Счастливое время

Гарри пробыл у Дурслей совсем не долго, а после уже никто не мог его удержать — он отправился к Гермионе. После всех событий, что произошли совсем недавно, он не хотел долго оставаться один. Разумеется, Дадли и дядя с тётей никак не могли ему помочь, хотя вели они себя необычно тихо — видимо, даже от их взглядов не укрылись изменения в Гарри. Он больше не был маленьким мальчиком для битья, который стерпел бы оскорбления в свой адрес. Нет, теперь он действительно вырос, и в глазах его поселилась печаль, знакомая только взрослым людям, которые через многое пошли. Гермиона встретила его, уже по обыкновению, крепкими объятиями. Она ничего не говорила родителям, но те и сами, наверное, догадывались уже, что их дочь влюблена по самые уши. Гарри был рад сидеть за книгами. Это отвлекало его от грустных мыслей и, к тому же, теперь он очень хотел узнать как можно больше. Он должен быть готов к новой схватке со своим врагом, а значит — должен стать сильнее. И, пусть практика казалась более надежным помощником, пока что приходилось довольствоваться теорией. Вместе с Гермионой они нашли много полезного. Новые заклинания, о которых в школе не говорили. Всё же, они, можно сказать, пропустили целый год занятий по ЗоТИ, пока преподавателем была Амбридж. Когда начинало вечереть, они гуляли вдвоем, держась за руки, или сидели в саду на заднем дворе дома. Гарри смог немного расслабиться. Здесь он чувствовал себя… Спокойно. Даже, пожалуй, умиротворённо. Родители Гермионы не знали, какая опасность нависла над миром — девушка предпочитала не посвящать их в подробности. Их небольшой домик в пригороде казался Гарри островком отсутствия тревог. Это не могло не нравится уставшему от всего парню. Прошёл почти месяц с того момента, как Гарри прибыл к Грейнджерам, когда он решился наконец заговорить о Сириусе. Гермиона не торопила его, покорно ждала, когда он будет готов, и этот момент настал. Они лежали вдвоем на кровати в комнате девушки. Такое бывало не часто, ведь всё же для родителей Гермионы они старались сохранить иллюзию дружбы. Да и вообще, несмотря на очень хорошее отношение к Гарри, её отец едва ли был бы в восторге от парня в комнате дочери. Но сейчас дома никого не было. Гарри смотрел в потолок, а его пальцы путались в пышных кудрявых волосах. Но, когда он наконец решился заговорить — замер, внутренне напрягшись. Это было тяжело. Одно дело только думать о чем-то плохом, а вот, когда произносишь слова вслух, они становятся реальностью. Но выговориться было нужно. — Я ведь… Почти не узнал его, — голос предательски дрогнул, а Гермиона, голова которой до этого покоилась на груди парня, приподнялась, чтобы видеть его лицо. — Так мало времени. Он сказал мне тогда, помнишь, в конце третьего курса? Сказал, что провёл так много времени с моими родителями, а я так мало. И вот, что получилось… С ним я тоже провёл совсем мало времени. Гермиона молчала, лишь взгляд её был полон сочувствия и мог сказать о многом. Но Гарри смотрел в потолок. — Я боюсь теперь, что так будет всегда, — он сказал это быстро и с резким вздохом. — Гермиона, что если так будет всегда? Я только… Только поверю, что всё может быть хорошо, что человека будет рядом со мной, и он сразу же… Сразу же… Гарри не мог заставить себя произнести слово «умрёт». Он вздрогнул всем телом и закрыл лицо ладонями. Слёз не было, но глаза предательски щипало. — Я так надеялся, что мы с Сириусом проведем вместе кучу времени, — говорил он, не убирая руки от лица. — И я надеюсь, что так будет с тобой. Но что, если… Что, если… — Гарри! — Гермиона больше не могла молча смотреть на его страдания. — Гарри, послушай меня, ладно? Она заставила парня открыть лицо, обхватила его ладонями. Их взгляды встретились, и Гермиона, не удержавшись, коротко поцеловала Гарри в губы. Она не знала, насколько это уместно в данной ситуации, но сделала это почти