Words That Water Flowers

— … Это просто тупо, понимаешь? — раздраженный голос Киллуа электрически протрещал из динамиков телефона. — Я не понимаю. Зачем ему вообще понадобилось уезжать с Зебила*? Я имею ввиду, он же прекрасно понимает, что ему нужно набрать шесть очков для перехода на следующий этап экзамена. Гон задумчиво загудел, наблюдая за солнечными бликами, проскочившими через витражное окошко над кухонной раковиной. Пройдя через стекло, они задорно ласкали белую керамику различными оттенками изумрудного и сапфирового. — Может он ищет быстрый способ? — предположил он. — Хех, скорее всего. Не припоминаю ни одного раза, чтобы Миллуки не использовал какой-нибудь грязный трюк для победы. Ну что за ленивый ублюдок, хах? Не может играть честно, даже когда дело доходит до того, в чем он хорош. Гон криво ухмыльнулся. Даже когда его не было рядом — Киллуа всегда мог заставить улыбаться. Это стало практически рефлексом, как дыхание. Перебросив телефон в другую руку, Гон ответил: — Не все так хороши в видеоиграх, как ты, Киллуа, — он аккуратно схватил стеклянную цветастую чашку, поднимая ее из раковины и отправляя к остальным на сушилку. Он пообещал закончить домашние дела до того, как тетя Мито вернется с рынка, но это же не значит, что он не может поболтать с Киллуа в процессе. — Не моя проблема. Это Миллуки у нас- ЧЕРТ! Гона прошиб холодный пот. — Что такое?! Киллуа, ты в порядке?! — Какого ху- что? Ах, да, я в норме. Какой-то компьютерный засранец пытался мне стрелу в спину пустить. Да кем он вообще себя считает? Успокоив пульс, Гон медленно выдохнул. На секунду ему показалось, что это был очередной приступ Ханахаки. Довольно странно осознавать, насколько ему легче оттого, что только игровой Киллуа пострадал на этот раз. — Уверен, что успеешь уделать Миллуки? — выразил сомнение Гон, бросая короткие взгляды на настенные часы. Четверть пятого. Скоро тетя Мито уже начнет готовить ужин. — Сомневаешься в моих способностях, я смотрю, — забрюзжал Киллуа на другом конце, и Гон уловил мелодию основной темы Экзамена на Хантера. — Мне напомнить, сколько раз я разносил твою двоичную задницу? Успею я к ужину, не бойся. Ну если уж ты так сильно беспокоишься, то я, пожалуй, пове- — Не бросай трубку! — Выпалил Гон и тут же покрылся горячим румянцем. Упс. Само вырвалось. — …Почему нет? Почесывая загривок и пытаясь игнорировать горячие щеки, Гон искренне оправдался: — Люблю твой голос! Кто-то яростно подавился на том конце провода, и Гон рассмеялся так сильно, что бока начало саднить. — Закройся, Гон! Ай, из-за тебя я по мишени промазал! Да твою же мать! — Пронзительно выплюнул Киллуа. — Прости-прости! Не хотел тебя отвлекать! — Интересно, почему это я тебе не верю?! Серьезно, почему тебе обязательно нужно выдать самую смущающую вещь, что у тебя в голове крутится… Гон захихикал, теплые пузырьки света защекотали грудь. Он почти что видел Киллуа: как бледные щеки взрываются красками и мягкие губы кривятся в гримасе — и сердце счастливо затрепетало. Киллуа всегда выглядел так мило, когда смущался — особенно когда Гон заставлял его смущаться. Эту маленькую вещь он заметил сразу после того, как понял, что сражен своим лучшим другом. — Ну, а если честно, то мне и правда пора уже идти, — вздохнул Киллуа. — Чт- Почему?! — Потому что, — довольно промурлыкал Киллуа. — Быстрее уничтожу Миллуки — быстрее выиграю пари, а значит — быстрее завалюсь к тебе домой. Повезло еще, что Матери и Отца нет в городе, иначе не смог бы уговорить Миллуки выпустить меня из особняка. Гон пожевал губу. Глупый правда вопрос, но- — Это точно значит, что ты должен положить трубку? — Эм, да? Мне нужна сосредоточенность, а ты меня отвлекаешь. — Ладно… но