Кайлан.
Прежде я не говорил ни с кем об этих вещах. Воспоминания из того сна вдруг ожили, как и старые обиды пополам с несбыточным желанием хоть как-то все изменить. Это не было похоже на исповедь в Церкви, казалось куда более опасным. Затрагивая такие темы, я почувствовал себя абсолютно беззащитным перед Айрин, словно остался без брони и оружия напротив группы непонятно как настроенных людей. Никогда не жаловался на проблемы с речью — не заикался и не запинался при разговоре с незнакомыми людьми, мог поддержать беседу практически на любую тему, или даже перевести в нужное мне русло. Но на сей раз все было по-другому: поначалу часто приходилось замолкать на середине фразы, чтобы подобрать нужное слово, или собраться с духом, чтобы договорить. А Рин молчит. Только слушает, и подливает коричневую жидкость в чашки по мере их опустошения. О родителях, верней, о наших с ними отношениях, оказывается, так много можно сказать. О том, что я без конца чувствовал себя брошенным и ненужным, больше ребенком для "потому, что так надо", а не "потому, что нам хотелось, чтобы он был". Еще — вспоминалось о том, что я практически никогда не мог побыть наедине с ними. Поговорить о чем-то важном, поделиться своими тайнами. Сначала были няньки, потом их сменили учителя и воспитатели, но среди них так и не появилось человека, которого я бы счел... родным. А родители... — Понимаешь, просыпаюсь, темно так, страшно, хочется кого-то из них позвать, а потом вспоминаю, что они уехали... Мне плохо так, а их рядом нет. Я тогда решил, что они меня точно ненавидят, потому что... Я не такой, как отец. Не такой, какими бы они хотели меня видеть. Мэрик Тейрин с семнадцати лет сражался в настоящих боях бок о бок с солдатами, считался героем, мама была одним из лучших рыцарей, а я... Я в семнадцать лет занимался тем, что бил мечом по чучелам на тренировочных площадках и иногда, в особо торжественных случаях, участвовал в турнирах. В турнирах! Это где на тебе куча защиты, где действует целая масса правил и из ряда вон выходящим считаются мало-мальски серьезные ранения. Да мне и ранения эти никто не позволял получать, шутка ли — наследник престола! Обычных рыцарей еще не разнимали порой, кто-то даже погибал, а вот представителей особо знатных семей берегли, как будто они стеклянные! Я перевел дух и отхлебнул немного из чашки. Эмоции. Заново это переживаю, но ощущения совсем не такие, как во сне. Сейчас чувствую, что у меня словно камни с души валятся. Уже, наверное, на фундамент хорошего дома в Торговом Квартале их набралось. — И, знаешь, до того самого момента, пока они не пропали, я все надеялся, что случится что-нибудь из ряда вон выходящее и у меня получится стать таким, как они... Героем, как Каленхад и всякие короли древности. Что тогда они будут мною гордиться, примут наконец-то, полюбят... — фраза оборвалась сама собой. Просто больше нечего было добавить. Как-то сами собой перескакивают мысли на Остагар. Когда действительно выпала такая возможность — доказать, чего я стою на самом деле, все пошло кувырком. Снова начинаю говорить про родителей, про то, что я не оправдал их ожиданий, да и всех остальных тоже. Многие хотели видеть сына Мэрика как минимум таким же, а то и лучше, но в результате оказалось, что я какой-то неудачник... Когда понял, что говорю об этом по второму кругу, растерянно замолчал. И посмотрел на Рин. В какой-то момент я подумал даже, что она перестала меня слушать — настолько неподвижно и тихо сидела девушка все это время. — Скажи уже что-нибудь... — вздохнул я. — А может, зря ты надеялся, что они будут тебя любить, если что-то изменится? — Может и зря, — перебил ее я. Рин, сделав вид, что не заметила этого, продолжила. — Например, может, они просто не умеют любить так, как это себе ты представляешь? — Поясни, — чашку я сжал в руках так крепко, что казалось, она сейчас треснет. — Ну что пояснять... Есть мужчина. Его воспитывала, насколько я помню, мать-одиночка, которая жизнь положила на борьбу с орлесианскими оккупантами. Внимание, вопрос: могла ли она при этом уделять время сыну? Ну, там, без конца обнимать-целовать, выслушивать детские жалобы, проводить с ним свободное время, которого у нее не было? — Нет? Наверное, нет. — Про маму свою ты что знаешь? Ну вот, кроме этого восторженного "она — герой". Что у нее было в детстве? — Ну... Воспитывал ее, а также моих дядь — Эамона и Тегана — дедушка. Я знаю, что мама с детства училась драться наравне с другими воинами, она очень хорошо управлялась с лошадьми и уже в юности командовала солдатами, помогая отцу... — в какой-то момент до меня дошло, о чем именно спрашивала Рин и я замолчал, ошарашено уставившись перед собой. — Она ведь тоже... Не могла с ним