С чистого листа.

простите за задержку) вот подарок - не знаю уж, это НЦа или Р-ка, но... больше так не буду тянуть) Глава 56. По дороге к комнате Канды парочку остановил Лави. Обнял на прощанье Аллена, протянул руку Юу, схлопотал по башке, пообещал видеться… И в глазах стоял такой большой знак вопроса, что Уолкеру стало совестно. Он шепнул ему, что пошлет Роад к нему вечером и что с Линали он уже сегодня увидится. И чуть не был задушен в счастливых объятьях. Прощание с Историками они пропустили, самозабвенно целуясь в коридоре. И пофиг было обоим, что Лави уж больно хитро улыбался, оставляя их наедине… Как Уолкер добрался до комнаты Канды, он попросту не помнил. Он целовался, расстегивал одежду и тихо матерился, путаясь в одежде и спотыкаясь через шаг. Все же до его комнаты было шагать и шагать… А Канда матерился про себя. Вслух просто не хватало воздуха – его приходилось почти с усилием проталкивать внутрь, да еще и что-то делать при этом… Весь мир сконцентрировался до одного до невозможности горячего и такого нелепого в своих попытках его раздеть мальчишки… Они перечитали все ступеньки и выступы на своем пути. Неоднократно впечатывали друг друга в стены. Сталкивались носами и зубами, зло прикусывая чужие губы и тут же зализывая раны. Безумие. Именно так называлось это чувство жара внутри, туманившего мозги и отключающее всякий инстинкт самосохранения. Чем еще можно объяснить то, что оба получали такое дикое удовольствие от ударов обо все твердые поверхности, боли и укусов? Ввалившись наконец и закрыв трясущимися руками дверь, Аллен повернулся к Юу. Тот стоял всего в паре шагов вглядываясь в его лицо потемневшими глазами, напружинившись, будто в ожидании драки. - И? – Хрипло спросил он. - Что ты от меня хочешь услышать? – Отозвался Аллен. Его только сейчас стукнуло осознание. Что же он творит-то? - Какого черта, Недомерок? Струсил? – Канда подошел ближе. Уолкер отпрянул почти инстинктивно. Да что же происходит? Какого черта он так накинулся? Внезапно заболела спина, которой он не раз стукнулся по пути. Заныли все синяки и ранки. Может, это и называется здравым смыслом? Вот только на черта он сейчас нужен? - А если и так? – Хмыкнул Аллен, опуская взгляд. Да что с ним творится? Ответ пришел внезапно. Обрывки воспоминаний кружились в голове. «Великую любовь? Не неси чепухи, мелкий. Нету ее, этой любви. Привязанность, страсть, доброта – есть. А такой эфемерной и нелогичной штуки нету.» «И всякие признания в любви и предложения руки и сердца тебе делать не собираюсь.» Вот только сердце сжималось. И хотелось именно признаний и романтики. Хоть каких-то подтверждений этим настолько неправильным отношениям. Чтобы потом не кусать себе губы, пытаясь не замечать пустоту кровати и вспоминая все нелестные эпитеты в адрес одного придурка. Хотелось хоть какого-то подтверждения, что ты нужен. Хоть как-то понять. Потому что Канда – эгоист. Делает, что хочет. А Аллен не готов размениваться. Слишком дешево получается. - Шпендель, ты… - Замирает Канда, вглядываясь в какое-то потерянное лицо. Осекается, выдыхает – медленно и осторожно, будто боясь неосторожным звуком разбить такую хрупкую и неуклюжую тишину. - Что «Шпендель»?! Что? Достал уже. – Вздыхает как-то неловко Аллен. - И что же тебя достало, Мелочь? – Хмыкает Канда. Теперь, когда это снова переходит в привычные пререкания на тему имени, ему спокойней. По крайней мере, так он может понять – в чем же дело. Нет этой странной, ирреальной грусти в глазах. - Да ну… Зовешь, как