Он замечает, поэтому практически не отводит от меня взгляда. Сутки напролёт вглядывается в меня, в то время как я удерживаю себя, намеренно не глядя в его глаза. Я не знаю, имею ли право любить его по закону, но уже ничего не могу сделать. Внутри всё такое… непонятное, непостижимое. Я разрываюсь на части, в то время как он наблюдает за этим.
— Иди ко мне, Чанёль, — произносит он.
Я опускаю взгляд на клавиатуру и, немного погодя, всё-таки поднимаюсь с места. Он сидит на кровати, откинувшись на плотную спинку. Присаживаюсь рядом с ним сбоку, всё также не поднимая взгляд. Боюсь, чтобы он не увидел правду, питаю себя надеждами, что он ничего не понимает, но он
замечает — это ещё хуже.
Он откладывает книгу в сторону, зажав между страницами закладку из ниточек, и опускает руку ко мне на колено, потянув на себя. Сбивается дыхание, когда приходится подсесть ещё ближе, буквально впритык к его бёдрам. Теперь он свободно протягивает руку к моему лицу, поворачивая его к себе, и просит посмотреть на него.
— Что ты пытаешься скрыть от меня, глупый человек? — слабо усмехается он, глядя в мои напуганные глаза. — Я могу лишь предположить, но не буду. Я хочу услышать это от тебя.
А я не могу. Ошарашено смотрю на него, хаотично пытаясь что-то придумать, и не могу! Мужчина как-то по-доброму усмехается, погладив большим пальцем по щеке. Это ещё больше заставляет меня нервничать. Сердце бьётся, словно сумасшедшее. Я отчаянно смотрю на него, понимая, чем будет грозить мне правда.
Это не принято. Он не примет ни мои чувства, ни меня. Ислам не позволяет однополые отношения. Каждый, кто берет кого-то сзади, будет проклят пророком. До этого всё было в порядке, потому что больше было похоже на насилие, будто наказание за неповиновение, но с того раза, когда он немного проявил благосклонность… мне было так хорошо.
— Чанёль, — настойчиво проговаривает он, но губы не размыкаются.
Я чувствую, как бледнею. Чувствую страх за свою жизнь. Я не могу представить, что он сделает, когда услышит это от меня. Я принял его веру, я стал подобным ему и теперь эти чувства стали между нами. Он знает об этом больше меня! Он же всё понимает! Я не хочу рушить свою жизнь, это заточение только-только перестало казаться мне уничтожающим. Я научился здесь дышать и теперь снова срываю дыхание, наблюдая, как недовольство медленно хмурит его лицо.
— Простите меня, Повелитель, — опускаю голову, еле выдыхая. Нервы на пределе. Ну только не сейчас!
— За что, Чанёль? — уточняет тот. — Что ты мог сделать такого, за что я должен тебя простить? — но я молчу. Не могу позволить губам двинуться, выпуская наружу губительные слова. — Ты сдал меня властям, предал меня и мой род, решил наживиться и связался не с теми людьми? — качаю головой, закрывая глаза. — Тогда что?.. Не молчи — меня это раздражает.
Поджимаю губы, слышу тяжелый вздох. Повелитель ровно садится на кровати и обхватывает моё лицо руками, поднимая его, но я не смотрю на него, не могу оскорбить своим взглядом.
— Мне нужно применить силу, чтобы ты разговорился? — недовольно спрашивает он. — Скажи это, и я обещаю подумать над твоим помилованием.
Перед глазами всё мутнеет от слёз. Я так сильно боюсь, что не могу справиться со своим телом. Начинают дрожать руки, и я сжимаю пальцы в кулаки. Медленно поднимаю взгляд на БэкХёна и тот хмурится ещё больше, заметив моё состояние. Раскрываю губы и снова закрываю, вцепляюсь в его запястья, будто это поможет мне поверить в себя.
— Мне нельзя, — еле выговариваю, хмыкая носом, — извините, Повелитель. Лучше пусть всё будет, как есть.
— Ты расстраиваешь меня, Чанёль, — недовольно смотрит, опуская одну руку на плечо. — Хочешь, чтобы я разозлился?