общаться, получается? Не знала, что любовь — это не просто отвечать за человека, дать ему воспитание, образование, защищать его, но и... — С большой вероятностью, именно так все и есть. — Но почему они о детстве вспоминали... не так, как я? Иногда они говорили о том, что было в прошлом и... — Не чувствовали себя одинокими? Все просто — они воспитывались в других условиях, практически наравне с обычными людьми. Твоей основной проблемой была изоляция, через фильтр, установленный родителями и учителями, допускалось ограниченное количество людей, среди которых ты того самого "слушателя, утешителя и пинателя" для себя не нашел. — Но все родители ставят детям условия, ограничения! Разве у вас не так?! И у простых людей тоже... — Ну... Все-таки у нас не настолько все жестко. Видишь ли, у большинства родителей в моем мире нет особых средств контроля над ребенком. В семьях всяких шишек, возможно, по-другому дети воспитываются: охрана кругом, репетиторы приходят на дом, поиграть не с кем и все такое... Но есть интернет, где можно найти собеседника, вообще не раскрывая свою личность или представившись тем, кем ты не являешься на самом деле, а значит — найти "жилетку" без риска для себя. У обычных детей вообще все просто... Честно, я поэтому и не поняла твою проблему, так как сама с ней не сталкивалась ни разу. — У тебя ведь совсем плохие отношения с родителями были и что — не возникало такого ощущения, что тебя не любят, что рядом никого нет и... — Как тебе сказать... Вот есть район. Живут в нем несколько тысяч человек. Две-три... не суть важно. Дома наши я тебе уже показывала, ты еще сказал, что они на ульи похожи. Теперь смотри. Каждый день у ребятни от трех до семнадцати лет начинается практически одинаково: будят, отправляют в садик или школу. Особо везучим перед этим дают вкусный завтрак и деньги на карманные расходы, невезучим — профилактической пизды. Дальше уроки. В школе народ самый разный и при всем желании от него не отгородишься. Можно не общаться, можно отбиваться от нападок, но никуда ты от них не денешься. И, конечно же, никто не в состоянии проконтролировать, с кем именно ты разговариваешь на перемене, или кто идет рядом с тобой после школы. То есть, опционально, при желании, ты запросто можешь найти себе человека, который выслушает, поможет принять решение, ну а взамен — та же самая функция "жилетки" в нужный момент и, естественно, сохранение всех секретов. При этом человек этот может не соответствовать тебе по социальному положению, быть абсолютно... другим, что ли. У меня такие приятели были самыми разными — от детишек мамаш-алкоголичек до вполне приличных ребят в очочках и костюмчиках. Само собой, родители о наших разговорах и вообще о том, что мы общаемся, знали далеко не всегда. Ну и во дворе можно было с самым разным контингентом познакомиться — от ребят-паркурщиков, до какого-нибудь поддатого автолюбителя, который не прочь потрепаться "за жизнь". — А родители что? — А что родители, Кайлан? Родители въебывают на работе, приходят уставшие. В лучшем случае кто-то из них что-то готовит, стирает, убирает и падает спать. В худшем случае — они срывают злость на ребенке, бьют его, сжирают бутылочку водочки в одну харю и падают спать в луже собственной блевотины, это уже кому как с родителями повезет. Но даже при самом лучшем варианте — нет, они не уделяют ребенку того самого внимания, не решают его проблемы и не интересуются чем-либо, кроме школьной успеваемости. Исключения бывают, конечно же, но основная масса людей именно такая, как я описала. — Вот у меня точно так же было. С той лишь разницей, что всякой бытовой работой никто никогда не занимался и меня не заставлял, ну и берем твою "поправку на фильтр". И что — ты это считаешь нормальным? — Что такое "нормально"? — Рин глянула на меня исподлобья. — Подвис "в капле", да, потому что сам никогда не задумывался над точным определением этого слова сам для себя, так? Я неуверенно кивнул и тут же принялся думать. С одной стороны — вопрос казался мне неважным, но с другой — неважных вопросов сейчас Рин мне не задает. — Нормально это... То, что я видел у других. — А где ты видел "у других", если у тебя перед глазами максимум, что было — пара семей слуг? — Ну... Но... В книгах... — как-то неуверенно у меня это вышло. — Вот твой отрыв от реальности и проявляется. "В книгах" — это либо выдумка, либо приукрашение действительности в большинстве случаев. Особенно в тех книгах, которые отобрали для чтения королевскому наследнику нежного детского возраста, само собой исключив все, что содержит насилие, ненормативную лексику, оскорбления, инакомыслие, расходится во мнении с этой вашей... Песнью Света... Изоляция, понимаешь? Да еще и такая выборочная... Книжки