ты же скоро закончишь, да? — Да, Гон, — Киллуа по голосу явно еле сдерживался, чтобы не закатить глаза. — Скоро увидимся, о’кей? А сейчас я кладу трубку. Пока. — Пока, — только и успел выпалить Гон и тут же услышал короткие гудки. Надув щеки, он отпрянул от телефона и уставился на черный экран. Гон точно мог бы уговорить оставить телефон включенным, пока Киллуа заканчивает раунд. Но последнее чего он хотел бы — это взбесить Киллуа настолько, что тот откажется прийти. Если подумать, этот вечер, возможно, последняя их совместная ночевка на долгое время — а возможно и навсегда — потому что через неделю Гон уже ничего не будет для него значить. Парень похолодел. Дыхание прихватило, и парень полностью остался без воздуха. Что там Киллуа говорил ему на неделе? Это было на следующий день после того, как тот почти задохнулся от цветочных лепестков, застрявших в его горле; день после того, как Гон взглянул на Киллуа и неожиданно осознал, насколько он влюблен в этого медленно умирающего подростка на кушетке- «…Иллуми не знает, » — сказал тогда Киллуа и отвел взгляд, и Гон не смог увидеть выражение его лица. — «Никто не знает- Дед никому не сказал. Он дал мне неделю на мои дела. Да и не важно это. Все равно все узнают после того, как Иллуми осмотрит меня в следующую среду, и тогда… Гон вязко сглотнул. Сердце болезненно билось, словно его только что пырнули ножом. «И тогда все закончится, » — тихо добавил он, и дыхание Киллуа сбилось. «Да.» — Киллуа сжал руки в кулаки. — «Все закончится.» Гон зажмурился в попытке прогнать навязчивое воспоминание. Он сжимал несчастную тарелку пока пальцы не приобрели зеленовато-белый цвет. И после операции Киллуа никогда больше не посмотрит на него этим добрым сияющим взглядом. Киллуа никогда не будет триумфально ухмыляться, бросая вызов; никогда не перекинет руку через плечо Гона, шагая с ним бок о бок по местным дорогам- — Гон? Веснушчатый паренек нервно дернулся. Он рассеянно поморгал и остановил взгляд на тете Мито, вопросительно наблюдающей за ним из дверного прохода. Ее руки были заполнены разнообразными пакетами, а на лице застыла тревога. — Ах, тетя Мито! Ты уже вернулась! — Гон поставил тарелку к остальным и помчался к ней. — Давай, я помогу- — Спасибо… — Она, не сопротивляясь, отдала ему пакеты. Гон быстро отвернулся, не дав ей возможности взволнованно рассмотреть его лицо поближе. Она быстро добавила: — Прости, они довольно тяжелые! Я купила чуть больше, чем планировала, ведь ты сказал, Киллуа присоединится к ужину. — Да, он придет, — пробормотал Гон и поставил продукты на стол. Киллуа сказал, что будет за столом, значит — будет. Даже если Гону придется пойти в особняк и сражаться с каждым дворецким, пока Киллуа не отпустят к нему. Киллуа будет за столом. Гон отказывался отдавать секунды, которые он мог провести с Киллуа, его семье. — Вот и здорово, я давно его не видела. Ты уверен, что он будет в порядке? Гон застыл — Тетя Мито не знала о его болезни. Киллуа никогда не поднимал эту тему при ней, а Гон не хотел сообщать без его разрешения. — Он… — Гон перебрал в уме слова, пытаясь найти правильный их порядок, пока его грудь жарко саднила, — он, эм, слегка приболел. Но это не заразно, так что не бери в голову. — Ох, это правда? Мне так жаль. Насколько я знаю, Киллуа редко болеет. Я уверена, он скоро поправится. У Гона защипало в глазах. — Ага… Скоро все пройдет. Между ними повисла умиротворенная тишина. Гон слышал, как где-то за спиной Мито вытаскивала оставленные им в посудомойке принадлежности. Гон же начал распаковывать сумки с продуктами, вытаскивая поочередно красные яблоки, молоко и свой любимый апельсиновый сок. Тетя Мито даже купила для Киллуа его