Моцарт-таки отравил Сальери

      Скажите, сколько раз вы думали о путешествии в горы? Я вот ни разу. И Вольфганг тоже.       Лето уже кончалось, солнце не так пекло, и Амадей позволил себе небольшую вольность — пойти к Сальери без парика. Кстати сказать, прогулки к итальянцу стали обыденными. Антонио стойко держался, за исключением пары случаев, когда мужчина позволил себе дольше положенного взгляд и короткий поцелуй в щеку. Моцарт стал привыкать.       На улицах венцы смотрели на него косо, барышни шептались и хихикали; Моцарт уже подходил к дому Антонио. Он постучался, но, не дожидаясь ответа, вошел сам. Фрау Сальери ничуть этому не удивилась. В самом деле: Амадей приходил к ним довольно часто, чуть ли не через день. Если же Антонио не было дома, Вольфганг ждал в его кабинете, играя на дорогом рояле и сочиняя всё новые и новые произведения. Потом, когда Сальери возвращался домой, Тереза кормила всех ужином, и после этого мужчины, болтая, вновь уходили в кабинет на втором этаже, запирались там и не выходили около полутора часов. Тереза обо всем уже догадалась. Молчала она лишь потому, что не хотела нарушать идиллию Сальери.       В этот раз Тереза только грустно улыбнулась Вольфгангу и кивнула:       — Антонио сегодня дома, ему не очень хорошо.       — В самом деле? Что с ним? — Моцарт снял туфли и в одних чулках, по обыкновению, подошел к фрау Сальери.       — Просто нездоровится. Утром приходил герр Саллаба, сказал, что это простое переутомление и ничего серьезного нет. Просто нужно отлежаться.       — Я могу увидеться с герром Сальери? — Вольфганг отошел к окну, желая не выказывать заинтересованности и волнения.       — Конечно, — Тереза сняла с огня котелок с супом, — Я принесу вам обоим обед. Третья комната справа.       — Минут через пятнадцать, спасибо, — Моцарт резко обернулся, одарил фрау Сальери лучезарной улыбкой и пулей усвистал наверх, почти не касаясь ступенек лестницы ногами. Тереза лишь грустно улыбнулась.       Антонио лежал в общей с супругой спальне с закрытыми глазами. Он спал, но не крепко. Амадей тихо подошел к кровати. Мужчина повернул голову к австрийцу и слабо улыбнулся, не издав ни звука. Вольфганг взял стул и поставил его у изголовья постели. Сел. Никогда еще Моцарт так не волновался за итальянца. Антонио редко болел, хотя его организм всё чаще давал знать, что солнце Австрии не идет ни в какое сравнение с итальянским.       Юноша начал рассматривать комнату, в которой оказался первый раз. Очаровательная детская кроватка в углу, круглый столик у окна. Туалет фрау Сальери, на котором лежали скромные, но красивые украшения. По обеим сторонам кровати стояли тумбочки. На тумбочке рядом с Хризостомом лежало перо и сложенный вдвое лист. Словно интуитивно Вольфганг захотел прочитать, что написал Антонио. Он взял лист и развернул его.       «Вольфганг, если ты читаешь это, значит, мои догадки оказались верны — ты пришел. Если же это читаешь ты, моя дорогая Реза, я прошу, передай это письмо герру Моцарту и, ради Бога, не читай дальше.       Я не чувствую особой перемены, но господин Саллаба сказал, что у меня переутомление. Я не хочу оставлять работу, сейчас, ты знаешь, я работаю над оперой-буффа «Богач на день». Мне хочется, чтобы ты вложил свою лепту в ее создание. Возьми партитуры на рояле в кабинете и уезжай в Альпы, я знаю, их воздух пойдет тебе только на пользу. Не волнуйся обо мне, я встану на ноги через неделю. Возвращайся к сентябрю. Деньги на экипаж ты найдешь во втором ящике этой тумбы... Я люблю тебя, что бы ни случилось.

А. Сальери»

      Вольфганг ошарашенно отложил письмо. Он потянулся ко второму ящичку, надеясь на то, что композитор писал это шутки ради или, на худой конец, в бреду. Но нет. На дне ящика лежало три мешочка с монетами, два больших и один поменьше. В каждом из них лежала записка, написанная идеально ровным почерком: «Туда», «Обратно» — это были большие мешочки, и «На твои капризы» — чуть поменьше. Амадей чувствовал, как бешено колотилось сердце, и за ушами бил пульс. Не хотелось бросать мужчину в таком состоянии и просто пользоваться его добротой, виной которой, несомненно, его неправильная и глупая влюбленность. Однако он покорно забрал деньги и записку. Взглянул на итальянца еще раз и вышел из комнаты, теперь направляясь в кабинет. Там он собрал ноты и, положив их в сумку, сбежал по лестнице вниз.       — Герр Сальери спит, а я тотчас вынужден вас покинуть. Спасибо за предложенный обед, но дома, я вспомнил, меня ждет моя Станци.       Амадей поклонился и, одевшись, вышел на улицу, тайком стерев слезы. Он пообещал себе, что не потратит и шиллинга из подаренных ему денег на свои прихоти.       В тот же день, распрощавшись с Констанцией, Амадей сел в экипаж, который должен был его довезти до Альп. Через день он пересел на другой, который привез его на небольшую равнину, где стоял домик и был разбит небольшой огород. Женщина вышла и помогла Вольфгангу перенести вещи в дом. Фрау сдавала комнаты таким вот людям, которые приехали искать приключений или вдохновения. В комнате Моцарта стоял хороший клавир и довольно большая постель. Маленький письменный столик у окна и полки для книг или чего-то еще. Вольфганг поблагодарил женщину и стал устраиваться. Записку итальянца Амадей положил под подушку. Был уже поздний вечер, и австриец, помолившись, лег спать с думами о Сальери: дай Бог ему скорейшего выздоровления.