только хорошие, друзья самые образцовые, твое единственное столкновение с реальностью — взаимоотношения с родителями и, конечно же, тебя выбивало, что реальность не соответствует твоему "нормально", сформированному на основании прочитанной литературы, но не того, что ты видел перед глазами. В голове словно невидимая рука листает страницы. Приключения всякие, сражения, бои... Особенно бои. Я содрогнулся, вспомнив Остагар. Окровавленные солдаты, падающие под ударами мечей Порождений Тьмы, совсем не вдохновляющие крики, заливающий глаза пот, ощущение смертельной опасности и страха. Никакого воодушевления. Знание, что не отступлю, потому что за спиной те, кого я поклялся защитить? Да, пожалуй. Ощущение, что я должен выполнить свой долг? Само собой разумеется. А вот радость от битвы... Не было ее. Ни-ка-кой. А я думал всегда, что должна была быть. На турнирах, если побеждал, было так весело. И с Рин в симуляторе драться, но вот настоящий бой, когда знаешь, что могут умереть те, с кем ты еще пару часов назад обменивался шутливыми тычками под ребра... — Дерьмовая штука этот твой самоанализ, — вынес вердикт я. — Но действенная. И мозги, видимо, прочищает. Как-то... по-другому все воспринимать начинаешь, что ли? Кто тебя этому научил? — Книги, — чуть пожала плечами она. — Как я уже говорила, с людьми у меня не шибко отношения ладились. Но при отсутствии "фильтров"... Библиотека у нас в городе была большая, литература там самая разная. Можно было просто подойти, найти то, что тебе нужно, и почитать. Лет десять мне было, когда я добралась до книжек по психологии, особенно семейные отношения интересовали, конечно. Искала я способы все исправить. Чтобы мать меня прекратила избивать, чтобы... я тоже пошла по тому пути, что и ты — хотела как-то измениться, чтобы стать более... желанной для нее, тем самым "хорошим ребенком", но после всей этой литературы поняла, что не поможет это ни капли. Моя мать просто не умеет любить так, как я хочу. Любовь ведь она для каждого разная. — Родители считали, что любовь — это дать возможность близким жить в мире, дать им страну, которой можно и нужно гордиться. В разговорах между собой они надеялись, что... что мне никогда не придется пройти через то же самое, что и им. А я хотел обратного, даже не понимая, чего именно желаю. Рин, ведь что это получается? Я когда героем хотел стать, я ведь... войны своей стране, своему дому желал, да?! Вот этого вот... как в Остагаре! Чтобы люди гибли, чтобы всякое дерьмо происходило, а тут я, как рыцарь на белом коне... Злость на себя и непонятно откуда взявшаяся ярость заполнили душу. Хотя нет — как раз сейчас было понятно, откуда все это взялось. Со всей силы я швырнул кружку в стену, к моему огорчению, она даже не разбилась. — Крепкая посуда. Многоскандальная, — Рин села на койке, скрестив ноги, и телекинезом подтянула чашку обратно. — Еще чайку? Или еще бросочек? — Айрин и ты ведь... видела это во мне, не могла не видеть, да? Поэтому и накинулась тогда, под Остагаром, когда только встретились... Вот ответь мне на один вопрос. Ты защищаешь миры, так? Людей спасаешь, уродов гробишь... Тебе что, ни капли не противно со мной общаться вот из-за этого всего? — Я горжусь тем, что среди моих друзей есть такой, как ты, — отвечает она. Без всякой насмешки, предельно честно и понятно... — Да чем тут гордиться?! Родительскую любовь я, как оказывается, не понимал, то что имел, не ценил, желал какой-нибудь ситуации, резни, войны, всего, что угодно, лишь бы себя показать, как... как эгоистичный урод какой-то! — Уууууу... Понесся второй раунд. Слишком ты критично к себе относишься. По поводу эгоистичных желаний — мне вообще тут надо заползти под койку и не отсвечивать, и рта лишний раз не открывать. — Это почему? — удивление было очень сильным, ведь поставить рядом "Айрин" и "эгоизм" я не смог бы при всем желании. — Ну... На самом деле я очень хорошо понимаю, что именно ты думал, когда хотел вот этого всего... Верней, славы хотел, чтобы признали, поняли, оценили те качества, которых не замечали раньше... В мирное время нужны были дипломатия, политика, экономика, а у тебя тяги к этому нет, желания этим заниматься. А вот с мечом в руках ты очень много стоишь, если даже обученного альтернатора можешь загнуть. Нет, пойми правильно, это не совсем уж редкость, мы ведь тоже не всесильны, но так скажем, упорство проявить требуется, чтобы кого-то из наших, пусть и новичка, отмудохать. Мы ведь упертые, прилежные, обучаемся быстрей, чем среднестатистические люди и когда появляется человек, который не будучи одним из нас добивается тех же результатов, это вызывает восхищение. Челюсть подбери. Я захлопнул рот. Нарваться на такое вот откровение