«Sharp blade»

На следующий день ничего не меняется, разве что солнце светит прямо в глаза, и поэтому Бэкхён просыпается немногим раньше будильника. Это непривычно, ведь раньше его комната была на несолнечной стороне, и это его никогда не беспокоило, наоборот, ему нравился утренний полумрак. Разлепив глаза и хорошенько потерев лицо руками, Бэк решает встать — заодно и спешить никуда не нужно будет, парень этого тоже не любит. Медленно собравшись, даже позавтракав тем йогуртом, что прикупил вчера в небольшом магазинчике на углу, парень надевает новую форму. Это немного странно: в старом университете их не заставляли носить одинаковую одежду. Светло-голубая рубашка, синие брюки, это всё так противоречит сущности Бэкхёна, что тот напяливает сверху любимою кофту, накидывает капюшон, вешает на одно плечо свой рюкзак и прихватывает с полочки книгу. Бён был просто уверен, что первый день будет не таким уж и интересным и время почитать обязательно у него найдется. Медленно шагая по улицам утреннего городка, парень наблюдает из-под чёлки, как просыпается город. До занятий ещё целый час, поэтому парень решает немного побродить по не таким оживлённым ещё улицам городишка и осмотреться. Сложно поверить, что это и был Пусан. Он представлял его себе совершенно иначе. Здесь, можно сказать, даже уютно. Бэкхён видит всё, наблюдает за всеми и тихо вздыхает каждый раз, когда видит что-то знакомое. Что-то из своих странных детских фантазий. Вон в окне большого дома кто-то заботливо готовит вкусный завтрак, целует мужа и улыбается детям, отправляя их чистить зубы. Там дедушка подстригает газон, а там уже поливают сад… всё так необычно и просто в то же время. Бэкхён тоже так бы хотел? К университету парень подходит ровно к назначенному времени, быстро находит кабинет секретаря и неловко представляется. Такое с ним впервые, хотя он точно понимает, что и как должен делать. Ему дают расписание, примерно рассказывают что, куда и где, и отправляют на урок, который, вот незадача, уже начался. Не лучшее начало — может, не пойти? Легкий стук в двери кабинета, и молодой человек худого телосложения оказывается на пороге. На его светлую макушку уставляются сразу несколько десятков пар незнакомых глаз, и в аудитории повисает неловкая тишина. — Проходи и представься. Это ваш новый ученик, приехавший из Сеула, — не теряется преподаватель и приглашает Бэка пройти. — Меня зовут Бён Бэкхён и, прошу, позаботьтесь обо мне, — скромно отвечает парень, стараясь не поднимать глаз, и кланяется аудитории. Он зажимает в руках пару папок и листочков, медленно приподнимает свой взгляд в надежде, что все прошло хорошо и к нему не будет приковано столько внимания. Он ведь совсем обычный. — Садись, там в конце есть свободное место, — преподаватель отправляет нового ученика на место и продолжает читать лекцию как ни в чем не бывало, и за это Бэкхён ему благодарен — по крайней мере, ему не пришлось отдуваться самому. Быстро просачиваясь между партами, он находит свободное место и рассматривает других учеников. Про то, что он вполне обычный, он, скорее всего, погорячился. Даже сейчас некоторые студенты оглядываются на него, а Бэк чувствует себя словно в школе. Странно не видеть здесь больших аудиторий, высоких трибун и всего прочего характерного для университета. Видимо, здесь ещё всё только зарождается и некоторые заведения отличаются от сеульских. Бэк ловит на себе удивленные взгляды, слышит тихое перешёптывание студентов и даже хихиканье, это не может не привлечь его внимание, и пальцы крепко сжимают ручку; он не привык к такому вниманию. Вокруг него сидели вполне обычные ребята. Почти у всех были темные волосы, одна и та же форма, одни и те же учебники — все были похожи друг на друга. И тут Бён почувствовал себя бельмом, выделяющимся на общем фоне. Он единственный из парней с относительно длинными волосами, а не с короткой стрижкой. И уж точно один с таким цветом волос. Теперь, конечно, он будет самой обсуждаемой новостью в этом заведении. Неужели здесь все такие? Парень помнит, что в старом университете в Сеуле все были разные, каждый выделялся: кто-то был с проколотыми ушами, кто-то ходил в коже и шипах, кто-то вообще красил волосы в разные цвета, и это считалось нормальным. Там Бэка не донимали мысли о том, что он какой-то… не такой. Лекции проходят скучно, Бэкхёну даже не приходится напрягаться, чтобы услышать преподавателя. В небольшой аудитории где собралось не так уж много студентов, в отличие от того, что ему приходилось видеть ранее, все сидели тихо. После первой пары парень устало выдыхает, услышав шум в коридоре, оповещающий о начале перемены. Голоса становятся громче, и Бэкхён даже различает