Вернуть время

Хадижа медленно разлепила веки и сонно огляделась вокруг, не поднимая головы с подушки. Потом зажмурилась и снова открыла глаза. Ничего не изменилось. Впервые за последние три года она проснулась не в доме своего отца, а в совершенно ином жилище. Выходит, вчерашний день не был сном! Ура! Хадижа скатилась с широкой кровати и обнаружила, что другая половина пуста. Значит, мама уже встала – интересно, который теперь час? Ступая босиком по коврам и слегка приподнимая длинный подол своей белоснежной ночной сорочки, Хадижа прошла из спальни в гостиную, а оттуда на кухню. Квартира, где жила мама, была совсем не большой, но девочке всё равно нравилось это место. Неужели, неужели они пробудут здесь вдвоём целых три или четыре дня, пока папу не выпишут из больницы? Хадижа надеялась, что с ним ничего серьёзного: ведь раньше, когда мама жила с Лукасом, он ни разу не позволял даже остаться у них ночевать, а теперь разрешил пробыть с мамой половину недели! В квартире было тихо. – Мама! Ты здесь? – позвала Хадижа, заглядывая на кухню. Но Жади там не было, и только на столе лежала записка, написанная её почерком, в которой говорилось, что она скоро вернётся. Хадижа решила пока умыться и одеться. Вернувшись в спальню, она достала из шкафа небольшой чемоданчик, с которым приехала, открыла его и стала выбирать, во что же ей сегодня облачиться. Сказать, что Хадижа любила наряжаться, значит ничего не сказать, и при наличии свободного времени она могла часами выбирать наряд и рассматривать себя в зеркало. Ей нравилось подбирать одежду под своё настроение. Сегодня оно было очень хорошее, но несколько омрачённое беспокойством о здоровье Саида. Наконец, девочка остановила свой выбор на синей юбке и белой блузке из тонкого шёлка, а потом перемерила несколько платков, чтобы найти тот, который лучше всего подходит к её наряду. Хадижа почти всегда придирчиво выбирала платок, задолго перед выходом из дома. Завершив свой наряд, она достала со дна чемоданчика маленькую шкатулку красного дерева, открыла её и принялась деловито раскладывать на туалетном столике Жади свои золотые браслеты, подвески и серёжки, выбирая то, что наденет сегодня. Кто-то мог бы сказать, что для тринадцатилетней девочки это слишком много, однако сама Хадижа отнюдь не считала свою коллекцию завершённой и никогда не упускала случая уговорить отца купить ей что-нибудь ещё, например «вон тот маленький браслетик». Саид часто смеялся, говоря, чтобы Хадижа пользовалась возможностями, пока они есть, потому что её будущий муж может оказаться не таким щедрым. – Ну что ты, папа! – отвечала девочка. – Я ведь уже давно договорилась с дядей Али, что он найдёт мне самого лучшего мужа – такого же, как ты! Так что не волнуйся. Застёгивая на запястье браслет, Хадижа задумалась, вспоминая. С некоторых пор она стала замечать, что всякий раз, стоит ей назвать папу самым лучшим, тот умолкает и погружается в свои мысли. Теперь Хадижа стала подозревать, а не связано ли это с мамой. Девочка никому не признавалась, что в первый год после развода родителей она каждый вечер молилась о том, чтобы они снова поженились. Потом горячее желание постепенно прошло, сменившись примирением с неизбежностью, но в последнее время оно стало возрождаться. Хадижа ощутила какую-то неуловимую перемену в обоих родителях. Эта перемена просто сквозила в том, как они разговаривали, как смотрели друг на друга. Несколько дней назад папа забрал её после школы, а потом они заехали за мамой в центр города и отправились все вместе на пляж – когда такое бывало прежде? Никогда! Ни разу, с самого дня их переезда в Бразилию, они не проводили время втроём, а после того как мама вышла за Лукаса – и подавно. Неужели теперь появилась надежда, что она разведётся с ним и снова станет женой папы? «Пожалуйста, пожалуйста!» – прошептала Хадижа, прижав руки к груди. – «Я так этого хочу, больше всего на свете! И ещё, пусть папа наконец выгонит Ра...» Мысли Хадижи прервал звук поворачиваемого в замке ключа, и девочка