Коська

      Как обычно, в декабре «неожиданно» выпал снег. И особенно неожиданным это явление оказалось для коммунальщиков. Алекс, с утра мотавшийся на встречу с важным клиентом, приехал в офис после полудня и прихуел. Снегоуборочные машины, проехавшись, технично сгребли сугробы на край дороги, фактически завалив офисную стоянку. Все свободные места уже были заставлены, а охранник на воротах развел руками — подземная парковка ещё не доделана и закрыта. Безрезультатно покрутившись, Алекс, матерясь, решил попытаться найти место у больничного забора и, вырулив с дороги у ворот психушки, понял всю тщетность своих планов.       Такой «умный» он оказался не один — вдоль больничного забора все уже было заставлено. Алексей хотел было подать машину назад, чтобы вернуться на дорогу, но удача даже не думала поворачиваться к нему лицом — сзади его подпер милицейский УАЗик, решивший за каким-то чертом въехать в психушку и даже не думающий посторониться, чтобы выпустить васильевский Лексус. И плевать менты хотели на пытающегося выбраться Алекса и его сигналы. Раздражаясь все больше, мужчина хотел было уже выскочить из машины, чтобы популярно объяснить зарвавшимся «товарищам в серых купальниках» всё, что о них думает, но тут из больничной проходной к нему целенаправленно двинулся охранник. Здоровенный детина явно имел что сказать и желал это сделать немедленно и громко. Во всяком случае, мохнатые брови сошлись на переносице, а лихо сдвинутый на макушку черный берет напоминал тюбетейку из бородатого анекдота. Алекс вылез из машины, готовый к назревающей стычке, сзади начал нетерпеливо сигналить УАЗик.       — Ну? — не отягощенное особым интеллектом лицо охранника, раздражало неимоверно.       — Что, ну? — Васильев тоже умел бычиться, практика была большая.       — Что встал? — он тупой, точно, не видит что ли, что выехать некуда.       — Жду.       — Зря.       — Почему?       — Твоих номеров в списке нету.       — И что?       — И всё. Разворачивайся.       Точка кипения Алекса была достигнута. Как только таких баранов в охрану берут!       — Бля, не видишь — я не могу!       — А мне срать!       — Это всё, что ты можешь?       — Ты охуел, что ли? Поворачивай и уёбывай!       Народ в УАЗике оживился. Менты тоже решили поддержать «беседу», и с пассажирского места самый недовольный уже высунулся в приоткрытую дверь. Ситуация нравилась все меньше. И тут за больничными воротами раздался голос:       — Погоди, Сань! Это ж Алекс, — ворота отодвинулись, и в щель пролез взволнованный зомбик.       — Какой еще Алекс? Нет его в списке!       — Алекс, — парень подбежал к Лексусу. — Что случилось?       — Костик, не вмешивайся, сам разберусь.       — Алекс! В чем дело?       — Да блин, паркануться негде. Думал у забора поставить. А теперь эти, вон, выезд загородили!       — А-а… — лицо паренька просветлело. — Ща, погодь!       Коська повернулся к охраннику и тихо с ним заговорил. Хмурый «Сань» молча выслушал и, недовольно зыркнув на Алексея, вернулся и открыл ворота. Коська махнул рукой, мол, заезжай. Ни на секунду не задумываясь, нахрена ему в психушку, Алекс запрыгнул в машину и въехал на территорию. Во дворе больницы со свободными местами тоже было туго. Шедший следом Коська сел в распахнутую ему Алексом дверь и показал куда проехать. Мимо прошмыгнул УАЗик.       — А эти-то тут что делают?       — На экспертизу привозят людей.       — На медицинскую? Трупы?       — Нет, на психиатрическую.       — Маньяков?       — Не только. Там всякого народа хватает. Вот и шмыгают то эти, то зэковозы всякие. Сейчас направо вдоль офисной ограды, и можешь оставлять машину спокойно.       — Ну, Константин, я твой должник, выходит, — смешливо прищурившись, повернулся мужчина, заглушив двигатель.       — Не выдумывай. Лучше пивка Сане подгони, ну или что-нибудь в этом духе. Он мужик-то хороший. А я попрошу, чтобы пускал тебя вот в таких случаях.       — А кто у нас Саня?       — Саня — начальник охраны.       — О как даже. И с чего бы это начальник охраны стал помогать пациенту больницы?       — Ну, мы с ним хорошие знакомые, — что-то Васильева напрягало такое отношение парня к, в общем-то, симпатичному мужику.       — А по батюшке его как? Вряд ли он оценит, если я его Саней величать буду.       — Александр Сергеевич он. Ну ладно, я пошел, мне еще снег чистить вокруг девятого.       — Кость, а ты сам-то из какого?       — Сейчас в девятом, до этого в больничном корпусе лежал.       — И долго еще тебе?       — Да хрен знает, но месяцок ещё точно полежу.       — ?..       — Я с врачом поговорил, так проще будет, чтобы органы опеки меня не трогали и из военкомата пока не дергали.       — А что будет через месяц?       — Восемнадцатилетие.       — Ясно, а?..       — Я пошел, а то искать будут, — и, оставив Алекса с кучей вопросов, Коська выскочил из машины и рванул в сторону старого корпуса.       Разговор с охранником Алекс решил не откладывать в долгий ящик и во время перекура узнал у Коськи, до которого часа тот работает и где его ловить. Закончив со своими делами, он метнулся в ближайший супермаркет. Пиво, конечно, не помешает, но вряд ли Коська хорошо представляет, что обычно преподносят. Поэтому Алекс решительно проредил прилавки со снедью, соками и алкоголем. Парковка на территории дурки того стоила. Найдя Саню и сунув по его научению пивка дежурному охраннику на воротах, чтобы не беспокоили, уселись с комфортом в небольшом кабинетике начальника охраны. Поначалу насупившийся начохр смотрел букой на «накрывшего поляну» Алекса, но по мере уничтожения «Черного аиста» атмосфера все-таки разрядилась. И на обращение «Александр Сергеевич» тот лишь поморщился:       — Да лан те, зови уж Саней. Это тебя Коська что ль надоумил?       — Сам спросил.       — Проще давай. Тебя Коська Алексом звал, тезки мы? Нет? Стало быть, Лёха ты. Ты мне, Леха, лучше скажи, чем же ты так зацепил постреленка нашего, что он за тебя просить пришел? В отцы ты ему не годишься — молод, в друзья не годишься — староват вроде.       Саня тихонько хмыкнул и уставился на собеседника.       — Да не знаю. Хороший парнишка просто. Общительный.       — Общительный? Ты это серьезно? И о чем же вы общаетесь с ним?       — Да так, обо всем помаленьку. Подай стопку, ещё накатим.       — Помаленьку, говоришь, ну это дело. Общайтесь.       Саня снял свою беретку и аккуратно положил на полку.       — Где служил?       — Всяко-разно поносило.       — Афган?       — Не, не успел, — косая ухмылка. — И без него хватило. В девяносто первом у Белого побегал, Бендеры вином угостили, в Чечне позагорал.       — Уважаю. А я после школы отцу помогал по работе, потом два года армии, вернулся, на заочку в институт поступил и снова к бате под бок. Так и пашу.       — Ну что ж, у всех своя тропинка через поле жизни. Не люблю я это — судить кто лучше, кто хуже. Ценности у всех разные. Я медалями гремлю, ты на Лексусе гоняешь. Нервяки, небось, всякие у тебя, дел по горло. Вот ты сейчас со мной тут отдыхаешь культурно, а завтра тебе с утра опять в офис ехать. Я ж справки-то навел, что за человечек около Коськи появился. Так что знаю, что у тебя за начальничек. Наслышан. Потому и спокоен, уж этот тиран не стал бы шушеру всякую у себя держать. Слухи ходят, за любую провинность головы летят. Так что ты смотри, главный по офисным тарелочкам, кабы тебе завтра-то не нарваться.       — За меня не волнуйся, всё нормально будет.       Алекс догадался, что начохр про него самого говорил, но виду не подал. Даже смешно стало, — Саня сидит, бухает с самим «тираном» и знать об этом не знает. А что узнавал про него, так то даже хорошо, видать, и впрямь о Коське беспокоится. Только вот почему? Что за отношения могут быть у молоденького психа и бывшего вояки? Алексей критическим взглядом осмотрел мужчину.       Саня — еще не старый, крепкий мужик. Подтянутый, военная выправка налицо. Сейчас, в дружеской обстановке, расслабленный, выглядел вполне себе симпатично. Хитрый прищур из-под густых бровей, забавные ямочки на щеках, обаятельная улыбка. А на голове густая шевелюра каштановыми кольцами, лежащая в простенькой прическе. Васильев невольно погладил свой редеющий короткий ежик на голове. Да, Саня неплох, совсем неплох. Опять же, герой, вон какой образец для подражания молодому парню. В этом возрасте мальчишки нередко находят себе лидеров, а тут такой экземплярчик зачетный.       