Трудности выживания на уроке математики

Равносторонним называется такой треугольник, в котором все стороны равны. Тео потянулась к мужчине за поцелуем, но промахнулась и ткнулась носом ему в щеку. Японец усмехнулся и накрыл губы девушки своими. Юки не выглядел старым. У него были молодые живые глаза и приятная на ощупь кожа, мальчишка - не более. Это явно была какая-то сранная азиатская магия - в почти тридцатник выглядеть на семнадцать. Вуйцик было даже неловко. Ну, во всяком случае, это чувство было не сильнее неловкости от того, что она и директор, абсолютно не узнаваемый в потертых джинсах и футболке, обжимались у всех на виду как какая-нибудь парочка. Почему-то мысль о ней и Юки как о парочке заставляла Тео глупо улыбаться. Герман громко читал толпе на площади Бродского. Толпа позорным образом текла. Жизель, непонятно каким образом в толпу затесавшаяся, текла тоже. Хотя понятно - пришла поддержать новоиспеченного муженька. Реально забавно было видеть ее довольное лицо, когда студенты по первости и привычке путались в обращениях: "Мисс Квамби... Ой, миссис Бодден!". Ну почему из всего огромного количества людей на площади - именно чета Бодденов? Юки утащил ее в ближайший переулок так быстро, что Тео даже пикнуть не успела. Мацуда смотрел на нее виновато, когда они шли по узкой кишке между домами, близко, притираясь друг к другу плечами. Фиолетовые глаза мужчины говорили: "Прости, что мне приходится тебя прятать". Говорили: "Люди пока не готовы узнать о нас". Говорили: "Я правда люблю тебя, но дай мне ещё немного времени". Юки смотрел на Вуйцик фиолетовыми глазами и грустно, понимающе улыбался. Педофил ебучий. Тео помнила тот день, когда они встретились. Правда помнила, хоть и предпочла бы забыть. Она опять поругалась с матерью тогда. Сильно поругалась. Так, что та в ярости выставила ее за дверь, выкинула из дома, словно шавку, швырнув только школьный рюкзак вдогонку. На улице мело, Тео мёрзла в школьной юбчонке из шотландки, и ей было так горько и грустно, что хотелось пойти и утопиться (она не реализовала свое желание только потому, что река тогда уже замёрзла). Тео добрела до какой-то заправки и села на ступеньках, натянув капюшон. Руки дрожали, когда девушка негнущимися пальцами пыталась разблокировать телефон. От матери было десять пропущенных звонков. Юки появился именно тогда. Его "Вольво" ехала по заснеженной дороге так мягко, будто плыла (Тео потом узнала, что сам Мацуда передвигается в той же манере). Вуйцик его не узнала. Она настороженно смотрела на проходящего мимо мужчину. Когда парень занёс ногу над ступенькой, совсем не обращая внимания на сидевшую рядом Тео, та расслабилась. Однако вопрос обрушился на нее как гром среди ясного неба: - Ты убежала из дома? Тео рывком подняла голову и заглянула в глаза мужчины. В них не читалось ничего. - Меня выгнали из дома. - Оу, - хмыкнул тогда-еще-незнакомец. - Ты была настолько плохим щеночком? Погрызла кому-то тапки? Вуйцик мгновенно оскалилась, в глазах ее задрожали ярость и обида. Мужчина присел на корточки перед Тео и осторожно протянул к ней руку - словно к открытому пламени. Девушка дернулась, но деться было некуда. - Ты же ещё школьница, - неожиданно тихо сказал насмешник. - У тебя есть надёжный друг, который пустит тебя переночевать? - Не твое дело, - огрызнулась Вуйцик. В голове вспыло улыбающееся лицо Джона. Джон... Джон! Конечно, Джон! Он хороший, он поможет, и его бабушка - такая милая, она обязательно разрешит ей остаться на ночь... И, может быть, даже сделает свой фирменный кофе утром и угостит булочкой с маком. При мыслях о еде в животе заурчало. Мужчина тактично промолчал. - Иди в машину, - "Вольво" мигнула поворотниками, оповещая об открытии дверей. - Я пока за бензин рассчитаюсь. И Тео ему поверила. Полностью и безоговорочно. Девушка втиснулась на заднее сиденье и, предварительно набрав короткое сообщение Далфину, свернулась калачиком. Метель все усиливалась. Мать позвонила вновь, но Тео сбросила трубку и выключила телефон. В сердце кипело какое-то мрачное удовлетворение. И вместе с ним - вина. В салоне вновь зажёгся свет, незнакомец плюхнулся на водительское место и обернулся к Тео: - Ну, куда тебя везти, потеряшка? А потом глаза его в панике расширились, и он вновь протянул к Вуйцик руку. Погладил по щеке. И ласково щёлкнул по носу: - Не плачь. С того-то дня все и пошло наперекосяк. Джон, конечно, переночевать пустил, Мария Франчелли и правда приготовила ей кофе с булочками наутро, и даже с рыдающей в истерике матерью - мамой - Тео в итоге помирилась. Проблемы ушли из ее жизни сами собой. А Юки остался. Столкнувшись с ним в коридоре через два дня, Тео остолбенела. Японец вежливо улыбнулся ей и прошел мимо. Вуйцик никогда не было так стыдно. Она, снедаемая изнутри неприятным чувством стыда, притащилась в кабинет директора на следующий день с конфетами и заготовленной речью благодарности. В итоге Юки уверенно целовал Вуйцик у огромного письменного стола, пока в дверь долбился герр Бодден с каким-то важным отчётом. Мацуде на это было поразительно наплевать. Ну педофил же, а? Тео тянуло к нему со страшной силой, и это чувство было взаимно. Взаимно и столь огромно, что заставляло обоих задыхаться. Если у Тео оно проявлялось в отчаянной жажде прикосновений, то Юки старался окружить свою возлюбленную заботою, старался стать ей нужным. Мог бы не стараться - уже стал. С мужчиной можно было говорить обо всем на свете, и время, проведенное с ним, стало самым счастливым для Тео. Была всего одна проблема: он был директором, а она ученицей его школы. Публичные отношения грозили сроком. А Тео хотелось большего, чем сорванные украдкой поцелуи и невинные посиделки с пиццей и кино. Нет, это все она тоже любила, но, черт побери, она здоровая семнадцатилетняя сексуальная девушка с бушующими гормонами! Да и сам внешне спокойный Юки, судя по сбивающемуся дыханию, огромным глазам, ведущий себя странно от взгляда на полусонную Тео в пижаме, тоже хотел зайти дальше. Его останавливали всего два слова: "Уголовно наказуемо". И они перевешивали все его желания. "Я не готов", скорее, звучало как "Я не готов сесть в тюрьму". И потому Тео терпела всю эту беготню по подворотням, конспирацию, недосказанность и неясность, когда Юки внезапно начинал тревожиться, а не бросит ли его любимая после совершеннолетия. И потому Тео терпела: во имя свободы своего глупого возлюбленного и пиццы, которую они ели на своих кино-ночевках. Не забыть бы только Кайлу предупредить, что Вуйцик сегодня "ночует у нее".