Осколки

— Я уничтожу Коэна с поддержкой Альянса Семи Морей! Сними с себя фальшивую корону и сдайся мне! Голос четвёртого принца Рена Хакурю твёрд и всесторонен. Войска под предводительством принца Кохи и принцессы Когёку задержаны под влиянием появившихся на поле боя Такерухико Ямато и Дариуса Леоксиуса. Занесённый ранее меч короля Кины, что пролетает мимо них в направлении штаба, становится толчком к нарастающей панике покорителей Ко. Если слова мужчины о том, что его клинок всегда настигает цель — а это Комэй Рен — правда… Коха не знает, врёт ли предводитель островного государства или нет, но твёрдо уверен, что будет сражаться до конца, пусть перед ними теперь не только Хакурю, но и два покорителя альянса. Пока два. Если появились они, значит, придут и другие — Артемюра, Имучак, Хелиохапт и Синдрия… Все эти государства против одних Ко. Весь оставшийся запал возобновить атаку пропадает в тот момент, когда у его горла оказывается клинок Винеи. Что это значит? Почему сестра говорит, что она — король Синдбад? Почему произносит своим сладким голосом столь отвратительные вещи? — Принц Коха, пожалуйста, сложи оружие. Я не хочу навредить тебе. И ему действительно нужно поверить в то, что это — король Синдрии, в обличии его сестры? Он пытается освоить произошедшее, но отвлекается на внезапно возникшие ощущения: как к горлу подкатывает небольшая тошнота, мир перед глазами начинает кружиться, а тело ощущается грузным; падение, какой-то шум со стороны, а потом — ослабевшая на шее хватка сестры. Дариус Леоксиус и Такерухико Ямато бросают вперёд недоумённые взгляды, туда, где только что парили принц и принцесса, но уже через мгновение исчезли в портале. Только армия Ко осталась на земле в окружении их собственных солдат. — Что за…? — недоумевает король Кины, вскинув бровью. — Сбежали? — Не торопитесь с выводами, господин Ямато, — твёрдо бросает Дариус, оглядываясь. — Они не могли далеко уйти. — Не нравится мне это, — лишь хмыкает тот, убрав руки за голову. Бодрый, но внимательный взор устремляется вдаль. Что-то идёт определённо не так, и об этом кричит не только его предчувствие. Цепкий взгляд улавливает на горизонте свечение и в ладони ощущается привычное покалывание. Катана — сосуд джина Каима, разрывающим воздушное пространство свистом возвращается к хозяину, но совсем не с запада, куда он и метнул оружие, а с противоположной стороны. Мужчина оглядывает клинок, с интересом замечая стёртость на лезвии, а затем усмехается. Меч Кины может пробить сильнейший барьер, хоть и не сразу, но может. Вмятина на острие означает, что клинок врезался в нечто очень твёрдое, и этого времени хватило, чтобы переместить его в другое место, откуда он и вернулся. Ямато звучно протягивает осознанный хмык, не сдержав усмешки. Уклониться от разящего клинка Каима невозможно, а раз не можешь увернуться — защитись. Однако загвоздка в том, что от такого нельзя уйти, если, только, заранее не знать, какой атаки ожидать. Было очевидно, что альянс захочет убрать главнокомандующего первым, но вот как именно — знали лишь лидеры союзных войск. И теперь король Кины задаётся лишь одним вопросом — как Ко узнали об этом? — Тот портал… — произносит рыцарь и напряженно хмурится, убедившись, что никого из покорителей рядом с ними нет. — Магия джина второго принца Комэя. Что всё это значит? — уже смотрит на Ямато Леоксис. — Разве Вашей задачей не было поразить командующего западной армии? — Что я и сделал, — возражает мужчина, разведя руками, — однако моя катана настигла вовсе не принца, — озвучивает свои выводы Такерухико, решив оставить детали рассуждений при себе. — На Вашем месте я бы доложил о ситуации в штаб, чтобы согласовать дальнейшие действия. — Чёртов Комэй, — мрачно, не без усталости в тоне процеживает Хакурю. — Неужели он и это предвидел… — Слухи о его смекалке, значит, не врут, — скорее для себя подмечает Ямато, в раздумье сжав между большим и указательным пальцами подбородок. Смерть командующего многое бы облегчила, но раз так всё сложилось, придётся действовать по-другому. Король Дариус лишь резко отворачивается, фыркнув с несерьёзности предводителя Кины. Они учли и такую вероятность. При неудачной попытке устранить Рена Комэя им было велено ждать дальнейших указаний штаба, а также — действий со стороны вражеской армии. Альянсу не обязательно вступать в открытое сражение. Даже сейчас ситуация кажется очевидной. Фронт — двое младших покорителей семьи Ренов — покинули ударную зону, оставив своих солдата без командования; основной армии Ко противостоят десятки тысяч опытных рыцарей; к Бальбаду — штабу Рена Коэна — направляется флотилия Артемуры и Хелиохапта во главе с Синдбадом и его генералами; здесь — три опытных покорителя и небольшая армия под их предводительством. Рен Когёку под контролем Синдбада, принцесса Хакуэй пропала без вести, осталось лишь четверо покорителей со стороны запада против семерых Альянса Семи Морей. Тактику и положение врагов их сторона знает назубок благодаря донесению шпионов — отчасти именно это помогло им пересечь хребет Тензан без привлечения внимания. У западных Ко просто не останется иного выбора, кроме как сдаться. Если в Рене Коэне есть хоть крупицы мудрости, он не станет жертвовать людьми ради надежды одержать верх. Победы не будет. — Ой, господин! Кто-то идёт! — настороженно восклицает женщина в маске, подчинённая Ямато, указав вперёд. Такерухико и Дариус остаются в выжидательной позиции, даже когда в их поле зрения, прямо со стороны основного поля сражения, появляется фигура. — А это, должно быть, хваленная мощь альянса, — размеренным, но звучным тоном говорит представший перед покорителями мужчина, внимательно оглядывая обладателей сосудов, а затем армию Сасана. Мужчина в доспехе джина перед ними: фиолетовые дымчатые рога и яркие глаза с чёрным белком, контрастирующие с длинными белыми волосами, в руках — тёмный меч, закинутый на плечо, и суровый взгляд, направленный на них. — Ты ещё кто? — беззлобно хмыкает король Кины, с интересом оглядев того. — Стоишь там как истукан. Ждёшь приглашения? — Обойдусь как-нибудь без него, всё-таки на своей территории. — Оптимистично, — не сдержав веселой, граничащей с превосходством усмешки, оскаливается Ямато. — Если ты не заметил, двух девчонок-покорителей здесь нет, ты — один. — Вижу, не слепой, — сухо кидает покоритель, впрочем, про себя хохотнув: а он говорил Кохе, что тот похож на девчонку. — Ну, не знаю… Бежать? неизвестный смельчак, — усмехается Ямато, на самом деле говоря всерьёз. Уверенность в своих силах — это одно, но перед потенциальной опасностью — тремя покорителями — уже безрассудство под видом глупого героизма и завышенного самомнения. Впрочем, и за королём Кины укрепляется уверенность в том, что при возможной схватке он справится без помощи Дариуса и Хакурю. Покоритель ничем не реагирует, кроме как слабой ухмылкой. — Для тебя — господин Лао, самурайчик, и я никуда не уйду, — не меняя положения и твёрдости в тоне, выдаёт мужчина. — Для тебя господин Ямато, смельчак. Я тоже здесь надолго. В пространстве между ними появляется ощутимое напряжение, хотя никто из покорителей не двигается ни на йоту. — Господин Такерухико, будьте серьёзнее! Если Вы разойдётесь здесь, под атакой окажутся и наши войска! — Да, да, как такое забыть, — фыркает мужчина, вернувшись к непринужденному себе. Реншу возможностью ответить колкостью не пользуется, сохраняя сосредоточенно-хмурое выражения лица. Он сжимает кулаки со всей силы, но вовсе не от раздражения, а от осознания того, что следующим своим приказом поведёт людей на бессмысленную гибель. Впрочем, даже это не заставляет бурлить в груди злость так сильно, как принятие того, что иного выбора у них нет. — Всем войскам! — возглас Реншу, всесторонний и пронзительный, доносится до наземной армии Кохи и Когёку, что сразу внимают приказу покорителя. — Возобновить наступление! — Неслыханно! — неверяще восклицает Дариус, слушая громкую речь генерала Лао, что призывает солдат сражаться до конца. И люди внимают воинственной речи, возобновляя атаку. — Вы хоть понимаете, что творите? Игнорируя все доводы рассудка, Рен Коэн таки решил утопить это место в крови, даже зная, что не победит? — Вступили в войну — так воюйте, Альянс Семи Морей, — презрительно выплёвывает Реншу, бросив на покорителей стальной взгляд. Несмотря на разрастающийся в груди гнев, Реншу не предпринимает попытки напасть первым: объективно говоря, в одиночку он не справится с тремя покорителями, хоть и осведомлён об их способностях, к тому же прямого приказа атаковать не было. Его забота — оборона и оттягивание времени. — Да будет так! Такерухико открыто ухмыляется, давая скопившейся в сосуде энергии выйти наружу. Пространство вокруг него искажается, заставляя ощутить мощь покрова. Первую атаку наносит король Кины, оказавшись перед Реншу в мгновение. Покоритель встречает замах катаны своим мечом, но из-за инерции поддаётся назад, не размыкая скрестившиеся клинки. Два взгляда — решительный Такерухико и суровый Лао — встречаются, и на лице первого всплывает триумфальный оскал. С этого момента счёт времени теряется. Солнце давно поднялось к зениту, накаляя и без того разжаренное от масштабного сражения пространство. Земля осыпается телами, неприятный запах гари и железа ощущается повсюду, воинственные возгласы не утихают ни на секунду. Солдаты Ко гибнут один за другим под разящими копьями опытных рыцарей, но даже так, численное преимущество заставляет редеть и сасанские войска. В то же время на другой горячей точке, где сосредоточились основные войска Ко и Альянса, положение было схожим. Часть первой и второй ставок вступили в борьбу с вражескими войсками, часть всё ещё следила за темницей-печкой, в которую упекли умалишенных людей Хакурю. Гакукин и Сейшу Ли успешно завершили битву с генералами Ли Сэйрю и Шуу Кокухё, которые своевременно погибли от злокачественного слияния с сосудами. Сейчас обладатели наследных артефактов сражаются с сасанскими рыцарями, что напали на них с тыла. Реншу не сдерживает вырывающихся выкриков, то и дело парируя настойчивые попытки вспороть ему горло. Мужчина отбивает очередной замах в упор — будто король Кины перенял его черту сокрушать противников превосходящей силой, — и заставляет их мечи скреститься. Лао цокает. Ему никогда так сильно не казалось, что он ведёт бой с самим собой. Резко, точно, мощно. Взгляд приковывается к фигуре напротив. Силён. Реншу повидал на своём пути много воинов, достойных и не очень, и мог с уверенностью заявить всему миру, что является незаменимым военачальником и полководцем. Он воевал с юношества, не роняя оружия с огрубевших рук, сражался с воинами всех мастей, в том числе и с покорителями — ныне самыми явными показателями мощи и превосходства. Самурай определённо на ином уровне, чем Коха и Когёку, с которыми ему приходилось сталкиваться в поединках, и даже не Коэн. Каждый из семьи Ренов искусен в военном ремесле; первого принца, а теперь и императора, до сегодня генерал считал сильнейшим из своих оппонентов. А та женщина Эйска, способности которой он оценил как «ничего особенного», и рядом не стояла. Возможно, он поторопился, выстроив такую цепочку сил, исходя только из сражений с четырьмя покорителями из всех ныне существующих. Генерал вновь встречается взглядом с противником, читая в глазах напротив недовольство. Они оба знают, что что-то идёт не так. В какой-то момент Ямато перестаёт атаковать, выдерживая между ними дистанцию. Лао вторит позиции короля, опуская оружие и выпрямляясь. Он продолжает следить за движениями напротив, готовый в любой момент отразить выпад, но не напасть. Такерухико замечает это. С самого начала было очевидно, что генерал, хоть и парировал его атаки, лишь оборонялся, изредка — наносил удары в ответ, чтобы усмирить через чур яростные запалы, но не более. Они несколько вымотались, всё-таки потратили ощутимое количество магой за всё это время, хоть и дрались, в основном используя навыки фехтования. На броне виднелись потёртости, на открытых участках кожи — кровавые подтёки и синяки, дыхание уже прерывистое, запала не так много, как было в начале. Преимущество оставалось на стороне занявшего атакующую позицию Такерухико, но ни для Реншу, ни для него самого это ничего не значило. В битве, в которой заинтересована лишь одна сторона, терялся весь смысл. Впрочем, даже этого Ямато хватило, чтобы определить, насколько его противник силён. Не умер — уже что-то. Лао бросает на передовую, в сторону штаба восточного Ко, хмурый взгляд. Армия заметно поредела, новых донесений не поступало, Рен Хакурю и Дариус Леоксис не предпринимали попыток помочь лидеру Кины, и слава богу. Король Сасана должен был возглавлять одно из двух войск, — в данном случае это фронт, который рассредоточился по Каннанской долине, а Хакурю нужно было накопить больше магой — ему нет смысла