любимых шоколадных роботов, чтобы они потом- — Так из-за этого ты себя так странно ведешь последнее время? Неожиданный вопрос заставил Гона выронить шоколадки из рук. — Чт-Что? — запнулся он, поворачиваясь к женщине, которая растила его с пеленок. Она стояла, облокотившись на кухонную тумбу, руками обвив себя за талию. — О чем ты- — Гон, — мягко перебила его Мито. Она подарила ему легкую, понимающую улыбку, и Гон почувствовал, как грудь пронзают иглы. — Я знаю тебя, как никто. Я вижу, когда что-то не так, и ты не в своей тарелке. Ты беспокоишься о Киллуа? У Гона застрял горький ком в горле. Он все никак не мог заставить себя ответить, опасаясь, что голос сорвется и предаст его. Так что он просто растерянно кивнул и изо всех сил постарался не дать слезам скатиться по щекам. — Ох, Гон, солнце. Не плачь, иди ко мне… — Мито оттолкнулась от тумбы и шагнула к нему. Гон благодарно принял объятия и спрятал лицо в изгиб ее шеи. Но это так и не смогло унять непреодолимую тупую боль в груди. Мито прижала губы к его лбу в ласковом поцелуе, который все же смог слегка успокоить его. — Тшшш, - прошептала женщина Гону в волосы. — Все будет хорошо, вот увидишь. Ты уверен, что это все? Может, есть что-то серьезнее? Я никогда не видела тебя таким тихим. — Н-нет, — вздохнул он. Он не мог сказать. Просто не мог. И не важно, как сильно он хотел, этого нельзя делать- он просто не мог. — Ладно. — Она еще раз крепко прижала ребенка к груди, прежде чем окончательно отпустить. Женщина приподняла пальчиком его голову, и Гону пришлось встретиться с медово-бронзовым взглядом. — Если есть что-то еще, ты всегда можешь рассказать мне, хорошо? Гон понимал это. Но понимание и готовность все рассказать были двумя разными вещами, и сейчас было не подходящее для этого время. — Хорошо, — после короткой паузы ответил парень. По сведенным к переносице бровям Гон понял, что тетя не поверила ему. И он ее не винил — его голос звучал пусто и жалко даже для его собственных ушей. Но она все же опустила руки с его плеч и оставила Гона. — Пока ты понимаешь это, я оставлю тебя в покое. Но, Гон, Киллуа сильный мальчик… Я знаю, ты любишь его, но Киллуа выживет несмотря ни на что. Особенно когда ты рядом с ним. Она повернулась назад к кухонным тумбам, но Гон прирос к тому месту, на котором стоял. Непонимание омыло его с головой, так что он не был в состоянии переварить ее слова добрые пару секунд. — Ты... — Он пробормотал. — Тетя Мито, ты… ты знаешь, что я влюблен в Киллуа? Мито кинула на него ошеломленный взгляд через плечо. — Давно уже. То, как вы друг с другом себя ведете, выдает вас с головой. Ты Землю назад заставишь крутиться, если это значит, что сможешь увидеть Киллуа, а он, в свою очередь, говорит только о тебе. Гон судорожно глотал воздух, пока кровь ревела в его ушах. — Это значит… значит, что Киллуа тоже любит меня? — Ну конечно! Киллуа так на тебя смотрит, будто ты само солнце в руках держишь, Гон. — Ласково засмеялась Мито. Пару раз недоуменно моргнув, Гон опустил взгляд на кеды. Его пульс яростно бил по вискам, пока мозг пытался обработать все сразу. Если Мито сказала правду — Гон может спасти Киллуа. И Киллуа сможет жить так, как он заслужил, и Гон будет всегда рядом. Они будут свободны делать, что пожелают. Гон сможет сводить Киллуа в пафосный ресторан вниз по улице на первом свидании. Сможет накупить ему шоколада на День Святого Валентина, чтобы показать, как сильно он его обожает. Сможет найти еще десятки способов заставить Киллуа смеяться до колик, наблюдая, как в этих невероятных голубых глазах загораются задорные огоньки. Они могут быть вместе без страха смерти, лежащего на их плечах тяжелыми камнями. Казалось сердце заняло собой