было... неожиданным. — Теперь о войне. Верней сказать, обо мне и войне. Детство у меня не айс, сам понимаешь, друзей тоже не было, верней сказать, были, но такие же одиночки, как я. А полноценные группы в компанию меня не принимали, потому что я, мягко скажем, не соответствовала требованиям. Для одних имело значение, во что я одета и какой марки у меня телефон — здесь было вообще без шансов завоевать их уважение, так как жили... не впроголодь, конечно же — ни разу не помню, чтобы продуктов в доме не было, или в обносках гуляла, вот только никакого шика позволить себе не могли. Есть, правда, еще один способ завоевать место в этой компании — переспать с каким-нибудь парнем, быть застуканной с сигаретой, а еще лучше — с "ягой", пойти на дискотеку на всю ночь... Вот только мне здоровье портить не хотелось, на дискотеку меня бы не пустили, а уж при мысли о сексе в нежном тринадцатилетнем возрасте вообще наизнанку выворачивало. Да я прикасаться к себе лишний раз не позволяла — спасибо регулярно лупившей мамаше, а тут вообще о таком речь! Итог — в эту компанию мне был путь заказан. Немного подумав, Рин швырнула в стену свою чашку. Подобрала телекинезом, вздохнула, а потом продолжила. Объяснения у нее выходили очень пространными, ну да она тоже мой четырехчасовой монолог сидела и слушала. Кроме того, когда она говорит так длинно, все объясняя, я лучше понимаю. И ее, и про жизнь, и про многое другое. — Вторая группа это достаточно умные ребята, которые интересовались литературой, искусством, хорошо учились и так далее по списку. Чаще всего я с такими пересекалась в музыкальной школе. Вот только было одно "но": ножом и вилкой мне есть тупо не нравилось, ведь ложкой удобней, я не понимала, почему рубашка и юбка — это хорошо, а футболка и джинсы — плохо. Материлась, могла отпустить какую-нибудь пошлую шутку, да и много чего еще. И даже если у меня получалось наладить отношения с такими ребятами, дружбу со мной пресекали их родители. — Думаю, что мой отец тоже не разрешил бы мне с тобой общаться. А зря. Может, вправляла бы мне мозги и не было этого всего дерьма. — А может быть, при первой попытке подойти ко мне ты бы словил кулаком по лицу, узнал много новых слов и похерил бы идею общаться "с этой ебанутой, она же бешеная". Учти, личность-то тогда другая была немного, люди меняются со временем. На чем я остановилась? Ах, да — с "ботанами" у меня не заладились дела. Третья группировка — это всякие спортсмены. Даже просто любители повисеть на турниках, покататься на роликах, поиграть в мяч. Пожалуй, они подходили мне больше всего, но с некоторыми из них совсем нельзя было поговорить. Ни о чем, понимаешь, Кайлан? Вот такое ощущение возникало, что кроме этого спорта им ничего не интересно, что это единственная цель в жизни, а у меня-то было желание заниматься всем понемногу. Ну, научиться стоять на роликах, может, пару несложных финтов. Потом — разобраться, как вон тот парень может ехать на одной стороне скейта по узкому бордюру. А потом я видела у девчонки вручную связанный свитер и загоралась идеей сварганить себе хотя бы шарфик. — И как, получалось? Не могу представить тебя с рукоделием. — Получалось! Особо сложного там ничего нет, монотонное дело, конечно же, и быстро перегораешь, особенно с моей неусидчивостью, но основам я научилась и несложные вещи по заранее готовой схеме делала запросто. Но "спортсменам" этого было не понять. Итог — для того, чтобы присоединиться к какой-нибудь группировке, требовалось бы меняться, причем капитально. Перекраивая собственную личность, принципы, взгляды, а я этого не хотела. И знаешь, сколько раз бывало, что я сидела и ревела, пока никто не видит, из-за этого всего? Конечно же, приучилась существовать более-менее обособленно, но все равно больше всего хотелось, чтобы появились те, кто оценит те качества, что я знала, у меня есть, но вот прямо сейчас без надобности: готовность не отступать до последнего, даже если на кону собственная жизнь, верность собственному слову и собственным принципам, способность сохранять рассудок в экстремальной ситуации. Знаешь, я ведь и на компьютерные игры из-за этого подсела капитально. Ну и мечтала, конечно же, о том, что если бы я оказалась где-то там, понимаешь... вот в какой-то из этих заварушек, то я смогла бы показать себя, то все бы узнали, чего именно я стою и... не знаю даже. Хотелось, чтобы появилась возможность каждого из своих друзей "проверять на вшивость" той самой экстремальной ситуацией, чтобы понимать, стоит ли человек хоть чего-то, или он полный мудак, урод и верить его словам не надо... — И ты... — И я оказалась на Элизиуме. Эту историю ты знаешь, пересказывать ее смысла не вижу, но пожалуй, от себя дополню... Ты вот вопрос такой