вступать с ним в новую схватку. Это место утопало в крови. И именно такой расклад нужен был четвёртым лицам в их противостоянии. — Всем войскам Альянса Семи Морей и Рена Хакурю! Остановить наступление! В пространстве над полем боя раздаётся властный, громовой бас. Не под приказом, но под внезапно раздавшимся тоном армия будто замирает. Короли Такерухико и Дариус, а так же принц Хакурю отвлекаются на неизвестный голос: кто в здравом уме станет вмешиваться в эту войну? — Я — глава Империи Рем, император Гаусс Юлий Клавдий, правом от своего имени заявляю: мы здесь, чтобы поддержать императора Рена Коэна в этой войне! Если Альянс Семи Морей и предатели во главе с Реном Хакурю не сложат оружие и не отступят, то будут уничтожены объединенными силами империй Рем и Ко! — Император? — опешив, произносит Такерухико, а затем возвращает блуждающий взор к противнику. Лао не выглядит удивлённым, напротив, посылает ему истощающий хладнокровие взгляд. — Значит, вот что за козырь был у вас всё это время… Ямато усиливает хватку на рукояти катаны. Это всё меняло. Хакурю и Дариус реагируют соответственно шокирующему заявлению. Ничто ранее не говорило о том, что Рем вмешается в конфликт. Пожалуй, это было даже безумием: ещё недавно Ко намеревались захватить Рем и Магноштад, а теперь они помогают им? — Если это правда… — в напряжении процеживает Леоксис, оглядывая свои войска. У западных Ко всё ещё много людей, и хоть у рыцарей был шанс подавить вражеский напор, теперь… — Ещё ничего не ясно! — пресекает раздумья короля Хакурю, не менее обескураженный услышанным. — Мы не видели ни армии, ни самого императора! Это может быть уловкой Коэна… — Или мы дружно отправимся в тартарары, если просто проигнорируем его слова, — в их поле зрения появляется Такерухико, что приземляется рядом, но покрова не снимает. — Нанауми, сейчас же пошли отслеживающие артефакты в тыл врага. Прежде, чем нападать, мы должны узнать, правда это или нет. Если Рем действительно решил вмешаться, где-то должна располагаться их армия, — приказывает мужчина, логично посчитав, что армада выжидала бы где-то ближе к столице или в тылу армии Ко. — Где Реншу? Вы убили его? — интересуется Хакурю, когда подчинённая Ямато скрывается из виду. — Ты что, не слышал этот голос? — без привычной непринуждённости спрашивает король Кины, нахмурившись. — Если мы возобновим наступление, это будет означать, что мы хотим продолжить войну, а если так и случится, мы все просто погибнем. Я не буду рисковать жизнями своих людей ради того, чтобы ты занял трон. — Как часть Альянса Семи Морей, Вы не можете принимать такие решения в одиночку! — сурово процеживает Хакурю, сжав в руке копьё. — Все жалобы и претензии отправляй письмами в моё королевство. — Принц Хакурю, будьте терпеливы, — Дариус прерывает попытку парня ответить, развеяв покров своего джина. — Волшебники уже ведут наблюдение. Если это действительно лишь фарс для отводки внимания, мы продолжим наступление, как и планировали. — К сожалению, всё это наяву, господин! — рядом с ними вновь оказывается женщина в маске, напряженно улыбаясь. — С нами связался штаб… … — Вы, видно, шутите…? — ощутив испарину на лбу, произносит Шарркан, не в силах оторвать напряженного взора с горизонта. Синдбад мрачно хмурится. К этому времени синдрийская флотилия останавливается далеко от земли. Всё из-за помехи, уже занявшей близкую к берегу нишу. Они слышали мужской голос, величавший себя императором Рема, но, в отличии от своих союзников, воочию лицезрят доказательство этих слов — обширную флотилию и армию на берегу Жёлтого Моря. Настоящую. И не только. Впереди — четыре облачённых в покровы покорителя. Игнатий Алексий, Нерва Юлий Клавдий, Му Алексий, а так же… — Эйска! — шокировано произносит Шарркан. Писти рядом смотрит на знакомую фигуру неверящим взглядом. Четвёрка покорителей в окружении большой армии ощущается угрожающе внушительно. И они еще даже не видели отряд фаналисов, который наверняка выжидает где-то поблизости. Джафар, отойдя от шока, переводит взгляд на короля, и только мрачнеет сильнее. Генерал неосознанно сжимает кулаки, замечая полный холода взгляд мужчины. Он окончательно осознаёт, что для Синдбада и Эйски это был конец. Синдбад считал, что, несмотря на привычное своеволие, она никогда не пойдет против него в открытом конфликте. Однако в итоге ошибся. Прочие генералы, Мира Диана Артемина и Армакан Амон Ра остаются безмолвными, уже полностью осознав их положение, лишь королева бросает на сестру короля внимательный взгляд. — Что ж она творит, — неверящим тоном процеживает Хинахохо, нахмурившись. — Сначала Магноштад, а теперь… — в памяти всплывает та сцена с пощёчиной Ямурайхи Эйске, и имучакковцу становится горько от мысли, что не так уж и неправа волшебница была. — Король Синдбад и лидеры союзных стран, — вокруг раздаётся старческий, с хрипотцой, но решительный голос. — Я — Игнатий Алексий, верховный главнокомандующий Империи Рем, прошу Вас развернуть свою флотилию и возвращаться домой. В противном случае я буду вынужден приказать всей армии на территории Жёлтого Моря и Каннанской равнины атаковать. Словно в подтверждение его слов, где-то вдалеке, на одном из близлежащих островов, из растительности вырисовывается массивный артефакт с чем-то вроде дула, виднеющегося над кроной деревьев — оружие дальнего поражения. — Это лишь наше предупреждение. Мне бы не хотелось демонстрировать вам все козыри, чтобы доказать твёрдость наших намерений. Империи Ко и Рем, крупнейшие державы на континенте, с преобладающим числом войск, покорителей и технологий, отрядом фаналисов, обладателями наследных сосудов, монстрами из подземелий и артефактами из Магноштада, против Альянса Семи Морей и Рена Хакурю с жалкими двадцатью процентами армии восточной Ко. Саму по себе западную армию склонить к поражению шесть государств альянса могли, но две таких — нет. И это было очевидно. Король Кины с этого факта смеётся. Даже зная, что один Хакурю им не противник, не подозревая о вмешательстве Альянса Семи Морей, Коэн Рен всё равно попросил поддержки у империи Рем, чтобы одолеть это жалкое подобие армии? Что за паранойя! А ведь именно это и спасло его шкуру. Главный вопрос — зачем Рему было соглашаться помогать им?

Двадцать дней назад

Му, Эйска и их эскорт оказываются в Бальбаде в запланированный день. Их перемещают в что-то наподобие лаборатории, откуда уже местные сопровождают до приготовленных покоев. Последующие дни проходят спокойно, крон-принц не требует их к себе, и это время удаётся отвести для того, чтобы хорошо осмотреться. По крайней мере Эйске. Му погружается в работу почти сразу же: придворные передают разные приглашения только ему — у фаналиса достаточно знакомых по всему миру, чтобы не сидеть без дела. Именно ему отведена роль дипломата, как официального представителя Рема. По сути, Эйска здесь лишь ради встречи с Коэном: первый принц ещё не звал её, а значит, не было необходимости в активности. Представший вид из окна комнаты гложет взор. Хоть Бальбад уже совсем не тот, что был раньше, перестроив город под своё усмотрение, Ко не сделали хуже. Да, окраины всё ещё не так хороши, но чем ближе к центру, тем изменения значительнее. Ей симпатична архитектура востока, хотя всё ещё непривычно видеть её вместо привычных бальбадских сооружений — Ко не теряли времени, стараясь ассимилировать Бальбад с империей. Жаль, что Анхель не видит всю эту красоту. Интересно, как он там? Он уже в том возрасте, когда может позаботиться о себе сам, но Эйска всё равно волнуется. Она оставила мальчика под присмотром Мюрон и Ро Ро, однако волшебник достаточно упрямый, чтобы всё делать по-своему, а не менее упёртые фаналисы могут показаться не самыми подходящими няньками для него. Впрочем, они уже заранее сдружились, так что проблем быть не должно. И Ро Ро, и Мюрон достаточно семейные — черта фаналисов, которую она заметила — и смогут позаботиться о благополучии мальчика. Девушке Эйска даже разрешила давать Анхелю подзатыльники, если тот будет вести себя через чур своевольно. Глядишь, по приходу она свой авторитет потеряет — располагать к себе людей Мюрон умеет. Вопреки протестам, Эйска отдала Анхеля в школу магии при дворе. Это, определённо, урежет свободное время мальчика, но тот хотя бы будет проводить это время с пользой. Правда, она надеется, что тот не начнёт отлынивать или того хуже — хулиганить. Хоть бы он подружился со своими ровесниками! За размышлениями покорительница не сразу обращает внимание на стук в дверь. Служанка, думает мечница, услышав голос женщины за дверью, и позволяет пройти. Средних лет женщина учтиво улыбается ей, пронося поднос с едой и расставляя всё содержимое на стол. Эйска подходит ближе и, отодвинув стул, садится. — Вы вовремя. Я как раз проголодалась, — улыбнувшись, говорит шатенка. — Рада быть полезной, дорогая, — женщина отвечает тем же, — наши повара постарались на славу! Узнав, кому предназначена сегодняшняя трапеза, они отобрали все самые свежие продукты. Господа и впредь будут готовы радовать Вас стоящей едой. — Вот как, — слабо хмыкает Эйска, — передайте им, что я признательна и буду ждать следующей трапезы. — Конечно. Женщина и Эйска на мгновение пересекаются взглядами. Служанка, учтиво поклонившись, уходит, а покорительница берётся за столовые приборы, осваивая в мыслях донесение, которое передала служанка. … Дворцовая активность начинается следующим днём, когда к Эйске приходит Му, сказав, что им предстоит встретиться с императором. Верхушка пожелала видеть в рядах переговорщиков всех дипломатов от империи, в том числе покорителей — её и Му. Эйска хорошо просвещена во внутреннее положение Рема, поэтому для неё влиться в политическую беседу не составит труда, хотя можно было догадаться, что империя не станет игнорировать целого покорителя у себя во владениях. — Чем Вы занимались всё это время? Мы не пересекались с самого прибытия, — спрашивает она у Алексия. При посторонних лучше проявлять требуемое к статусу мужчины почтение. Всё это время фаналис любезно ждал её у покоев, пока она готовилась к встрече, и теперь сопровождает в переговорную. Стража и часть делегации следуют за ними. — Представлял интересы Рема и граждан, собирал информацию о текущем положении в стране, устанавливал дружеские и прочие связи с аристократией. Всё как обычно, — не отвлекаясь от дороги, Му нейтрально пересказывает досуг. Эйска бросает на него краткий взгляд. Даже как-то непривычно — при посторонних мужчина становился другим. Эйска хмыкает, в принципе догадываясь об обязанностях покорителя. Стратегия межгосударственных отношений и конкретные цели формулируются проведенными дипломатами переговорами. В немалой степени их работа зависит от личностных качеств, от способности поддерживать доверительные связи с различными представителями общества в стране пребывания. Му в этом плане был незаменим. — Его Величество изъявил желание обсудить что-то конкретное? — спрашивает Эйска, ведь не знает, о чём те уже успели переговорить. — Меня ни о чём не предупреждали, — в том же тоне отвечает фаналис. Разговоры с аристократией дело плёвое — в таких присутствует и обычный «семейный» интерес, но вот с монархической верхушкой — нет. Алексий уже встречался с императором Коэном, но на этот раз совет должны посетить и другие верховные титулы. Му ожидает встретить генералов и других Ренов — всё-таки это не только возможность каждому услышать итоги весомых переговоров, но и выразить всю мощь и величие империи. Война войной, однако Ко должны на корню пресекать любые попытки вмешаться в конфликт. Конкретно Рем, как вторую по мощности и территорию державу, они игнорировать не смели. — Желаете взять главенство на себя? — спрашивает мечница, чтобы знать, насколько той нужно будет вмешиваться в диалог. Покоритель стоял выше неё по иерархической лестнице, и в переговорах имел больше веса. — Это не обговаривается, — говорит Му, будто это само собой разумеющееся, а затем опускает на неё спокойный взгляд. — Интересы Рема ты знаешь, поэтому в случае чего изъясняйся открыто. Массивные ворота перед ними открываются, и Му, а следом Эйска с делегацией, проходят внутрь. В просторном помещении их прихода уже ожидали разной принадлежности чины. Быстро оглянувшись, Му распознаёт знакомые лица, с былых или недавних встреч, но в конечном итоге заостряет внимание на мужчине в центре комнаты — четвертого императора Коэна. За покорителем грозно возвышаются его вассалы, наследники сосудов, а рядом, у нижних ярусов — принцы Комэй и Коха, а также принцесса Когёку и генерал Реншу Лао. Фаналис про себя отмечает, что в зале присутствуют не все покорители. Неудивительно: насколько он знает, генералы, они же и обладатели сосудов, занимали важные пограничные посты. Хотя вряд ли небольшое собрание займёт у них много времени, чтобы переживать о вторжении. Такое внимание пришедшей