***
Томас понял, почему блондин был таким чистым и опрятным. Он только не знал, почему сразу не додумался? Он же заметил, что парень явно молод. Капитан, в силу юных лет и свежести разума, был весьма изобретателен, и поэтому на его судне имелось место, в котором можно было помыться. Это не было что-то типо бани, нет. Разводить костёр было опасно, это знал каждый, но устройство комнаты было настолько простым, что Томас не смог в нем разобраться и понять, что к чему. Когда их привели, то первым приказом было, кажется, отскоблить с них слой кожи — настолько сильно пираты орудовали губками. Затем им выдали одежду: не слишком свободные, но и не чертовски узкие чёрные штаны, высокие резиновые сапоги (не такие изящные, как у капитана, конечно нет, но они не были широченными: все было продумано, чтобы и работать было удобно, и вода так легко не зачерпывалась) и белые свободные рубахи на шнуровке у горла. Их вновь выстроили в линию. На палубе собралась вся команда, кажется, сейчас будет знакомство. Капитан встал перед шеренгой новых подчиненных ровно посередине, расставил ноги на ширине плеч и скрестил руки на плечах. Брови нахмурились, а сам он напрягся, он излучал строгость и уверенность, не смотря на все ещё играющую на губах улыбку и прыгающих огоньках в глазах. — Имена. По очереди. Справа налево от меня. — громко и чётко произнёс он. На борту была полнейшая тишина. Парни начали представляться, их было совсем немного: всего четверо. Томас не знал ни одного. В лагере было запрещено привязываться, мало ли кто мог умереть или ещё что. Закончив своё скромное представление имён, парни вновь опустили головы, только взгляд карих глаз Томаса жадно впитывал все окружающее, уделяя особое внимание капитану. Тот усмехнулся. — Имею честь представить вам свою команду, — блондин насмешливо изобразил поклон головой, посмеиваясь, — Минхо, наш штурман, от которого зависят все наши манёвры и пути. Он лучший не только в чтении карт любого типа, но и в их составлении, — блондин изящно показал на парня азиатской внешности, с которым они пришли, на что тот молча кивнул, смотря на новеньких; капитан улыбнулся, — Рядом с ним, кто участвовал в вашей «транспортировке», — он показал кавычки в воздухе, указывая кивком головы на афроамериканца, — Алби, он наш боцман. Следить за порядком и вести учёт имущества — его работа. Он самый опытный из нас, граница его знаний такелажа и парусного вооружения нередко означает границу между жизнью и смертью экипажа, — блондин внимательно следил за реакцией новеньких, те, кажется, не без помощи речи капитана, начинали проникать уважением, кивками приветствуя тех, кого им представляют, — Рядом с ним, парень про чьи брови вы никогда ничего не скажете, — русоволосый парень с действительно странными бровями закатил глаза, а по команде прошлись смешки, сам капитан мило хихикнул, — Не злись, — сказал блондин коллеге, — Это Галли, квартирмейстер, второй человек на корабле. Он следит за относительным уровнем мирной жизни на борту и за исполнением приказов капитана. Так же он решает споры на палубе и назначает наказание, которое осуществляют он сам, Минхо или Алби, это кто позлее будет, — капитан усмехнулся, словно сказал что-то смешное, — Поэтому не злите его. — а вот это уже прозвучало злобно, и милое лицо блондина на секунду пропало, источая собой лишь агрессию и предупреждение об опасности; но затем его мордашка так же быстро вернула довольное и красивое выражение, продолжая рассказ. Томас узнал, что два смугловатых темноволосых парня, Клинт и Джефф — плотники, и по совместительству хирурги, на что команда разразилась секундным гоготом. Хорхе, тоже смуглый, по манере говорить, вроде испанец (Томас плохо разбирался в географии, штурманом ему никогда не быть), хранил звание «Бондарь» и отвечал за сохранность и работоспособность взрывчатых устройств и веществ. Другими словами, он орудовал над бочками для этих самых веществ и устройств, и помещением. Следил, чтобы никто и ничто туда не попадало. От него зависело взлетит корабль на воздух из-за неаккуратного обращения с порохом или нет. Следующий член экипажа очень удивил Томаса, потому что пираты, являясь слишком суеверными, считали, что женщина на борту — горе. Но позже оказалось, что Бренда не только самый лучший в мире канонир, но ещё и дочка Хорхе. Эта брюнетка отвечала за