Качаю головой, поджимая губы. Он не понимает. Он никогда не поймёт, что такое быть заложником собственных чувств. Я не знаю, как признаться в этом. Как ему дать понять, как это выразить?! Мужчина цокает, и я убираю его ладони, выкручиваясь из захвата. Сажусь на его колени и обнимаю, пытаясь хоть немного почувствовать себя в безопасности и успокоиться. Выходит плохо, но спустя пару минут напряжения Повелитель выдыхает и кладёт руки мне на спину, снова задавая один и тот же вопрос.
— Я никто, — шепчу, — всего лишь Ваш раб, заложник ваших помыслов. Вы повелеваете мной каждый час, каждую минуту. Я завишу от Вас, вашего настроения, всячески пытаюсь повиноваться, не огорчать Вас, проявлять мягкость, стремиться к вашему довольству и находить подход. Моё тело принадлежит Вам, мой разум принадлежит Вам, — судорожно выдыхаю, почувствовав, как усилилась хватка на боках, — и сердце тоже. С недавних пор.
Пытаюсь дышать, но в итоге грудь сдавливает страхом от его молчания. Я ошарашено пялюсь на подушки за чужой спиной, боясь сдвинуться с места, хотя хочется бежать. Но мне некуда. Где я смогу найти приют? В ванной, где нет замка? Вне комнаты, где по приказу Повелителя со мной могут сделать что угодно? Или же в саду, что словно лабиринт запутает меня и в итоге я всё равно попаду в плохие руки?
— Простите меня, — еле выдавливаю, — я не хотел, Повелитель. Я просто пытался служить Вам. Я не хотел причинять неудобства и оскорблять Вас. Извините, пожалуйста, извините!
Руки его отстраняют меня. Я вытираю слёзы, не поднимая на него глаз. Боюсь, что сейчас ударит или прогонит. Боюсь, что вернёт в подвал или перестанет кормить. Боюсь любой его воли. Мужчина медленно отклоняется, прислоняясь спиной к спинке кровати.
— Тогда поцелуй меня, — ошарашивает он, вынуждая испуганно взглянуть в глаза.
Он совершенно спокоен. Выглядит так, будто доволен тем, что здесь происходит. Медленно перевожу вес на руки, что упираются в подушки, и прислоняюсь к раскрытым губам. Слабо, но он подчиняет меня. Сминаем губы, медленно срываясь друг на друге. Мужчина резко подтягивает к себе, вынуждая усесться чуть ли не на живот, и я чувствую выпуклость ягодицами. Несдержанно стону, обхватывая его лицо руками, случайно попадая пальцами на порез.
Ничего не произнося мы смотрим друг на друга, пытаясь отдышаться. Повелитель слабо сжимает бёдра, медленно спуская руки к ягодицам, вжимаясь в меня пахом. Закусываю губу, чувствуя недоумение от всего происходящего. Неужели он ничего не скажет?.. Это ведь… так нельзя. Это же запрещено?.. Он замечает моё недоумение и слабо улыбается уголком губ.
— Невозможно утаить от сердца то, что видят глаза.
Непонимающе смотрю на него, а ему хоть бы что! Я что, зря переживал здесь? Или это скрытый манёвр и сейчас он заорёт «Охрана! В подвал его!»?! Касаюсь его пальцев на ягодицах, осторожно без резких движений ослабляя захват. Мужчина прищуривается, наблюдая за тем, как я катастрофически медленно привстаю и отползаю в подножье кровати. Опускаю взгляд на одеяло, застилающее постель, и опускаю плечи будто под весом плиты.
— Я думал… — умолкаю, — то есть… боялся, потому что это неправильно. Наверное, это не перестало быть… неправильным… Когда Вы меня отправите в подвал?
На самом деле я мухлюю. Этот вопрос — попытка узнать, что делать дальше и о чем думать. Если Повелитель не согнал меня туда сразу же, значит, можно на что-то надеяться. Но нужно понимать, знать, к чему готовиться!
