Единобожие

Я обхожу огромную территорию неспешным шагом, слыша позади себя шаги охраны. Гравий хрустит под ботинками, когда мы входим в сад. Оказывается, он находится прямо за огромным дворцом. Идти быстро я ещё не могу, тело долго восстанавливается после плена и ранения, но я благодарен, что могу хотя бы в таком состоянии выйти на улицу. Выйти на улицу. Повелитель позволил мне это сделать, выдал охрану и приставил ко мне слугу, всё того же Мерджана-агу. Привыкнуть к их присутствию было очень сложно, по крайней мере, они не входили в комнату и не пытались контактировать со мной. Я никому здесь не мог доверять, кроме Повелителя. Точнее… и ему тоже, но мне приказано было ему доверять. Я научился воспринимать его приказы, выдавая их за собственные желания. За дворцом город. И тут и там растут деревья, кусты, но именно здесь такие красивые цветы. Всё ухожено, пестрит разными оттенками. Если стать на возвышенность и осмотреть сад свысока, то, вероятно, его можно приписать к восьмому чуду Света. Интересно, как часто здесь гуляет Повелитель? Сидит ли он здесь в беседке? Курит ли здесь? Встречается ли с кем-нибудь из своих гостей? Гуляют ли здесь его наложницы, или же они сутками сидят в гареме, не зная ни свежего воздуха, ни света?.. У меня столько вопросов, но ни на один я не могу получить ответа. Слуге запрещено разговаривать на такие темы и обсуждать Повелителя, а спрашивать у него… Я не знаю, как он отреагирует на подобные вопросы. Он снова уехал. Вернётся, как обычно, под вечер. И мне придётся встречать его на балконе, неизменно вглядываясь в ворота, которые даже выше, чем чёртов второй этаж дворца. Нужно подниматься ещё выше, чтобы увидеть хоть что-нибудь, но туда ходить запрещено. Там личные покои Повелителя, его кабинеты, мастерская, оружейная и, кажется, там собирается совет, только с другой половины дома. Дворец — ловушка. Я пробираюсь до самого конца, обходя по тропинкам деревья и высокие цветущие кусты. Кладу ладошку на холодный камень, прячась в тени, и прикладываюсь лбом к стене, ощущая себя затворником. Всевышний, я удаляюсь с помощью Тебя от беспокойства и печали, от немощности и лени, от скупости и трусости, от бремени долга и людского притеснения. Я Твой раб, раб Повелителя. Вы затмили мой мир и этот своим величием. Я преклоняюсь перед Ним, словно перед Тобой. Принял веру, что была чужда мне и стала родной. Я радуюсь, когда Он возвращается невредимый. Повинуюсь Ему, словно неповиновение — Твоя кара. Стараюсь не огорчать Его, не раскрывать секретов, не отказывать Ему и подчиняться. Подчиняюсь вашей воле и молю Тебя, чтобы дал сил и мужества продолжать быть верным Ему.       — Господин, — слышится позади, — Повелитель только что вернулся во дворец.       — Хорошо, — шепчу, раскрывая глаза, медленно отстраняясь от стены. — Есть короткий путь отсюда? Проведите меня. Ровно стоит у машины. Чем-то очень недовольный, хмурит брови и сжимает руки в кулаки. Измаил и Насреддин склоняют головы, пока отец отчитывает их. И я застываю неподалёку, спрятавшись в тени дворца. Разговор длится недолго. Повелитель захлопывает дверь машины, забрав с собой куртку от камуфляжа, и поворачивается к зданию, застывая при виде меня. Медленно продвигаюсь к ступенькам, слыша, как следующая за мной охрана резко останавливается. Оборачиваюсь на них, затем слышу приближающиеся грузные шаги и кланяюсь Повелителю, улыбнувшись, пока он не заметил.       — Прогуливался? — гремит он. — Как тебе сад?       — Никогда такого не видел, — признаюсь, мельком взглянув на него, — даже когда путешествовал по другим странам, пытаясь найти хоть какую-то информацию о Вас. Он усмехается и кивает на дом, ступая вперед. Ступеньки тяжело мне даются, я заметно отстаю, чувствуя, как сбилось дыхание. Мужчина оборачивается на меня, сканирует взглядом и берет под руку, сжимая пальцы, поддерживая. Он командует застывшим слугам принести обед в нашу комнату и поворачивается ко мне. С сомнением осматриваю ступеньки, понимая, что спускаться по ним намного легче, чем подниматься. Делаю первый шаг и сразу же ощущаю пустоту под ногами, от неожиданности вцепляясь в чужие плечи стальной хваткой. А можно и мне в сорок шесть лет после плена и многочисленных ранений так резво подниматься с телом на руках, которое весит не меньше пятидесяти килограмм? Хотя, возможно, после того заточения я сбросил немного, но всё равно. Я сомневаюсь, что его рана достаточно зажила, чтобы так напрягать руки. Смущённо благодарю, когда ставят на место и он пропускает меня впереди себя. Устало плюхаюсь на кровать, наблюдая за тем, как мужчина начинает стягивать с себя одежду. Ни говоря ни слова он отправляется в ванную и становится под душ, судя по звукам. Слуги справляются куда быстрее. Подвигают стол, ставят подносы и уходят, поклонившись. БэкХён произносит молитву, и я сажусь рядом с ним, медленно начиная набирать еду. Он начинает разговор, спрашивая, как я себя чувствую, и ненадолго умолкаю, пытаясь понять свои ощущения.       — Приемлемо, Повелитель, — наконец, выдаю.       — Долго думаешь, — настойчиво смотрит на меня, и приходится уточнить, что плечо всё ещё беспокоит, и я чувствую себя уставшим от любых движений.       — Это пройдёт, — примиряюще тянет он, — первые огнестрельные ранения всегда такие тягучие, тяжело заживающие. Со временем тело привыкает, и разум практически не реагирует на вмешательство. Неловко поджимаю губы, чувствуя досаду. Его ранили столько раз, что вряд ли он вспомнит точное количество. Наблюдаю за тем, как он пережёвывает пищу и взгляд прямо-таки цепляется за порез на лице. Повелитель недовольно обращает на меня внимание, и я испуганно опускаю взгляд, извиняясь.       — Спроси, — неожиданно позволяет он, вынуждая сконфужено осмотреть свою тарелку. — Спроси, что хочешь спросить. Это мучает. Облизываю губы, обводя пальцем край посуды.       — Было больно? — неуверенно спрашиваю. Мужчина усмехается.       — И какой же ты ответ хотел бы получить? — неловко улыбаюсь, понимая, что сглупил. — Это война, Чанёль. Мне всё равно на тело. Оно лишь сосуд, который содержит в себе всё то, что видят другие люди, но не ты. Я верую — это помогает мне справляться со всеми трудностями.       — А чего я не видел, Повелитель? — тихо интересуюсь, мельком взглянув на него.       — Настоящей жестокости и грубости, безжалостности и кровожадности, — отвечает он, придвигая ко мне пиалу с перепелиными яйцами, — а ещё мстительности, надменности и одержимости. Я люблю власть, Чанёль. Контроль над всем, что я вижу, чем могу и не могу обладать. Я люблю это чувство и упиваюсь им, особенно, когда это касается людей. Тяжело сглатываю, замечая, что неприлично уставился на него, и опускаю взгляд под чужой смешок.       — Сколько бы ты не находился здесь, как бы ты не проявлял себя, я всё равно не могу понять тебя и твои помыслы, — задумчиво проговаривает мужчина. — Что происходит в твоей голове, Чанёль?       — Не знаю, — отвечаю, огорчённо взглянув на вилку, — если бы я лучше понимал, что здесь происходит, мне было бы легче. Чем меньше вопросов, тем меньше недоумения.       — Я не могу рассказать всё.       — Я сохраню все Ваши секреты, — словно клятву произношу, и внутри что-то переворачивается от произнесённого. Мужчина неожиданно касается пальцами подбородка, вынуждая повернуть к нему голову и посмотреть в глаза. У него нечитаемый взгляд, словно испепеляющий с этими нахмуренными бровями. Я не могу смотреть на него так долго, обращаю внимание на его губы, затем снова поднимаюсь к глазам, надеясь, что не столкнусь с ним взглядом. БэкХён отпускает меня и уголок его губ на мгновение приподнимается.       — Такие слова не говорят таким, как я, — отрешенно выговорил он. — Я никому не могу доверять, Чанёль, даже своим сыновьям.       — Думаю, я тоже так могу сказать, — признаюсь, чуть отсаживаясь от стола. — Кроме Вас, Повелитель. Вы единственный, кто общается со мной, кто заинтересован в моем существовании здесь. А в связи с новым статусом все ещё больше, кажется, обозлились. Поэтому Вы единственный, кому я могу доверять. Единственный, кого я буду безоговорочно слушаться, потому что… Умолкаю. Не знаю, как выразить эти чувства внутри. Их так много и все они разные, что я не могу ничего выдать. Поджимаю губы и извиняюсь, сложив руки на коленях. Очень неловко. Зачем я вообще начал об этом говорить? Повелителю всё равно. Я для него практически ничего не значу. Скольких он может взять в плен и сделать своими? Да хоть сотню, хоть тысячу мужчин!       — Ты не должен винить себя за то, в чём признался мне, — нарушил тишину БэкХён. — Хотя я бы себе не доверял, будь я на твоём месте. Я могу приказать тебе что угодно…       — И я исполню Вашу волю, — смиренно выдаю, немного улыбнувшись. Надеюсь, когда-то он сможет мне довериться и показать свою другую сторону: уставшего мужчину, которому нужна поддержка и покой. Повелитель ничего не говорит, какое-то время глядя на меня, затем недовольно спрашивает, почему я не ем и я отвечаю, что наелся.       — Тебе нужно как можно скорее набраться сил, а для этого нужно хорошо питаться, гулять и не напрягаться. Подсаживаюсь обратно к столу, со вздохом взяв в руки столовый прибор.       — Что-то прикажете, Повелитель? — интересуюсь. — Есть что-то, что я могу исполнить для Вас?       — Да. Я хочу, чтобы ты выздоровел, Чанёль. Неловко опускаю голову и облизываю губы после вина. Спрашиваю, действительно ли можно пить его, на что Повелитель отвечает:       — Коран на самом деле не запрещает вино, водку, табак, наркотики и другие вещи, наносящие вред человеку. Коран обозначает, что человек, не погрузившийся в соблазн — достойный.

***

      — У Вас есть гарем, но Вы туда не ходите, Повелитель, — недоумевающе становлюсь рядом с ним. — Как они живут там? Заметно потемнело. БэкХён курит на балконе, положив руку на плотные перила. Прислоняюсь к нему бедром, положив руку неподалеку от его руки. Свет фонарей в дальних уголках территории освещает дорогу к воротам. Мужчина смотрит вдаль, задумчиво и как-то… взвинчено отстукивает пальцами ритм.       — У них есть еда и вода, возможность купаться и служить мне. Они не видят своих сыновей, хотя воспитывают их до одиннадцати лет. Дальше передают их в руки беев, я же с ними сталкиваюсь только во время советов. Гарем был нужен мне для потомков, чтобы, в случае смерти, кто-то правил и дальше тем, что я смог создать. Сейчас гарем просто часть дома. Скажи, Чанёль, зачем он мне, когда у меня есть ты? Поджимаю губы, когда он с усмешкой поворачивает ко мне голову. Говорю, что практически ничего не делаю из того, что обязан, если нахожусь здесь в статусе наложника. Повелитель ничего не говорит, лишь докуривает сигарету и медленно подходит, прижимая к перилам. Кладу руки на его бока, в то время как он опускает ладони на перегородку позади меня.       — Думаешь, уже набрался сил, чтобы лечь под меня? — вкрадчиво поинтересовался он. — Я же не вызываю в тебе должных чувств, Чанёль. Ты не хочешь меня.       — А Вы? — облизываю губы. — Я вызываю в Вас эти чувства? Мужчина склоняется к моему лицу, медленно сокращая расстояние между губами.       — Как думаешь, стал бы я делать поблажки для тебя, если бы ответ был «нет»?       — Нет, — выдыхаю, следом подаваясь вперед к его губам. Он вжимает меня в перила, опуская руки на ягодицы. Сжимает их пальцами, вжимаясь в мой пах, и настойчиво сминает губы своими губами. Поднимаю руки к его плечам, игнорируя тянущую боль в месте ранения. Раскрываю шире рот, впуская со стоном чужой язык. БэкХён становится нетерпеливее, в его руках появляется больше силы, которую некуда девать, и он срывает её на мне. Еле успеваю вдохнуть, когда он отстраняется, чтобы снова притянуть к себе. Жмусь к нему, ощущая его возбуждение и нетерпение, не понимая, почему он не действует. Я возбуждаюсь вместе с ним, чувствую эти покалывающие чувства, что он передаёт языком. Пытаюсь толкнуть его ближе к двери и ступаю прямо на него, вынуждая отступить. Идти вот так будет очень трудно: перед входом в балкон порожек. Он чуть не