Засланная

- Мудак! - Что я тебе сделал, если ты так меня называешь? - Ты меня выкрал! Ты держишь меня здесь! Я хочу домой! - Домой куда? Туда, где тебя считают больной? - Туда, где меня не держат в наручниках в подвале, больной ублюдок! - Хватит! - Что ты со мной сделаешь? Я тебе нужна живой, идиота кусок! - Я предупредил… Удар. Удар. Удар. - Мне так жаль… - Что ты дела… А- А- А!! Крики, захлебнувшиеся кашлем. В больнице в принципе было не плохо. Одну из стен занимало большое окно с прекрасным видом на город. Я до сих пор не могу представить, что это одна гигантская космическая станция, на которой живут сотни тысяч людей и нелюдей. Койки были в меру мягкими, персонал в меру учтивым, еда вкусной. Операция по вживлению имплантов в язык здесь не сложнее, чем вырезать аппендикс. Теперь со мной ежедневно работал врач, тренировал речь. Помню, мой учитель немецкого безрезультатно пытался научить меня картавить. Как говорила «Хгер» вместо «Хэр», так и говорю, но теперь с чудесным растягиванием «р». Доктор предложил подлатать имплант, чтобы выговор стал, как у леди, но я отказалась, находя свою картавость забавной. Хотя все это проза жизни. Впрочем, все мое тут пребывание – проза жизни. Благо, дали доступ в экстранет, а заодно я обзавелась персональным компьютером под мудреным названием «Омнитул». Этакая хитрая конструкция, прикрепляемая к предплечью. Голографическая игрушка, активируется прикосновением, отчего у меня была включенной 24 часа в сутки, из–за криворукости. Когда я наконец освоила простейшие действия и научилась раскладывать косынку, меня подключили к местному вай-фаю. И понеслась, залетная! Днями и ночами я изучала, все, что могла найти про местную нечисть. Докторскую могу защищать по анатомии азари. Когда первое любопытство было удовлетворено, я стала выяснять все про экипаж фрегата «Нормандия», про Землю, про войну, которая, как оказалось, здесь в самом разгаре. Война на полное уничтожение всего разумного, светлого и вечного. Земля уже почти мертва, а здесь на Цитадели как ни в чем не бывало обсуждают последние тенденции моды и популярных певичек. Я не могла этого понять. Ну просто в голове не укладывалось. Это же не конфликт в Афганистане, это война на уничтожение! Неужели ни у кого не возникает желания взять винтовку и на фронт, защищать себя и семью? Местная «элитная» общественность жила по правилу: моя хата с краю, ничего не знаю. А в экстранете меж тем кипели бои. Как всегда находились "борцуны" за справедливость, нейтралы, пацифисты. Да и просто дебилы. Из тех, кто говорит, что Жнецы молодцы и так и надо этой Земле и этим людям. У ребят наглухо отсутствует осознание реальности. Впрочем, злиться на форумных троллей можно бесконечно, кроме священного банхамера им ничего не страшно. В остальном, сеть от той, что я знала по прошлой жизни, не отличалась. Те же мультики, коты и порнуха. Социальные сети пестрили призывами «вот прям счас идти на фронт», восторженными постами о Шепарде и Ко, постами, полными ненависти к Шепарду и Ко, открыточками со слоганами «Запости веточку дуба в знак помощи Земле. Земляне держитесь, мы с вами!11!» Время моего лечения в больнице подходило к концу, а это значило, что в скоро меня вежливо выставят на улицу. Не дожидаясь такого исхода, я сама пошла к доктору Хлое Мишель и предложила посильную помощь в госпитале. Раненных и истощенных беженцев и солдат с каждым днем прибывало все больше, я была уверена, что лишними мои руки не будут. Ну и плюс какое–никакое, а пособие, и место в больничной общаге. После выписки мои будни наполнились бесконечной беготней по больнице с капельницами, лекарствами, каталками. Когда в палату, а когда и в морг. К некоторым приходили родственники, к кому-то никто. Кто-то искал родных, кто-то просто плакал в подушку от безысходности. Взрослые мужчины плакали, как дети, просыпаясь по ночам от кошмаров. Я дежурила ночами, давала успокоительное, слушала в сотый и тысячный раз, как погибал их отряд, рота, взвод, а они оставались в живых. Без сознания, под обломками, раненые, полумертвые. И