— Завтра, — неожиданно говорит он, вынуждая испуганно взглянуть на него, — ближе к вечеру. А сейчас мне нужно уйти.
— Повелитель!.. — еле выдаю, бросаясь к мужчине, цепляясь за его рубашку.
Но тот всё равно встаёт и недовольно оборачивается на меня. Упивается моим испугом, мельком улыбается и это добивает меня. Я же там не выживу! Сойду с ума! Мужчина выдёргивает под мой плач ткань из пальцев и открывает балдахин, впоследствии выходя из комнаты.
Сжимаюсь на кровати, никак не понимая, что мне делать. Куда бежать? Как спасаться? Никто не поможет! Прислоняю к груди подушки, будто это может создать иллюзию чужих объятий. Всё потеряно. Абсолютно всё! Нужно было молчать. Нужно. Было. Молчать!
Повелитель возвращается ближе к вечеру. Я вижу с балкона, что он приезжает с какими-то людьми, но он не заходит ко мне. Всю ночь я рыдаю, боясь выйти из комнаты. Отказываюсь от ужина, хотя Мерджан-ага настойчиво стучится в дверь. Мне так страшно, что я не успокаиваюсь. Перед глазами мелькают воспоминания моего последнего пребывания в подвале. Я буквально схожу с ума, чуть ли не вырывая волосы. Как же всё это ужасно! Каждая секунда противного ожидания! Лучше бы убил! Сразу же убил, чем вот так обрекать на ожидания. Эту невыносимую муку, которая ни плачем, ни воем не перебивает горечь внутри. Нужно было молчать. Почему я просто не промолчал?!
Мерджан открывает дверь своим ключом ближе к полудню. Отодвигает полог и тихо просит подниматься, чтобы принять ванну. Бесчувственно смотрю на дверь. Ощущение, будто вот-вот войдет Повелитель и скажет, что прощает меня, что просто отсылает из города. Мерджан словно назойливая муха просит поскорее подниматься, но я ещё долго молча отказываюсь подниматься, пока он не угрожает охраной.
Пытаюсь запомнить, что такое вода. Моюсь с мыслями, что в следующий раз непонятно когда смогу сделать это. Тело дрожит, но не от тёплой воды. Оно сходит с ума вместе с рассудком. Мерджан подаёт какую-то странную одежду, но я не в состоянии отцифровать. Рубашка слишком белая, слишком тонкая, будто шелковая и такая… будто воздушная. Штаны наоборот из плотной ткани, но тоже белые. Я жду, когда мне подадут кандуру, которую когда-то видел на казнённых, но вместо этого на меня натягивают богато вышитую камнями накидку без рукавов. Она очень плотная и мне сразу становится жарко.
— Что это? — удивляюсь. — Зачем это всё, если меня отсюда выселяют?
— Всё верно, Господин, — кланяется Мерджан-ага, — Пусть Аллах дарует Свою милость Вам! Пойдемте, Господин, нужно идти.
— Что?..
Он тянет за руку к выходу, где охрана склоняет головы. Я хочу снова спросить, что происходит, но ага тянет в другую от выхода сторону, вынуждая удивлённо заткнуться. О, Господи, что происходит с моей жизнью?! Я ничего не понимаю, пока меня ведут к лестнице на третий этаж. Ошарашено застываю, следом понимая, что охрана так и не пошла за нами, а меня ведут туда, куда мне нельзя!
— Мерджан-ага, что происходит?
Тот удивлённо уставляется на меня и подталкивает к ступенькам. По которым мы забираемся наверх. Недалеко от определённой комнаты собрались сыновья Повелителя. Они обращают на меня внимание и кланяются, когда я прохожу мимо вслед за агой. Снова пытаюсь спросить, что происходит, но Мерджан жестом призывает быть тихим и стучит в дверь. Он открывает её для меня и жестом просит проходить, поклонившись.