срывает балдахин, отталкивая лёгкую полупрозрачную занавеску с невероятным нетерпением. Валюсь на спину, с готовностью раздвигая ноги, между которыми садится БэкХён. Он ведёт ладонями по бокам, поднимая рубашку. Они все без пуговиц, но с большим воротником и просторные, поэтому её так легко снять. Мужчина прислоняется губами к шее так, словно там живительный источник. Он будто изголодавшийся зверь сминает кожу, ставя засосы везде, куда попадают губы. Я без конца врываюсь в его волосы пальцами, чувствуя себя распятым в этом оглушающем возбуждении. Повелитель снимает с себя подобную рубашку и снова припадает к губам, целуя настолько исступленно, что начинает перекрывать сознание. Я не могу думать ни о чем другом. Он заполнил все мои мысли и ничего, кроме его рук и тяжелого дыхания не поддаётся восприятию. Грубо стягивает штаны, потянув перед этим за завязки. Я облизываю губы, когда он притягивает к себе за бёдра. Он на долю секунды обращает на меня внимание и протягивает пальцы, склонившись надо мной. «Боже, спасибо», — думаю, сжимая губы на его пальцах. Мужчина потемневшими глазами наблюдает за мной, ощущая, как я провожу языком по пальцам, стараясь оставить на них как можно больше слюны. Он проникает одним внутрь и целует меня в губы, упёршись локтем рядом с головой. Палец оглаживает стенки, выбивая концентрацию. Я не знаю, на чем сосредоточиться: на поцелуе или ощущениях внутри. Он надавливает на простату, выбивая глухой стон, и я тяну его за плечи ещё ближе. Его хватает лишь на два пальца. Я знаю, что будет больно, но надеюсь, что БэкХёну удастся меня возбудить снова. Член как обычно туго проходит, заставляя скривиться от боли. Мужчина тяжело дышит и выходит, так и не войдя до конца. Секс с ним словно пытка, и так каждый раз. Действительно ли его это удовлетворяет?.. Я несдержанно стону, когда он полностью оказывается внутри, царапаю его плечи, когда он полностью отстраняется от меня и просовывает руки под ягодицы. Вжимает в себя, вынуждая со вскриком выгнуться. Я уверен, ему нравится. Иначе бы член не пульсировал внутри, разрывая стенки, иначе бы не ощущались в нежном проходе вздутые вены на органе, иначе бы он не сжимал зубы, с наслаждением глядя на меня. Ему нравится, когда я не кричу от боли, когда пытаюсь насадиться ещё, когда поддаюсь к нему, чтобы оказаться ближе. БэкХёну нравится, когда я несдержанно стону, закатывая глаза, когда выгибаюсь и еле выговариваю просьбу двигаться сильнее.       — Красивый, — шепчет он, проводя ладонью по животу вверх к груди. — Как же ты это делаешь?.. Вскрикиваю, ощущая себя распятым. Еле вспоминаю, что нужно дышать, но во рту пересохло и хочется пить. Он так не вовремя подставляет свои губы, в которые я впиваюсь, словно сумасшедший. Мужчина стонет вместе со мной, продолжая двигать бёдрами, доводя меня до оргазма. Я разрываю поцелуй, с протяжным стоном выгибаясь. БэкХён снова опускается к шее, продолжая терзать кожу засосами. Я не могу восстановиться. Всё такое яркое и слишком ощутимое, что хочется рыдать. От каждого его движения пробивает судорогой низ живота. Он тяжело выдыхает мне на ухо, вжавшись бёдрами до упора, и долго изливается внутрь, застыв в таком положении. Он напряжен до самого конца. Его локти упираются по обе стороны от моей головы. Сам он целует меня в скулу, медленно поднимаясь короткими поцелуями к виску и лбу, пока я прихожу в себя. Вожу кончиками пальцев по его плечу, ощущая, как он заполняет меня внутри. Почему меня это не изводит? Почему не раздражает и не хочется оттолкнуть его? Почему я касаюсь губами его плеча, будто благодаря за проявленную толику нежности? Мой мир ломается. Вместе с ним ломаюсь и я. Повелитель целомудренно целует меня в лоб и чуть отклоняется, чтоб заглянуть в затуманенные догадкой глаза. Недолго целуемся, будто лениво, и он отстраняется от меня полностью, приглашая идти следом за ним в ванную. Сдвигаю ноги и накрываю лицо руками, чувствуя себя развороченным. Боже мой, на что я подписался? Как и когда это произошло?..