стремглав бросилась к двери. – Мама! – Ты уже встала, моя принцесса? – Жади вошла, прижимая к себе бумажный пакет с покупками. Поставив его на столик в прихожей, она обняла и поцеловала дочь. – Встала и даже оделась! – гордо ответила Хадижа. – А ты где была? – А я вспомнила, что у меня совсем нет еды, которую ты любишь, – Жади подхватила пакет и понесла его на кухню, Хадижа последовала за ней. – Твоя мама никудышная хозяйка, но теперь, когда ты со мной, я обещаю исправиться! – Хочешь, я помогу тебе приготовить завтрак? – предложила Хадижа. – Спасибо, принцесса, но я сама. А ты пока можешь застелить постель и повесить свою одежду в шкаф. Служанки у меня нет, так что смотри, ещё передумаешь жить со мной! – Жади улыбнулась. – Не передумаю! – засмеялась Хадижа, убегая обратно в комнату. *** Саид тоскливо глядел в потолок, придумывая, чем заняться. Врачи запретили ему вставать без крайней необходимости, а также читать, пользоваться компьютером и сотовым телефоном. В порядке исключения позволили лишь два звонка: один в банк, чтобы заблокировать кредитные карточки, которые были в украденном кошельке. Саид поморщился, снова вспомнив своё ночное «приключение». Второй звонок – охранникам в доме, чтобы отпустили Хадижу с Жади. Он сказал бывшей жене, что несколько дней их дочь может пожить у неё, в качестве благодарности за то, что привезла его в больницу. В действительности Саид руководствовался двумя вполне практическими соображениями: первое – не оставлять Хадижу на попечении Рании, второе – доказать Жади, что не собирается снова разлучать её с дочерью. От Саида не укрылась внезапная перемена в поведении бывшей жены, когда вчера она сперва убежала с горящими от злости глазами, а потом вернулась с приветливой улыбкой. Однако Жади недооценила, насколько хорошо он знает её характер и все уловки. Так что, подумав совсем немного, Саид догадался, в чём дело: она мила с ним только чтобы не потерять Хадижу. Что же, причина не нова. Так было всегда. Интересно, а как далеко способна зайти Жади, если он... Но нет, Саиду было противно даже думать о таком. Он не станет пытаться заполучить её – ни путём шантажа, ни каким-то иным способом. Вместо этого он лучше разрешит Хадиже пожить с ней несколько дней: вреда это не сделает, а вот польза для постепенного сближения с Жади будет огромная. Она должна научиться верить ему, чтобы в их отношениях появился новый фундамент, а не только решение вопросов, связанных с Хадижей. Она начнёт доверять ему... пусть не сразу, но так будет. Это единственный способ её не потерять. Полчаса назад ушёл Мухаммед, которому Жади позвонила утром и сообщила, что Саид в больнице. Сейчас он от скуки принялся вспоминать подробности разговора с братом. Первым делом Саид попросил отправиться к нему домой и сообщить о случившемся жёнам, а также проинструктировал, что нужно говорить, когда те начнут собираться в больницу: Саид отдыхает, врачи не разрешают ему ни принимать посетителей, ни звонить, так что пусть Зулейка и Рания сидят дома и ждут, через несколько дней их муж вернётся. Потом Мухаммед, разумеется, захотел узнать, как Саид очутился на улице так поздно и без машины. От брата Саид не стал скрывать правду и рассказал всё: начиная с праздника в «Нефертити», после которого он отправился следить за бывшей женой и Зейном, и заканчивая тем, что теперь Жади считает, будто у него роман с Маизой. – О брат, что же ты делаешь! – простонал Мухаммед. – Зачем опять связываешься с этой женщиной, которая покрыла позором нашу семью? Неужели тебе мало того, что она с тобой сделала? – Я люблю её , Мухаммед. Ты же знаешь, как долго я пытался вырвать Жади из своего сердца, но так и не смог. Эта любовь сильнее меня. И знаешь, несмотря на то, что вчера со мной произошло, теперь я точно выяснил, что Зейн не опасен: Жади ничего к нему не чувствует. А ещё она ушла от Лукаса... – Саид, только не говори, что хочешь снова жениться на этой женщине! – Хочу. Но знаю, что она не пойдёт за меня. – О Аллах, образумь его! У этого человека