задавал — а почему я пошла на Базу Альтернаторов и я еще сказала, что есть эгоистичные мотивы. Так вот, эгоистичные — это потому, что я знаю: здесь и сейчас, когда очередной мир находится в опасности, меня будут ценить такой, какая я есть. Здесь наплевать, как и во что я одета, здесь даже будут игнорировать мат и всякие поведенческие заморочки... Потому что это не важно. Важно то, что я могу и хочу помочь. Правда, иногда из-за моих поведенческих заморочек бывают определенные казусы. — Я заметил. Но мне нравятся твои "заморочки". И ты нравишься. Не подумай ничего такого... — опомнился я, понимая, в каком именно контексте может воспринять девушка слова "ты мне нравишься" от постороннего мужчины. — А я и не подумала. Ты мне тоже очень нравишься. Как друг. Вот только ты сам слишком уж критично к себе относишься. И это у тебя, походу, с детства. Вот скажи, ты задания, что тебе давали, делал? Я кивнул. — Мечом небось, махал, даже лучше других. Снова киваю, потому что не знаю, о чем говорить. Да и не требуется этого — Шепард хватает моих утвердительных кивков. — Родаков и преподов, в целом, слушался, ну там шалости разные бывали, конечно, но дети на то и дети. Ну, думаю, не курил, не пил, не пытался трахать все, что шевелится, детей других не обижал... — все сказанное сопровождается моими ровными кивками. Чувствую себя под конец тирады эдаким болванчиком. — Ну и чего тебе не хватало для ощущения себя идеальным ребенком? Все ведь было нормально. — Я даже не знаю... Судя по тому, какие вопросы ты задаешь... — А я просто знаю, Кайлан, что из себя могут представлять дети от десяти до шестнадцати лет. Посиделки в колониях, вытрезвителях, вынос из дома всего ценного для того, чтобы купить очередную дозу наркоты, попытки изнасилования, совершенно хамское поведение и да, предупреждая вопросы — мое поведение еще не настолько хамское... Я все это видела и проходила. А так, как все познается в сравнении, то по результатам сравнения могу тебе сказать, что ты — ангелочек. — А я... — А ты с книжками сравнивал. С теми самыми, "отфильтрованными". Где нет ни слова о дерьме, что на самом деле нас окружает. — Ладно... Ладно. Допустим, в целом ты права. Ну а как же Остагар? — А что Остагар? В Остагаре "Зайникс" была, там даже мы с Электрой особо ничего навертеть не смогли, если помнишь. Ну, спасибо Логэйну, хоть основную часть армии спасли и совсем без защиты страну не оставили. Ну, может, когда я вырубила всех "модификантов", еще кто уцелел. А ты себя, в целом, правильно вел. По крайней мере, в бою. Мог ведь за спинами людей спрятаться, ан нет — тебя Элька с первой линии вытянула. Ты ведь не знал, что тебя спасут, но когда все кинулись бежать с поля боя, ты остался, не отступил, не спрятался... Почему? И потом, когда мы путешествовали... Мог ведь начать ныть, жаловаться, требовать к себе особого отношения, но не сделал этого, верно? В компании ты держался одинаково нормально и со мной — неведомой хренью черт-те откуда, и с равными тебе по статусу Элиссой и Середой, и с какими-то отбросами из эльфинажа, Орзаммарских катакомб. И самое важное, парень — ты пережил слияние с Хранителем, а это о многом говорит. — Да чем опасно это слияние? Ты вот говоришь сейчас об этом, Зи об этом говорит... говорил... — Говорит, говорит. В порядке он, не беспокойся. Через пару дней таки сварганим ему физическую оболочку, и он продолжит тебя заебывать требованиями носить на руках и кормить морковкой. Кайлан, ты... — Как идиот, с этой улыбкой до ушей? — я рассмеялся. На душе было легко и спокойно. — Да нет. Как абсолютно счастливый человек. Так вот, я на чем остановилась-то? Ах, да, слияние. Видишь ли, это такая интересная штука... Если коротко, то в большинстве случаев слияние — это подавление одной сущности другой. При этом Хранители, как и всякие духи, демоны, элементали, делают это непроизвольно. Выстоять и вступить с сущностью в полноценный симбиоз может только тот, кого подавить невозможно. Тот... Наверное, если я скажу, что тебе жизнь спасла та самая упертость, моральные принципы и все в таком духе, то ты мне не поверишь, но это так и есть. Потому что личность в целом — это и есть тот самый набор принципов и установок. Часть их — незыблемая, не изменится ни при каких обстоятельствах. Все остальное — это плавающее. Так вот — когда личность состоит только из плавающих установок, при отсутствии каркаса, то есть того самого "незыблемого", такая личность при первом же слиянии уничтожается. Ты ни при каком раскладе не предашь, не бросишь в беде, не подставишь... Это незыблемые. Даже если ты возненавидишь все и вся, поступить как-то не так ты попросту не сможешь, потому что нет у тебя этого. Вместо того чтобы озлобиться на весь мир, как это