всю грудь. Подрагивая всем телом, он глубоко вздохнул и еле сдержал жалкий всхлип. Он и Киллуа будут вместе всегда. И это все, чего Гон когда-либо хотел. Но глубоко внутри маленький голосочек шептал ему: «Что, если тетя Мито ошиблась? Что, если Гон ранит Киллуа, что если-» До боли сжав зубы, Гон отвернулся назад к продуктам. Он будет игнорировать этот голос, этот ужасный разрушающий шепот. Он должен хотя бы попытаться, потому что потом шанса может уже не оказаться. Киллуа исчезнет для него в конце этой недели. Вдруг резкий запах ударил в нос, и Гон состроил гримасу. — Фех! — Гон драматично прижал пальцы к веснушчатому носу. — Тетушка Мито, что- — Ой, мне так жаль, Гон! — Не прошло секунды, как женщина уже стояла под боком у Гона. — Я купила парочку пробных ароматизаторов в цветочном по пути домой, посмотреть, какие цветы добавить в сад в следующем году, но забыла вытащить их из сумок. Хочешь, давай я закончу с продуктами? Я совсем забыла, насколько хорошее у тебя обоняние. На что Гон приглушенно пробормотал: — Все в порядке. Вообще-то я… — Он оборвался на полуслове, поднося поближе один из пробников. Он внимательно уставился на бумажку и судорожно вдохнул. — Кажется, я помню этот запах, — спустя мгновение задумчиво выдал Гон. Он чувствовал похожий запах совсем недавно. Но где и когда? — Ну, это не удивительно, — отозвалась Мито. Она аккуратно вытащила пробник из его одеревеневших пальцев и, перевернув, показала этикетку. — Это пробник для бархатцев. Вы с Киллуа очень любили эти цветы в детстве, помнишь? У тебя все еще есть фотография у кровати, где вы двое с венками на макушках из бархатцев в первый день школы. У Гона перехватило дыхание. Киллуа. Бархатцы. Лепестки ослепляющего желтого, кроваво красного и горящего оранжевого цветов. Тот же сильный запах, что шел от Киллуа, когда он ушел домой от Гона пару недель назад- Вот что Гон учуял. Бархатцы. И Гон не выдержал — он засмеялся. И смеялся, и смеялся, и смеялся, пока слезы не плеснули из глаз и не загорели бока. — Гон?! — Громко позвала встревоженная Мито. Гон практически не слышал ее. Задыхаясь, он опустился на кухонный табурет. Он схватился за лицо и пытался заставить себя дышать. Цветок в груди Киллуа всегда был бархатцем, тем же цветком, что Гон дал ему в первый день знакомства. И это могло значить только одно. Киллуа влюблен в него так же сильно, как Гон любит Киллуа. Гон был тем, к кому у Киллуа были неразделенные чувства, и он был чертовски слепым, раз заметил только сейчас. Киллуа не заинтересован ни в ком больше. Ему никто больше не нужен. Он любит Гона. Сердце горело, как и все остальное тело. Киллуа любит его. Киллуа влюблен в него. Киллуа влюблен в него. — Гон, пожалуйста, ты пугаешь меня. Гон уронил руки и вскочил с кресла. — Тетя Мито, я пойду уберусь в комнате к приходу Киллуа! Я спущусь помогать с ужином, как только закончу, — тут же выпалил он. Мито подозрительно сощурилась на него: — Я- Ладно, если ты уж так решил… — Так и решил! — Он легко чмокнул ее в щеку и рванул из кухни. Ему нужно приготовиться к вечеру. Скоро произойдет кое-что знаменательное, и он должен быть готов. Телефон в кармане призывно завибрировал. Он вытащил его и прочитал сообщение так быстро, что слова размылись перед глазами в одну сплошную линию. Уже выезжаю с Гото. Сообщение прочитано. Говорил же, что успею к ужину. Гон улыбнулся так ярко и так широко, что щеки заныли. Все его тело разрывалось изнутри светом, словно в него попала молния, а на душе было так легко, что закружилась голова. Он засунул телефон поглубже в карман и взлетел по лестнице. Времени у него — в обрез, но это ничего. Киллуа скоро приедет к нему. И в эту секунду не было ничего важнее.