И что-то защемило вдруг, укололо Алексея. А чем он-то плох. Он тоже мог быть для Коськи эталоном, ведь ему тоже есть чем гордиться. И так захотелось стать для паренька единственным образцом… да что говорить, вообще единственным, что мужчина схватился за бутылку Аиста, как за спасательный круг.       — Сань, а вы откуда с Коськой знакомы?       — У-у, давняя история.       — Так мы, вроде, не спешим никуда.       — Знаемся мы с ним с самых что ни на есть давних пор. Только виделись редко, сам понимаешь, между моими командировками. Я в юности за мамкой его бегал, красивая была девчонка. Коська в неё пошел — черненький, глазастый. Я как-то вернулся и узнал, что Светлана замуж вышла и дитё ждёт. Ну, я понимаю, она мне ничего не обещала. Значит, не судьба.       — А почему Костик говорит, что у него никого нет?       — Потому что нет никого.       — А куда ж родители делись, родня?       — Света умерла года два назад, а отец… Лучше б умер. У Светланы родители ещё раньше почили. А отцовская родня от Коськи отреклась. Так что, считай, сирота.       — А что с отцом не так?       — Всё не так. Посадили его, надеюсь, надолго.       — А сюда Коська как попал?       — Я поспособствовал, чтобы рядышком, под присмотром был.       — Что с ним? Вроде ж нормальный, что тут делает?       — Нормальный он. Просто так в жизни сложилось.       — Какой диагноз поставили?       — А хрен знает, я человек простой, в медицине не шарю. Это, раз вы такие друзья, он тебе сам должен был сказать.       — Я не спрашивал. Решил, сюда от хорошей жизни не попадают, так зачем парня смущать.       — Это ты молодец, верно подумал. Я ж тоже не по злобе его сюда. Я ж понимаю, парню психушка в биографии — пятно на всю жизнь. Потому, когда сюда укладывал, сразу разузнал, что да как, чтобы по-тихому. Чтобы безо всяких там учётов, наблюдений в дальнейшем.       — Сань, ты тут свой человек, я смотрю. Знаешь, что к чему. А как бы узнать, что доктора о нём говорят?       — Тебе зачем?       — Да вот, смотрю, парнишка неглупый, образованный, нам сейчас как раз люди нужны, пока штат полностью не укомплектован. Вот и можно было б Коську к нам кем-нибудь. Хоть курьером, для начала, а там как покажет себя. Учебе в институте мешать не будем, зарплата неплохая, опять же — у тебя под боком, да и я в обиду не дам. Что скажешь? Не вечно же ему по отделениям болтаться?       Сладко петь Алекс умел профессионально. Этого у него было не отнять. Потому, заливая в уши сладенькие слова, а в рот очередную бутылку, он живописал открывающиеся перед мальцом перспективы, да ещё под чутким присмотром Александра, да ещё… бла-бла-бла… У Сани не было шанса устоять и не поддаться. Мужик расслабился, проникся и, сделав пару звонков кому-то, велел Алексею топать за вином и конфетами. Сказано — сделано. Через пятнадцать минут Васильев, которого охрана на проходной уже, как своего, даже не останавливала, вернулся. На столе заиграли яркими красками бутылки с вином и шампанским, тортик, фрукты, россыпь всяких рафаэллок-мармеладок и прочих, любимых дамами сладостей. У Сани при виде всего этого округлились глаза.       — Эко ты… С размахом подошел к делу… У Танюшки смена в восемнадцать заканчивается, так что, минут через десять подойдет. Только это… Ну… — бравый вояка вдруг замялся, насупился и глянул настороженно на собутыльника. — Понимаешь…       Васильев дураком не был. Понял. Вытащив из кармана мобилу с дежурной фоткой очередной «невесты», протянул её Сане.       — Моя… — не смог вспомнить, как зовут, и ограничился стандартным, — зайка. Четвертый месяц встречаемся.       — Ишь ты, красота какая, — разглядывал фотку Саня. — Прям Снежная Королева. И где ж таких только находят?       Усмехнувшись, вернул мобилу и уже спокойно принялся разливать по стопкам.       — Лёх, ты пакетик-то не выкидывай. Кинь-ка туда одну из бутылок, фрукты и торт. Пусть Танюша домой заберет. У неё двое птенцов дома, пусть сладкого поклюют.       Танюша оказалась миловидной тёткой лет под сорок. Зря Саня волновался, она так на него смотрела, что сразу становилось ясно — для начохра она и без всяких сладостей все, что хочешь, достанет. По тому, что Танюша не удивилась просьбе, стало понятно, что её уже ввели в курс дела. И Алекс покорно завел повтор своей речи на тему «для чего и почему». Через час женщина ушла домой, пообещав при первой же возможности на своём дежурстве дать почитать историю болезни Коськи. Скептически заявив, что постороннему расшифровать почерк психиатров будет не легче, чем разгадывать военные шифровки. Но Алекс был непоколебим в уверенности, что справится.       После ухода женщины мужчины продолжили общение. Душа требовала продолжения, и вышедший проводить свою даму Саня вернулся обратно с новой бутылкой. Разговоры текли неспешно и вполне душевно, но всё равно все мысли Алекса крутились вокруг Коськи. Его диагноз Танюша так и не сказала, а парнишка тупой занозой засел в нетрезвом мозгу и не давал думать ни о чем другом. Мужчина даже и не пытался задуматься о том, что происходит и зачем ему что-то знать о каком-то левом пацане, зачем ему вообще этот зомбик дался. Он принял свою блажь как данность — ну интересно, значит, так и должно быть.       — Сань, а с чего ты вообще решил Коську в дурку положить? Он натворил что ли чего?       — Ну, опять двадцать пять. Лёх, ты чё не успокоишься-то?       — Ну, бля, у меня в голове не укладывается, что этот малыш мог бы быть опасен. Разве он может кого обидеть. Я ж видел, как он к воющей мелюзге бегал успокаивать. Ну, ни хуя я, Сашок, не понимаю.       — Да успокойся ты, никого он не обидел. Он вообще с детства как котенок — маленький, ласковый. А сюда я его прописал, чтоб он себе не навредил, Лёх. Он для себя опасен — два раза чуть на тот свет не отправился. Сначала таблеток наглотался, его вовремя нашли, еле-еле откачали. Я это дело замял, чтоб в карточке пищевое отравление поставили. А через неделю после выписки я на смену собирался, как Бог подсказал — выйдя из дома, я голову вверх поднял. А на крыше, на самом краю мальчишка мой стоит. Стоит себе, вниз смотрит. Я ж тогда чуть не поседел, веришь, метнулся к подъезду, на крышу пробрался, сморю, стоит ещё. Он мне после-то уже сказал, что прыгнул бы, только ждал, когда дети пройдут. Не хотел их напугать. А ты говоришь — опасен. Я, Лёш, в Чечне так не крался, как по той крыше к нему подбирался. Схватил его, а у него глаза как стеклянные. Честно, думал, он под дурью какой был. Ток не отпускало его никак. Ну, я и сообразил, что дело худо и наркота тут ни при чём. Испугался, честно, вот вроде он мне никто, а не чужой он, свой! А тут такое.       Дрожащими от воспоминаний руками, Саня осушил стопку и, прикурив, продолжил:       — Что делать с ним, не знал, и на работу ехать надо было. Я подумал-подумал, да и забрал его с собой. Вот с тех пор он тут и остался. А диагноз… На кой-мне его диагноз, если я вижу, что мальчонку в себя привели. Он разговаривать начал, смотреть осмысленно, с тобой вон, сдружился. Такие вот дела, Лёх.       Алекс в раздумьях рассматривал, как смешивается дым от их сигарет, переплетаясь в ядовитые хитросплетения и развеиваясь по кабинету. Ну вот и на хуя, спрашивается, ему это надо было? Нет, надо заканчивать с этими психами. Вот переклинит опять, и следи потом за ним, ножи-верёвки прячь. А у самого и без малолетних самоубийц дел по горло. И всё же, резко засобиравшись уходить, он не удержался:       — А чего ему не жилось-то, Сань?       — А ему, Лёх, от жизни по сопатке немало досталось. Вот и не выдержал. Ты не осуждай его, он один на свете со своими бедами, вот и надломило. Ты иди, Лех, пожалуй, время уже позднее. А разговор этот, ты ж понимаешь, строго между нами. На машине своей спокойно заезжай. Я завтра, прям с утра, её в пропускной список внесу. Ты сам-то дойдёшь? Ну, бывай тогда.       Алексей встал молча и, покачиваясь, отправился к себе. В голове крутилось лишь одно — зомбик оказался суицидником.