Незримой нитью

Кто владеет информацией, тот владеет миром Натан Ротшильд

      «Утро вечера мудренее» — именно эту фразу проклинала Паула, стоило ей только открыть глаза.       Раненая рука нещадно ныла. Плохо закрепленный бинт ночью слез, и теперь девушка во всей красе могла наблюдать последствия вчерашних приключений. Кисть из-за отёка увеличилась почти в два раза и приобрела необычный сине-фиолетовый оттенок. Малейшее движение отдавалось острой болью, от которой на глазах выступали слезы, а сон снимало моментально.       Чародейка аккуратно ощупала свободной рукой шею. Не найдя искомого, шумно выдохнула и, поморщившись, схватилась за голову.       Мало того, что симптомы магического истощения на лицо, так она умудрилась ещё и накопитель сжечь. Опять.       — Ты — глупая девчонка! Как нельзя напоить лошадь из дырявого ведра, так и магию нужно восполнить и укрепить, прежде чем тратить направо и налево! — понизив голос, она попыталась воспроизвести любимую цитату Фрингильи, когда та пыталась пристыдить.       Паула прикрыла глаза и вымученно вздохнула, размышляя о ближайшем будущем — перспективы не самые радужные. Она ясно понимала, что наставнице не нужно знать о неудачах своей непутевой ученицы, иначе ничего, кроме домашних арестов и сотен занудных заданий, ей не светит.       Фрингилья не указывала точной даты, когда ученица должна присоединиться к ней, то есть, у нее есть еще как минимум несколько дней, чтобы привести себя в порядок и закончить амулет, прежде чем чародейка что-то заподозрит и заявится сама.       Собравшись с силами, Паула медленно поднялась, стараясь лишний раз не потревожить измученный организм, и приступила к выполнению плана.       Как оказалось, горячей ванны с маслами и обезболивающих мазей было достаточно, чтобы почувствовать себя в разы лучше. А тех крох магии, что остались, более чем хватало для того, чтобы сотворить несколько литров тонизирующего зелья, для чистоты разума.       Такими темпами уже к следующему вечеру она была бы в порядке, выполнила задание и с чистой совестью отправилась к наставнице.       Так и следовало поступить, но странное чувство не давало ей покоя. Оно еле заметно зудело где-то под кожей, раздражая, заставляя безуспешно передергивать плечами. Любопытство, предвкушение, страх и жажда приключений будто связались тугим узлом, и прочно засели в районе желудка, задевая всевозможные нервные окончания.       — Да пропади оно всё пропадом! — девушка раздраженно хлопнула здоровой ладонью по столу, быстро оделась в самое незаурядное платье, после — прихватила флягу с лекарством и направилась к выходу. Только на выходе, перед тем, как захлопнуть дверь, она неуверенно пробормотала, обращаясь к пустоте помещения: — Знание не преступление, так ведь?       Дворцовая библиотека мало чем могла помочь чародейке. Как правило, книжные полки всегда пополняются винодельческими трактатами, любовными романами и новыми балладами, а стеллаж с научной литературой она знала вдоль и поперек и была уверена, что он не пополнялся с момента ее приезда.       Надежда была только на старика Марко, дедушку Рауля. Он держал небольшую лавку с товарами для письменности и каллиграфии, недалеко от Портовых ворот. Дела его шли хорошо, в Туссенте каждый второй считал себя поэтом, потому и спрос на бумагу и чернила возрастал. Казалось бы, что еще нужно на закате жизни? Но старику было мало: он долгие годы лелеял мечту стать признанным писателем, вот только мечтам не суждено сбыться.       Причина его неудач крылась вовсе не в отсутствии таланта, а в том, что общество оказалось не готово принять его работы. Он писал о людях, что были словно монстры и монстрах, которые хотели быть подобны людям. Каждая строчка, несомненно, вызывала отклик в сердцах читателей, вот только это была не приятная истома, а леденящий душу страх. Неоднократно Паула испытывала горькое послевкусие от его рассказов, но всегда с нетерпением ждала новых.       Старик Марко придерживался одного правила — не выдумывать новых существ, в мире и так полно разных тварей, ни к чему создавать еще. Потому у него в мастерской (так он называл пыльную каморку, примыкающую к магазину) хранилось множество заметок относительно тех или иных чудовищ, были даже некоторые образцы: когти, клочки шерсти и несколько шкур. Он говорил, что они нужны для создания нужного настроя, но чародейка подозревала, что он по натуре своей барахольщик.       Жемчужиной этой странной коллекции был огромный бестиарий, в котором точнейшим образом описаны все изученные на данный момент чудовища. Марко говорил, что это подарок от постоянного читателя, но никто его словам не верил, справедливо считая, что он выменял какую-то семейную реликвию.       