несколько разговоров, хотя и не слушает их. Быстро скинув тетрадь в рюкзак, парень заглядывает в расписание, чтобы узнать, где будет проходить следующая пара. — Бэкхён, верно? — незнакомый голос доносится где-то сбоку, заставляя Бэка оглянуться. К нему подходит темноволосый парень с короткой стрижкой, улыбка и глаза которого кажутся ему больно знакомыми. — Я До Кёнсу, — новый знакомый доброжелательно улыбается и протягивает руку для приветствия, однако Бён недоумевает и пожимает её с некой задержкой. — Мы виделись… вчера… мяч… помнишь? — запинается До и крепко пожимает худую руку. — Точно… — тихо шепчет в ответ светловолосый и еле заметно кивает, разглядывая теперь парня с ещё большим интересом. Вот так встреча. — Ты в порядке? — получая утвердительный кивок в ответ, парень снова улыбается, продолжая болтать дальше. — У нас сейчас история, пойдем, я покажу. Всё равно у нас все пары вместе. Здесь всегда так. Так ты из Сеула приехал? Здорово как. Всё проходит не так плохо, как представлял себе Бэкхён, правда, до конца дня его все так же избегают и сторонятся, а ещё постоянно и много разглядывают, за исключением Кёнсу, который, на удивление, всё время крутится около него. Парни проходятся коридорами по окончанию всех пар: До любезно показывает самые главные места, такие как туалет, столовая и библиотека, последняя по просьбе нового друга. Брюнет оказывается довольно болтливым, а Бэк и не возражает: с ним давно так оживлённо не вели беседу, и, казалось, темноволосого совершенно не смущает, что сам Бэкхён активного участия в обсуждении не принимает и ограничивается короткими малосодержательными ответами. Домой они тоже идут вместе: новый друг тащит его по широким улицам уже оживлённого городка, попутно болтая о местной еде, традициях и привычках. Подробно расписывает, где ходить не стоит, а куда обязательно стоит заглянуть, кто есть кто и с кем лучше не связываться, а также угощает любимым кофе. Бэкхён только морщит нос, но улыбается в ответ и пьёт из своего стакана, пока они медленно бредут уже знакомым парком, а в голове парнишки появляются нежеланные воспоминания. Пак Чанёль всегда ходил на пары с кофе. Это уже была некая традиция. Бэкхён даже узнал какой… американо без сахара. — О чём задумался? — из собственных мыслей парня вырывает настойчивый голос нового знакомого, и в ответ Бэк машет головой. — Да так, ни о чём. — Скучаешь по старым друзьям, старому универу? Мне кажется, у тебя там много друзей было и поклонников, думаю, тоже… многие, наверное, за тобой бегали… — Совсем нет, — растерянно проговаривает Бэкхён и удивляется таким умозаключениям Кёнсу. — Правда? По твоей внешности не скажешь. Вот я, например, самый обычный… а ты сразу выделяешься. Бэк хотел бы возразить, что это только здесь он такой, не такой, как все. Но разве До будет слушать? Казалось, этот паренёк как решит что-нибудь себе на уме, то с таким мнением и останется. Странно, но с ним Бэкхёну иногда даже весело. В любом случае, это лучше, чем ничего. А так как раньше у него не было никого, то теперь очередь Бэка удивляться подаркам судьбы. Уже по пути домой парни болтают об увлечениях, книгах, любимых видах спорта и фильмах. Правда, в основном, говорит один Кёнсу, Бэкхён разве что называет те книги, которые читал в последнее время. Однако брюнет и этому рад; попрощавшись, он оживлённо уходит дальше по улице, а Бэкхёну предстоит всю ночь разгадывать новый ребус под названием «До Кёнсу». *** — Эй, малыш, куда-то спешишь? — худого паренька с белоснежно-русыми волосами в который раз останавливают в коридоре школы. Сопротивляться бесполезно, иначе будет ещё больнее. Грубый толчок вперёд, и его волочат за угол больших стен в школьном дворе несколько более сильных парней. Они не пропускают ни одного дня, чтобы не придраться и не получить своего животного наслаждения от осознания доминирования над более слабыми. Резкий захват за грудки и после сильный удар в живот, отчего слабый мальчишка падает на спину и скручивается от боли. До его сознания доходят едкие смешки. От сильных продолжительных ударов слов он уже не разбирает. Никто не говорит, почему так происходит, просто он появляется не в том месте не в то время. Просто он выделяется своей слабостью. Просто когда-то он совершил ошибку, признавшись… От последующего удара выворачивает пополам, и он скулит, крепче обхватывая голову руками. Старые синяки болят от повторных побоев, а хрупкие кости, кажется, скоро совсем не выдержат. Потерпеть, нужно ещё немного потерпеть. — Эй, Чанёль, не хочешь развлечься? — грубый смешок нападающего, обращённый к мимолетному прохожему, прекрасно доносится до сознания лежащего на земле парня. — Отвали, — жгучие