сделали бы на твоем месте девяносто девять из ста детей, начать использовать окружающих, самоутверждаться за счет слабых, злоупотреблять имеющейся властью и превращать жизнь других в настоящий ад, мстя за свои неудачи, ты просто замкнулся и стал... ну... может, не образцом для подражания, но сохранил то хорошее и правильное, что в тебе было изначально. А это дорогого стоит. — И я... поэтому здесь, да? Не потому, что король, не потому, что... — Ты закрыл меня собой, Кайлан. Такое не остается без внимания у большинства. Главное — больше так не делай, хорошо? Я все-таки тоже за тебя переживаю. — Больше так не делай, это значит, что... Я неверяще посмотрел на нее. Конечно же, предполагал о том, что она об этом заговорит, но думал, что она все же скажет деликатно о том, что я обуза и лучше будет ей отправляться на поиски Хранителей без меня. — Это значит, что ты, если захочешь, разумеется, можешь отправиться на Глубинные Тропы на поиски Хранителей в моей команде. — А у тебя уже есть команда? — Зи, ты, ну и Сайра, конечно же. Правда, она еще об этом не знает — у меня не было времени с ней поговорить. — А может, давай сейчас поговорим? И... Рин, я не понимаю твоей логики. Совсем. Почему не Дункан, не Логэйн, не остальные? — Да потому что остальные как раз и есть самые настоящие предатели. Те, кто стоял, смотрел и ни черта, понимаешь ли, не сделал. Это что, получается, если у меня, или еще у кого-нибудь из команды вдруг фишку не в ту сторону перемкнет, то никто и не остановит, не сообщит об ошибке? И нахуй мне нужна такая команда?! Это в регулярной армии все так классно — авторитет командира безоговорочный, приказы должны выполняться, а вот в команде... Команда это нечто большее, Кайлан. И если правильно создать именно команду, то может так случиться, что она станет во много раз сильней какой-бы то ни было армии. — Если бы ты начала это делать раньше. — А я не хотела. Боялась, если тебе угодно, — глаза Айрин полыхнули гневом. — Команда — это еще и ответственность за жизнь каждого из тех, кто под твоим началом, а я... Девушка вздохнула и отвернулась. Кажется, я затронул какую-то из незаживших душевных ран этим вопросом, но отступать было поздно. Поэтому просто положил руку ей на плечо и приготовился выслушать, что именно она скажет. — У меня была команда. На прошлом задании. Группа работала очень большая, подчинялось все это дело Электре, но среди этой компании были те, кто... именно мои ребята. Явик, Арми, Теф и Дарина Мейсер. Создатель "Сафалы". А еще по совместительству — племяшка моего шефа и дочка главы "темного демиурга", ну да не столь важно это. Познакомились мы... странно. Верней сказать — она меня повязала и притащила сюда, на этот корабль. Как я поняла позже — не для того, чтобы сделать что-то плохое, а чтобы спасти. У нее это получилось. — Айрин глубоко вздохнула. — А у меня ее нет. — Я уверен, что ты была не виновата в том, что она... — Не виновата, конечно же... вроде бы... Просто часть команды осталась в одном месте, защищать гражданских, а вторая часть, среди которых Даша была, полетела разбираться с Райнором Мейсером. И... Рин повернулась ко мне и неожиданно разревелась, уткнувшись лицом в плечо. Что делать, я и не знал. Да и думаю, что ничего. Просто сидел рядом, гладил по спине, и ждал, пока она снова сможет говорить. — Вот понимаешь... Что это за справедливость такая — девчонка в шестнадцать лет... Это я должна была быть, ведь я старше, сильней и я за нее отвечала! Что это за командир такой, кто может подчиненных спасать, только зная, где и когда тех может поджидать опасность, исходя из данных старой компьютерной игрухи?! — Ты хороший командир. Замечательный. Просто не всегда получается что-то сделать... — Да знаю я! Но все равно... Сложно как-то это, понимаешь? Не сказать, чтобы у меня не было ошибок, после которых приходилось через силу собирать себя в кулак, отскребать от пола и начинать все сначала, но... Я знаю, что это неправильно — реветь и жаловаться, бежать от ответственности, надеяться, что "как-то без этого может обойтись". Что от этого реально может кто-то пострадать... Знаю, что бессмысленно рассуждать о том, что я могла бы даже той ситуации, из-за которой нас всех повязали, не допустить, но... — Ничего не бессмысленно — раздался тихий голос Сайры. — Верней сказать, ситуация от этого уже не изменится, но выводы можно сделать и ошибок прошлого не повторять. Я поднял голову. Турианка стояла в дверном проеме, заметив, что я смотрю на нее, девушка поспешно отвела взгляд в сторону. — Зайди, кстати, разговор есть, — Рин рукавом вытерла слезы и повернулась лицом к Сайре. — Я знаю. Именно поэтому я здесь. — Да не бойся ты — ругать не буду. Вешать тоже, ибо смысла не вижу. Если, конечно