бездумно. — Гарри, поверь мне, я буду с тобой рядом, — говорила она тихо и быстро, не отводя взгляда от его глаз. — Всегда. До самого конца, когда бы он не настал. Я ни за что не оставлю тебя. Ты мне веришь? — Я хочу верить, конечно, очень хочу, — отвечал Гарри. — Но я не знаю, Гермиона. Как поверить? Пока что всё указывает на то, что люди, к которым я привязываюсь, они… Они умирают, Гермиона! — Гарри, прошу тебя, ты должен поверить ещё разок. Я не подведу тебя, не умру, не оставлю. Я обещаю! Поцелуй вышел отчаянным, с привкусом горечи от потери, но всё равно по-своему приятным. Ещё около часа они лежали потом в обнимку, и Гермиона продолжала повторять, что всегда будет рядом. Она готова была лежать так хоть целую вечность. — Знаешь, Гермиона, — сказал вдруг Гарри, когда некоторое время в воздухе уже висела тишина. — Сириус ещё тогда, на третьем курсе, заметил, что между нами есть, как он сказал, искра. Сказал, что примерно в это же время мой отец влюбился в маму. А потом, когда он провожал меня… Он сказал, что мы должны беречь друг друга. Что любовь поможет преодолеть все трудности. И даже если кто-то не рядом с нами, то мы всегда можем найти их в своём сердце. И я… Я люблю тебя, Гермиона. На мгновение девушка буквально задохнулась от чувств, которые вызвали в ней эти слова, но быстро смогла взять себя в руки. — Я тоже люблю тебя, Гарри. И Сириус был прав, наши чувства помогут нам одержать победу. *** После признания всё, вроде бы, осталось, как прежде, но что-то неуловимо изменилось. Гарри всё чаще неосознанно сам брал Гермиону за руку, старался обнять, как только они оставались наедине. Ему было страшно отпустить девушку от себя даже на лишний шаг. Хотелось, чтобы она всегда была рядом, как обещала, только в буквальном смысле. Казалось, что, стоит ей уйти куда-то одной, и она больше не вернётся. Гарри понимал, что это паранойя чистой воды, но справиться с собой не мог. Тяжело было даже по ночам, когда Гермиона уходила в свою комнату, и за ней закрывалась дверь. Девушка всегда улыбалась и коротко целовала Гарри перед сном, и только это помогало ему расслабиться хоть ненадолго. А после начался кошмар — во снах он видел только боль и потери. Видел, как Сириус исчезает в Арке. Видел бледное и безжизненное лицо Седрика Диггори. Это всё уже в прошлом, уже случилось, Гарри напоминал себе об этом и старался вырваться из объятий кошмара, но проваливался в него только глубже. Он видел Гермиону. Её кудрявые волосы были растрёпаны, а глаза — лишены жизненного блеска. Они погасли. Погасли навсегда. И на этом моменте Гарри просыпался, с трудом сдерживая крик, и весь в холодном поту. Он знал, что это неправда. Гермиона сладко спит за стенкой, совсем рядом. Ей наверняка снится что-то хорошее, и она улыбается. Гарри хотелось в это верить, ему приходилось представлять улыбку девушки каждый раз, чтобы хоть немного успокоиться. А мир вокруг всё больше погружался во тьму. Теперь даже магглы чувствовали, что что-то не так. И Пожиратели Смерти, воодушевлённые тем, что их хозяин вернулся, творили ужасные вещи. Гермиона часто читала не только волшебные газеты, но и простые, в которых картинки не шевелились. И с каждым днём девушка становилась лишь мрачнее от того, что писали в них. Гарри тоже читал, и от того кошмаров в его жизни становилось лишь больше. На его день рождения Гермиона сама испекла торт. Её присутствие, забота, внимание — всё это было для Гарри лучше любых других подарков. Он точно не знал, достоин ли такой девушки, как Гермиона Грейнджер, но очень надеялся, что она никогда не станет задаваться этим вопросом. — С днем рождения, Гарри, — сказала девушка с улыбкой, и он задул шестнадцать свечей, загадав одно единственное желание — пусть они всегда будут вместе. И, словно бы в насмешку над ним, через несколько дней Дамблдор прислал письмо, в котором велел Гарри срочно вернуться домой, к