Лекарство из крест-травы

*** Несмотря на все произошедшее за день, да и в целом за последнее время, не говоря уже о том, что предстояло в новом году, в комнату Олег вернулся в приподнятом настроении, и вскинувший голову Сережа, до этого читавший на кровати, был удостоен самой теплой улыбки, которую только можно было представить. Рыжий отложил книгу, поднялся, но вопросов задавать не стал, только кивнул приветственно и улыбнулся: пусть натянуто, но попытку Волков засчитал. – Сегодня не кашляешь? – заметил Разумовский, когда они уже накрывали на стол, готовясь встречать очередные триста шестьдесят пять дней: Сережа расставлял посуду, а Олег занялся готовкой – как-никак, в нарядах придется этим заниматься. Волков ответил долгим взглядом, не зная, что сказать, чтобы не вдаваться в подробности о синдроме, чудесном исцелении и шаманских байках. Сергей перехватил этот взгляд и пожал плечами: то ли понял, то ли было все равно. – Я слышал, как по ночам ты едва ли не задыхаешься. – Значит, не все равно. Но даже это приятное обстоятельство отнюдь не значило, что Олег захочет говорить о своем здоровье. Он предпочел бы, чтобы Сережа не замечал ничего из того, что происходило с ним в последнее время, но тот не оставил это без внимания и решил упомянуть об этом в самый неподходящий момент, который только можно было выбрать: – Олег, я беспокоюсь. Ты уверен, что следует уходить сейчас? Нож замер в руке. Волков резко обернулся, отрываясь от нарезания копченой рыбы. Не хватало еще, чтобы рыжий сорвался и начал упрашивать его остаться. Но Разумовский тут же замахал руками и головой: – Нет, я не о том, что тебе надо доучиться и все такое. Я просто думал: что, если тебе станет хуже? – Я в порядке, – заверил друга Олег и кашлянул в кулак так, что любому было бы понятно, что он шутит, но на бледном лице Сережи отразилось беспокойство. – Мы ходим по кругу, – глухо произнес он и опустился на кровать, вцепившись в полотенце для посуды. – Я не хочу, чтоб ты думал, будто я тебя удерживаю и не могу без тебя справиться. У нас все получится, если попробуем порознь. Просто это непривычно и немного страшно. Олег окончательно отвлекся от своего занятия. В последнее время Разумовский был с ним каким угодно, только не откровенным, и это тревожное признание согрело что-то в груди, почти обожгло – по привычке Волков даже подумал, что приступ готов вернуться. Он вытер руки о бумажное полотенце и опустился рядом с Сергеем, вспоминая слова о «великом человеке»: сейчас рыжий был совсем не таким – смущенным и ранимым. Но Олег знал, что вся эта хрупкость держится на стержне, сломать который способен только сам Разумовский. – Впрочем, не бери в голову, – Сережа вдруг подмигнул ему и резко встал, неестественно улыбаясь и с откровенно наигранной бодростью возвращаясь к делам. – Давай не будем портить праздник. Это все-таки… Улыбка исчезла с его лица, голос затих, но Олег отчетливо услышал: «наш последний новый год». Даже если рыжий подразумевал что-то другое, мысль показалась слишком правдоподобной. С трудом верилось, что после того, как Волков действительно покинет эту комнату, они смогут продолжать общаться, как прежде, – так пусть хотя бы этот вечер и ночь обойдутся без отчуждения последних недель. – Считай, что этого разговора не было, – еще раз попросил Сережа, и Олег кивнул, опасаясь, что они снова поссорятся, если поднимут эту тему. Дальнейшая подготовка прошла практически в полном молчании: Разумовский поставил фоном что-то из классики и время от времени отвлекался и застывал, вслушиваясь в звуки музыки. Волков не имел ничего против. Даже не будучи знатоком искусства, красоту и глубину звучания оценить он мог. К тому же это точно было лучше, чем попсовые новогодние песенки, доносившиеся из-за стены, да и вообще отовсюду, начиная с радио и заканчивая переходами метро. – Нашел, – торжественно объявил Сережа, отвернувшись от ноутбука, за которым возился последние десять минут. Олег не стал уточнять, что именно он нашел: – Автоматически сработает в полночь. Разумовский принципиально не слушал поздравление президента, но бой курантов стал для него священной традицией, поэтому не было ничего удивительного в том, что он предпочел установить характерный сигнал в качестве будильника вместо того, чтобы собираться с другими студентами в рекреации, где висел общий для этажа телевизор с извечным «Голубым огоньком». – Ой! – Сережа вдруг бросился к их небольшому холодильнику и выудил оттуда бутылку шампанского. – Тебе ведь, наверное, нельзя холодное? Олег улыбнулся, бегло глянув на часы: он и не заметил, как пролетело время, – до полуночи оставалось немногим