никакой радости, что выжили. Хуже всего приходилось турианцам. Почти все сироты, их дом уничтожен и флот разбит. Если бы не Шепард, их бы уже не существовало. Они сидели на койках, как каменные. Почти не ели и не говорили. Только жвалами вверх-вниз, вверх-вниз. Один из них, не отрываясь, смотрел новости. После объявления о гибели какого–то корабля застрелился. Прямо в палате. Встал, отдал честь и застрелился. И таких было много. Кто–то просто засыпал и не просыпался больше. Мужья. Отцы. Сыновья. Братья. С таким графиком работы на отдых не было ни времени, ни желания. Пока меня не выпихивали, хотя бы в кафе посидеть, я старалась не уходить. Вокруг столько боли, что от вида праздно шатающихся гуляк, хотелось устроить геноцид отдельно взятым тварям. Особенно сильное желание убить проявилось, когда в Президиуме я наткнулась на милующихся азари и женщину. Сначала даже внимания не обратила, но, услышав их разговор, едва не сорвалась. Так хотелось оторвать щупальца с головы этой синей подстилки и воткнуть ей в глаза. Они обсуждали, как же бросить солдата, ибо непостоянная шлюхина душа требовала любви прямо сейчас. Он там, рискуя жизнью, продлевает её сраную жизнь еще на час, а она, видите ли, слишком любит эту кальмаровую проблядь. Внутри меня все кипело, красная как рак, я встала рядом с турианцем из СБЦ в надежде, что он-то сможет меня сдержать, если я понесусь восстанавливать мировую справедливость. Судя по тому, как он двигал жвалами, диалог он слышал, и ему он так же не нравился, как и мне. С этого момента к азари я чувствовала только острую неприязнь, делая исключения только на редких десантниц, попавших в госпиталь. Находится на Цитадели я больше не могла. Постоянно стояла горечь во рту, а сдерживаться было все труднее. Зная, что в больнице лежит близкий друг Шепарда – майор Аленко, в один день я решилась просить его об услуге. - Доброе утро, майор, - как можно более дружелюбно произнесла я. Это для него утро в 9, для меня оно в 4. - Доброе, Кэтрин, - вежливо улыбнулся он в ответ. - Есть жалобы на самочувствие? - Голова еще болит, а так ничего. Стандартный опрос, каждое утро сотни палат. - Вам что-нибудь принести? - Если можно чай. - Конечно, майор. Майор Аленко теперь будет важной шишкой, если примет предложение Удины. Или Ундины. Язык сломаешь. Он лежал в ВИП-зоне, а значит: максимум улыбок и исполнение любых просьб. Хотя толком этот Каленко ничего и не сделал, по башке разве что получил, если верить больничной карте. С широкой улыбкой плотно позавтракавшей акулы, я принесла ему чай и, поставив поднос на прикроватный столик, поинтересовалась: - Что-нибудь еще, майор? - Нет, Кэтрин, благодарю. «Хорошо, милорд», - мысленно поклонилась ему я. Уже выходя из покоев его высочества, я театрально помялась и, потупив взор, робко спросила: - Майор, можно попросить Вас? Он посмотрел на меня с легким удивлением, как на говорящего хомяка. Я не упоминала, что все лежащие в ВИПе такие? Так вот. Они все такие. Я для него просто обслуга, что-то вроде платного раба. За последние 2 недели у него пять раз была бессонница, а это значит, что нам, «прислуге», надо нестись к его светлости и, делая вид, что бодры и веселы, в 3, сволочь, часа утра, бежать ему за чайком с булочками! ВИПов персонал тихо ненавидел, но платили они много, а посему их "выкидоны" терпелись. - О чем? - Вы знаете, - промямлила я, - коммандер Шепард привез меня сюда с Иден–Прайм. Он спас мне жизнь, а я так его и не отблагодарила. Вы не могли бы подсказать, когда он прилетит в следующий раз? Аленко пожевал губами, поерзал бровями и, наконец, выдал: - Я написал ему. Он обещал прилететь до конца этой недели. Я могу скинуть тебе на Омнитул, когда буду знать точно. Я одарила его самой очаровательной своей улыбкой и, раскрасневшись, горячо поблагодарила. В то, что он не забудет, не верила ни капли, но персонал будет гудеть, если Шепард объявится. А значит его прилет я точно не упущу. Сам коммандер был мне не нужен, я хотела попасть на борт «Нормандии» и видела только один путь – доктор Карина Чаквас.