есть всё: дом, дети, две жены, ну чего ещё ему не хватает? Несмотря на охватившую сердце печаль, Саид усмехнулся. – Любви ему не хватает. – И, неожиданно для самого себя, признался: – Как у тебя с Латифой. Знаешь, я ведь всегда вам завидовал... Братья помолчали. Потом вздохнули почти одновременно, и Мухаммед задумчиво произнёс: – Чтобы жить, как я с моей Латифой, должна быть и жена такая же, как она. А Жади... ты сам знаешь. Только и умеет, что играть чувствами – вот, даже бразильца своего, в конце концов, бросила. Такие женщины опасны, Саид, очень опасны! Ты строишь, а они превращают в пепел, ты ведь сам это пережил... – Да, Мухаммед, я всё знаю. Но я люблю Жади, после неё ни одна женщина не затронула моё сердце. Мухаммед покачал головой. – Ох, брат... ты играешь с огнём. И что если твои жёны узнают? – Не узнают, – сказал Саид. Чтобы перевести разговор на другую тему, он попробовал пошутить: – Что касается Латифы, тут тебе очень повезло. Ведь она могла стать моей женой, а не твоей. – Да, – подхватил Мухаммед, – и Зулейка могла быть моей женой, а стала твоей. Но, – Мухаммед вознёс глаза и ладони вверх, – Аллах мудро всё расставил. «Да... – мысленно отреагировал Саид. – Аллах мудр... Он послал нам Назиру...» Ему стоило большого труда не рассмеяться вслух, вспомнив о том, что Жади рассказала вчера. И снова сердце предательски сжалось, так захотелось Саиду, чтобы Жади оказалась здесь, чтобы снова улыбалась и говорила с ним. Даже если он никогда больше к ней не прикоснётся, как ему хотелось, чтобы она просто была рядом... *** – Мама, скажи, – спросила Хадижа, когда они заканчивали завтрак, – папа ведь не сошёл с ума? Жади опустила чашку на полпути к губам и удивлённо взглянула на дочь. – Насколько я могу судить, Саид пока в здравом уме. А почему ты спрашиваешь такое, Хадижа? – Просто... папа раньше часто говорил, что Рания и Зулейка доведут его до сумасшедшего дома, вот я и подумала... Жади засмеялась и ласково потрепала дочь по щеке. – Не волнуйся, моя принцесса. Твой отец лежит в обычной больнице и совсем не в сумасшедшем доме. Он даже мог бы отправиться домой, потому что у него всего лишь лёгкое сотрясение, но предпочитает побыть несколько дней в больнице, видимо, – Жади понизила голос до шёпота, – как раз из-за Рании и Зулейки... Хадижа захихикала. – Ну ничего, – продолжила Жади, – завтра сходим к нему, и сама увидишь. – Завтра? А я думала, мы навестим папу сегодня. – Нет, сегодня к нему должен был прийти Мухаммед, так что можешь потом сама расспросить своего дядю. – Значит, мы едем к дяде Мухаммеду и тёте Латифе? – Да, принцесса. – Вот здорово! Мы так давно у них не были, я уже соскучилась по Самире, и даже по Амину немножко... – Хадижа быстро допила остатки чая и вскочила на ноги. – Пойду надену платок! – Не спеши, – остановила её Жади. – Сначала мы должны убрать со стола и вымыть посуду. Кто за нас будет это делать? – Ах да, я забыла... – Ещё не передумала жить со мной? – спросила Жади, глядя на то, как дочь старательно вытирает полотенцем вымытую чашку. – Нет, – Хадижа улыбнулась. – Когда я жила у тёти Латифы, мы с Самирой всегда помогали ей по хозяйству, у них ведь тоже нет ни одной служанки. Сердце Жади таяло от счастья, когда она смотрела на дочь. Не удержавшись, она притянула её к себе и чмокнула в макушку. – Ах, моя принцесса, как я мечтаю, чтобы ты была со мной, вот так, каждый день. – Я тоже этого хочу, мама, – Хадижа поставила вытертую насухо посуду в шкаф и поглядела на Жади. – Когда я живу у папы, я каждый день скучаю по тебе. Но... если я буду жить с тобой... я ведь начну скучать по папе, верно? Хадижа нарочно упомянула Саида и теперь внимательно вглядывалась в лицо Жади. Та опустила глаза на несколько мгновений, потом снова посмотрела но дочь. – Но ты ведь знаешь, что твой отец никуда не исчезнет. Ты будешь с ним часто видеться. – Да... Я знаю... – сказала Хадижа, издав самый натуральный печальный вздох, на который только была способна. Жади обняла её, поглаживая по волосам. – Девочка моя