собачку. У меня имя есть. Хоть такое. Это все же лучше дурацких прозвищ. – Уолкер проходит в комнату, садится на кровать, разглядывая собственные коленки. А Канда сверлит светлый затылок и виднеющийся уродливый шрам, подпирая стену. - Ты что имеешь в виду? – Осторожно интересуется мечник. Все же такую странную причину Недо… Аллен ни разу не называл, как понять «хоть такое»? - Не бери в голову. – Отмахивается Аллен. Ну как объяснить, что твердо знаешь непонятно откуда – это ненастоящее имя? Оно как-то непривычно режет слух. Странное. Непривычное. И такое чужое - будто взятое взаймы. - Ты окончательно сошел с ума. – Выносит вердикт Канда. А Шпендель лишь смеется. Сошел с ума он уже давно. Когда внезапно поверил темным глазам. И Юу не выдерживает. Подходит ближе и цепляет за подбородок. Смех мгновенно обрывается. И лицо Шпе… Аллена абсолютно серьезно. И как это у него получается? Будто внутри переключатель запихан. Канда еле удерживается от того, чтобы не фыркнуть на столь глупую мысль. А Уолкер все так же смотрит – серьезно, изучающе, глядит широко раскрытыми глазами. Лицо абсолютно спокойно. Будто так и надо. И это… Правильно. Вот так смотреть, глаза в глаза. Нависать над ним, упиваясь пусть и надуманным, но превосходством. Будто то, что он не сопротивляется, означает победу во всех их глупых стычках разом. Аллен первым потянулся за поцелуем. Канда ответил, легко, без напора. Почти нежно. А Уолкер застыл, будто его ударили. Оттолкнув от себя Канду, он закрыл лицо руками, пряча взгляд. И глухо, с напрягом, проговорил: - Ну зачем? Зачем ты… - Затем. – Сердито, с вызовом в голосе отозвался Юу, садясь на кровать рядом. - Снова за меня боишься? – Взвился Мояши, вскочил с кровати. Вытянулся в струнку, сжал кулаки и гордо вскинул подбородок. Гордый. - А если и так? – Твердо встретил возмущенный взгляд Канда. – Если я и правда боюсь за худосочного пацана пятнадцати лет? Поранить, ударить, причинить боль? Не думал своим маленьким мозгом, Шпендель? - Думал. – Устало сел обратно Аллен. – Много думал. И знаешь, что я решил? Канда отозваться не пожелал. Но Уолкер знал – слушает. Очень внимательно слушает. - Я решил, что мне на это пофиг. Ты мне важнее. – Аллена взяли за шкирку и встряхнули. - Ты понимаешь, на что подписываешься? – Глаза в глаза. Нервозность одного и спокойствие другого. - Да. – Тихий выдох прямо в губы. И новый поцелуй. Жесткий, напористый, властный. Канда зло кусает его губы, сжимает подбородок пальцами, вынуждая открыть рот, с нажимом проводит языком по деснам, языку, небу… Аллен сначала теряется. И Юу пользуется предоставленным шансом на всю катушку – второй рукой притягивая его к себе, резко выдыхает и начинает новый поцелуй, не оставляя Уолкеру и шанса на сопротивление. Впрочем, тот не против. И уже сам обнимает Канду в ответ, сжимая в пальцах дурацкий плащ, до побелевших костяшек, до скрипа тяжелой ткани. И поцелуй превращается в схватку, ожесточенное сражение за лидерство. Рядом с такими поцелуями не стояли те мягкие и нежные касания. Их просто невозможно было сравнивать. На грани боли? Не смешите. Это было по-настоящему больно – Канда кусался, до крови раздирая клыками нежную кожу и на мгновение проходясь шершавым горячим языком, лишь добавляя новые оттенки в букет болезненных ощущений. Одна рука крепко стискивала его, другой же Юу вцепился в волосы Недомерка, не жалея и не отступая. Аллен отвечал не менее исступленно, кусая и царапая ногтями. Безумие. Схватка. Одна из многих, тех, что так горячили