Я всегда побеждаю

     Пароход так накренился, что идти по палубе на корму – все равно что взбираться на гору. Крики, стоны, плач, молитвы сливаются в один человеческий рев. Что-то оглушительно грохочет, сыпется, ломается. Кто-то падает за борт, кто-то бросается в воду. Кого-то бьют, кто-то лезет по головам. Я бывал в опасных ситуациях, но никогда не оказывался в таком котле. Если бы рядом не было Лавджоя с его железной выдержкой и двадцатью годами службы в полиции, я и сам мог бы поддаться общему безумию.      Мы пробираемся на корму. Мне кажется, что я различаю впереди рыжие волосы. Роза?.. Но не успеваю я присмотреться, как электричество гаснет, и «Титаник» погружается во тьму.      Спайсер оттаскивает меня к перилам, громко и раздельно говорит, перекрывая панический вой вокруг:      — Будем ждать здесь! Наверху толпа, и когда пароход встанет стоймя, там будет сложнее удержаться. Постой-ка… - он снимает наплечную кобуру, перекидывает тонкий ремешок через перила и прихватывает петлей мою руку. – Вот так ты точно не вывалишься за борт. Неизвестно, сколько еще нам торчать тут на морозе…      Поодаль священник, едва удерживая себя на наклонной палубе, громко читает молитву. Перед ним сгрудились на коленях, держась друг за друга, человек десять.      — Спайсер! Ты веришь в бога?      Дурацкий вопрос в такую минуту, но я готов говорить о чем угодно, лишь бы не думать о смерти. Слишком близко мы к ней оказались.      Лавджой без удивления отвечает:      — Нет. Только в себя и своих друзей.      — Пожалуй, я тоже, - хрипло говорю я. – Сейчас мне кажется, что всевышнему мы безразличны.      — Он просто предоставляет нам свободу, - с коротким смешком отзывается Лавджой. – Утонуть или спастись, отчаяться и прыгнуть за борт или подождать и побороться…      Его последние слова тонут в громовом треске. Сперва мне кажется, что внизу кто-то палит из пистолета, но тут корма начинает опускаться, и я догадываюсь, что пароход разламывается. От криков кругом закладывает уши. По губам Спайсера я улавливаю: «Держись крепче!». Корма обрушивается в воду, внизу в свете звезд разбегаются огромные волны, на них покачиваются многочисленные белые пятнышки – люди в спасжилетах. Корма вновь задирается, еще немного – и остаток парохода встанет вертикально. Я оплетаю перила руками и ногами, рядом также цепляется Спайсер.      — Теперь уже недолго, - громко говорит он. Его дыхание обжигает мне щеку. – Нам лучше прыгнуть заранее – меньше вероятности, что затянет в водоворот. Когда я скомандую, прыгай и быстро плыви от парохода. На меня не смотри, я догоню. Найди какой-нибудь обломок и забирайся на него. В воде ты за полчаса замерзнешь к чертовой матери. Все понял?      — Да.      Я уже забыл, когда за такой краткий промежуток времени мне приходилось выполнять столько указаний. В последние годы я обычно приказывал сам.           — Молодец. Давай, лезь на ту сторону, - он помогает мне высвободить руку из страховочной петли. – Осторожно, не свались заранее… Так, начинаем погружаться. Пора и мне приготовиться, - он тоже перебирается за перила. – Прыгай как можно дальше и постарайся ни на кого не налететь в воде.      Пароход идет на дно, океан бурлит и клокочет, светлые пятнышки жилетов и темные беспорядочно разбросанные обломки стремительно растут. До воды остается метров семь, когда Спайсер кричит: «Прыгай!», и я с силой отталкиваюсь от перил.      Я влетаю ногами в воду, жилет резко дергает меня вверх. Боже, как холодно! Выныриваю, в лицо бьют ледяные волны. Океан кругом превратился в орущую кашу из людей и обломков. Я поворачиваюсь на спину, плыву, работая ногами, и вижу, как корма «Титаника» скрывается под водой. Я успел отплыть довольно далеко, и меня не затягивает в воронку.      С пароходом все кончено, теперь надо ждать шлюпки. Я вижу их, но пока они не приближаются к нам. Какого черта они медлят? И где Лавджой?      — Спайсер! – кричу я, как можно выше высовываясь из воды. – Спайсер!      Кругом стоит гам и плеск. Со дна океана поднимаются гигантские пузыри – последние вздохи агонизирующего парохода… Люди цепляются друг за друга, зовут на помощь, кто-то свистит. Как я найду Лавджоя, ведь он не услышит меня!..      — Кэл!      — Спайсер! – я плыву ему навстречу, он хватается за мое плечо. Лицо у него залито чем-то черным, и я не сразу соображаю, что это кровь. – Ты ранен?      — Да, - хрипло отзывается он. – Неудачно упал. Старею, видно, ловкость уже не та. Давай, ищи нам какой-нибудь плот. От меня сейчас толку мало, мне бы на воде удержаться. Дышать… Очень тяжело…      На мгновение меня охватывает ужас. Все это время я надеялся на Лавджоя и даже не предполагал, что тот может выйти из строя. А теперь пришла моя очередь его выручать.      — Держись за меня, - я поудобнее устраиваю его руку на плече. – Вот так, за жилет. Сейчас что-нибудь найдем.      Мы плывем, лавируя между людьми. Вон какая-то доска…      — То, что нужно, - Спайсер хватается за край. – Забирайся.      Я лезу на доску, она частично уходит в воду, и я говорю:      — Если мы залезем вдвоем, этот хилый плот утонет. Предлагаю лежать там по очереди. Лезь первый, ты ведь ранен.      — Ладно, - он выбирается на обломок, ложится на спину и дышит ртом, держась двумя руками за грудь. – Минут через десять… Поменяемся... Ты сам… Последи за временем.      Я с огромным трудом вытягиваю из жилетного кармана часы.      — Мои стоят.      Он молча отстегивает цепочку и передает мне свои, я прицепляю их к ремешку спасжилета, чтобы не утопить.      Шум за спиной становится тише, волны улеглись, но черные силуэты шлюпок по-прежнему маячат где-то очень далеко. Почему они не возвращаются? Если нас не подберут, мы все замерзнем… «Половина людей утонет», - сказала Роза. «Не лучшая половина», - усмехнулся я. И вот теперь сам оказался среди них.      Меня пугает молчание Лавджоя. Он и дышит уже еле-еле. Окликаю его, он с трудом поворачивает голову.      — Что?.. Время?..      Я смотрю на часы. Десять минут действительно прошли, но…      — Нет, отдыхай. Шлюпки должны бы вот-вот вернуться, какого черта они там копаются?      — Да… - неразборчиво отзывается он. – Стоило бы им поторопиться… Но ничего… Ты сильный парень, Кэл, ты всегда побеждаешь… Ты выберешься…      Как же отличается это бормотание от его обычного уверенного голоса! Неужели он настолько расшибся, что теперь умирает?      Лавджой шепчет что-то еще, путая французские и английские слова, хриплый голос его постепенно сходит на нет. Боже, только не сейчас, когда мы прошли весь этот ад!..      — Спайсер! – я трясу его за руку. – Что с тобой? Да откликнись ты!..      Он молчит. Я дергаю его за плечо, смотрю на лицо. Глаза закрыты, в лунном свете поблескивает темная кора из замерзшей крови и воды. Прижимаюсь щекой к его губам – дыхания не чувствуется. Пытаюсь нащупать пульс на шее, но пальцы онемели, и я ничего не чувствую. Его кожа кажется мне такой же холодной, как поверхность доски, на которой он лежит. Оттягиваю его веко, и глаз слепо уставляется в небо.      Умер. Умер от каких-то внутренних повреждений, или от потери крови, или от холода, или от всего этого вместе. Наверное, будь он моложе, будь он моим ровесником – он бы еще поборолся…      Я знаю, что он мертв, и все-таки несколько минут зову его и трясу, пока он окончательно не коченеет. Теперь уже точно все… Я дотрагиваюсь губами до его ледяного лба, шепчу: «Прощай». Невыносимо сталкивать тело товарища в воду, но ведь ему теперь все равно. Он умер, а я еще жив. Он хотел бы, чтобы остался в живых, и эта доска – мой единственный шанс.      Я выползаю на обломок. Мне уже безразлично, придут шлюпки или нет, я устал, замерз и больше всего хочу спать. Сжимаюсь в комок, прячу руки под мокрую одежду и закрываю глаза.      Наверное, я действительно на какое-то время засыпаю или теряю сознание, потому что прихожу в себя от пронзительного свиста где-то вдали. По воде рядом пробегают блики света.      Сквозь кристаллики льда на ресницах я различаю шлюпку. Она пробирается между покачивающимися на воде мертвецами туда, на свист. Хочу закричать, позвать, но голос сел. Будь проклят этот холод! У меня нет ни свистка, ни пистолета, ни ракетницы, ничего. Десять против одного, что они не найдут меня, не заметят в ледяном супе из покойников, но я не могу сдаться вот так, без борьбы. Мне кажется, что я снова слышу голос Спайсера: «Ты сильный парень, Кэл, ты всегда побеждаешь». Именно так; и сейчас я тоже собираюсь победить или хотя бы побороться.      Я сваливаюсь в воду и плыву наперерез далекой шлюпке. Она уже остановилась и подобрала того, кто свистел; теперь она движется метрах в пятидесяти от меня. Луч фонаря шарит по воде, по этому плавучему кладбищу, я вижу фигуру матроса на носу шлюпки, слышу его охрипший голос, без конца выкрикивающий: «Здесь есть кто живой?», и взмахиваю руками. Сноп света падает на меня. Я еще раз поднимаю руку. На это уходят последние силы, и как меня поднимали в лодку, я уже не помню.