Дверной колокольчик приветливо зазвенел, когда она неспешно вошла в тесное помещение, прикрыв нос и рот платком: первые несколько посещений этого места дали понять, что никакая уборка не выгонит отсюда пыль, а девушка чувствовала себя крайне глупо, непрерывно чихая, словно припадочная.       — Госпожа, рад тебя видеть! — юноша приветливо махнул рукой.       — Рауль! — Паула натянуто улыбнулась, она рада была видеть друга, но не хотела посвящать его в свои дела из-за риска того, что на следующий день о них может быть известно во всем Боклере.       — Чего желаешь? К нам как раз привезли новые перья, прямиком из Офира. Могу поспорить, изысканней ты еще не видела, сейчас покажу, — он принялся доставать товар из-за прилавка.       — Не стоит, я не за покупками. Мне бы хотелось поговорить с Марко, я думала, с тех пор, как ты трудишься во дворце — он тут единственный работник и его всегда можно будет застать за прилавком.       — Работник он теперь единственный, но это не мешает ему отлынивать, — парень присел на подоконник и начал возмущенно жестикулировать, в такт своему рассказу, — вчера заявился к ночи и начал рассказывать об устройстве стаи накеров и слезно умолял поработать сегодня за него. Утром открыл мне дверь и заперся в своей норе, до сих пор носа не высовывал, а уже полдень, между прочим. У меня своих дел полно!       — Похоже на него, — она взяла кувшин с питьевой водой и пару стаканов, купленных специально для посетителей, сказав напоследок: — Пойду, отнесу ему попить. Может, даже удастся его выманить.       Комнатушка была действительно крохотной и тесной, мрачные стены давили, будто вот-вот упадут на голову, а полки буквально ломились от всего того хлама, которым были завалены. Холод, исходящий от специального кристалла, который использовали для хранения мяса, пробирал до костей.       — Если ты надеешься за счет холода лучше сохраниться, то не советую — эта теория еще не доказана, — девушка протянула развалившемуся в кресле старику стакан воды.       — Только вошла, а уже читаешь нотации, — он взглянул на собеседницу, оторвавшись от чтения рукописи, и подмигнул, — смотрю, обучение у чародейки даёт свои плоды.       Паула в ответ только промолчала и налила себе в стакан лечебный эликсир, который взяла из дому.       — Дитя, я уже достаточно стар, чтобы не тратить свое время на пустое молчание, — он возмущенно пошевелил усами и пригладил пышную седую бороду.       — Мне нужна информация из твоей драгоценной книги, — быстро проговорила она, предвкушая длительный монолог.       — Книга! Да какая это книга, это шедевр! Ты только представь, сколько сил и времени было потрачено для создания каждой из этих страниц, — он любовно провел по затертой кожаной обложке, — да что с вас взять, молодость бьет в голову не хуже вина. Некогда вам наслаждаться прекрасным, всё спешите и спешите…       — И всё же, Марко, прошу, мне очень нужно, — неуверенно начала чародейка, но увидев, как он открывает бестиарий, продолжила более резво: — Существо, которое я ищу, выглядит как человек, но может изменяться: вырастают когти, длинные и острые, как кинжалы, способные раскрошить стену; черты лица обостряются, появляются клыки. Он очень быстр и силен, слух и реакции развиты необычайно остро.       — Хм… — старик медленно водил пальцем по странице оглавления, — он обрастал при этом шерстью, выл? Какая была фаза луны? Он контролировал превращение или это было непроизвольно?       — Не было ни шерсти, ни воя. Луна была убывающая. Насчет контроля сложно сказать: он был разгневан, но когти выпустил тогда, когда сам захотел, — у девушки пробежались мурашки по коже, когда она вспомнила, как монстр кромсал портрет на стене, — наверное.       — Где ж ты такое чудо чудное увидела? — спросил старик, удивленно поднимая брови.       — А это важно? — она напряглась, всё то чутье, что ей досталось от кошки и женской натуры, вопило о том, что этот секрет нужно держать при себе.       — Может да, а может и нет, только ты можешь ответить на этот вопрос…       — Марко, не юли! Если знаешь что это за чудище — говори! — у нее уже начали сдавать нервы.       — Не горячись, — он примирительно поднял ладони вверх, — я догадываюсь. Может, это подвид волколака или еще какой перевертыш, не уверен. Придешь завтра, может и получишь ответ.       — Прости, погорячилась, — глухо пробормотала девушка, уткнувшись в ладони.       — Ты ничем не хочешь поделиться? — старик аккуратно взял ее больную руку, в свои теплые шершавые ладони и вопросительно приподнял брови.       — Производственная травма, — Паула попыталась сделать улыбку как можно небрежнее, но судя по недовольному фырканью в ответ, у нее ничего не получилось.       — Эта магичка совсем тебя загоняла, — Марко недовольно цокнул языком, видимо, подыгрывая юной чародейке в этом неумелом обмане.       Годы жизни преподали ему много полезных уроков, поэтому он знал, что ожидание, как правило, того стоит.       Так они провели время до заката, перекидываясь незначительными фразами, обсуждая его идеи по поводу новых работ и её новые достижения в магии. Бог знает сколько бы еще времени прошло, если бы в комнатушку не ввалился возмущенный Рауль.       — С меня достаточно! — юноша влетел, словно небольшой ураган, волосы растрепались, а глаза превратились в две узкие щелки, — госпожа, будь добра, оставь нас с дедом наедине, намечается семейный разговор.       — Как скажешь, — хохотнула девушка, редко видевшая друга в таком состоянии, он напомнил ей нахохлившегося воробья. — Не доведи беднягу до слез, — тихо шепнула она старику напоследок, заранее зная, кто выйдет победителем из этой словесной перепалки.       Выйдя на улицу, она довольно сощурила глаза. Теплый ветер мягко ласкал кожу, а солнце, прежде чем уйти за горизонт, окрасило небо теплыми цветами. Теперь даже пропахший рыбой портовый район не был таким пугающим.       Как же ей хотелось в этот момент обратиться кошкой и бегать по крышам, наслаждаясь последними моментами этого дня. Наверняка там, наверху, в разы прекрасней, и ветер бы мягко перебирал кошачью шерсть.       Паула вскрикнула от боли, волной прошедшей по всему телу. Кожу нещадно саднило, будто её покрывали сотни царапин. Юная чародейка с ужасом узнала свои симптомы: она теряет контроль над сущностью, которую впустила в свое тело.       Филиппа Эйльхарт описывала это в своей монографии — якобы каждый, кто развивает в себе вторую форму, обязан уметь её контролировать. Но когда тело и душа ослаблены, скрытое рвется наружу. В такие моменты главное — не терять контроль. О последствиях Филиппа умолчала, и Пауле, откровенно говоря, вовсе не хотелось знать, что будет в худшем случае.       Издалека послышался плеск волн и гомон матросов. Может, порывистый прибрежный ветер поможет отвлечься?       Девушка медленно вышагивала к набережной, пытаясь сконцентрироваться только на шуме волн. Первое время ничего не получалось: пальцы то и дело проходились по зудящим участкам кожи, неприкрытым одеждой, оставляя красные полосы от ногтей. Дышать было трудно, будто воздух стал густым и спёртым, а перед глазами плясали тёмные пятна.       Осознавая всю плачевность ситуации, Паула добралась до злополучной мостовой и, присев на первую попавшуюся скамью, закрыла глаза. Чародейка постаралась сделать так, чтобы звук волн, бьющихся о корабли и лодки, был единственным, что заполняло сознание.       Дождавшись, когда сердце замедлит свой ритм, она начала выполнять приём, изученный в самом начале пути рядом с нильфгаардской чародейкой. Он не нес в себе никакой магической нагрузки и был предназначен лишь для того, чтобы обрести полный контроль над разумом.       Его суть заключалась в том, чтобы представить, будто твои мысли, эмоции, надежды и мечты, одним словом — всё, что делает тебя тобой — в виде спутавшегося нитей, ярких и живых, которые оплетают тело и пресекают любую свободу действий. Необходимо вообразить, словно мы распутываем каждый узел, спокойно и неспешно; если сделать слишком резко и быстро — хрупкие нити лопнут и придется начинать сначала.       Паула прибегала к этому методу крайне редко, когда других вариантов не оставалось. Слишком часто она терпела неудачи и раз за разом повторяла всё сначала. В последний раз она провела целые сутки за этим занятием. Да, безусловно, результат радовал, это невозможно отрицать, но сам процесс никогда не приносил удовольствия.       Вот и сейчас она провела не менее четырех часов в этом состоянии. Когда она открыла глаза, широкий серп луны уже освещал опустевшие причалы и отражался на умиротворённой водной глади. Вокруг не наблюдалось и следа людей, а из матроской корчмы неподалеку не доносился пьяный гомон и пиратские песни, переделанные на свой лад.       — Видимо, я и вправду провела тут много времени. Странно, что никто не прогнал меня, — подумала она, после чего бегло осмотрела свой внешний вид, — впрочем, ничего удивительного, наверняка приняли за нищенку.       Не желая находиться в этом месте больше ни секунды, чародейка быстрым шагом направилась прочь. Слишком много подозрительных и нелицеприятных личностей тут ошивалось в это время суток, а табу на магию делало её полностью беззащитной перед ними.       Как и следовало ожидать — когда ты перестаешь искать приключений, они сами тебя находят.       