пушки во время стрельбы и за их наведением. Томас был впечатлён, опытный канонир — редкость. Далее ему представили Фрайпана — местного кока, который тепло улыбнулся новеньким, из-за чего понравился Томасу, а потом… А дальше Томас не слушал, потому что его голова уже была готова взорваться от потока информации, что он пытался запомнить. Брюнет снова впал в транс, пока не услышал громкий топот ногой. Томас резко повернулся — Алби топнул, а у всех на лицах застыла необычайная серьезность, — брюнету даже стало как-то не по себе. У экипажа были такие лица, словно они проводят серьезный ритуал, у всех, кроме капитана, конечно, что уже было не удивительно; Томас даже мысленно закатил глаза. Губы блондина расползлись в довольной улыбке, он с ехидством оглядывал свой экипаж. Его тонкие руки скользнули за спину, и он с театральной гордостью сделал два шага вперёд. — Позвольте-с представиться, — хитро промурлыкал он, снимая шляпу, — Величайший актёр всия Земли, лучший фехтовальщик, с мастерством которого не могут посоревноваться даже войско самой Королевы, прелестнейшее, что вы когда-либо видели, не считая ваших извращенских фантазий с покорителями сердец, замечтательный стихописец и, по совместительству, местный музыкант, Капитан Ньют, — блондин так же театрально выставил одну ногу вперёд, приседая на задней, а на передней вытягивая носок, и поклонился до пола, совершая замысловатые движения рукой с шляпой в воздухе. На палубе стояла тишина, Томас увидел, как Минхо, Алби и Галли по-доброму усмехаются, а первый шуточно закатывает глаза. Блондин выпрямляется, не поднимая головы, но при этом придерживая на ней шляпу, и смотря из-под треуголки и длинных ресниц, почти шепчет, — Добро пожаловать на Ventosa Rosa.Часть 1
11 марта 2018 г. в 10:27
Здесь слишком сыро и холодно, а ещё ужасный запах. Почему их вообще держат в том же месте, что и предателей и заложников?
Им сказали, что они лучшие, потому и были отобраны, но на этом ещё не все. Был ещё один этап отбора, и, по словам куратора, они ещё легко отделались.
(Ну, если считать месяцы тяжелой работы и нарабатывания навыков выживания — лёгкой отделкой, то Томас боится даже представить, что его ждет, если его всё-таки выберут)
Сверху противно поскрипывает деревянный люк — видимо железные петли совсем уже проржавели ни к черту. В помещение пробираются лучи солнца, слишком яркие, как по мнению Томаса, но, может, это все из-за того, что он находится здесь так долго, что успел забыть, что такое нормальный свет? Он не знает. Он понятия не имеет, сколько их тут держат; он вообще словно находится в прострации: не понимает, что происходит вокруг, и не воспринимая какую-либо информацию.
Привычную тишину, — под ней подразумевается чьи-то постоянные хрипы и кашли, иногда даже стоны, шмыганье и чихание, а ещё постоянная возня, — разрушают шаги, приближающиеся к люку, а после, судя по звукам, спускающиеся по лестнице к камерам.
Это их надзиратель. Люк открывается полностью, пропуская больше света, которого все ещё не хватало, чтобы осветить подвальные камеры. Куратор подходит к маленьких окнам и сдергивает с них сильно впихнутую ткань, предоставляя лучам проход вместе с запахом морской воды, который, к сожалению, не перебивает запаха гнили и плесени.
Корабль постоянно покачивает, — в такие моменты Томас благодарит богов, что у него нет морской болезни (это было бы нелепо, ведь будь она у него, его бы и не выбрали), — но благодаря тому, что кто-то, видимо, решил посетить их, корабль качнуло чуть сильнее, а после мягкие и размеренные покачивания переросли в более энергичные под действием шагов сверху.
— Готовьтесь, куколки, последний отбор. Я даже не знаю, что посоветовать, молиться, чтобы вас выбрали, или чтобы вы сдохли? — с противной усмешкой, но все же с грустью произносит надзиратель, устремляя взгляд на люк.
По лестнице спускаются двое: широкоплечий афроамериканец, выглядевший ну очень устрашающе и крепкий парень азиатской внешности. Спустившись, они встают с обеих сторон от лестницы и скрещивают руки на груди, видимо, для большего эффекта устрашения, хотя это совсем не обязательно.
По палубе слышатся ещё резвые шаги, намного легче, чем можно услышать обычно, словно кто-то пустил на палубу девчонку — ещё не даму, но и не совсем ребёнка, которая пока ещё, впрочем, может себе позволить ходить вприпрыжку.