ремской делегации оправдано. — Мы приветствуем его Величество Рена Коэна, — говорит Му в поклоне. Эйска и советники поступают подобным образом. Выждав какое-то время, Алексий поднимается, а за ним и остальные. Впрочем, стороннее замечание заставляет фаналиса вскоре посерьёзнеть. — Не должны ли были господа покорители оставить за пределами стен сосуды джинов? — со стороны трибун раздаётся старческий голос. — Собрание созвано ради обозначения государственных интересов. Означает ли присутствие такого оружия при его Величестве как акт недоверия по отношению к империи и его монарху? — слова государственного деятеля отчётливо несли очевидную претензию: «заявились в чужой дом с мечом». — Что за ненужным трёп, — себе под нос бурчит Коха, поутихнув, когда замечает взгляд Комэя. Ему хочется проявить больше порицания, но парень не делает этого под косвенным влиянием старших покорителей. Реншу, Комэй и император молча следили за воцарившейся сценой. — В предыдущую нашу с императором встречу никто не остался в обиде даже с наличием у нас сосудов, а иначе мы бы заранее обговорили этот вопрос, — Му отвечает легко, не забыв натянуть дежурную улыбку, и смотрит прямо в глаза начавшего смуту старика. — Разумеется, ни я, никто из моих людей не станет проявлять подобного неуважения. — Разве люди, стоящие позади Вас с нагло поднятыми головами, не претят Вашим словам, господин посол? Император принял Ваше почтение, но они не проявили того же, кланяясь вровень с Вами! Эскорт вторит приветствие многоуважаемого представителя рода Алексиев — это неприемлемо! — Видно, женщина-покоритель сочла, что наличие у неё сосудов ставит её в весомое положение, — всем здесь было уже известно, кем Эйска приходилась Бальбаду. — Она стоит с поднятой головой, покуда мужи завоёванного Бальбада присутствуют здесь лишь как свидетели величия Империи Ко, — раздаётся очередное мнение с трибун. Совсем сбоку, у нижних ярусов конца зала, единственные, кто пали низ в приветственном поклоне — жители старого Бальбада, жалкие на сегодняшних день отголоски монархии Салуджа. Такова была доля бальбадских чинов. Того же присутствующие требовали и от неё. — Ох, но кто станет требовать к себе уважения за пустые заслуги? — усмехается один из представителей Ко. — Нет нужды приукрашивать её статус лишь из-за наличия сосудов. Сейчас она лишь посол империи Рем. — Попрошу вас! — громко возражает мужчина рядом с Эйской — один из внешнеполитических деятелей Рема. — Госпожа Эйска здесь ради представления интересов империи Рем и защищена правом от имени его Величества императора Юлия Клавдия! Приверженцы неуместных требований не вправе просить от неё большего почтения, кроме уже проявленного! — Как же мы могли забыть — женщина-покоритель не просто малоизвестное лицо представителей Рем, но и сестра короля Синдрии. Пожалуй, лишь это ставит её в уместное положение. В таком случае действительно нет нужды в излишней учтивости. Члены делегации империи Рем не скрывают презрения от брошенных советниками Ко слов. Таким образом восточные титулы хотели выставить на всеобщее внимание факт того, что единственное имевшее вес в случае Эйски — её статус сестры короля Синдрии. Долг защитника Бальбада она не выполнила; в Империи Рем её роль сводилась к номинальной — покоритель-перебежчик, заимевший статус… дипломата? посла? ничего официально заявленного — лишь часть делегации под началом Му Алексия. — Это…! — Нет нужды разводить шум из-за такой мелочи. Кажется, что зал немного утихает, когда мечница берёт на себя право голоса. Чуть было не ответивший посол Рема утихает в тот же момент, когда слышит голос шатенки. Му лишь бросает на фигуру подруги сдержанный взгляд. Эйска истощает непринуждённость. На лице женщины всплывает слабая улыбка, что полностью переубеждает фаналиса взять инициативу «отпора» на себя. Это выражение вселяет в нём уверенность в способности мечницы постоять за себя. — Мой брат, король Синдбад — основатель Синдрии и её первый монарх, не давал мне привилегированного статуса. Раз я никак не связана с Синдрией, то я просто обязана проявить должное уважение к Его Величеству, — звучно говорит женщина и опускается на колено. — Только дайте знать, насколько низко я должна склонить перед Вами голову, чтобы это вас удовлетворило, — она изъясняется без особых протесов и устремляет ожидающий, даже слегка скучающий взор на императора. Не сдерживает скептическую, с долей обречённости улыбку, и опускает взгляд в пол, иначе её прорвало бы на более открытую ухмылку. Действий хотели старики, ответа мечница потребовала с Коэна, которому, как ей казалось, и даром не нужны её поклоны. Подумаешь — пасть низ? А столько гонора в таком простом деле. Эйске не в тягость подыграть, глядишь, быстрее закончат. А так, она уже проявляла к императору их так называемое «непочтение» и не собиралась менять манеру обращения. Му вместо того, чтобы хлопнуть ладонью по лицу, глубоко выдыхает, прикрыв глаза. Это было как никогда в стиле шатенки. И на что он надеялся? — Неужели её заслуги настолько ничтожны, что даже король Синдбад не пожелал давать статуса своей родной сестре? — Императору не следовало приглашать столь безнравственную женщину в зал совета, даже если она покоритель. — Какая дерзость! Сметь подобным образом спрашивать с императора… — Думаю, Его Величество принял добрую волю наших гостей. — Ваше Преосвященство принц Комэй… — Придворные перестают шептаться, когда слово на себя берёт покоритель. — Мы обсудим все детали визита послов с глазу на глаз, — размеренным тоном говорит обладатель джина Данталион, мельком взглянув на старшего брата. Судя по выражению его лица, самому императору вот-вот наскучит это сборище «праведников». — Как и полагается законам, ремские послы предстали перед Высшим Советом. Просьбы бальбадских меньшинств и дворцовых титулов были удовлетворены. За сим предлагаю откланяться, — уже обращается к самому императору покоритель. Гул в помещении утихает, когда Коэн поднимается с трона и ступает вперёд. Комэй лишь слабо вздыхает и прикрывает глаза, улавливая со стороны брата намерение перейти к основной сути их собрания. К тому времени Эйска уже поднимается, а под приказом его Величества зал понемногу пустеет. — Проведи послов к малому совету — аудиенцию касательно деталей проведут они, потом доложат Комэю, — приказывает Коэн одному из советников. — Покорителей я приму лично, — кратко оглядев Му и Эйску, мужчина ступает прочь из тронного зала. — Прошу, следуйте за нами, — уже непосредственно к ним обращается второй принц, указав ладонью вперёд. Эйска смотрит на фаналиса задумчиво, а затем так же и на удаляющуюся спину императора. Му одаривает её кратким взглядом и первым ступает вслед за Коэном. Следом уходит оказавшийся рядом Реншу Лао, спустившийся со стороны платформы у трона, и принц Коха, лишь затем сама шатенка. — Госпожа Эйска! Мечница видит, что принцесса Когёку направляется к ней, поэтому останавливается, чтобы дождаться. Таким строем они и следуют в назначенное место: впереди император Коэн, за ними второй принц Комэй, Му Алексий и генерал Реншу, затем принц Коха, и лишь потом Эйска и Когёку. — Принцесса, давно не виделись, — со слабой улыбкой приветствует её женщина, возобновив путь. — С самого Магноштада, — кивает девушка, мысленно посчитав, что с войны должно было пройти почти полгода. — Надеюсь, у Вас всё хорошо? — Да, не о чём беспокоится, — Эйска оглядывает покорительницу, сразу оценив изменения в ней. Девушка стала не только сдержанней, но и ощущается несколько старше, опытнее. Насколько она слышала, та теперь генерал, и женщина не упускает возможности поздравить её с приобретённой должностью. — Для меня это очень важно, — устремив взгляд на впереди идущих, улыбается девушка. — Быть частью той силы, которая защищает родину и близких мне людей. Я чувствую, что так могу быть намного полезнее, чем раньше. — Когёку ловит себя на мысли, что они с Эйской вновь возвращаются к разговору, который уже поднимали когда-то в Синдрии. Только теперь она уже не та нерешительная зелёная девчушка — она изменилась. — Думаю, мы поняли друг друга, — удовлетворённо хмыкает мечница, приписав какую-то часть слов принцессы и к себе. Ощущать себя значимой частью мира, да? Идут до зала совета они недолго. Эйска и Когёку заходят в помещение последними. Император к тому времени уже располагается у прямоугольного стола, с противоположного конца — Му. Комэй садится сбоку от старшего брата, Коха предпочитает усесться на широкий подоконник, а Реншу стоит неподалёку от него, опираясь спиной на колонну. — Когёку, поторапливайся, — обращается к ней Коэн. Девушка спохватывается и встаёт позади кресла Комэя, впереди оставшихся у стены Кохи и Реншу. Эйска тем временем проходит вдоль стола и садится сбоку от Му, так, чтобы видеть всех присутствующих. — Удивлён тем, что Вы выделили время аж на вторую со дня прибытия аудиенцию, — сейчас фаналис мог позволить себе быть менее учтивым без всего того ненужного внимания придворных. — Мы сочли, что всю важность обстоятельств могут понять именно покорители, — деликатно отвечает на реплику Комэй, не изменяя собранному себе. — Как видите, появиться во дворце генералы смогли только сегодня, и даже так, не все. — И чего же вы хотите? Мне казалось, что мы уже успели обсудить все детали с императором Коэном, — Му смотрит на мужчину, про себя подумав, что довольно неудобно вести беседу с таким задумчивым и скупым на эмоции человеком, как первый принц. В этом плане присутствие его младшего брата скорее играло на руку. — Эффективнее закрепить итоги переговоров в присутствии свидетелей. Да и представители каждой стороны могли внести свою лепту, напомнив о важных деталях. Помимо этого, было бы неплохо заставить проявить себя другого покорителя Рема — Эйску, чтобы определить степень политической осознанности. Прежде такой возможности не представлялось. — Уже завершили наблюдения за нашим вооружением, не так ли? — в открытую спрашивает Коэн, тем не менее, не дождавшись от тех открытой реакции. В период войны это был донельзя банальный вопрос: иностранные послы посещали воинские части и знакомились с боевой учебой войск страны пребывания, занимались распространением объективных сведений об армии и технике, а также решали другие задачи военно-дипломатического характера. Всё это — необходимая добыча информации, которая могла подготовить любую страну к потенциальной войне. Рем битва не касалась, но они не собирались игнорировать эти обстоятельства. Так же в своё время поступили и сами Ко, когда Рем шли мечом на Магноштад. — Ваши люди не теряют времени, — бесцветно усмехается Коэн, приняв молчание за подтверждение. — Рему не стоит заблуждаться в оценке своих возможностей по отношению к Ко. — Как когда-то просчитались вы, решив попытаться забрать Магноштад после вторжения Рема? — Му позволяет себе ухмылку, предназначенную покорителям востока. — Уверяю Вас, Рем не станет пользоваться вашим послевоенным положением. — Рем не настолько отчаянные, чтобы видеть в гражданской войне возможность ослабить Ко, тем более после недавнего конфликта с Магноштадом, — сосредоточенный взгляд Реншу встречается с внимательным Му. Генерал стоит у стены со скрещенными на груди руками, не меняя слегка хмурого выражения лица. Формально, Алексий первый ответил колкостью — Лао лишь продолжил, если Комэй вдруг опять начнёт свои нотации. — Нам ни к чему пытаться ослабить Ко, когда наша основная задача — усилить собственные границы, — вскинув ладонью, логично рассуждает Му. — Ведь ради этого мы и здесь — пресечь малейший намек на то, что гражданская война затронет и нас. Мы должны убедиться в том, что империя Ко не станет посягать на земли Рема. — По крайней мере ближайшие пару лет, — дополняет Эйска. Рены были правы в своих высказываниях — Рему сейчас ни к чему война один на один ради попытки извлечь выгоду из чужого конфликта, раз уж так поступили когда-то и они. Однако женщина даёт понять, что, может, Ко и не станут возобновлять завоевания так скоро после гражданского конфликта, но определённо сделают это, когда накопят силы, и они знают об этом. — То есть? — непонимающе хмурится Коха, посмотрев на женщину. — Изначально и мы нацеливались именно на Магноштад. У Ко не было намерений объявлять Рему войну. — Разве? — хмыкает Му, скептически выгнув бровь. — Вы уже забыли о том, чем закончилось наше последнее собрание? Может, изначально вашей целью был лишь Магноштад, но все помнят, что от дальнейшего захвата Ко сдержало лишь присутствие Альянса. — Что твои слова могут означать сейчас? — задаёт скорее риторический вопрос Реншу. — Ты заверяешь, что вы не нападёте на Ко после гражданской войны, но при этом напоминаешь о событиях Магноштада. — Это не отменяет наших слов не нападать на Ко, — спокойно подчёркивает Эйска, открыто посмотрев на генерала Лао. — Прикованное к вам внимание — вещь закономерная: как только всем стало известно, что четвёртый принц взбунтовался, его стало не избежать. Как и остальной мир, так и мы стали оценивать цели внешней политики Ко. Вы уже много лет входите в состав агрессивной военно-политической коалиции. В заданиях, которые направлялись военным атташе, неоднократно указывалось на необходимость оценки отношения Ко к его соседям — и она отнюдь не мирная. Объективно говоря, это лишь вопрос времени, когда с Бальбада Ко перешла бы на другую половину мира. Му ничем не поддерживает замечание напарницы, решив, что та высказалась предельно точно. Проще говоря, Ко не хотят, чтобы кто-либо воспользовался их послевоенным положением, но при этом и сами планируют продолжать завоевания, как только соберутся с силами. Такую наглость империя могла себе позволить. — Рем лишь насторожен по отношению к агрессивной политике востока. А так, если бы мы действительно видели в вас несокрушимого врага, заключили бы союз с Альянсом. Скорее солнце взойдёт с запада, чем вы завоюете Рем без значительных потерь. Хотя, мой брат будет несказанно рад такой возможности: крупнейшие враги устранили друг друга, а им достались все лавры. На мгновение зал погружается в тишину. Это было понятно уже давно. Покуда в мире существовало больше двух сторон, всегда оставался риск быть захваченными третьей. Как и Ко, так и Рем с Альянсом имели возможности постоянного развития. Коха с Когёку расценивают ситуацию, как патовую. Слова Эйски дают им достаточно повода для размышлений. Реншу доводы шатенки расценивает больше субъективными, хотя и доля правды в них была. Никто в полной мере не знает о присущей востоку мощи, чтобы так открыто рассуждать о войне. Неприятная закономерность — то же самое можно было сказать и о них. Ко также не догадываются о всех возможностях Рема. Шатенка могла просто блефовать, или действительно имела в виду нечто конкретное. В последнее время их шпионов стали ловить слишком часто, чтобы мочь утверждать что-то. — Сомнительная уверенность, — тем не менее говорит генерал: даже он не может так уверенно рассуждать о такой ненадёжной теории, когда как шатенка утверждает обратное. — Каждый судит по себе, — кратко отвечает мечница. Со стороны императора раздаётся смешок. Эйска смотрит на разошедшегося в смехе покорителя и не сдерживает улыбки, а вырывающийся наружу смешок предпочитает выпустить себе под нос. Два покорителя заполняют тишину хохотом. Реншу лишь фыркает, а направленное на шатенку раздражение слегка сбавляется реакцией Коэна. Му сначала оглядывает терпеливым взглядом императора, на подругу же бросает обреченный взор, не переставая удивляться степени её самоиронии. Эйска, потерявшая доверенную ей страну, открыто говорит, что каждый оценивает способность защитить государство по себе. И хоть реплика была брошена Реншу — представителю завоёванного государства — то же самое можно было отнести и к ней. Бросаться такими пафосными заявлениями с её стороны было тем же самым, что и набрасывать на свои слова пуха. Невесомого и легкосгораемого. — Аж самой смешно? — задержав ухмылку на лице, бросает Коэн. — Немного, — отвечает мечница, поубавив веселья на лице, а затем продолжает, если никто ещё не понял, что она не шутила: — Когда-то ты говорил, что для Ко не проблема расправиться с остальным миром, это слегка прибавило мне задора, — обратившись к Реншу, хмыкает женщина, с одной стороны оправдав своё веселье. Зато сейчас она с уверенностью может считать, что покоритель тогда блефовал. — Не коверкай мои слова, — хмурится Реншу, который отлично помнит их первую встречу и что тогда говорил. Комэй через плечо смотрит на Реншу, взглядом говоря о том, что впервые слышит о таких подробностях. — Не начинай, — отвернувшись, но не отводя взгляда, бросает Лао. — Между прочим, заразился от него, — кивнув в сторону императора, цокает генерал. Комэй на такую реакцию чуть ли не закатывает глаза, решив сдержаться от лишних разбирательств в присутствии посторонних. — Что ты, что он, — Эйска бросает взгляд на Коэна, — одна голова на двоих, — без намека на оскорбление, но с явным подтекстом — оба закоренелые вояки, которым лишь войну подавай, вздыхает мечница. — Я бы попросил Вас подбирать слова, — сухо подчёркивает второй принц. Эйска не обращает внимания на обращение, но про себя решает внять просьбе. — Если это хуже бросившего свою страну покорителя, вся правда на твоей стороне, — закатив глаза, бросает Реншу. — Это я уже слышала, — выдыхает мечница, вскинув ладонью вверх. — Что, не привыкать? — скучно спрашивает Коха. — Коха! — Когёку осуждающе смотрит на брата. — Что? Еще скажи, что брат… Его Величество и Реншу неправы. — Вижу, упоминание о Бальбаде вызывают в тебе лишь скуку, — проследив за реакцией шатенки на очевидную болевую точку, хмыкает Коэн. — Упоминания о Бальбаде не вызывают во мне скуки, — с полуулыбкой выдаёт покорительница, положив конец своей непринуждённости мрачностью, проскользнувшей на лице. Хоть мужчина и сказал это скорее чтобы раззадорить — зачем она не знает — но мечница не скупилась на ясную реакцию. — Кажется, Вы хотите поговорить о чём-то конкретном, — подчёркнуто холодно говорит Му в намерении наконец прервать разговоры вокруг этой темы. Ему не нравится, что каждый второй норовит ткнуть подругу в её хоть и ошибки, но причинные, о которых те и не догадываются. — Я думаю, Вы и сами догадываетесь, — на этот раз говорит Комэй. — Подобные события интересуют отнюдь не только нас. — Неудивительно: это проблема оправдано заслуживает общего внимания, — кивает Эйска. — Таким образом Вы плавно подводите к мысли, что весь ход войны может пойти коту под хвост с вмешательством одной организации, о которой мы все знаем, — наконец подводит к сути Алексий, нахмурившись. — Причём тут Рем? — Раз уже догадался, хватит тянуть того же кота за хвост, — подперев подбородок кулаком, прищуривается Коэн. — Это одна из причин, по которой я терплю ваше присутствие здесь, — озвучивает свои мысли покоритель, выпрямившись. Все они уже выяснили, чем чревато вмешательство ордена, а раз так, то даже Коэн не против иностранного внимания на территории своей страны. Вражда враждой, а другим покорителем надо знать о подобной угрозе. — Если в ком Рем и видит большую опасность помимо Ко, так это в Аль-Сармен. Не знаю, что насчет вас, но случай с медиумом знатно подкорректировал видение Империи Рем на положение вещей в мире, — Му не пытается подбирать слова. — Не думайте, что в этом вопросе мы отстали от вас, — серьёзно подчёркивает Комэй, мысленно соглашаясь со словами фаналиса. — И поэтому вы так активно вынюхиваете наши возможности на войне? — выдаёт Коха, хмыкнув. — Думаете, что та тварь снова может появиться? — А что, Ко начали какие-нибудь жуткие эксперименты с рух? — скептически выгибает бровь Эйска. — Или используют технологии Аль-Сармен? — Было бы странно, начни мы сотрудничать с ними из-за такой ничтожной перспективы, — хмуро отрицает парень. — И я о том же. — Если Вы думаете, что Рем предоставит свою мощь лишь из-за угрозы атаки Аль-Сармен, то ошибаетесь, — говорит как отрезает фаналис, прервав пустой диалог Эйски и Кохи. — Какое лицемерие! — хмурится Коха. — Братец Эн предоставил вам всю силу покорителей, когда дело дошло до общего сражения, а теперь вы говорите, что не станете помогать даже с учетом их вмешательства?! — третий принц поздно понимает, что поторопился, не только высунувшись вперёд старших по возрасту и званию, но и назвав брата как привык. — Прошу прощения… — поубавив пыла, парень бросает поочередные взгляды на старших Ренов. — Всё в порядке, суть ты верно подметил, — успокаивает того Комэй, вернув внимание к собеседникам. — Ваше заявление идёт вразрез всему, что произошло у Магноштада. — Покоритель мысленно напрягается, размышляя над ситуацией. — Хоть обстоятельства несколько иные, угроза появления организации всё ещё есть. И Вы хотите сказать, что просто проигнорируете её? — Никто не говорил об обособлении. В таких сложных вопросах важно обсуждать детали, — говорит Му, наконец найдя лазейку, которая могла бы упростить проход их армии на территорию Бальбада. — Если вы рассчитываете на поддержку Рема на вашей земле, то должны предоставить и соответствующие условия. — О каких условиях Вы говорите? — с опаской спрашивает Когёку, сжав в пальцах кромку кимоно. С появлением в вопросе гражданской войны организации, ситуация усложнилась. — Я не могу решать такие вещи один, но если говорить в целом — Рем не против противостоять общему врагу вместе с Ко, но для этого вы должны пропустить наши военные силы на свою территорию и предоставить гарантию безопасности, — говорит Алексий, задержав взгляд на императоре. — Вы готовы к таким рискам? Покорители востока не спешат отвечать. Держать такую силу на случай возникновения угрозы в лице Аль-Сармен было, определенно, разумным решением, если не учитывать, что эта самая сила могла воспользоваться положением в стране и подмять всю власть под себя. — Зависит от того, о какой силе вы говорите, — в раздумьях хмурится Комэй. — Совершенно очевидно, что мы не пропустим мимо своих границ всю армию Рема. — Разумеется, — качает головой Алексий. — Но присутствие волшебников, покорителей и уполномоченных лиц — минимальное требование. — К тому же при таком масштабе опасности вам понадобятся не только силы Рема, но и мощь остальных покорителей, а также маги. Вы не сможете безвозмездно привлечь стольких людей к своей войне, — напоминает Эйска. — Зато можете вы, — утвердивший это Реншу смерит шатенку долгим взглядом. — Ты знала о приходе Альянса и не была удивлена появлению третьего маги, — мелочь, которую успел заметить покоритель во время их прошлой встречи. — Условия Му вам уже озвучил. Со своей же стороны скажу, что Юнан уже знает о гражданской войне и согласился помочь в случае опасности, — женщина честно выдаёт эту маленькую деталь. — А как он… — Коха хмурится, вспоминая маги-отшельника. — Не волнуйся, такому, как он, неинтересны распри между странами, чтобы пытаться разузнать государственные тайны, — прочитав во взгляде парня вопрос — как тот пройдёт мимо различных барьеров? — отвечает Эйска. — Чужак может в любое время проникнуть в наш дом незамеченным, а ты говоришь мне не беспокоится? — громче бросает Коха. Оптимизма ему не придаёт и факт того, что с маги связана женщина, не вызывающая доверия. — А ты способен что-то изменить? — снисходительно улыбается мечница, забавляясь с темпераментности парня. Есть ли доля иронии в том, что его джин — Лерайе? — Ко не может контролировать всё. О таких мелочах и стоит договариваться. Если полагаться на чужую силу, то не стоит учить, как её использовать, — шатенка плавно возвращается к сути их разговора, бросив последний взгляд на младшего принца. Должно быть, он ровесник Алибабы? Который превозносит волю старших товарищей, судя по тому, как один взгляд Комэя способен усмирить его. — В таком случае, вам стоит обсудить всё это с императором и выдвинуть конкретные требования. Соглашаться с ними или нет — другой вопрос, — подытоживает Комэй. Эйска усмехается, приковывая к себе лишнее внимание. Не удержалась. — В тот раз мне пришлось уговаривать тебя поверить нам и помочь разобраться с медиумом, дав обещание рассказать об интересующих тебя сведениях, — не опуская улыбки, объясняет причину смены своего настроения женщина. — Как, однако, всё может поменяться. — И что же теперь? Потребуешь что-то взамен? — усмехается Коэн, осознав глупость ситуации. Кажется, это называется карма? — Я хочу лишь выдвинуть дополнительное условие, если мы всё-таки придём к согласию, — просто говорит Эйска, решив, что не станет отыгрываться на покорителе в ответ. — Позволь Алибабе вступить на земли Бальбада без риска для его жизни. Если ты согласен с нашим присутствием во дворце до окончания войны и на случай вторжения организации, он должен быть со мной. Хоть Алибаба и бывший принц, он тоже покоритель и может помочь. — Алибаба Салуджа? — в удивлении произносит Комэй. Император и советник переглядываются между собой странным взглядом. — С этим могут возникнуть какие-то проблемы? — интересуется женщина, сметая гудящее в груди предчувствие. Что могло вызвать такую реакцию? Конечно, принц нежелательное лицо в Бальбаде, но никакую опасность для страны он не представлял. — Алибаба… — произносит Когёку, вспомнив друга. — Я учту твоё условие, — до того, как принцесса успевает выдать лишнее, говорит Коэн. Мужчина одаривает сестру быстрым взглядом и не может не заметить отблески её лояльности по отношению к шатенке. Когёку когда-то рассказывал ему о своей встрече с мечницей, и даже это не помогло ему до конца понять сформировавшееся отношение к женщине. — Мы решим вопрос с сотрудничеством через пару дней, — решает мужчина, вспоминая про ограниченное время заседания. Впереди всего прочего его ждёт разговор с мечницей, а