Дурслям. Пришлось подчиниться, ведь просто так директор не стал бы просить о чем-то подобном, Гарри точно это знал. Всё же расставаться с Гермионой ему было тяжело, как никогда. *** Оказавшись почти по колено в грязи, Гарри сразу понял, куда Дамблдор его отправил. Позади возвышалась Нора — дом семейства Уизли. Они всегда относились к Гарри очень хорошо, и Молли Уизли радовалась, увидев его живым и здоровым. То, что с Роном у них последние годы не ладилось, казалось, совершенно не имело значения для других членов семьи. Впрочем, и сам младший из сыновей Молли и Артура улыбнулся, когда Гарри переступил порог их дома. Дом семьи Уизли был вторым, после дома Грейнджеров, где Гарри был рад оказаться. И то, что Гермиона тоже была здесь, сделало его ещё счастливей. Он даже не почувствовал укола ревности, увидев свою девушку рядом с бывшим лучшим другом. Он точно знал, что может доверять ей, и был безмерно рад тому, что она в порядке — ничего страшного не случилось за время их не слишком долгой, но мучительной разлуки. Впервые за долгое время все старые склоки будто бы не имели значения. Опасность, нависшая над целым миром, заставляла объединяться. Хотя бы ненадолго, но быть ближе к людям, которые с тобой на одной стороне. — Знаешь, когда ты уехал, мои родители сказали, что всё понимают, но… Даже они, Гарри, переживают, чувствуют, что что-то не так. Отец спросил меня, точно ли мне стоит вновь отправляться в школу, — тихо говорила Гермиона, когда они с Гарри остались наедине — сидели на улице, куда выскользнули тихо после того, как все в доме уснули. Прохладный ветер напоминал о том, что вот-вот наступит осень. Гермиона куталась в свою куртку, накинутую поверх пижамы, и смотрела в чистое небо, усыпанное тысячами ярких звёзд. — И миссис Уизли, Джинни рассказала мне, недавно кричала, что не хочет отпускать их с Роном в школу, — продолжала девушка. — Все боятся и переживают. — Что за глупости? — сказал Гарри, плохо скрывая раздражение в голосе. — Там ведь Дамблдор! Он ведь самый могущественный волшебник, и Волан-де-Морт всегда боялся его! — Гарри, времена меняются, — Гермиона тяжело вздохнула. — Дамблдор, как многие считают, уже довольно… Стар. А сам-знаешь-кто вернулся и наращивает свою мощь буквально не по дням, а по минутам. Никто не знает, на что он будет способен в этот раз. И это пророчество… — Гермиона! — Гарри резко повернулся к девушке и взял её крепко за руку. — Ты тоже боишься? Она ответила не сразу. Ещё несколько мгновений смотрела на Гарри удивленно, широко распахнув глаза от неожиданности, а после вновь устремила взгляд в небо. Лицо её стало задумчивым и немного печальным. Поттер смотрел на девушку, покорно ждал ответа, а пальцы его поглаживали тонкую ладонь Гермионы будто бы сами собой. — Да, конечно мне страшно, — наконец ответила Грейнджер, — но, думаю, это нормально. Всем людям свойственно бояться… Неизвестности. И потерь, которые она может скрывать в себе. Старшему поколению, наверное, ещё тяжелей, ведь один раз они уже проходили через это, и тогда их спас не какой-то великий волшебник, а маленький мальчик, который и говорить-то ещё не мог. Но теперь он вырос, стал сильным и умным, и… Да, Гарри, мне страшно, но я верю, что мы со всем справимся. И я никогда не откажусь от своего обещания — я всегда буду рядом с тобой. Прохладный ветер трепал их волосы и нагло забирался под пижамы, от чего кожа тут же покрывалась мурашками. На небе ярко светила Луна, и десятки тысяч звёзд окружали её, складываясь в причудливые узоры. Где-то вдалеке кричала птица, и кто-то шуршал в камышах и траве под ногами. Но ничего из этого не имело значения. Только Гарри и Гермиона, которые целовались, прижавшись друг к другу, стали, будто бы, центром вселенной. Хотя, возможно, так просто казалось Поттеру, который никак не мог заставить себя отстраниться от девушки, которую сжимал в своих объятиях.