же, другие присутствующие здесь члены команды не проголосуют за суд Линча, — Рин с усмешкой глянула на меня. — Ни в коем случае, — я мотнул головой. — Это не мои методы, к тому же, насколько я понимаю, Сайру саму "зайниксовцы" обманули. Так что пусть с нами остается. К тому же, с тем муд... мужиком, — быстро поправился я. Не хватало еще мне нахвататься от Рин крепких словечек, — эффектно очень получилось. Так что если хочет помочь избавить мир от их присутствия — пусть идет с нами. — Ну там, бла-бла-бла, исправишь все, что натворила... распинаться, думаю, смысла нет — поскольку ты мой двойник и обладаешь сходным мышлением, то сама все прекрасно понимаешь. — Да, понимаю. Я в деле, — турианка кивнула и, подойдя поближе к нам, села на край Ринкиной койки. — Вот только у меня такой вопрос — как долго мы будем добираться до нашей планеты? — А этого я не знаю. Сафала пока что анализирует данные, полученные из черных ящиков и те, что успела "наломать" на станции. Фокус ведь в чем — сначала вашу планету, ребята, найти надо, а мы хуй пойми где... И карты местные звездные мне не знакомы ну ни капли... — Ты намекаешь, что мы не знаем, куда лететь? — волосы на голове встали дыбом. — Правило первое. Если не можешь ничего изменить — не трепи себе нервную систему. Ну да, пока что не знаем. С другой стороны — не так тут все и плохо. Есть жратва. Вода. Даже развлекаловка типа видака, приставки и компа. Еще можно с Сафалой трепаться, она скоро перестанет вас двоих стесняться и покажет, на что способна. Сразу предупреждаю — "тролль" еще тот. — Я все понял, — поднимаю руки в защитном жесте. — Мозги не грузить, проблем не придумывать, тащите сюда ваш видак, будем смотреть что-нибудь. Ну, или... Сафала? Прежде всего, спасибо за помощь. И да — меня можно не бояться, я не кусаюсь, честное слово. — Не кусается, я проверяла! — расхохоталась Рин. Следом за ней рассмеялась и Сайра. Я посмотрел на девчонок, сидящих рядом. Странно, вот прямо сейчас у меня возникло такое чувство, как будто я по-настоящему дома. Хорошо и спокойно, даже несмотря на маячившие на горизонте проблемы. *** Добиться отсоединения этих всех проводов и самостоятельного передвижения по кораблю я смог уже через сутки. Нет, если бы за меня не вступилась Сафала, которая подтвердила, что все со мной действительно в порядке, то Рин бы наверняка меня к койке примотала якорным канатом или чем-нибудь покрепче. А так — ей пришлось смириться. По глазам видел, что беспокоится и поэтому старался в целом проблем не доставлять. Вместо этого я принялся бродить по кораблю, осматривая все четыре палубы... или у космических агрегатов они как-то по другому называются? Надо будет спросить у Рин. Корабль был, как Рин сказала, небольшим, но разместиться тут могли спокойно около двух сотен человек. Правда, спальных мест было только десять, а рабочих консолей нашлось только две — команды тут не предусматривалось, ведь всем заправляла Сафала. Искусственный интеллект. Она ничем не отличалась от живого человека, абсолютно ничем! Разве что тела физического не имела, но по рассказам Рин я знал, что это исправимо и что в других мирах уже давно существуют те, кого создали люди и кто развился до невероятных возможностей. Неужели и мы сможем когда-нибудь, в далеком будущем, жить так же, как они? Делать такие интересные вещи, летать среди звезд... С романтикой я сам себе обещал завязать. Хватило её с меня, больше не надо. Но почему-то сейчас, находясь на борту Сафалы, сделать этого никак не получалось. Того и гляди отвлекаешься на россыпь звезд за окном, смотришь на них и думаешь: сколько же там планет, на которые никогда не ступала нога человека? И сколько из них могут быть заселены разумной жизнью? Много, наверное... Или ни одной? Рин не знала ответа на этот вопрос. И Сафала не знала. А может, не дано нам этого знать? Недостойны мы, не развились еще до нужного уровня, как-то так. Зайникс... Я понимаю, почему Рин ненавидела их отношение, как она говорила "потреблядское". Она считала, что миры не должны принадлежать кому бы то ни было. Как и люди в них. Что у всех должно быть право выбора. Может быть, мы не захотим летать на звезды и не будем этого делать? Это наше дело, наше развитие, наше будущее и только мы решаем, каким оно будет... — Да не рыпайся, блять, чешуйчатый ты пиздакрыл! — раздался яростный вопль, когда я зашел в кают-кампанию. В принципе, это помещение ничем не отличалось от других, отделанных пластиком и металлом, только тут были стулья и столы, а также стоял видик, приставка для игр... Это место предназначалось, надо полагать, для проведения свободного времени. — Кайлан, спаси, она меня сейчас убьет! — с жалобным воплем мне прямо на руки влетел