для этого нужно завершить другие дела. — Я буду готов к следующей нашей встрече, — кивает Му, поднявшись одновременно с императором. Коэн бросает последний взгляд на покорителей Рема и покидает зал. — Эскорт сопроводит вас до ваших комнат, — отзывается Комэй, поднявшись со стула. — Итоги переговоров Малого Совета с вашими товарищами я также обговорю и назначу дополнительное слушанье, — не забывает о другой части их делегации мужчина. — Доброго вечера, — кивает тем покоритель и удалятся, ввязавшись в беседу с младшим братом. Эйска провожает взглядом принцев до того момента, пока перед ней не вырастает фигура принцессы, выражение лица которой выглядит по меньшей мере странным. Некая скованность на обычно солнечном лице девушки бросается в глаза. — Госпожа Эйска, рада была увидеться с Вами, надеюсь, что это не последняя наша встреча, — с заминкой отвечает покорительница, на мгновение дав подумать, что она что-то собирается сказать, но затем быстро прощается. — Когёку, — окликает Реншу, что в последний момент перед выходом решает дождаться ту, остановившись у двери. — До скорой встречи, принцесса. — Господин Му, — не забыв и другого гостя, девушка кивает тому. — Всего доброго, — прощается в ответ Алексий. Два покорителя покидают их, а за ними заходит сопровождение, дожидаясь у выхода. — Я мог бы и догадаться, — сдержанно произносит фаналис. Кто бы мог подумать, что Ко станут учитывать такую вещь, как вмешательство Аль-Сармен и даже подумают о том, чтобы мобилизовать оборону в случае опасности. — Я тоже удивлена. На самом деле ничто не говорило о том, что может произойти что-то подобное, но, видно, этот человек оказался куда предусмотрительнее, — тише говорит мечница в присутствии посторонних. Кажется, битва с медиумом встряхнула их всех. Они наконец выходят из зала и направляются в гостевое крыло в сопровождении слуг. — Вы собираетесь обсудить это с советом? — Хочу услышать твои мысли. — Я думаю, что до того ужаса, что случился в Магноштаде, не дойдёт, — после паузы отвечает мечница. — Всё-таки тогда мы столкнулись с тем, что копилось внутри страны долгое время. Гражданская же война начинается без какого-либо зачатка, на голой земле. — То есть, император зря беспокоится? — Нет. То, что произошло тогда, может повторится совершенно иным образом. Опасения Коэна небезосновательны. Мы в полной мере не знаем, на что способны Аль-Сармен. Стоит перебдеть. А что касается предстоящего уговора — хорошая задумка, — не озвучивая планы о вторжении, одобрительно кивает женщина. — Стоит обсудить это с Титусом и волшебниками. — Займусь этим на досуге. Оставайся сегодня в комнате — вести могут принести в любой момент. — Как скажете, — кивает мечница, продолжая путь в тишине. … Тем же днём Эйска получает приглашение от императора. Удивительно, что так скоро. Всё-таки сейчас они активно готовятся к гражданской войне. Хотя, покорительница видит в этом некую логику: война может начаться в любой момент, и тогда возможность поговорить точно исчезнет. Закончив переодеваться, Эйска освобождает фрейлин, что помогали ей, и вглядывается в зеркало. Женщина довольна тем, что видит: свежее, отдохнувшее лицо, слегка припудренный белилом шрам, чтобы не виднелся так сильно — девушки настояли, выделенные кармином губы и еле заметный румянец. И зачем, думается ей, так готовить её к обычной встрече? Взяв тряпочку, мечница вытирает кожу на лице, убирая лишний слой пудры, что через чур скрывал естественный оттенок. Одеяние ей также приготовили местные служанки. Кимоно сидит хорошо: розоватое, с длинными рукавами и вышитыми на них узором, а сверху — тёмная накидка, что перепоясывается на талии широким тёмным ремнём. Просто и удобно, за исключением длинного подола. Волосы ей расчесали, заплели небольшие пряди, связав между собой на затылке, и придушили какими-то маслами. Что это шатенка не знает, но пахло вкусно. Повернувшись, чтобы рассмотреть себя, женщина довольно хмыкает. И почему девушки были так против этого наряда? Всяко лучше тех лоскутов, в которые они собирались её укутать. Эйска выходит из комнаты и невольно задирает голову вверх. Она бросает людям перед собой… или не совсем людям, вопросящий, даже слегка притупленный взгляд, и вскидывает бровью. Остальные слуги на фоне этих двоих смотрятся действительно блекло. Высокое змееобразное существо, а рядом — человек с поросячьим лицом, широко ухмыляющийся. — Сколько, однако, женщина может переодеваться, — кивает себе Гакукин, оттягивая кончики усов. — Красота требует жертв, — отвечает Эйска, про себя думая, что ей пришлось воевать с фрейлинами, отстаивая собственные вкусы, но не озвучивает это. — Готова? Тогда пошли, мы сопроводим тебя к нашему господину, — недовольно цокает второй, Сейшу Ли. Эйска подходит ближе, но так, чтобы оставалась возможность видеть их лица без неудобств для шеи. — Он что, не нашёл обычных слуг, чтобы сопроводить меня? — Эйска издаёт беззлобный смешок, бросая на тех поочередные взгляды. — Шутница, — фыркает горгона, скрестив руки на груди. — Разве покоритель не заслуживает такого сопровождения? — находит чем ответить Гакукин, указав на них с Сейшу Ли. — Я бы не обиделась, — слабо улыбается шатенка и проходит вперёд, чтобы те начали путь. — Не будем заставлять вашего господина ждать. Обладатели наследных артефактов лишь переглядываются между собой, заметив непринуждённость женщины, и ведут её за собой. Они ожидали, что наткнутся на встречную враждебность, которую определённо уловили бы, но шатенка ощущается легко и даже вовлечено. Совсем не так, как тогда у Магноштада. С их стороны тоже не было оснований проявлять презрение: может, они и не доверяют ей, но сейчас приходилось мириться с её статусом гостя императора. Хотя за неподобающее к их господину отношение горгона определённо зацепился бы. — Выбрала ты время, чтобы появиться, — мимоходом оглядывая прохожих, говорит Сейшу Ли, не оборачиваясь на идущую следом покорительницу. — Кто же знал, что начнётся гражданская война, — как ни в чём не бывало отвечает Эйска, пожав плечами. — Я решила выполнить своё обещание несмотря ни на что. Коэн и так долго ждал. — Долго же ты думала, — не удерживается от поддёвки горгона, не скрывая просачивающегося раздражения в тоне. Император! Коэн, хочет поправить её «наследник», но лишь цокает, посчитав, что нравоучения ни к чему не приведут. Да и не то, что бы та говорила это намеренно пренебрежительно. Её реплики и звучали… обыденно. Устроенная в тронном зале сцена тоже заставила его несколько переосмыслить её отношение к их господину. — А ты всё не заткнёшься, гаденыш! — на этот раз встревает Гакукин, стукнув того по голове. — Поговорить, что ли, не с кем! — Опять ты начинаешь, — потерев место удара, бурчит тот. — Вообще-то, я была занята, — отвечает на первую реплику горгоны мечница, прервав перепалку. — Не легко отстраивать целый город. — Ах, Магноштад, эта маленькая страна, — хмыкает Гакукин. — Тц, если бы господин только отдал приказ, эта страна принадлежала бы ему. — Я знаю это, — кратко отвечает мечница, решив этим самым угомонить вассала. — Какая проницательность, — довольно усмехается Гакукин, опустив на шатенку взгляд. Та признаёт это открыто, без всякой неприязни, и это не может не нравиться ему. — Кто знает, может, Рем когда-нибудь сможет оказать Ко такую же услугу, — неординарно выдаёт мечница, не заостряя на сказанном больше внимания. — И как сейчас поживает страна волшебников? — интересуется Гакукин. — Стабилизировалась. — Не то, что бы они не знали — весь город кишит разной принадлежности шпионами, но она всё равно отвечает. — Я — начальник лагеря, ну, точнее была. Мы уже начали расселять людей. Скоро нормализуется инфраструктура. Жаль только, что всё ещё остались недовольные. До больших восстаний не доходило, но это всё равно мешает. — И что же тебе так мешало, начальник? — Помидоры. — Хе? — оба «наследника» оборачиваются на с виду спокойную женщину, вопросяще вскинув бровями. — Хотя бы раз в три луны в меня обаятельно должен был прилететь помидор. Когда это делают дети, ещё терпимо, но когда взрослые — уже обидно. Провизия и так на вес золота, а они… Те недоумённо переглядываются между собой, и этого мгновения хватает, чтобы уяснить, что шатенка… шутит? Не разбираясь ни в чём, Сейшу Ли заливается громким смехом, привлекая всё внимание к себе. Гакукин лишь усмехается, остановившись на том, что не понимает — так шутка или нет? — Я не… — Твоё чувство юмора такое же плоское, как и у нашего господина, но оттого и смешно, — вытерев выступившие на глазах слёзы, наконец выдаёт горгона. То-то он думал, что это ему напомнило. — Изволь, это не шутка, — как ни в чем не бывало отвечает Эйска, покачав головой. — Волосы потом сложно отмывать. Ответ пробирает того на ещё один выпал смеха, на этот раз более умеренного. — Всех вокруг распугаешь! — качает головой Гакукин. — Расскажу Шо Эну — не поймёт, — успокаивается наконец Сейшу Ли, взглянув на покорительницу. — Если помидорами бросаются, значит, наверняка проблемы с управлением. Жители Бальбада даже забастовки устраивать не смели. Его Величество контролирует ситуацию в стране от и до. — Я вижу, — поднимает на него ясный взгляд мечница. Ведь у неё действительно нет сомнений в том, что Коэн — лидер лучше, чем она. Как и Синдбад, как и Му и подобные им люди. Разве не так? — После войны прошло всего ничего. У Рем есть время всё нормализовать. — И то правда, — первым перехватывает право ответить Гакукин, тем самым сбивая с напарника всю спесь продолжить спор. — Успеешь ещё наболтаться, — заметив недовольное выражения лица товарища, усмехается он. — Хочешь довести гостью ещё до того, как она встретит господина? — Увы, она там скорее заснёт. Насколько бы я ни уважал Его Величество, никогда не понимал все эти заумные… впрочем, неважно, — в итоге лишь вздыхает он, поймав заинтересованный взгляд покорительницы. «Наследники», спустя долгое блуждание по коридорам, приводят её к небольшой двери. Не торжественный зал, догадывается Эйска, оглядев коридор, тот скорее вписывается в образ спального сектора, нежели делового. Узкие по меркам дворцовых сводов проходы, более уютно подобранный традиционный интерьер, хоть с тем же количеством стражи, везде снующие фрейлины. Эйска пару мгновений оглядывает простую дверь, а затем оборачивается на сопровождение. — Что это за место? Я думала, меня приведут в тронный зал или переговорную. — Личная библиотека императорской семьи. Господин сказал, что разговор будет приватным. К тому же, официальные встречи уже посетил твой напарник, — отвечает Гакукин. — Здесь обычно проводятся малые советы, ну, и господа принцы и принцессы заходят. — Разве ты когда-нибудь видел здесь кого-то, кроме господина Коэна и господина Комэя? — Сейшу Ли задаёт скорее риторический вопрос, обречённо вскинув бровью. — В своё время я бы всё отдала, чтобы посетить это место, — через плечо говорит им шатенка, ступая ближе в намерении зайти. — Вперёд смотри! — опешив, окликает её горгона. Уже схватившись за ручку прохода, Эйска вопросительно хмыкает предупреждению, а затем неуклюже клонится вперёд, когда чувствует встречное тяжение. Дверь открывается вовнутрь, когда кто-то тянет ручку на себя с другой стороны. Она вовремя выпрямляется, чтобы не свалиться на землю, но всё равно чуть не врезается носом в торс напротив. Шатенка поднимает удивлённый взгляд вверх. — Не удивлён, — слышит она бесцветный голос. — Реншу, — освоив внезапную встречу, произносит мечница и выпрямляется, отступив на шаг. Голову всё равно приходится держать приподнятой из-за роста мужчины. Стоявшие позади вассалы молча наблюдают за встречей покорителей, лишь Сейшу Ли украдкой интересуется, нужно ли ему вмешаться. Атмосфера между мужчиной и женщиной казалась ему странной — он видел, как шатенка еле заметно насторожилась. Впрочем, Реншу оставался собранным, что давало хоть какое-то ощущение стабильности. — Здравствуй, — сдержанно приветствует её покоритель. — Пришла всё-таки. — Да… — с заминкой произносит шатенка. В кои-то веки нормально поздоровался! думает Эйска, выдав проскользнувшую мысль замешательством на лице. Еле видным, но замешательством. Вообще-то, она была готова отвечать на оскорбления и угрозы, а не… приветствие. — И нужно было так заморачиваться? — цокает мужчина и Эйска не сразу понимает, что генерал говорит о её внешнем виде, над которым постарались фрейлины. Лао непривычным взглядом осматривает её, но не говорит о том, что её скорее всего смутило бы. Неужели служанок не предупредили, что покорительница идёт на деловую встречу, а не в личные покои императора? — Если это комплимент, я приму его. — Как хочешь, — сдержанно хмыкает мужчина, склонив голову набок, но не отрывая взгляда от собеседницы. — Что? — вскидывает бровью он, заметив удивление на её лице. Шатенка выжидает короткую паузу, прежде чем ответить: — Ты… путь