любимая, если бы я только могла сделать так, чтобы все были счастливы... – Ты ещё любишь дядю Лукаса, да, мама? – Нет, не люблю, – Жади вздохнула. «Это хорошо!» – подумала Хадижа. – Я больше не люблю ни Лукаса, ни кого-то другого. – И даже папу? – Хадижа слегка отстранилась и вопросительно посмотрела на мать. Ох, как Жади не любила такие вопросы. Ложь унизит, а правда лишь ранит чувства Хадижи, ведь для неё отец всегда останется лучшим на земле. Не зная, что ответить, Жади сказала: – Твоему папе и без меня хорошо. – Неправда, – тихо проговорила Хадижа. – Папа любит только тебя, он сам мне сказал. Может быть, ты постараешься тоже его полюбить, ну пожалуйста! Жади грустно улыбнулась. – Если бы всё было так просто, моя принцесса. Чувства не поддаются нашей воле, ими нельзя управлять: нельзя запереть под замок, нельзя удержать, когда они уходят. И мы не можем сделать так, чтобы другой человек всегда любил нас... – Жади умолкла. – А вот дядя Али всегда говорит, что настоящая любовь рождается в браке, потому что можно полюбить только того, кого хорошо знаешь. Жади погладила дочь по голове. – Надеюсь, у тебя всё так и будет, моя принцесса. Я бы хотела, чтобы ты была счастлива в любви и никогда не узнала ни расставания, ни печали, ни предательства... Ладно, милая, иди собирайся, а я пока позвоню Латифе и скажу, что мы придём. *** Жади испытывала некоторую робость от предстоящего визита к сестре. С одной стороны, она очень хотела видеть Латифу, а с другой – ей не хотелось говорить о Лукасе, снова всё вспоминать. Слишком мало времени прошло, слишком больно. За прошедшие дни многое случилось, и река событий несла Жади дальше, оставляя позади берега, которые она пыталась забыть. Но сейчас, в такие тихие дни, как этот, ей казалось, что течение относит её назад – туда, куда она больше не хотела вернуться. – Жади! Хадижа! Вы принесли свет в наш дом, – традиционные слова приветствия звучали в устах Латифы с искренней радостью, глаза её лучились. Тревоги Жади растаяли. Она со своими самыми близкими людьми, которые любят её и поддержат, что бы ни случилось. Это не родственники Лукаса, в большинстве своём глядевшие на неё с холодным высокомерием. Здесь другой мир: можно чувствовать себя свободно. Особенно, когда в доме одни женщины, усмехнулась Жади. Самира почти сразу утащила Хадижу наверх, в свою комнату, а их матери остались в гостиной одни. – Самира такая взрослая, – сказала Жади, – я каждый раз поражаюсь, когда прихожу к вам. А Мухаммед, должно быть, спит и видит, как отдать её замуж? – Не то слово! – воскликнула Латифа. – Чуть ли не каждый день они об этом спорят. Мухаммед еле разрешил, чтобы Самира поступила в университет, а теперь она говорит, что выйдет замуж не раньше чем окончит учёбу и найдёт работу... И это при том, что женщинам в нашей семье вообще никогда не приходилось работать, мужья или братья полностью содержали дом. – Бедный Мухаммед! – воскликнула Жади. – Новое потрясение для него. Женщины засмеялись. – А вообще, – продолжила Латифа, – я тоже часто беспокоюсь о будущем Самиры. Лучше бы она выходила замуж, пока у неё есть жених, а то вдруг останется одна, и... о Аллах, мне даже представить страшно! – Ничего, Латифа, – успокоила Жади сестру, – с таким серьёзным делом торопиться не стоит. Пусть сначала узнают друг друга, а потом женятся. Жених Самиры ведь учится вместе с ней? – Да, они поступили в один университет – Вот увидишь, Латифа, всё будет хорошо. Не нужно кидаться в омут чувств, это приводит только к разочарованиям. – Жади... – Латифа внимательно посмотрела сестре в глаза. – Это как будто не ты говоришь. Что случилось, поссорилась с Лукасом? – Нет, – Жади растянула губы в улыбке, но глаза на её вдруг побледневшем лице стали неподвижными и как будто погасшими. – Мы не поссорились, просто я от него ушла. Всё кончено. Вечной любви, которую Лукас мне обещал, хватило совсем ненадолго, – Жади подняла ладонь к лицу и быстро вытерла уголки глаз. – Что же это... – прошептала Латифа. – Какой кошмар... – И