Где-то послышались спешные грубые шаги, и как бы девушка не ускоряла шаг, они становились всё ближе. Её подхватил под локоть огромных размеров мужчина, от которого несло дешевым пойлом и немытым телом.       — Эй, Фергус! Гляди, какую рыбку я подцепил, — крикнул он куда-то в сторону с явным островным акцентом, после чего уже обратился к ней, — отчего же твоя маман тебя в столько тряпок кутает, неужто клиенты не нужны?       — Ну конечно, где ещё у меня была возможность напороться на скеллигских пиратов? Конечно же, в Нильфгаагде! — еле слышно прошипела она сквозь зубы.       — Чего ты там бормочешь, цыпа? — он больно дернул её за предплечье, в которое вцепился мертвой хваткой.       — Уважаемый, вы ошиблись, я всего лишь спешу домой к братьям. Я так припозднилась, они, наверное, меня уже обыскались, — Паула безупречно сыграла свою роль, но вот публика была не та, поэтому, не надеясь на успех, она завела вторую руку за спину и крепко обхватила рукоять небольшого кинжала, спрятанного в складке пояса.       — Так ещё поищут! Ты девка видная, мы быстро справимся, — на этот раз его гогот подхватил кто-то третий.       Не рискуя больше ждать, девушка выхватила клинок и полоснула по руке удерживавшей её. Здоровяк вскрикнул и дернулся, не в силах удержаться на ногах, что послужило сигналом для его друзей — мужчины рванули в её сторону с такой прытью, будто и не пили вовсе.       Кричать на помощь было бессмысленно, рыцарей тут отродясь не водилось. Они считали ниже своего достоинства радовать своим ликом бедных крестьян, ни один из которых, к слову, даже не подумает о том, чтобы помочь девушке в беде.       Выхода нет, придётся рассчитывать на удачу.       Паула резко свернула в подворотни, где что есть силы попыталась запутать преследователей, ныряя в тени и проскальзывая в узкие проходы. Игнорирование физических тренировок давало о себе знать, и уже через каких-то десять минут она еле дышала, в попытках не сбавить скорость.       Проскочив в очередной переулок, Паула нырнула за кучу сваленных досок, так удачно прикрывавших небольшую выбоину, куда она вполне могла поместиться, что незамедлительно сделала.       Несколько секунд она напряженно вслушивалась в звук хлюпающих ботинок, который становился все ближе и ближе, и вот он стих, кажется, совсем рядом.       — Эй, милашка, мы тебя не обидим, — раздался заискивающий голос вместе с приближающимися шагами, — позабавимся и отпустим. Фролло ничего не скажем, он-то теперь тебя так просто не отпустит.       «Будь что будет, лучше сойти с ума, чем смириться с таким позорным поражением», — подумала чародейка, прежде чем начать готовить парализующее заклинание. Пары секунд, за которые они должны были её обнаружить, с лихвой хватило бы.       Кто ж знал, что этого времени достаточно, чтобы расправиться с ними без всякой магии. Несколько глухих ударов и громкий пронзительный крик, впрочем, быстро оборвавшийся.       Не зная, что ей делать, девушка пыталась хоть что-то разглядеть из своего укрытия, но доски загораживали весь вид. Заклинание угрожающе потрескивало в ладони в форме матового серого шара, похожего на сгусток тумана, подсвеченный изнутри.       — Я не причиню тебе вреда, — тихий хриплый голос словно разрезал эту липкую от страха тишину.       Мужчина отодвинул доски и, увидев мерцающий шар у нее в руке, утвердительно кивнул своим мыслям. Он присел на корточки рядом с ней и протянул руку, ничуть не опасаясь того, что она может напасть.       Его лицо было словно вырезано из мрамора: такое же холодное и безжизненное, только в глубине глаз можно было заметить тщательно скрываемую бурю. В тот вечер всё было по-другому — он сам был похож на бурю, способную уничтожить всё на своем пути. Однако ни одним своим жестом и действием он не представлял для неё угрозы.       Заклинание в руке растаяло и рассосалось где-то под кожей, утратив подпитку от чародейки, но руку принимать она не спешила.       — Что тебе от меня нужно? — первый вопрос, который пришел ей в голову.       — Ответная услуга, магическая, — он ответил коротко и довольно резко, давая понять, что не намерен разводить болтовню.       По-хорошему ей стоило отвертеться, сказать, что справилась бы и без его помощи, что в городе полно других магов, которые с радостью ему помогут или выдумать что-то другое. Но чего уж греха таить, это всё было ложью.       Паула не считала себя святой и не отрицала в себе эгоизма, но терпеть не могла ложь. Неудивительно, что после пары секунд замешательства она поддалась иррациональному стремлению отдать ему долг и жгучему любопытству, которое он в ней вызывал.       Чародейка вложила свою холодную, дрожащую от страха и волнения ладонь в сильную, удивительно тёплую руку монстра.