преградил, — отойдя от нежданного ответа Реншу — сделал комплимент и даже признал это? — в итоге говорит она, указав указательным пальцем на комнату позади него. — Меня уже ждут. Оставив мысль о чуде при себе, мечница решает уйти, пока не нашлось какого-либо повода для споров. Она не хотела нарваться на очередной конфликт — до сих пор их взаимоотношения складывались именно на этом. Хотя, драка насмерть, стычка во дворце, поддёвки во время противостояния медиуму — более корректное описание их химии. О, нет, она ретируется сейчас. Покоритель оглядывает её нечитаемым взглядом и, хмыкнув, отходит в сторону, так, чтобы не дать двери закрыться. Поймав очередной странный взгляд со стороны покорительницы, мужчина пропускает её внутрь, а затем закрывает за ней дверь, даже не взглянув вслед. Странная. Думает Реншу, ловя себя на мысли, что это лучшее описание, которое он когда-либо давал этой горе-покорительнице. Осадок в виде неприязни к женщине всё ещё при нём, впрочем, их совместная битва против той чертовщины заставила его несколько переосмыслить свои взгляды. По крайней мере, женщина оказалась не бесполезной, а даже наоборот. Да и недавний совет проявил на свет другую её сторону. Пожалуй, это единственное, что стоило его внимания. Она всё ещё враг, прозевавший свою страну покоритель, ну, и он в целом не понимает, что у той на уме и как её воспринимать. И чего это Коэн так окрылён их встречей? Ещё один экземпляр, который временами его раздражал. Нужно убраться отсюда прежде, чем он наткнётся ещё и на Коху. Хотя, стоило бы перед уходом наведаться к Когёку. Реншу догадывается о том, что принцесса, должно быть, переживает из-за назревающего сражения. — А ты чего здесь делаешь? — интересуется Гакукин, наклонившись ниже к покорителю. — Разве не должен быть у западного хребта? — Как обычно, отчитываюсь, — хмуро отвечает мужчина, прикрыв глаза. — Комэй настаивает на том, чтобы я докладывал лично, раз артефакты позволяют прыгать на большие расстояния. — О, вот оно как. Надеюсь, всё без происшествий? — Эй, Гакукин, когда это Реншу подводил? Смотри, обидишь ведь! — весело спохватывается Сейшу Ли и, оказавшись ближе, подпихивает Лао локтем. — Больше безупречной репутации нашего генерала может быть только его нелюбовь к алкоголю. — А ты, как всегда, много болтаешь, — сухо, тем не менее беззлобно отвечает генерал, проигнорировав вставшего рядом «наследника». — Не говори как Гакукин! Одного зануды мне хватает. — Что ты там мелишь? — Разбирайтесь без меня, — отмахивается мужчина, решив уйти до назревающего переполоха. — Я возвращаюсь, — махнув на прощание, покоритель уходит, а обладатели наследных артефактов уже молча помахивают вслед. Реншу всегда чётко понимал, в чём его присутствие было обязательно, и чем ему не стоило заморачивать голову. В нём не было этой всепоглощающей, даже слегка странной зацикленности, которая была в Коэне, когда дело касалось знаний, и той же расчётливой дотошности, коей грешил Комэй. Теперь, спустя время, с Реншу сталось задуматься над тем, стоило ли ему всё-таки спросить, что это за обещание, которое дала женщина? Прежде он этот вопрос не поднимал. Сейчас же, когда он наткнулся на бальбадскую покорительницу и истомлённого от ожидания Коэна, ему стало даже интересно, о чём таком они собрались говорить. Впрочем, если для императора шатенка окажется менее раздражающей, чем для него, разговор должен пройти гладко, о чём бы он ни был. … — Ваше Величество, к Вам пожаловали. Коэн, лениво оторвавшись от свитка, кивком велит пропустить посетителя. Разговор присутствующих советников он слышит в пол-уха — эти вечные собрания по поводу войны, даже сейчас ни минуты свободного времени — и желает поскорее сменить контекст нескончаемых бесед. Глаза, от слабого освещения тлеющих свеч и долгого чтения, слегка саднят, под конец дня голова привычно ощущается грузной. Мужчина медленными движениями потирает виски, а когда вновь фокусирует внимание на окружении, улавливает ещё одно присутствие со стороны стеллажей. Причина долгих ожиданий наконец-то здесь. Та стоит у двери и не спешит проходить. Шатенка кратко оглядывает помещение, будто бы не замечая внимания вокруг её появления, впрочем, не даёт этому пересечь опасную черту, и уже обращает внимание на присутствующих. Покорительница склоняется в бальбадском поклоне и приветствует его Величество. Мужчина мысленно хмыкает, распознав в гостье скорее нежелание бороться с причитаниями советников из-за её неподобающего отношения к императору, нежели желание действительно проявить почтение. Коэн, несомненно, скептически вскинул бы бровью. Вместо этого он велит оставить их наедине. С ощутимым несогласием, но советники покидают библиотеку, наконец давая ему возможность сосредоточиться на своём обещании. — Реншу говорил, что ты упрямая и раздражающая, — обратив внимание на молчаливость шатенки, говорит мужчина, да так, будто о чём-то обыденном, откинувшись на спинку кресла. Эйска мысленно хмыкает: он понял её намерение не идти на контакт первой. Впрочем, это в его понимании — упрямиться? Мужчины так однотипны и легко разбрасываются ярлыками. — Тогда тебе будет сложно со мной, — отмахивается она от едких, но на самом деле — просто слов покорителя. Реншу так говорит, чтобы уколоть (наверное?), Коэн — просто как констатацию факта. Она подходит ближе — не похоже, что бы кто-то собирался предложить ей присесть, и сама занимает ближайший стул в паре метрах от собеседника. — Веди себя как привыкла, раз уж на то пошло, — скорее приказывает, чем просит — или просто такая манера? покоритель, сразу обозначив желание избежать весь процесс фамильярства. Её любимая часть беседы. — Сколько у тебя времени на этот разговор? — к делу так к делу. — Вся ночь, — ему определённо импонирует такой подход. — Решил вытянуть из меня всё до последней капли? — скорее утверждает шатенка, подумав: о чём так долго можно говорить? И это несмотря на то, что тот, скорее всего, весь следующий день пробудет на ногах. Вряд ли у Коэна будет время отоспаться с наступлением утра. Может ли быть так, что она недооценила любознательность этого человека? — Зависит от того, насколько меня заинтересуют твои знания. Кратко отвечает мужчина и, прикрыв глаза, разминает шею: сначала пару раз наклоняет голову в разные стороны, затем проходится ладонью в области плеч. Будто бы и впрямь готовится к долгой ночи. Он сам не знает, что в полной мере известно женщине, да и не ставил конкретных определений того, что та должна рассказать. Ему известно, что джины поделились с ней чем-то важным, и, пожалуй, лишь это давало хоть какую-то гарантию того, что разговор будет стоить его времени. Эйска пыталась просчитать ход беседы. Не зная самого императора, было трудно предугадать такт разговора, но для себя женщина решила, что, во-первых, не станет врать; во-вторых, её знания не несут в себе ничего, кроме знаний — их никак не использовать, если не знаешь как; в-третьих, для политических целей ей нужно расположить к себе императора; в четвёртых, ей и самой интересно получше узнать того, кому интересна история. В своё время Эйска задавалась вопросом, пытался ли кто-то кроме неё докопаться до сути мироздания, и такой экземпляр, единственный в своём роде, она, наконец, нашла. Разве не интересно, как далеко продвинулся в этом плане другой покоритель? Мечница благоволит его желанию узнать больше того, чего когда-то страстно желала она сама. Может, Аладдин и был бы против этого разговора, но она считает, что покорителей, противящихся губительной воле Аль-Сармен, нужно посвящать в суть их противостояния. Они этого заслужили. Конкретно Коэн показался ей человеком, который ищет не только силы, но и углублён в науку — эта его сторона вызывает в ней симпатию. — Похоже, всё свободное время ты занят войной, — оглядывает заваленный стол мечница, особо не надеясь, что тот ответит, но стоило попытаться поднять эту тему до того, как они перейдут к основной. — Едва ли, — безразлично отвечает мужчина, не распространяясь о том, что на самом деле думает об этом балагане, называющимся войной. Всё-таки не скажет, думает мечница, по краткому ответу поняв намек не задавать вопросов, которые её не касаются. — В таком случае, — вздохнув, вскидывает ладонью мечница, — спрашивай, что хотел. — Как ты уговорила своих джинов рассказать тебе всё? — Коэна не приходиться уговаривать. Он опускает на неё прямой взгляд, усвоив по спокойному выражению, что та, должно быть, предполагала такой вопрос. Неважно. Первое, что он хочет узнать — как другому удалось докопаться до правды, и как далеко эта правда зашла. Сама суть её осведомлённости упрямо подталкивала к мыслям, что добившийся этого человек должен был представлять из себя хоть что-то. Репутация шатенки этому не способствовала, но ему нужно было рассудить самому, отдельно от того, что он слышал от других. Коэн не хотел разочаровываться в представшей возможности узнать всё, пусть и от второго источника. — Ты тоже пытался это сделать? — удивлённо спрашивает женщина, позволив себе перестроить их интеракцию в беседу, а не допрос. Хотя подобный формат императора вряд ли обрадует — он здесь чтобы спрашивать, а не отвечать — Эйска решила предпринять попытку обойти эту стену. В ответ на её вопрос мужчина выжидает ощутимую паузу, тем самым подтверждая догадку. Впрочем, сухой взгляд напротив скорее говорит о том, как он этим фактом недоволен. — Получилось сделать это лишь на пятый год поисков, — отвечает она на вопрос, вспоминая те времена. — Я убедила их переосмыслить свою идеологию, которой они придерживались, и двое из моих джинов рассказали мне обо всём. — Убедила идеологией? — вскидывает бровью мужчина, чуть ли не кривясь так, будто она его оскорбила. Эйска распознаёт в нём недоверие — неудивительно, и выдерживает пару мгновений тишины, прежде чем решить подойти к вопросу с другой стороны. — Скажи мне, кто для тебя Аль-Сармен? — спрашивает Эйска. Покоритель уже показал свою неприязнь к организации, когда они столкнулись у Магноштада, так что этот вопрос был только для уточнения. — Помеха, — кратко говорит Коэн, выразив все граничащие с этой больной темой мысли одним словом. Сейчас нет смысла распыляться о том, как сильно он их презирает. — Джины, как и Аль-Сармен, прибыли из совсем другого места, это ты уже слышал от них самих. Организация уничтожила Альма-Торан, и Соломон сумел запечатать их в совсем другом измерении, а взамен разрушенного создал новый мир, наш, — пересказывает она то, что поведали ей джины. У этого факта была другая версия, о которой она решает умолчать. — Он должен был поддерживаться системой маги с принципом единого короля. План был таков, однако никто не ожидал, что Аль-Сармен вырвутся из заточения. — Понятно. С поверхности стола Эйска переводит свой взгляд на мужчину, и с долей сомнения прослеживает за появившимися на его лице эмоциями. Его голос размеренный, но вот выражение… такое довольное? Прежде, чем мечница продолжает, Коэн говорит: — Убедила их в том, что следовать заложенной указке — неэффективно, раз с появлением Аль-Сармен это стало маловыполнимым. Звучит до банальности просто, — усмехается покоритель, тем не менее, осознав всю логику. Создатель системы маги считал, что это их возможность — установить стабильность после того, как Аль-Сармен оказались запечатаны. Расчёт был на то, что организация больше не вмешается в дела мира. И он провалился. Хакую и Хакурен погибли, как и первый император Хакутоку, и всё это — дело рук проклятого ордена. Он и сам знал, что это настоящее самоубийство — идти одному против столь могущественных волшебников, и было ли это возможно даже с той силой покорителей, которую Ко удалось собрать? Сейчас слова шатенки лишь подтверждали его догадки. Аль-Сармен всё ещё существовали, а в установленных людьми прошлого законах образовалась брешь. Эйска посчитала, что веками не дававшая свои плоды система нуждалась в реконструкции. И джины приняли это, пусть и двое из них. — Иногда всё гениальное — просто, — слабо улыбается Эйска, на замечая, как беседа приобретает более плавные углы — оттого и эта теплота, разрастающаяся изнутри. Учёный в ней ликует. — Правда, не будь мои джины уверены во мне, не рассказали бы ничего. Бывало в истории такое, что выбранные джинами кандидаты сворачивали с правильного пути. Тут роль сыграло моё желание избавиться от Аль-Сармен. Коэн задумывается над последней репликой дольше. Может, поэтому джины отказывались отвечать на его вопросы? О своих планах насчёт организации он никому не говорил, а все свои лабиринты покорил вместе с Джударом. Тот был падшим маги, как и волшебники Аль-Сармен — джины не могли не видеть этого, ведь сосуды ощущают энергию вокруг своего обладателя в реальном мире. Неужели джины посчитали, что он может примкнуть к рядам падших волшебников? Смешно. Коэн опускает на женщину взгляд. Он не подозревал, что