кровь раньше. Это больно. Это совершенно неприятно. И кровь вовсе не пьянит – у нее мерзкий солоноватый привкус, она густая и вязкая. Но это настолько живое, настоящее ощущение… Для них обоих это – правильно. Вечная схватка. И пусть победитель определен заранее - что это меняет? И до цветных кругов в глазах приятно прижимать чужое, такое горячее и неподатливое тело, исследуя чужой рот и пытаясь установить собственные правила. И уже абсолютно неважно, какие там завтра будут следы. Зачем отвлекаться на чепуху, если на Канде до сих пор эти тяжелее тряпки, которые мешают впиться в его кожу по-настоящему? Сначала ласкающее, легко провести по гладкой коже, очертить кончиками пальцев длинные гладкие мышцы, на которых так правильно смыкаются собственные ладони… А потом, во время очередной вспышки боли или умопомрачительного момента секундного превосходства вцепиться, царапая бледную кожу, сжимая до синяков, просто потому, что сдерживаться невозможно… Все тело живет в собственном ритме, совершенно не слушая владельца, и уже не понять – то ли бредовые, на грани реальности, картинки в воспаленном мозгу, то ли правда, и мозг опьянен ощущениями… Их слишком много, так много для одного, что кажется таким ярким ощущение голой кожи под ладонями и понимание – ты не один. И одежда, эти дурацкие тряпки, которые мешают, мешают полностью изучить горячую кожу, первым побывать абсолютно везде, оставить собственнические отметины, запечатлеть каждый миг этой жутко-сладкой пытки – видом обнаженного и столь прекрасного тела. Такого прекрасного, что хочется лишь любоваться – но тут натыкаешься взглядом на расширенные зрачки, тяжело вздымающуюся грудь, на остатки одежды, ведь было просто не до нее, и так хочется прикоснуться еще… Притяжение. Дикое, неправильное и такое естественное. Противоположные полюса магнита. Они вечно сражаются, антагонисты от природы – и по ее велению так похожи. Одна душа с разным знаком. Прямолинейное Зло и коварное Добро. И именно поэтому сейчас они снова сражаются, сплетясь в клубок. Жарко, неудобно, так неправильно, узко на дурацкой скрипящей кровати, и часть одежды так и не удосужились снять, но расцепиться просто нет сил… И Канда наблюдает, сглатывая, за вспотевшим раскрасневшимся мальчишкой рядом, которого не хочется отпускать, и не может поверить, что это все – для него. Искусанные им же самим губы, красные щеки и полузакрытые с расширившимся зрачком серые глаза, тонкие руки со все еще висящими на них рукавами этой идиотской рубашки, доверчиво тянущиеся к нему… Это – для него? Невозможно. Но… Это есть. Сейчас. Это существует. И Юу, беря себя в руки, начинает быстро раздевать себя и Шпен… Аллена непослушными пальцами, почти рвя такую ненужную ткань. И руки Уолкера скорее мешают, ведь тонкие белые пальцы мелькают перед самым лицом, и так и хочется… И Юу ловит один палец губами, посасывая тонкую косточку, и на недоумевающий взгляд отвечает вскидыванием брови. «Не удержался». И его понимают без слов. И Уолкер послушно переворачивается, встает на четвереньки, ведя пальцы вниз. Он и не ждет помощи от Канды – ему достаточно того, что тот покрывает спину и плечи поцелуями и укусами. Аллен хочет, чтобы это продолжалось вечно – и собственный палец создает совершенно незаметные неудобства… А Канда задирает его голову, уложенную на кровать для удобства, грубо дергает, за волосы поднимает – и снова поцелуй. И в этот раз Юу резко обрывает все попытки Аллена отвечать – в этот раз он не упустит инициативы. И мальчишка лишь охает