Вдруг на краях люка показались чьи-то аккуратные ладони, и чётко между амбалами, застывших в грозных позах, приземляется юноша. «Отобранные» с интересом смотрят на него, он выглядит, казалось, младше всех на этом судне (не считая помощника кука — Чака, но тому было 13), но по тому, с каким уважением на него смотрят остальные присутствующие, становится понятно, что он значительно старше своей внешности, и, возможно, положением выше будет.
Паренёк пробегает юрким взглядом по помещению, остановив его на клетке с ребятами.
Он внимательно изучает каждого, словно цепляясь за любую мелочь. Когда же две, почти черные пучины, смотрят на Томаса, ему кажется, что пол уходит из-под ног. Ему кажется, или его рассматривают дольше?
— Они? — спрашивает, на удивление, глубокий мелодичный голос.
— Да, капитан.
Капитан?! Такого Томас точно не ожидал. Ну никак-то, что он видит не походило на капитана: изящное худое тело, обтянутое кожаными штанами и белоснежной рубашкой, скрывающейся под темно-синим сюртуком с длинными оттопыренными полами; на руках белые перчатки (как он умудрился их не испачкать?); светлые, светящиеся на солнце, чуть отросшие волосы, спрятанные под чёрной треуголкой; такого же цвета длинные сапоги до колен с пряжкой; горящие заводными искрами глаза и озорная улыбка. Весь этот невинный образ ожесточают сабля с левого бока и виднеющийся справа пистолет. Томас, почему-то уверен, что это не все оружие, имеющееся у блондина с собой.
Томас не мог поверить, что перед ним капитан, но ещё больше не мог поверить, что это светловолосое чудо — капитан пиратов (а брюнет мог утверждать, что сюда наглядываются только пираты: первое, это была «пиратская программа подготовки новичков» (у этого всего не было никакого названия, но Томас про себя окрестил этот процесс так), второе, у тех, что стояли по бокам лестницы был прямо-таки пиратский вид: грозное лицо, запачканная одежда, немного вспотевшее лицо, оружие, торчащее буквально ото всюду, но самое главное — одинаковая татуировка, что означало принадлежность).
Блондин слишком выделялся: он был чистым, кожа была белой, как снег, улыбка сверкала, одежда была обшита золотом (это, конечно, объяснимо — эту одежду просто можно было украсть, но зачем мыться перед тем, как набирать рабочую силу на свой корабль? Этого Томас не понимал. Он вообще ничего не понимал). А ещё блондин постоянно улыбался, мило, нежно, задорно, невинно… Брюнет не мог это обьяснить, но его улыбка была тёплой. Хотя,. может это он сейчас притворяется, а потом окажется, что он тот ещё тиран? Он все ещё слишком молод не то что для пирата, но тем более для капитана.
Блондин ещё раз проходится по всем взглядом, остановившись на Томасе; он чуть щурится, склоняя голову в бок, а улыбка превращается в покусывание нижней губы, — у капитана задумчивый вид; впрочем, он отходит от него так же быстро, как и примеряет этот образ. Голова все так же наклонена, но глаза уже не так подозрительно щурятся, а на губах появляется не улыбка, но довольная ухмылка. Он усмехается, делая движение головой в сторону клетки, давая знак ее отворить.
Куратор подходит к двери и один из амбалов, тот что азиат, подходит с ним, строго смотря на «подопечных». Надзиратель приказывает всем быстро встать в линию, что парни и делают, покорно опустив головы — их так учили. Блондин, заинтересованно наблюдавший за этим, хмыкает и подходит к первому парню, взяв его сначала за руки, потом за подбородок, — проводит осмотр, понял Томас.
За блондином по пятам следует азиат, с которым капитан советовался, и тех, кого отбирают посылают ко второму охраннику, который связывает их веревкой, располагавшейся так, что он мог держать один конец, как поводок, а подопечные связывались в единую цепь.
Томас стоит последним и уже конкретно так задумался, что даже не замечает, как блондин приближается к нему, отчего и вздрагивает, почувствовав прикосновение холодной кожи перчаток.
Брюнет хочет показать, что он знает, как себя нужно вести, поэтому поспешно опускает голову, но вот усмешка, слетевшая с губ напротив, заставляет его глаза невольно подняться, и он тонет. Тонет в пучинах блондина. Томас даже не замечает, как его осмотр заканчивается, не замечает, что он прошёл дольше, чем все предыдущие, не замечает, как сильно и долго чужие пальцы сжимали его сильные руки, и, конечно же, не замечает на себе изучающего взгляда, когда его тянут уже привязанного к цепи.
Он ничего не замечает. Он словно выпал из реальности.