из всех людей его интересы разделяет та, чья слава граничит с безответственностью. Хотя, так ли это было на самом деле? Нет. Коэн так не считал. И не считала сама шатенка — это император заметил из её реакции, на которую он выводил её во время переговоров, упомянув Бальбад. В прошлом они тщательно проверяли, действительно ли у Бальбада есть покоритель, и такового не нашли. Затем она объявилась сама. Разве беглец стал бы возвращаться в самый запущенный момент? И тогда он сделал выводы. Она не сбегала, а вернулась. Коэн многое мог сказать о человеке, лишь взглянув на него со стороны, и ему личных наблюдений хватило, чтобы выстроить свои выводы. — Что ещё они тебе рассказывали? — Это слишком общий вопрос. Коэн мысленно ухмыляется, вновь ощущая растекающееся по телу удовлетворение. Вот они — ответы, прямо перед ним. И даже если женщина где-то соврёт, он в состоянии просеять путаные истории через сито логики и выудить крохи полезных сведений. — В прошлом я задавался вопросом, кто такой царь Соломон, и для чего он создал сосуды джинов, — вслух рассуждает покоритель, вспоминая детали того, что когда-то поведал ему Агарес. — В летописях торан были упоминания о прошлом, как мир населяли многочисленные культуры и существа, которые говорили на разных языках. Из этого было порождено множество идеологий и верований, которые повлекли за собой конфликты. Если ты говоришь, что всё это происходило в Альма-Торан, появление Аль-Сармен кажется ещё больше логичным. — Эйска слушает не перебивая, следя за ходом мыслей покорителя. — Все те подсказки, что встречались в лабиринтах, их связь с племенами торан — манускрипты, высеченные на стенах подземелий, теперь всё это имеет связь. — Ты узнал так много, лишь изучая свитки и наследие племён торан, удивительно, — хмыкает Эйска, удовлетворённо улыбнувшись. Кое-где это даже било по её самолюбию. Часть из рассуждений мужчины сама мечница узнала только у джинов и в лабиринтах. И где он откопал такое золото? Как… несправедливо. — Решение, которого требовало от нас прошлое. Определение того самого «сосуда короля», о котором говорится в записях торан, коим и был Соломон. Коэн был прав. В итоге всё сводилось к выбору. Знания формировали идеологию. Принятая идеология несла в себе одну функцию — принятие решений. Свою цель Эйска очертила благодаря им. Коэна ждал тот же путь. Впрочем, в случае с покорителем это скорее то, что заставит его лишь утвердиться в намеченных целях. Женщина не настолько наивна, чтобы полагать, что какая-то история, пусть и таких масштабов, заставит Рена Коэна переосмыслить свои взгляды, рассказанное скорее только укоренит их. — Сосуд короля… — хмыкает Эйска. Да, давно мусолящая глаза тема. Столько размышлений, а выводы у всех разные. Впрочем, сама Эйска давно для себя решила, что это значит конкретно для неё, и как она будет действовать, чтобы эту самую идеологию воплотить в жизнь. — Закономерный вопрос. Хотя теперь я понимаю, что эти знания действительно нужны тебе лишь для того, чтобы удовлетворить любопытство, раз ты уже знаешь, как поступать с этим миром. — Поэтому ты решила всё мне рассказать? — вскидывает бровью мужчина. Неужто женщина сочла, что раз она, зная так много, не смогла ни на что повлиять, не сможет и он? Мужчина сдерживает в себе тень раздражения, что могла бы отразиться на его лице. — Это неважно. Главное, что я здесь и могу ответить на твои вопросы. — Ты уже рассказала об этом брату, не так ли? — Это не относится к теме разговора, — безрадостно отвечает Эйска, оперившись на подлокотник и подперев щёку ладонью. Атмосфера вокруг неё тут же меняется. Коэн большей реакции и не нужно было. Мужчина не для галочки это спросил. Ему не до конца понятно, почему она действует независимо от Синдрии и чем обусловлено её решение присоединиться именно к Рем. Отчасти свет на этот вопрос пролил маги по имени Юнан, на всеобщее услышание выдав, что эти двое «постоянно ссорятся», а также Джудар, однажды упомянув, что «сухарина и глупый король» в какое-то время были порознь. Пожалуй, именно эти сведения давали ему уверенности в том, что здесь нет никакого подвоха. Ещё раз убедившись в этом, теперь он сосредотачивается на основной теме их встречи. Мужчина спрашивает всё: как на свет появились сами джины, что сподвигло начаться конфликту прошлого, кем были Соломон и жившие в его времена люди. Эйска пересказывает только то, что узнала от самих джинов. Расскажи она всё, что показал ей Аладдин, это заняло бы не одну ночь. Раскрытые Дракономатерью сведения были совсем другого порядка, и не всё она могла объяснить сама, даже если бы захотела. Впрочем, была в этом и своя доля жадности. Полученные всеми этими существами знания Эйска разделяла — что можно, и нужно было рассказать, и что она не хотела. История Альма-Торан, в её представлении, была проста — по сути, ещё один межгосударственный конфликт, какие возникают и в их времена, со своими нюансами. Всё это она узнала в их мире от джинов. Раскрытая истина Дракона Начал — что-то за пределами понимания обычного человека, правда, которую не узнать ни от кого другого. Что-то настолько масштабное и одновременно пугающее просто не могло ужиться в крохотной человеческой памяти. Иногда от этих знаний становилось не по себе, и это скорее тот случай, когда информация несла больше вреда. Узнав об этом когда-то, сейчас Эйска даже рада, что забыла многое из того, что дракон показала ей. Тогда её голова была готова взорваться от обилия знаний, а сейчас в ней живут лишь блёклые отрывки. Ей хватало и этого. Подсознательный интерес был удовлетворён — она обо всём узнала, хоть и забыла. Эйска поднимает взгляд на мужчину, когда понимает, что отвлеклась и не слышала оклики. Опять ушла в себя. Иногда мысли из прошлого занимали всё её внимание, будто бы затягивая в то состояние стагнации, в котором та иногда застревала. Такое происходило не всегда. Лишь последствия пребывания на той стороне, которые пришли с ней вместе с пропитавшими её сознание воспоминаниями. — Задумалась, — отмахивается Эйска, глубоко вздохнув. Сколько времени они уже болтают? — Ты здесь даже часу не пробыла, а уже витаешь в облаках, — подмечает мужчина, на мгновение прикрыв глаза от… досады? — Интересная беседа заставляет задуматься, — пожимает плечами шатенка. — К слову, я бы не сказала, что открываю тебе что-то новое. Ты и сам был близок к тому, чтобы догадаться обо всём. — Издеваешься, — беззлобно хмыкает мужчина, скучающе подперев подбородок кулаком и посмотрев на неё. Из того, что рассказал ему Эйска, можно сделать вывод, что он и близко не подошёл к правде, которой желал. И ему не льстит факт того, что кто-то другой узнал намного больше. — Нет, — просто отвечает Эйска, поудобнее уложив босые ноги на широком стуле. Откуда-то сквозило. — Разве не похоже на правду? Ты один из немногих, с кем я обсуждаю это. — Как глупо — раскрывать так много врагу, — прикрыв глаза, вздыхает Коэн. — Я не считаю Ко врагами, — говорит Эйска, поймав на себе сдержанный, тем не менее, с проскальзывающим недоверием взгляд. — Мои враги — Аль-Сармен. И покуда они существуют в этом мире, другие конфликты для меня второстепенны. — Ты не можешь разделять неотрывно связанные между собой вещи, — говорит мужчина, подразумевая, что нельзя полностью сосредоточиться на одной проблеме, игнорируя другую. Межгосударственные конфликты были и есть, а посвящать всё своё внимание организации и не участвовать в насущных вопросах — неразумно. — Я лишь имею в виду, что не вижу смысла лишать себя потенциальных союзников из-за разногласий в политике. — Союзники — покорители, стало быть? — хмыкает Коэн, и Эйска понимает, что тот имеет в виду. Да, может она и считает всех обладателей сосудов полезной боевой единицей, но конкретно покорители Ко, Рема и Альянса — враги. И никто не станет сотрудничать вопреки безопасности своей страны. — Если мы говорим об организации — да. Все лидеры видели, что нас ждёт, если не сражаться вместе против такого врага. — В этом есть доля наивности. — И вся остальная часть — факт. Разве не за этим ты решил подстраховаться, привлекая Рем к войне? — напоминая о недавнем собрании, спрашивает женщина. — Не задавай бессмысленных вопросов, — сухо отмахивается мужчина, находя этот виток разговора до невозможности скучным. — Что же, тогда спрашивай ты. Хотя я уже рассказала тебе всё, что важно. Не думаю, что… — Что такое рух? — Коэн прерывает мечницу на полуслове. Удивлённой вопросом, император даёт той время на размышление. Он не ждёт, что она способна ответить на нечто такое, но всё же предпринимает попытку. Он сомневается, что шатенка пыталась узнать и о таких вещах. — Что такое рух? — переспрашивает мечница, не скрывая озадаченности. Вопрос подходит под категорию «спрашивай что хочешь», тем не менее, Эйска не думала, что того заинтересуют подобное. Император казался ей практичным человеком, который, пусть и с тягой к знаниям, не стал бы тратить время на вопросы философского характера. Коэн, задержав на той взгляд, выдыхает, намереваясь сменить тему, но шатенка не даёт ему успеть разочароваться, ответив: — Это хороший вопрос, ведь рух окружает нас повсюду, — вскинув рукой, женщина проводит ладонью вокруг. — Рух — движение самой жизни, сотканное из бесчисленного количества четырёхмерной энергии. По сути, это души всего живого на земле, — объясняет Эйска, не заметив, как на лице всплывает завлечённая улыбка. Предаваясь житейским будням, женщина и забыла, как на самом деле любила говорить о чудах, о жизни и обо всех сложных процессах, что с ними связаны. Дракономатерь была ей незаменимым собеседником, но Эйска рада каждой возможности поговорить о таких вещах с людьми. Коэн приоткрывает рот в намерении что-то сказать, однако так ничего и не спрашивает. Он не ожидал такой вовлеченности и скорого ответа. Удивление открытостью шатенки и выданная информация выливаются в то, что мужчина не сразу находит, чем ответить. Вместе с тем мечница всё продолжает говорить, просто не дав ему времени на сомнения. — Пока люди живы, в каждом из них есть частичка рух. После смерти плоть возвращается в землю, а частичка рух возвращается обратно — в пристанище всех душ, — жестикулируя, объясняет мечница. — Изначально вся рух светлая, но такие человеческие проявления, как ненависть, злость, агрессия и отчаяние, могут окрасить ее в тёмный. Если в этом мире возобладает тёмная рух, он погрузится в вечную тьму — это, кстати, орден имеет в виду, намереваясь «окрасить мир в тёмный». Для них проявление светлых рух значит подчинение воли Соломона, которую они хотят уничтожить. Говорить о строении мироздания ей нравилось, вдвойне же наслаждение приносил факт того, что император должен без проблем понять её, раз она уже поведала историю Альма-Торан. Это совсем другое, нежели разговор с ребёнком-Аладдином. — Хочешь сказать, что эти безумцы прокляли свою рух ради того, чтобы отринуть неугодную судьбу? — мужчина вспоминает членов ордена, с которыми сталкивался, в том числе и Рен Гёкуен. — Не ручаюсь за их амбиции, — пожимает плечами женщина. — Я лишь сужу по тому, что узнала от джинов. Изначально воля Соломона закладывала собой мысль управления собственной судьбой. Как по мне, организация неправильно понимает её суть. — Уж больно ты упрощаешь идеологию тех, кто ради своих целей готов стереть весь мир с лица земли. — Мне неважно, что это значит для них. Какую бы миссию они себе не навязали, покуда это грозит нашей родине, я буду противиться им. — Ты сказала, что рух есть четырёхмерная энергия. Что ты имела в виду? — освоив что-то про себя, спрашивает мужчина. Мысли шатенки стоит отложить в памяти. — Под этим я подразумеваю дополнительную величину привычных нам измерений «допустимого» и «принятого». Как явление, что присутствует в нашей жизни каждый день, но веяние которого мы не видим, — вскинув указательным пальцем, отвечает женщина, обратив внимание на ушедшего в раздумья мужчину. — Ты можешь сказать, если не понимаешь, — снисходительно улыбается Эйска — Коэн молчал ощутимо долго. — Я понимаю, — разобрав последние слова шатенки на периферии размышлений, тот поднимает на неё хмурый взгляд. — Но не могу взять в толк, почему ты обозначила четвёртую меру как «невидимую». Рух видят волшебники, и даже иногда мы — когда её слишком много. Различия лишь в наших магой — показатель жизненной силы, разве не так? — Да, — кивает Эйска. — Ты верно всё понял, но я говорила именно про слои, точнее то место, где и находятся рух, та самая четырёхмерная энергия, о которой ты спросил. Лучше я покажу, — окрылённая идеей, мечница встаёт с насиженного места, поправляя подол кимоно, и заходит за стул, двигая его ближе к столу собеседника. — Освободи немного места и приготовь перо с бумагой, — просит она, к тому времени уже подталкивая сиденье к краю стола. Женщина садится сбоку от императора, на расстоянии вытянутой