начался он давно, – продолжала Жади, – Просто я никому не рассказывала, потому что надеялась... А ещё, потому что мне было стыдно. – Жади... – Стыдно за всё, что я сделала ради Лукаса, ради того чтобы быть с ним. А он... – Жади, родная! – Латифа обняла сестру. – Какая у тебя несчастная судьба... – Мне стыдно ехать в Фес, – продолжала Жади, будто не слыша слов Латифы, – стыдно во всём признаться Зораидэ, которая столько раз рисковала, помогая мне убежать на свидание к Лукасу. И я не могу даже представить, как мне теперь показаться на глаза дяде Али... Ведь всё, о чём он меня предупреждал, всё, что говорил про Лукаса, оказалось правдой. Я совсем запуталась. Ну что я сделала не так? Кто мне скажет? Я просто хотела стать счастливой, а теперь... Иногда мне кажется, что я... не знаю, как дальше жить. – Ох, Жади... почему Судьба так к тебе жестока... я не понимаю... – Я тоже. Порой я даже думаю о том, насколько всё могло быть проще, будь я такой же, как ты, Латифа. Ты счастлива с тем человеком, которого выбрали тебе в мужья. Ничего другого ты не хотела, никого не ждала... – Да, мне очень повезло с моим Мухаммедом, спасибо Аллаху! – Латифа прикрыла глаза, потом снова взглянула на сестру и вздохнула. – Жади, лучше бы ты осталась тогда с Саидом. Услышав имя бывшего мужа, Жади заметно переменилась в лице. Бледность отчаяния мгновенно сошла, уступив место гневному румянцу. – Не надо мне рассказывать, какой Саид хороший. В действительности он отличается от Лукаса лишь количеством жён! – Что ты такое говоришь, Жади? – И даже своим двум жёнам Саид не может остаться верен, такой вот он хороший, – Жади усмехнулась. – Прошлой ночью в больнице он сознался, что встречается с Маизой. – Не может быть! – воскликнула потрясённая Латифа. – Нет, я не верю, Жади. Это просто невозможно. – Почему же? Она и раньше была его любовницей, помнишь? – Да, но тогда было другое. Тогда Саид хотел отомстить тебе и Лукасу, а сейчас зачем? – Затем, что он мужчина. Лживый, как все они, – Жади сузила глаза. – И эта его «любовь» ко мне не продержалась бы и года, если бы я ответила взаимностью. Гордыня – вот что заставляло его добиваться меня столько лет, не желая отпустить. Гордыня, а не любовь. – Если всё так, как ты говоришь, Жади, то получается, что Мухаммед должен был давно меня разлюбить. А это неправда. Недавно он сказал мне, что теперь любит даже больше, чем в первые годы после нашей женитьбы. Жади смотрела на сестру, и ей чудилось, что она видит в глазах Латифы какое-то глубинное спокойствие, какое-то тайное знание, которое позволяет ей быть счастливой и любимой. А у самой Жади такого знания нет... и, наверное, никогда не будет. Она вздохнула. – Но Жади, – словно вспомнив о чём-то, вопросительно произнесла Латифа, – если без Лукаса... как ты собираешься жить, на что? – Буду работать. Точнее, уже работаю, – Жади заметно воодушевилась, начав рассказывать об этом – Сначала мне помог Зейн: я устроила в клубе праздник для его знакомого, и всё прошло отлично. Я получила не только свой первый гонорар, но и два новых заказа, так что дела теперь пойдут! А вот Саид не верил, что у меня получится, да и Хадижа сразу же раскритиковала мою затею, однако... – и Жади завершила фразу улыбкой. – Ох... – только и могла произнести Латифа. На лестнице раздались голоса и смех, и несколько мгновений спустя Хадижа под руку с Самирой появились в гостиной. – Мама, тётя Латифа, смотрите: мы с Самирой поменялись платками. Правда, ей идёт? Самира скептически ухмылялась. – А теперь повернись! – деловито скомандовала Хадижа. – Правда, здорово? – Очень! – согласились Латифа и Жади. – Мама, у нас есть что-нибудь вкусненькое? – спросила Самира. – Возьмите на кухне сладостей, – ответила Латифа, – только немного, а то скоро обед. «Всё ещё не верю глазам, когда вижу Самиру в платке», – шепнула Жади сестре. «Да. Я тоже, – шёпотом согласилась Латифа. – Помогло то, что Зэ Роберто принял нашу веру. Хотя, подозреваю, что в университете она платок снимает и прячет в сумку...» Жади