слова достают до самого мозга, и паренёк, дрожащий всем телом, пытается скрутиться ещё сильнее, закрыться, чтобы Чанёль его не увидел… — А не твой ли этот приятель… — специально нагнетает обстановку и выжимает последние силы из беззащитно лежащего парня, когда трясёт своими ручищами и снова бросает на землю. — Мне всё равно, — от слишком холодных и бесчувственных слов, казалось, самого дорогого человека становится ещё ужаснее. Комок, стоящий в горле, душит, а слёзы, текущие ручьем, уже просто невозможно остановить. В такие моменты он действительно жалел, что его не ударили сильнее, чтобы просто отключиться и не помнить этого момента, этих брошенных колючих слов. А ещё лучше так, чтобы потерять память, насильно стереть из головы и сердца то, что доставляет такую невыносимую душевную боль. Всё заканчивается так же быстро, как и началось. Он всё так же лежит, скорчившись от невыносимой парализующей боли, медленно растекающейся по всему телу. В особо ушибленные места словно вонзились острые кинжалы. Парень выплевывает кровь вместе с песком и жмурится от отвращения к самому себе. И так хочется закричать. Завопить во всё горло, чтобы не слышать больше ничего. Заглушить этим сотни несказанным слов, постоянно вертящихся в голове, уничтожить, начисто стереть эти фразы, парящие вокруг него, брошенные так неумело, доставляющие такую жгучую боль. Но что он может сделать? Пак Чанёль не любит его. Более того, он даже не воспринимает его как обычного человека. Игнорирует то, что Бэкхён чувствует так отчетливо и точно. Просто не принимает то, что они истинные. И как бы он ни пытался, сколько бы попыток ни предпринял, даже просто поговорить с ним не получается. Бэк «не в его вкусе». Он вообще не такой, как нужно. Его нельзя любить, его невозможно понять. Он ненормальный и не имеет права находиться рядом с обычным Пак Чанёлем, которому любые выходки сходят с рук. За которым увиливает толпа поклонников, а он безмятежно улыбается своей холодной улыбкой, попивает по утрам свой американо и поглядывает на последнюю модель Ролекса, купленного на отцовские деньги. А что Бэкхён? Бён Бэкхён — это просто маленькая беззащитная овечка, на которую жалко тратить время. Брошенная и покинутая всеми, даже самыми близкими людьми… *** Холодная вода стекает по подставленным под краник тонким пальцам, остужает горячую кровь в венах и морозит кожу. Она смывает старые воспоминания, но не освобождает место для новых. Она прогоняет боль и усталость. Но она не лечит, как хотелось бы. Всё это никуда не девается, следы всегда остаются. Бэкхён набирает полные ладони воды и умывается. Ледяная свежесть окутывает его оголённое тело, и капельки быстро стекают по щекам, спускаясь со скул на шею, и капают на быстро вздымающуюся грудь. Кожа покрывается мурашками, и парень не замечает, как мелко подрагивает, всматриваясь в своё отражение в зеркале. Глубокий вздох, запотевшее стекло и ещё несколько подходов. Парень смывает красные пятна с ладоней, аккуратно споласкивает раковину, чтобы его секрет никто не узнал. Бён рассматривает свои оголённые руки довольно долго, изучая и исследуя новые отпечатки своих «воспоминаний». Скажем так, для него это особый вид вечернего времяпрепровождения. Каждая тонкая красная ниточка, оставленная им на запястье, каждый шрамик на внутреннем сгибе локтя, каждый свежий порез на коже — ничто не скрывается от его глаз. Пара старых синяков всё ещё бросаются в глаза своими желтоватыми небольшими пятнами. Пара новых синяков, синеватые, ещё пока не фиолетовые, заставляют залюбоваться ими ещё на некоторое время. Парень не думает в этот момент. Сознание просто отключается. Запрокидывая голову и прикрывая глаза, он глубоко выдыхает, борется с внутренними пылающими огнём чувствами, глубоко прячет всё что нужно в себя и закрывает это на тысячи замков. Медленно выключает кран с водой, берёт махровое полотенце и, вытирая мокрую кожу, осматривается. В вечерней тишине слышно, как дом наполнен тоской и одиночеством, однако Бэкхёну совершенно плевать. Он выходит из ванной комнаты прямиком к себе в спальню, надевает домашние штаны, теплую кофту, обязательно с длинными рукавами и, желательно, капюшоном, которая будет скрывать его худое покалеченное временем тело от посторонних глаз, и выходит на балкон. Ночная свежесть приятно обволакивает лицо, и парень выдыхает с облегчением, ощущая, как внутренняя боль постепенно уходит, словно отдаляется от него на безопасное расстояние и теперь только маячит на его внутреннем горизонте, хотя и приветливо машет рукой, чтобы не забывал. Бэк мирится с необратимым и мысленно вычеркивает ещё один день из своей скудной жизни. Сколько ещё он так протянет?