больше пятнадцати минут. Как раз достаточно для того, чтобы переодеться, устроиться за столом и разлить шампанское по кружкам с веселым принтом. – Я в порядке, правда. Горло совсем не болит. – Ночью ты кашлял так, что я думал, оно взорвется, – рыжий поморщился. – Я бы не хотел этого видеть, знаешь ли. – Не увидишь, обещаю, – Олег подавил желание стиснуть Сережу в теплых надежных объятиях, но в ответ что-то сдавило его грудь изнутри, надсадно и тревожно, а в голове ветром пронесся бесполый и безликий голос: «Но только один раз». – Ну хорошо, – примирительно сказал Разумовский и, проходя мимо, потерся щекой о плечо друга. Волков опешил, но сдержал реакцию. Теперь все их невинные детские жесты приобрели для него совсем другой смысл, и рыжий не мог этого не понимать, однако приятно было, что даже зная о чувствах Олега, Сережа продолжал ему доверять, а не начал сторониться, опасаясь долгих и серьезных отношений, гораздо более глубоких, чем дружба. БАХ! – несмотря на всю подготовку, удар часов все равно застал их врасплох, и Волков бросился открывать бутылку. Сергей поспешно подставил кружки, и каким-то чудом удалось вовремя выполнить ритуал, обойдясь без пепла записанных желаний в шампанском. – А теперь – подарки! – объявил Разумовский и протянул Олегу замшевый мешочек. – Можно, я сразу его на тебя надену? Волков кивнул, сам потянувшись к припасенному пакету с шарфом, и Сережа ловко развязал узелок на шнурке и вытянул из мешочка двойной кулон с волчьими клыками. Видимо, тоже не обошел вниманием эзотерику. Разумовский обвил шею друга руками, действуя быстро и четко – как будто репетировал этот момент. Собственные неуклюжие попытки обмотать рыжего вязаным полотном казались Олегу деревянными и заторможенными. Их запястья и пальцы сталкивались, и Волков подозревал, что отчаянно краснеет, что ситуация вот-вот выйдет из-под контроля. Но вместо того, чтобы вспылить, не выдержав неловкости, Сережа разделался с завязыванием шнурка, на котором висели подвески, и рассмеялся, уткнувшись лбом другу в грудь и при этом почти полностью утопив лицо в складках шарфа. – Фиалки, – тихо произнес он сквозь смех. – Что? – Ты спрашивал про любимые цветы, – напомнил Разумовский. – Фиалки, которые росли у нас на заднем дворе. Думаю, это они. Олег только кивнул: ему уже давно не требовалось подтверждение его догадки, как, впрочем, и само воспоминание Сергея об этом вопросе. С того момента, как Волкова напоили снадобьем, прошло всего несколько часов, но цветы в легких уже казались ему каким-то фантастическим сном, далеким и нереальным, который забудется через пару дней. А ведь боль была такой, что должна бы запомниться на всю жизнь. Ночь вышла шумной: из-за стены и из соседних домов неслась громкая музыка, с огненным шипением взрывались в небе фейерверки, выкрикивали поздравления и ругательства вышедшие на улицы горожане. Олегу вдруг тоже захотелось прогуляться, упасть спиной в сугроб, запустить в рыжего парой снежков, но тот в ответ на предложение плотнее закутался в новый шарф и открыл не заклеенное на зиму окно. Повалил снег: праздничный, сказочный, будто ненастоящий – крупными сухими хлопьями, похожими на перья. – Будем курить в форточку и загадывать желания на год, – заявил Сережа и выжидающе уставился на друга, пока тот не кивнул согласно и не протянул ему раскрытую пачку. Разумовский затянулся и влез на подоконник, болтая в морозном воздухе ногами. Облачко дыма растаяло перед его лицом, разбившись о снежное перо. Олег тоже закурил, но рисковать не стал: встал за спиной рыжего, готовый поймать, если вдруг тому придет в голову нырнуть в сугроб. Сережа откинулся назад, затылком упираясь Волкову в грудь и подняв руку с зажженной сигаретой так, что фильтр коснулся губ Олега. Тот затянулся, выдыхая дым в пламенные волосы. В этот момент ему казалось, что они способны свернуть горы, пройти огонь, воду и медные трубы, одолеть любых чудовищ и стать королем и рыцарем, как мечтали в детстве, – но они были простым студентом и будущим курсантом на перекрестке любви, дружбы и расставания. – Я обязательно добьюсь успеха, – тихо и торжественно сказал Сережа. – Нет, не так. Олег, я стану самым-самым. Создам что-то, без чего современная жизнь станет невозможной. Изменю этот мир к лучшему. Ты еще будешь мной гордиться. – Буду, – подтвердил Волков. – А я стану сильным, чтобы защищать тебя всегда. – И я тоже буду тобой гордиться. Оба вдруг рассмеялись, и Олег был абсолютно уверен: они думают об одном и том же. – Я буду писать тебе, – пообещал Сережа, и до самого отъезда Волкова они больше не говорили о том, что впереди их ждет жизнь друг без друга.