Посреди комнаты стоит Повелитель. Он в подобной одежде, только она выглядит богаче и более… мужественно? На его поясе висит ятаган, и он тоже стоит, почему-то, босиком. Я напуган. Я не знаю, что происходит и что нужно делать. Открываю рот, который сразу же закрываю, стоит мужчине нахмурить брови. Он указывает в сторону, и я обращаю туда внимание, замечая небольшое решетчатое окошко в другую комнату. Снова смотрю на Повелителя, который жестом просит следовать к окошку, и мы одновременно делаем шаг вперед.
Там, в другой комнате, «собрался диван». Я недоумевающе оборачиваюсь к Повелителю, что остановился позади меня, и тот шепотом просит слушать. Они что-то обсуждают. Я закрываю глаза, пытаясь прислушаться к голосам, и они медленно превращаются из роя в отдельные. Они обсуждают какую-то церемонию. Пытаюсь добиться единого вывода: давать разрешение на торжество или нет. Это продолжается приличное время, за которое у меня начинает болеть голова и тянуть ноги. Я переступаю с ноги на ногу, слыша смешок позади, и смущённо передёргиваю плечами.
— Одобряем ли мы, совет, решение Повелителя Исламского и иных государств, Владыки неуправляемых и непобедимых моджахедов, Главы великого рода Хан-Инов Абу-Бакира БэкХён Хан-Ина Аббаса взять в мужья человека, принявшего ислам, почитающего его, как Господина Мира и Единого Правителя всех государств?
Отшатываюсь.
Влетаю в чужую грудь и тяжело выдыхаю, услышав практически единогласное одобряем. Повелитель кладёт руки на бока и поворачивает к себе, глядя в глаза нечитаемым взглядом. Ошарашено пытаюсь прийти в себя, цепляюсь за его руки, но могу только дышать. Возможно, этого достаточно?..
— Но как же… — еле шепчу, — подвал…
Мужчина усмехается и целует меня в подбородок, затем в щёки и лоб. Складывает руки и шепчет молитву, следом за ним повторяю и я. За спиной слышатся воззвания к Аллаху, чтобы даровал нам возможность жить счастливой жизнью. Провожу ладошками по лицу и поднимаю взгляд на БэкХёна, который, наконец, касается моих губ. Как только могу пытаюсь передать ему все свои чувства.
— Сейчас обед с сыновьями и их женами, — произносит Повелитель, погладив меня по щеке, — а потом мы можем быть свободны.
— Я замужем, — ошарашено проговариваю, удостаиваясь очередной усмешки. — О боже.
— Я не знаю, как ты это сделал, — мужчина покачал головой, взяв меня за руку, — может, доказал в очередной раз верность, прикрывая от пуль? Или же твоя поддержка смогла затмить рассудок?.. Не знаю, Чанёль, но теперь ты мой по всем законам, и сбежать теперь ты точно не сможешь.
— Я и не собирался, — шепчу, сжимая пальцы в ладони, — и не смог бы.
— Теперь я могу спать спокойно, не просыпаясь каждый раз от того, как крутишься под боком.
Он как-то смущённо улыбается уголком губ и снова смотрит на меня, неожиданно притягивая к себе для объятий.
— Да простит Аллах нам наши грехи, — шепчет он, — я буду молиться за наше благополучие.
— Аминь.
***
Мерджан вывел меня из-за стола и повёл обратно на третий этаж. Он сказал, что это личные покои Повелителя и он не имеет право туда входить, будучи слугой. Мужчина попросил меня принять ванну и ничего не делать в комнате до тех пор, пока не придёт Повелитель. Я вошел внутрь и облегчённо выдохнул, заметив, что комната практически ничем не отличается от прошлой. Здесь была большая кровать с балдахином, огромный ковёр на всю комнату, один рабочий стол с ноутбуком на нём, небольшой диван и распахнутая дверь, ведущая на балкон.
На диване лежала стопка вещей. Я прошёл к ещё одной двери и включил свет в комнате, начиная медленно раздеваться. Честно говоря, я не знал, нужно ли мне как-то готовиться к встрече. Вероятно, должна быть брачная ночь, но у нас и до этого были ночи, поэтому я не понимал, нужно ли мне растягивать себя. Рука уже потянулась выключать воду, и я таки выключил её. Не стоило лишать БэкХёна такого удовольствия. Если ему нравится, когда я узкий, пусть будет так. Господи, он стал моим мужем… Разве это нормально?!
