***
Когда он пришел в себя — болело все. Раскалывающая от боли голова была перевязана, обе руки и правая нога – тоже. Его мутило, перед глазам все плыло, дрожало и расплывалось, но, несмотря на это, Новгород сумел понять, где находится. Дома. Вскоре над ним склонилось лицо жены – такое красивое, такое родное. Сейчас на нем были написаны забота и печаль. Она спросила, как он себя чувствует – он что-то простонал в ответ. Затем Русь торопливо объяснила, что произошло — их подкараулил монгольский отряд, видимо, отправленный на разведку. К счастью их невнимательность не ограничивалась только тем, что они не заметили монголов. Оказывается, Киев тогда тайком ушла из дома и все время следовала за отцом и братьями, надеясь научиться охотиться, и заметив, что они попали в засаду, опрометью бросилась за матерью. К тому времени, когда они обе вернулись на то самое место — монголы уже ушли. Несмотря на боль и слабость, Новгород стал у нее выпытывать, что происходило за время его беспамятства, которое длилось дольше даже, чем он предполагал — несколько недель. Как оказалось, монголы, столь стремительно обрушившиеся на их земли, уже разрушили и разграбили десятки русских городов. Но, к счастью, до его непосредственных владений они так и не добрались — так что пострадало лишь его человеческое воплощение. Наконец, он решился узнать о судьбе сыновей. Но когда он спросил, как они себя чувствуют и как оправляются от ран — Русь заплакала.***
Так закончилось его прошлое и началось настоящее. Новгород стоял и смотрел на три могилы, темнеющие из-под рваного покрова сползающего снега. Он не плакал, понимая, что это Бог, давший ему сыновей, забрал их обратно к себе. Но он не мог понять, зачем Бог наслал это дикое племя на их земли. Чем они его прогневили? В чем согрешили? Он услышал шаги позади себя и обернулся — это подошла Русь, прижимающая к груди куль из нескольких кусков ткани, обернутый сверху теплым покрывалом. Внезапно сверток зашевелился и из него послышался плач. Почти не вслушиваясь в слова жены, Новгород взял малыша в собственные, все еще не зажившие толком руки — и впервые по-настоящему взглянул на своего младшего и единственного сына. Давно подмечено, что мужчина понимает, что это маленькое, внезапно ворвавшееся в его жизнь визгливое создание — на самом деле человечек и плоть от его плоти – обычно лишь тогда, когда ребенок начинает держать головку... Несмотря на все свое горе, Новгород не мог не испытать радости и гордости — оказывается мальчишка (единственный из всех его детей!) унаследовал цвет его глаз — фиолетовый, яркий и редкий. Будто почувствовав перемену его настроения, малыш перестал плакать и, счастливо агукая, протянул пухленькие ручки вверх, к отцовскому лицу. Мужчина впервые за долгое время рассмеялся, и несколько раз легонько подбросил малыша в воздух… Они постояли еще какое-то время возле трех этих могил. Потом Русь, тронув мужа за плечо, сказала, чтобы он возвращался вместе с нею домой, так как иначе завтрак мог остыть. Он послушно пошел вслед за ней — медленно, все также не отрывая взгляда от крохи на своих руках. — Добро пожаловать в этот мир, мой маленький Москва.***
Много-много лет спустя, на закате могущества Золотой Орды, подошел к концу и срок, отведенный ему самому. Новгород ощутил это каким-то седьмым чувством и однажды ночью, когда его жена и дети мирно спали, он, прихрамывая — те раны так толком и не зажили — он вышел на улицу и поднял глаза к небу. Немыслимо высокому, усыпанному звездами куполу с величаво плывущей серебристой луной — картине, созданной самим Божьим промыслом, подобия которой не смогли бы создать даже величайшие из итальянских мастеров. Он чувствовал себя больным все эти последние дни, но скрывал свою слабость от родных. Об этом не знали ни Русь, ни Киев; Москва был еще слишком мал, чтобы понять, про лежавшую в пеленках дочку, еще не имевшую даже имени — и говорить нечего. Новгород не мог понять причины это слабости. Ведь город, чьим воплощением он был — был в расцвете своей мощи и богатства. Но что-то подсказывало ему, что его время как государства подходит к концу. Что ж — не он первый, не он последний. Звезды вспыхнули пронзительно ярко и размазались по небу блестящими полосами… Откуда-то издалека он услышал звуки шагов и горестные крики Руси и детей.