дракончик. Маленький. Размером с две ладони. Ярко-оранжевый. — Дай его сюда. — Рин тут же попыталась выхватить у меня из рук дракона, обращаясь уже к нему. — Укурок тупой, если я сейчас не смогу доделать тебе на левый бок нормальную чешую, ты так и будешь выглядеть, как побитый молью... не знаю кто. — Мне больно! — завопил Зазикель, комочком сворачиваясь у меня на руках. — Айрин, ему больно ведь, — я погладил зверька. Тот зафыркал и уткнулся носом мне в ладонь. — Да выебывается он больше, чем на самом деле больно — раз. И второе — как ни крути, а никуда от этого не деться. Просто в этот раз у него зрители есть, вот и работает на публику. — Давай я его подержу, а ты доделаешь все, что нужно? — предложил я компромисс. Рин согласно кивнула, и я поместил Зи на стол, при этом крепко прижав его туловище к столешнице одной рукой, а второй — успокаивающе поглаживая по голове. И принялся смотреть на то, что делала Рин. Из руки девушки появился поток голубоватого света, который обволакивал тельце, на котором практически тут же появлялась яркая переливающаяся чешуя. — Он же красным был, — изумился я, когда заметил, что новые чешуйки, которые "вставляет" Рин имеют ярко-оранжевый цвет. Да и сам дракон теперь немного другой, даже форма чешуек изменилась чуть-чуть... — А теперь будет оранжевым. И да — не спрашивай, схуяли он таким стал, я в этом не особо шарю. Может, они как-то сами цвет меняют, а может, это связано с вашим слиянием. Две минуты работы и вот — наш подопечный абсолютно невредимый с радостным воплем бросается мне в объятья. Внезапно он поворачивается к Рин. — А ты мне светяшки обещала! — А ты себя тихо не вел, орал, как резанный. От вопля дракончика у меня заложило уши. Пришлось закрыть их руками, чтобы не оглохнуть, при этом, естественно, выпустив из рук Зи, который неловко спланировал на столешницу и заорал еще громче. — Заткнись, на твои светяшки, только уймись нахуй! — заорала Рин, швыряя на стол несколько небольших предметов. Присмотревшись, я замечаю, что это самые обычные браслеты из светящегося геля. Верней сказать, для Зазикеля это пояс, ошейник и несколько... налапников, что ли? — А теперь выключай свет! — напялив все это богатство на себя, дракон заговорщицки мне подмигнул. На выключатель нажала Сайра, которая все это время стояла в дальнем углу, прижав ладонь к лицу. Как-то читалось в ее позе "Что это за Хранитель такой" и "Что я в этой компании забыла". Итак, результат — браслеты светятся в темноте. Ярко-синим. — Вот, а теперь если что, Зи можно ночью легко обнаружить и вломить пизды, — радостно констатировала Рин. — Не поймаешь, криворукая! — Рекомендую сачок. С мелкой сеткой, — раздался сверху голос Сафалы. Летающий дракон, со светящимися украшениями на шее, туловище и лапках. Смеющиеся Айрин и Сайра. Собственное веселье от всего этого и... И ощущение нереальности происходящего. В какой-то момент кажется, что я сейчас проснусь и обнаружу, что всего этого на самом деле не было и нет. Что мне просто приснилось все, от начала и до конца. А может быть, это просто Тень? Отец говорил о том, что духи могут создавать для смертных, которые оказались там, так называемые "кошмары" и не всегда они имеют образ действительно страшных снов. Порой создаются такого рода сны для того, чтобы человек захотел остаться там надолго, возможно даже — навсегда. А что, если я в Тени? С силой щипаю себя за руку. К ужасу моему, перед глазами все начинает плыть. Ослепительно яркая вспышка, кажется, и есть выход из этого видения, или галлюцинации... Кто-то усаживает меня, судя по всему, на один из диванчиков. Туман перед глазами рассеивается, еще парой секунд спустя я понимаю, что никакой это был не сон — просто накатила слабость и я чуть не отключился. А вспышка возникла потому, что Сайра включила свет. И сейчас девушки вместе с местами светящимся Зазикелем встревожено смотрят на меня, заставляя чувствовать неловкость и, вместе с тем... Да, снова появляется ощущение, что я здесь, как дома. — Все хорошо, — откинулся на спинку и вытянул ноги. Голова немного кружилась, но судя по тому, как беспокойство пропало с лица Рин — ничего особо страшного в этом нет. — Может, Рекса посмотрим? Люблю я собак. Вот только овчарок раньше не видел, да и не увижу, скорей всего — это только в других мирах бывает. Но этот немецкий пес-полицейский мне чем-то напоминал наших мабари. Наверное, Рин поэтому и "подсадила" меня на эту киношку. Или все дело в том, что она с этого Рекса... Как там правильно сказать — тащится? А второй хозяин пса, этот, как его... Алекс Брантнер — это вообще ее первая любовь, как она призналась по секрету, но тссс... Я этого не говорил.Глава 21. Психологические заморочки. Возвращение Зазикеля.
8 сентября 2015 г. в 16:58