Одежда была словно из шелка. Такая полупрозрачная и белая, словно воздушная. Я двинулся к балкону, но неожиданно открылась дверь, и я обернулся к Повелителю. Он не переодевался, остался в той же одежде. Такой же красивый и мужественный. Я повернулся к нему полностью и он указал на кровать, призывая присесть. Отодвинув полог, я присел у подножья кровати и сложил руки на колени. БэкХён стал передо мной и положил руку на лоб.
— Во имя Аллаха! — прошептал он, и обратился к Нему за Благословением. — О Аллах! Воистину, я прошу у Тебя от него добра и всего доброго, чем Ты его одарил! И прибегаю к Тебе от его зла и от всего злого, чем Ты его наделил.
Я стал позади него, когда Повелитель отошёл от кровати и повернулся ко мне боком. Мы совершили намаз из двух циклов, и он повернулся ко мне, прикладывая ладонь к щеке. Его грубая кожа казалась мне такой мягкой. Я с необъяснимым мне вдохновением смотрел на него, не понимая, что могу сделать, чтобы отблагодарить за такое воодушевление.
— О Аллах, благослови меня в отношениях с моим мужем и его в отношениях со мной. О Аллах, утверди между нами благо и при разлуке разлучи нас по-доброму.
…Он опустил меня на постель и склонился надо мной, целуя в лоб. Я потянулся к его губам, и он не отказал мне, огладив живот своей горячей ладонью. Я раздвинул ноги, притягивая к себе, и БэкХён лёг на меня, исступлённо сминая губы. Ладонь пробралась под рубашку и провела пальцами дорожку к груди, зажимая сосок пальцами, выбивая выдох. Я вздрогнул, и он улыбнулся в поцелуй, продолжая свои действия.
Мне этого не хватало. Хотелось ещё. Я цеплялся за его плечи, сминая рубашку, без конца постанывая от его действий. Мужчина вжался членом в мой пах, и я сжал ногами его бёдра, поддаваясь вверх. Словно пытая, он оттягивал весь процесс, доводя до исступления.
— Повелитель, пожалуйста…
Он улыбнулся, и я положил руку на раненную неподвижную половину лица. Наконец, я мог поцеловать его в ту щёку, коснуться влажными губами зажившего пореза.
— Не нужно, — свёл брови БэкХён.
— Вы самый красивый, — выдохнул я, чувствуя его губы на шее, — самый мужественный из всех, кого я здесь видел. Самый… желанный! — он прикусил шею и провел по укусу языком.
Привстав, он потянул штаны на себя, обнажая бёдра. Его руки снова коснулись живота, и я выгнулся, позволяя ему поднять рубашку вверх. Я оказался обнаженным, в то время как он был полностью одет. Нахмурившись, я сел на кровати и потянул его за верх, оголяя его широкую грудь. Прижав ладошку к груди, я провёл ею ниже к рёбрам, замечая, как напрягается его пресс. Улыбнувшись, обращаю взгляд на характерную выпуклость в штанах и тяну к ней руку, которую он перехватывает, заваливая меня обратно на кровать.
— Повелитель, — выдыхаю, — ну пожалуйста…
Он тихо шикает, хлопнув по бедру, и тянется к тумбочке, отодвинув полог. Возвращается обратно и сразу целует меня, упираясь локтем сбоку от головы. Вздрагиваю, ощутив, как влажные пальцы касаются сфинктера. Он обводит его пальцами и проталкивает один внутрь, целенаправленно давя на простату. Я выгибаюсь, прижавшись к его груди. Палец всё давит и давит, вытягивая из меня нескончаемые стоны.
— Пожалуйста!
