности. Эта боль сломает каждую кость в их теле, пронзит собой каждую клеточку тела, будет измываться и играть с сознанием, пронизывать длинными иглами истощенное сердце. Эта боль сыграет на их чувствах. А пока… Пока каждый из них готовится к визиту правой руки мафии. Пришло время Наследникам продолжить дела отцов.