улыбнулась. – Мама, мы с Хадижей пойдём погуляем. Тётя Жади, вы ведь не торопитесь? – Вообще-то, я не хотела долго задерживаться, – призналась Жади. – Сейчас придёт Мухаммед, и... – О, я думала, что вы с Хадижей останетесь с нами обедать. – В другой раз, Латифа, хорошо? Может быть, я даже позову тебя и Самиру в гости. – Латифа! – раздался голос. – Твой Мухаммед пришёл домой, где ты? – Я здесь, дорогой! У нас гости! Мухаммед вошёл в комнату и поприветствовал Жади с Хадижей, хотя по его глазам Жади совершенно ясно прочла, что брат Саида вовсе не рад её видеть. Она точно знала, что Мухаммед не пускал бы её даже на порог своего дома, будь его воля. Однако под влиянием Латифы и (в большей степени) самого Саида, когда тот смягчился и позволил Хадиже видеться с матерью, Мухаммед стал спокойнее относиться к бывшей жене своего брата. Порой Жади казалось даже, что он замечает её не больше, чем ковёр на стене. – Самира, девочка моя! У меня сердце радуется всякий раз, как вижу тебя в платке! – Ой, папа, не начинай... – Но ты такая красавица, моя Самира! Я просто налюбоваться не могу... – Дядя Мухаммед, Вы были у моего папы? Как он себя чувствует? Его можно навестить? «Наверное, сплетничали про меня... – думала тем временем Жади, обводя пальцем узор на диванной подушке. – А ещё Саид наверняка поведал, как прошло его вчерашнее свидание с Маизой...» – Жади вдруг ощутила непреодолимое желание впиться в подушку ногтями. – Салам алейкум! – снова прозвучал мужской голос, и в гостиной появился Мустафа. – На улице такая жара, словно наказание! Вот бы выпить чаю... – Сейчас сделаю, – откликнулась Латифа, уже из кухни. – Мухаммед, дорогой, пойдём тоже выпьешь чаю и поешь. Ты, наверное, устал. Девочки, потом будете расспрашивать! – Мустафа, ты здесь, а кто же смотрит за магазином? – Не волнуйся, Мухаммед. Там Амин и Зэ Роберто, у них дело бойко идёт. Знаешь, сколько платков и украшений они продали на прошлой неделе... – Ладно, мы прогуляемся до магазина. Посмотрим, как там дела... – сказала Самира, беря сестру под руку. Мухаммед погрозил дочери пальцем: – Са-ми-ра... – Что, папа! – возмущённо откликнулась она. – Мы же не будем там вдвоём с Зэ Роберто. И вообще, он мой жених, забыл? – Жених, – назидательным тоном проговорил Мухаммед, – но не муж. Помни, Самира, твой отец всё-ё-ё видит! – Помню, помню, – проворчала Самира. – Между прочим, дядя Саид разрешает Хадиже дружить с детьми своих знакомых, приглашает их в свой дом. И это не только девочки, но и мальчики. Вот так-то. Мама, мы пошли! «Сегодня что, день восхваления Саида?» – с досадой подумала Жади. *** Она медленно открыла глаза, просыпаясь сразу и полностью. Какое-то время лежала, глядя в потолок, по которому бродили смутные ночные тени. Рядом, на расстоянии руки, мирно дышала спящая Хадижа. А Жади только что видела во сне её отца. Неудивительно, после всех сегодняшних разговоров о нём. В этом сне они с Саидом были молоды – как в то время, когда поженились. Они стояли у ворот его дома в Фесе, где-то позади шумела медина, торговцы зазывали народ. Жади запомнила ощущение – непослушные всклокоченные волосы Саида, которые она перебирала в пальцах. А он стоял, чуть наклонившись, смущённый и покорный её воле. В его глазах Жади видела своё отражение. В его глазах она читала любовь и преданность, готовность сделать для неё что угодно и когда угодно. Жади чувствовала, как шевелятся её губы, но не знала, что она говорит Саиду. Его волосы у неё под пальцами, его глаза напротив её лица. И чувство, которое переполняло Жади до краёв, похожее на эйфорию. Потому что Саид был рядом. А потом она прижалась к его груди и закрыла глаза, точно зная – у неё за спиной не стоит Лукас... Жади лежала в темноте, глядя в потолок. По улице проехал автомобиль, и луч от фар, пробившись сквозь штору, прочертил на потолке свой быстро гаснущий след, будто длинный шлейф падающей звезды. «Если бы я никогда не знала Лукаса... смогла бы я любить Саида?» – подумала Жади, осознавая, что это абсолютно риторический вопрос.