руки, берёт перо на столе и начинает чёркать на приготовленном пергаменте. — Вот это уже известные нам, да и к тому же видные «измерители», — покорительница вычерчивает небольшую точку в середине листа, и от неё возводит три ровных линии — влево, вправо и вверх, заканчивая каждую стрелочкой. — Представь куб, и, если бы у нас была возможной видоизменять его, мы смогли бы повлиять лишь на три вещи — его ширину, высоту и длину, — объясняет мечница, параллельно возводя свои мысли в аккуратных набросках. — А что, если бы удалось протолкнуть куб за пределы этих измерителей? Верно, это и есть то самое четвёртое измерение, где и находятся рух. Мы можем их видеть, но не может влиять на них, касаться или ощущать, при этом они способны преодолевать эти слои и входить в наши, ведь именно они составляют наши резервы магой, из которой мы черпаем энергию. То есть, входя в наш слой, рух сами видоизменяются, превращаясь в энергию, которой мы уже можем касаться — магия, природа, да и в целом всё живое. Вот почему рух — это всё, что нас окружает, — она отпрянывает от стола, выпрямляясь и откидываясь на спинку стула. — Это — основа всего нашего мироздания. — Что ещё? — Коэн отрывает взгляд от примитивов и направляет его на шатенку, в ожидании притихнув. — Ещё? — склонив голову набок, хмыкает мечница. — Да, — император так же откидывается на спинку сиденья, скрестив руки на груди. — Очевидно, что это не всё, что может составлять «система». Раз есть четвёртый слой, должен быть пятый и шестой, как законы тяготения, время, направление векторов сущности этой самой энергии и многое другое, что нам пока что неизвестно. — Что ты подразумеваешь под векторами? — спрашивает мечница, улавливая суть, но не совсем догадываясь о терминах, которыми обозначил свои мысли мужчина. — То, что рух способны двигаться по какой-то существующей траектории, появляться там, где появляются, и в целом составлять бесконечную цепочку явлений, которые происходят самопроизвольно или по велению волшебников. Так же, как у нас существуют свои законы, в нашем пространстве, разве не должна в других слоях быть своя система? То, что способно изменить саму структуру куба, заставить его уйти в глубину себя, то есть вывернуть наизнанку. — Конечно, там существуют и свои законы — поэтому рух бесконечна, и остаётся даже после смерти человека. Названное тобой время — тоже ещё один слой. Именно все они, как разные структуры, в итоге сходятся в нашем, физическом. Ведь куб не только можно видоизменять, но и придавать ему структуру, прививать определенные свойства, изменять форму, перематывать время преобразования этого самого куба и так далее. Подтверждает его догадку Эйска, задержав на с виду удовлетворённом мужчине взгляд. Весело. Ни о чём новом она не говорит, тем не менее, вновь ощущает наполняющую её радость. О, рух, почему она не встретила его раньше? Юнану определённо было бы интересно пообщаться с этим человеком. Возможно, отшельник смог бы разглядеть в нём достойного кандидата в короли, коим начинает находить его и она. — Как ты пришел в такой мысли? — с улыбкой спрашивает мечница, неосознанно поддавшись вперёд. — А ты? — усмехается Коэн, ощутив возникшую атмосферу между ними. Он тот, кто должен спрашивать о таком. Едва ли в мире много людей, кого волнуют тайны мироздания, а тут эта женщина, посмевшая блистать такими знаниями перед ним, кто желал их, как собака кость. — Общалась с умными людьми, — уступив мужчине, первая отвечает Эйска. — Маги, стало быть? — С ними тоже. Путешествуя, можно узнать очень много. Но не будем обо мне. Как ты, запертый в стенах дворца, выходивший только повоевать, узнал о таком? — Догадался, — Коэн игнорирует открытую издёвку — хотя она ли? издав весёлый смешок. Ничего удивительного: как и он имел свои представления о личности женщины, так и она — видела в нём сутулого военного пса. — Врёшь. — Считаешь, что я не смог бы догадаться сам? — Лишь читая книжки? — Я такого не говорил. В императорском дворце собраны знания тысячелетий, к тому же старейшины и опытные волшебники тут не просто так водятся. — Что ж, учитывая, что это лишь догадки, а не подтверждённые знания, тогда всё звучит правдоподобно. — Но они оказались верны? Эйска откидывается на спинку стула, скрестив руки на груди, и, поразмыслив, бросает краткое «да». Коэн довольно усмехается, направив на шатенку взгляд, в ответ на который хочется лишь закатить глаза. Женщина скептически вскидывает бровью, ощущая появившееся между ними напряжение. То было как… чувство соперничества. Казалось бы, смешно, но источающий превосходство мужчина вызывает в ней отнюдь не положительные эмоции. Мечница не даёт этому пересечь ненужную черту, поэтому глубоко выдыхает, всем своим видом показывая, что хочет опустить эту тему. Коэн понимает её без слов, и кажется, что доволен тем, что та решила уступить. Что ж, это дало ему разглядеть в Эйске долю мудрости. В конце концов, не собирались же они мериться объемами знаний? Эйска не сдерживает зевка, когда тишина между ними затягивается. Сейчас ей нечего сказать Коэну, поэтому женщина лишь молчит в ожидании очередного вопроса. В какой-то мере она его даже ждёт. От впечатлений, что произвёл на неё мужчина, мечница до сих пор не отошла. Не от знаний, коими тот обладал, а фактом того, что обычный человек, скованный границами этого мира, узнал столь великие вещи. Ведь это непосильный труд — докопаться до такой правды. Это наталкивает её на мысли, что знающих на земле должно быть гораздо больше, чем кажется. Есть маги, покорители, подобные ей и Коэну, а также те старейшины, способные рассказать правду, какую поведали императору Ко. Есть Аль-Сармен, догадывающиеся о правде волшебники, учёные, и не только. Существа, населяющие Альма-Торан, разумные виды, а также те, кто по сей день остаются в тени другого мира. Путешествуя по землям погибшего мира, Эйска сталкивалась не только с Красными Львами и Дракономатерью… — Ты развеял мои сомнения на счёт скучного монолога, — взглянув куда-то в сторону, улыбается себе мечница. — Кто же знал, что кто-то вроде тебя будет заинтересован в истории. — Это мои слова, — просто бросает покоритель, понимая настроение женщины. Он не мог не признать, что разделяет его. Эйска переводит умиротворённый взгляд на собеседника, прослеживая за смягчившимися на обычно строгом лице мужчины чертами. Верно, думает мечница, не меняя выражения: какая-то часть предрассудков между ними сейчас безвозвратно рушится. Реакция и слова императора во время их диалога говорили о том, что до сих пор он не видел в ней человека, способного на такие свершения. А по нему Эйска могла сказать, что эти качества покоритель ценил, точнее мыслитель в нём. Для него это могло стать откровением. Эти самые предрассудки были и у неё. Эйска не думала, что связывающей их нитью станет жажда знаний. — Если на этом всё, я пойду к себе, — сдержав очередной зевок, говорит женщина, ощущая, как накатывает сонливость и усталость. Впрочем, она не спешит подниматься, направляя на императора ожидающий взгляд. — Ждёшь моего разрешения? — вскидывает бровью Коэн, устало подперев голову кулаком. — А разве ты не император? — слабо улыбается мечница, отшучиваясь — вместе с тем показывая, какой непринципиальной в данной ситуации видит статус мужчины. — Разговаривая со мной, обычно поданные стоят с опущенной головой, а не задранными на кресле ногами, — окинув собеседницу скучающий взглядом, хмыкает Коэн. Эйска ничем не отвечает, лишь опускает подобранные к себе ноги на землю и поправляет кимоно. — Могу пасть низ, но тогда ты не разберешь моё бормотание. У меня от природы тихий голос, — Эйска поддерживает эту беседу ради беседы, на самом деле не задумываясь о том, что именно говорит. Коэн обращает на это внимание лишь после слов шатенки. Мужчина для себя отмечает, что пару раз ему действительно приходилось напрягать слух, чтобы услышать её. Не то, что бы это было важно, но раньше за женщиной он такого не замечал: ни во время битвы с медиумом, где приходилось каждое слово выкрикивать, ни в зале советов утром. А таков был её повседневный тон: негромкий, с присущей женскому голосу нежностью, ровный и спокойный. Оглядев притихшую фигуру Эйски, Коэн глубоко выдыхает — скорее не от усталости, а от досады, что её всё же придётся отпустить. Впрочем, и за собой марево изнурения покоритель замечает. Неудивительно: отводить сну всего ничего, а потом целый день решать государственные вопросы. Лишь эта беседа позволяла отвлечься от своего состояния. — На сегодня хватит, — кратко говорит Коэн, показывая, что не станет углублять разговор. — На сегодня? Неужели тебе ещё есть что спросить? Коэн бросает на неё скептический взгляд, мысленно вздыхая с умения женщины задавать столь незначительные вопросы. Пожалуй, эта её черта ярко контрастировала с тем, какими знаниями та на самом деле обладала, но умудрялась смешивать всё это воедино. Неужели ей не кажется очевидным то, что все возможности их встречи не раскрыть за одну ночь? — Ты уже узнал достаточно, чтобы впредь не беспокоить меня по этому поводу, — приняв молчание мужчины за подтверждение, пожимает плечами шатенка, намереваясь встать, но в последний момент замирает. — Ты же не считаешь, что я закончил с тобой, не так ли? Эйска вопросительно вглядывается в беспристрастное лицо мужчины, и не видит в нём каких-либо сомнений. — Я выполнила своё обещание. Тебе не к чему придраться, — говорит мечница, выпрямившись на кресле и разместив ладони поверх колен. — Обещанием было рассказать все интересующие меня сведения. Вопросы у меня ещё остались, — почти что не приукрасил покоритель. Эйска молча смотрит на него в ответ пару мгновений. — Я не могу знать всего, — легко прыскает в раскрытую ладонь мечница, в её взгляде появляются искринки веселья. — У тебя такие заумные и далёкие вопросы, что что-то даже в голове не укладывается. — Неужели… — Коэн открыто усмехается и неожиданно для неё сжимает подлокотник её кресла, разворачивая к себе, — ты думаешь, что у тебя осталась привилегия прикидываться дурочкой? — А разве нет? — склонив голову набок, слабо улыбается женщина. Этим вопросом Эйска вынуждала его признать свой ум и заслуги. Сейчас ей хотелось потешить собственное самолюбие, особенно за счёт такого человека, как Рен Коэн. — У женщин она всегда есть. Эйска приоткрывает рот в протесте, но Коэн первым заполняет библиотечную тишину негромким смехом. Мечница смотрит на него как на неразумного, своим видом показывая, что думает об этом. — Что ж, раз ты так считаешь, мне действительно нечего тебе больше сказать, — она вздыхает, прикрывая глаза и всё-таки поднимаясь с кресла. У покорительницы нет сил на пустой спор, который явно мог бы завязаться. Ей не привыкать общаться с мужчинами, которые считают себя лучше. — Стой. — Эйска поворачивает к Коэну голову, теперь уже глядя на него сверху-вниз. — Я говорю серьёзно, мы не закончили. — Это твоя позиция, — отвечает мечница, отодвигая кресло и отходя к стеллажам. Она не принимает, но и не отрицает слова первого принца. Эйска уже думает прощаться, когда её взгляд цепляется за одну из книг. Заинтересованная, шатенка протягивает руку, касаясь пальцами корешка, на котором аккуратно выведено название сборника «Частицы истории», о легендах, рассказанных через призму науки. Женщина когда-то читала первую часть, но даже не думала, что существует вторая. — Можешь взять почитать, — раздаётся со стороны. Эйска оглядывается, чтобы увидеть Коэна в том же расслабленном состоянии. Она вытягивает книгу из строя на полке, оглядывая обложку, но прежде, чем успевает поблагодарить, мужчина добавляет со слабой ухмылкой. — Но учти, ты должна поставить её на место. Эйска хмыкает, осознавая намёк. Ей не настолько интересен сборник, но она принимает правила своеобразной «игры», приподняв уголки губ в ответ. Всё-таки, женщину саму в какой-то мере интригует, что ещё Коэн может спросить, и к каким выводам они могут прийти во время дискуссии. — Я поняла, — перехватив поудобнее книгу, Эйска полностью разворачивается к Коэну. — Советую тебе отдохнуть, а то придворные будут нарекать, что я тебя держала всю ночь. У меня и так репутация не радость. — Как будто бы тебе на неё не всё равно? — мужчина хмыкает, выгнув бровь. — Я стараюсь избегать лишних проблем. Если для достижения своих целей мне нужно вертеться в высших кругах, приходится играть по правилам, — легко отвечает Эйска, пожав плечами. Император и сам должен был это заметить за всё время пребывания их делегации во дворце. Покоритель усмехается словам женщины, находя в этом отголоски себя, пусть и в другом плане. Раньше ему было проще и выгоднее мириться с Аль Сармен, пропитавшими Империю Ко, и использовать их для достижения собственных целей. Эйска замирает на некоторое время, будто чего-то ожидая от Коэна, пока наконец не произносит: — Так что, мне кланяться или нет?