Well.com

-Эй, дэвушька! Сколько вы стоите? «Этого еще не хватало!». Услышав до боли знакомый голос одноклассницы, я ускоряю шаг, спеша как можно быстрее проскочить мимо гаражного комплекса за школьным стадионом и выйти в людное место, но чья-то рука хватает меня сзади за ручку портфеля, вынуждая остановиться. -Эй, клуша! Ты чё, глухая? Тебе тут заработать предлагают! – держащая меня Света Евсеева по-идиотски смеется над собственной шуткой. К ней присоединяется Лера, и одноклассницы ведут меня куда-то за гаражи. -Послушай, сука, – Гречишникова с презрением смотрит мне прямо в глаза, – из-за тебя, между прочим, мне сегодня пару заебенили! А все почему? -Почему? – эхом повторяет ее подруга. -А потому что ты сидела как заучка, и ты меня подставила и весь класс подставила! Слышала, чё Сергеевна сказала – контрольная в понедельник! А почему? -А? – Евсеева, продолжая держать меня за рюкзак, чуть наклоняет меня к земле. -А потому что одна у нас в классе есть одна тупая мразь, из-за которой постоянно все получают! – Лера смотрит на меня из-под густо накрашенных ресниц. -Отстаньте! – я пытаюсь вырваться, но Светка со всей силы дергает за ручку портфеля и я, потеряв равновесие, падаю на колени, пачкая брюки о грязный мартовский снег. -Заткнись, ущербная! – восклицает Евсеева. -Эй, мать, ты полегче, а то оторвешь ей лямки и наша бомжиха будет ходить с пакетиком из «Ашана»*, - с поддельным сочувствием мурлычет Гречишникова. -Ну да, и все, типа, будут думать, что у нее есть, что пожрать! – сквозь истеричный смех добавляет Света. Она смотрит на меня, продолжая держать мой рюкзак – чё молчишь, дура? -Да она это…жрать хочет! – улыбается Лера – давай мы тебя покормим, а то ты такая жалкая, что меня сейчас стошнит. -Смотри, какой вкусный снежочек с окурочками, - поддельно-ласково лепечет Евсеева, наклоняя меня лицом ближе к земле – прям как твоя мамаша готовила папочке, чтобы тот побыстрее откинулся. Чё, будешь кушать, доченька? -Будет-будет, а то нет что ли? – рыжая толкает меня назад и, я падаю на спину – давай, сука, жри снег – ногой она пинает в мою сторону ближайший сугроб, и в меня летят грязные брызги. -Э, погоди! Ты забыла, что мы хотели? – ее подруга направляет на меня камеру своего телефона – ну-ка, глянь на меня, чудовище. На гараже передо мной кто-то написал «улыбнись». Происходящее напоминает мне какой-то малобюджетный арт-хаусный фильм для извращенных умов. Мне кажется, что все это происходит не со мной, а с кем-то другим, а я только наблюдаю со стороны, как привидение, и не могу вмешаться. Евсеева несколько раз фотографирует. -Короче, хватит, - говорит она строго – пошли отсюда. -До завтра! – елейным голоском добавляет Лера и, взяв подругу под руку, удаляется в сторону жилых домов. Так бывает всегда. Я почему-то быстро надоедаю своим обидчикам, и они уходят, оставляя меня наедине со своими мыслями. Где-то в проходе между гаражами на грязном снегу с измазанным лицом. Может быть, это не правильно, что я не из тех, кто бросится в драку один на толпу; может быть, не правильно, что у меня нет старшего брата, а матери наплевать на мою жизнь. Она не заботится обо мне, впрочем, и о себе тоже. -Господи, помоги, помоги, помоги, защити нас грешных! – уткнувшись лбом в давно немытый пол, в бессмысленной молитве она проводит большую часть времени. В свои сорок с лишним лет, мать напоминает старуху, давно отрешившуюся от всех земных благ. Отцу всегда было с ней плохо, и он делал все наперекор ее словам. В далеком уже позапрошлом году, вернувшись с рейса, он подарил мне на день рождения старенький ноутбук, ставший, как это ни печально, его последним подарком. Той же зимой папа разбился на машине где-то на трассе под Владивостоком. Когда его не стало, сломалась какая-то нить судьбы, что-то нарушилось, пошло не так. Мать окончательно обезумела, денег становилось все меньше, и мы едва выживали на скудные выплаты с биржи труда. Нет…дело даже не в ней. Что-то внутри меня, в самом сердце, разбилось и погасло, и воспоминания о прошлой жизни растворились, как сказочный сон. Я могу говорить о своем детстве, но меня всякий раз преследует непроходящее чувство того, что это происходило не со мной. Я где-то слышала, что люди, который попадают в тюрьму, через какое-то время начинают воспринимать свою прошлую жизнь, как давно просмотренный фильм, засевший в памяти. Почему это происходит со мной? Я бросаю школьную сумку в грязной прихожей, как обычно, не встретив дома никакой реакции на свое появление. Мать, наверное, бредит очередным религиозным просветлением в спальне, которая в последнее время больше похожа на склад какого-нибудь храма: занавешенные пыльными шторами окна, бесчисленные полочки, залитые толстым слоем свечного воска и этот отвратительный затхлый запах бездействия. На кухне бардак. В холодильнике пусто, не считая банки просроченного майонеза, приправы для курицы в маленьком пакетике и пары бумажных упаковок из-под яиц. -Отлично! Ма-ам! – я шагаю в комнату, встречая родственницу за привычным занятием в углу у иконы – мам! У нас опять есть нечего! -Не угождай своей плоти, но угождай духу своему. Ибо Учитель наш… -Понятно! – я не собираюсь слушать этот надоевший больной бред и, громко хлопнув дверью, удаляюсь в свою комнату. Там меня ждет тот, ради кого я терплю все ужасы этого отвратительного мира, тот, кто знает обо мне правду, и кому я могу доверить все, что угодно. Андрей. Или, как он называет себя в интернете, Andrew_Well. Где-то там, за тысячи километров, в маленьком городке, затерянном в вечно холодной Сибири он, так же как и я, приходит домой, включает компьютер и складывает мысли в слова. Где-то в другой вселенной, в мире, по ту сторону бледного монитора, он ждет меня каждый вечер и, если мне не удается поймать wi-fi магазина, расположенного этажом ниже, пишет мне длинные письма, рассказывая, о чем думает, о чем мечтает и, самое главное, только для меня. *Ашан - распространенная в центральном Черноземье сеть продовольственных гипермаркетов.