Он снова обращает внимание на шею, пока я тянусь к его руке, пытаясь её остановить. Но в итоге чужой палец замирает на простате и надавливает так, что я валюсь обратно, захлёбывая вскриком. БэкХён
смеётся. Я еле вспоминаю, как нужно дышать, но дыхание без конца срывается, пока я, скуля, пытаюсь насадиться на проникающий следом палец. Наконец, он начинает растягивать меня. И,
о боже, он действительно растягивает меня. Два пальца, затем три и четыре. Я уже не могу. Он действительно пытает меня, считая это смешным, но я изнываю. Я не могу от того, как сильно хочу его ощутить внутри.
Он хватает охи губами, без конца касается губами лица и медленно вытягивает пальцы из прохода, зажимая основание моего члена.
Он раздевается полностью. Разводит ноги шире и подтягивает к себе, приставляя взбухшую головку к проходу. Пытаюсь поддаться бёдрами к нему, чтобы добиться желаемого, но он лишь усмехается и слабо надавливает. Боже, как же это непередаваемо, когда не больно. Когда просто хочется ощутить внутри. Я неосознанно сжимаюсь, когда он просовывает головку внутрь, и разочарованно стону, когда он вытаскивает её.
Входит медленно, непозволительно нежно гладит бёдра, аккуратно входя до конца. Замирает на какое-то время, шумно выдохнув, и подаётся назад. Я не выношу этого темпа. Он приучил меня любить несдержанные толчки. Приучил терпеть, и теперь хочется быть развороченным в хлам. Прошу ускориться, и он с улыбкой качает головой. Прошу снова, но он снова отказывает. Ему просто хочется, чтобы я умолял — вот и всё. И я делаю, как он хочет: прошу, умоляю, пытаясь насаживаться на него самостоятельно. А Повелитель не любит, когда отбирают контроль.
Движения становятся более резкими и частыми. Он практически не выходит до конца, двигаясь внутри короткими толчками. Я закатываю глаза, чувствуя, как сбивается напрочь дыхание. Он закидывает ноги себе на плечи и склоняется надо мной, сгибая пополам. Чёрт возьми, в этой позе я схожу с ума, не имея возможности даже вдохнуть. Он глухо стонет, пока я, вскрикивая, тяну к себе ближе. Вцепляюсь за его вытянутые руки, упёршиеся в кровать, и не могу остановиться царапать их.
БэкХён рычит на меня, но я могу лишь с мольбой взглянуть на него и кончить, приоткрыв рот. Каждый раз, пока меня раздирает на куски оргазм, он начинает двигаться так, как хочет. Моё обессиленное тело принимает его любые движения. Мужчина сбрасывает ноги и целует меня, продолжая двигаться внутри. Ощущаю, как движения превращаются в конвульсивные и сжимаю бока коленями, простонав в чужой рот. БэкХён кончает в меня и застывает, тяжело дыша. Упирается лбом в кровать рядом, и я расслабляюсь, ощущая себя самым счастливым. Глажу его по волосам и коротко целую в скулу, прикрывая глаза.
— Три ночи, — шепчет он, приподнимаясь на локтях, — положено провести три ночи с супругой, если она не девственница.
— А я давно не девственник и далеко не супруга, — усмехаюсь. — Ну извините, не знал, что когда-то стану вашим мужем.
Мужчина улыбается и выходит из меня, заваливаясь рядом на кровать.
— Я жил одним тобой столько лет, — признается он, вынуждая удивлённо раскрыть глаза. — Так долго ждал встречи, и когда ты появился на этой территории, то подумал, что нужно сдержаться и не дать себе напугать тебя своими действиями. Да… я слишком долго наблюдал за тобой и помогал через подставных людей. Ты сокровище, Чанёль, и всегда им был.
Ошарашено смотрю на него, и он поворачивается, с усмешкой наблюдая за мной. Снова приподнимается на локте и склоняется надо мной, целомудренно прикоснувшись губами ко лбу.
— Я люблю тебя… вас, — произношу, смущённо глядя на него. — Извините, Повелитель.
БэкХён улыбается уголком губ и нежно целует. Сбивается с ритма сердце.
— В эту страну не пускают кого попало, если уж тебя пропустили — значит, ты несешь какую-то ценность.
— Но у меня ничего с собой нет, — возражаю, зачем-то осмотрев себя.
— Значит, ценность — это ты.