ему в рот, вводя второй палец. Но Юу этого мало. Хочется больше, еще больше… Разрывая поцелуй, он резко переворачивает Уолкера на спину, усаживаясь ему на бедра и задирая обе руки вверх. Фиксирует запястья и жадно, собственнически, разглядывает доставшееся ему в полное владение тело. Продолжая удерживать недовольно ерзающего мальчишку одной рукой, второй задумчиво оглаживает его бока, плечи, бедра, садистки не касаясь паха. А Аллену ничего не остается, кроме стонов – в этот раз ощущения намного ярче, чем в прошлый раз, его будто пробивает током от каждого прикосновения, адреналин пополам с похотью плещется в крови. И он уже давно возбужден, да и не скрывает этого – но Канде быстро надоедают его стоны и трепыхания, и он затыкает его еще одним поцелуем. А потом, хмыкнув, облизывает собственные пальцы, глядя прямо в глаза. Уолкер уже изнывает от желания – он все еще подросток, тело реагирует очень бурно, и… Канда вот такой – обнаженный, возвышающийся над ним, с такими потемневшими глазами эротично посасывающий пальцы… Но Юу этого мало. Мало прикосновений, ощущений, адреналина… И останавливает только одно – он все еще не хочет делать ему больно. Решение приходит само. Аллен дернулся было, когда в его задницу снова начали проталкивать палец, но быстро успокоился. От второго он задергался, морщась и пытаясь уйти от неприятного ощущения. Но Канду, кажется, это только заводит. И он наклоняясь, снова целует шею, ключицы, грудь, кусая нежную кожу, не жалея ни о чем. Жалость – вовсе не то, что надо сейчас Уолкеру. Наконец, посчитав подготовку достаточной, Юу отстранился от мальчишки и вытащил пальцы. Тот недовольно простонал, выгибая спину и разводя ноги шире. Глаза распахнулись, но были все такими же мутными. Канду даже удивляло – настолько хладнокровный в самых необычных ситуациях, Уолкер в такие моменты напоминал буйно помешанного. Впрочем, он и сам от него недалеко ушел… Сглотнув, Юу перевел взгляд ниже. Нетерпеливо кусая губы, спустился поцелуями ниже – к животу, скользнул щекой по паху, вырвав глухой стон, куснул за точеное бедро… - Давай уже!.. – Злой до чертиков, рванулся из захвата Аллен. Вот только Канда не пустил – еще не хватало, чтобы чертов Шпендель снова брыкаться начал. Нет уж. Сегодня Юу победитель. А призы, седые, раскрасневшиеся и безумно возбужденные, такие красивые сейчас, должны смирно лежать и не вякать. Хмыкнув, Канда медленно входит, проталкиваясь с усилием. До упора, до звезд в глазах и до пары слезинок в глазах мальчишки. Ох-ре-нен-но. И слов больше нет. Все сливается в полосу – ощущения, запах пота и секса, витающий вокруг, влажная кожа, солоноватый вкус крови из прикушенного изгиба плеча, первый толчок, тонкие руки, стискивающие предплечья… Иногда этого недомерка слишком много. Заполняет собой все пространство разом, врастает в него. Не мир сужается до него, а он, в приступе идиотского альтруизма, заполняет собой весь мир. И уже худые ноги вскинуты, и ребра почти болят, и уже ничем не заглушаемые стоны, хриплые и чертовски возбуждающие, раздаются на всю комнату… Ритмично скрипит кровать, и Канда, с умилительно-сосредоточенным лицом буквально втрахивает Аллена в кровать. И от этого становится дико смешно, вот только удовольствие обрывает хихиканье в горле, заставляя выгнуться почти мостиком, запрокидывая голову, и давиться стонами, потому что это нереально хорошо… И приходиться закусить руку, чтобы не кричать, и уже скоро он… И Канда понимает, каким-то звериным чутьем улавливая эту грань, и рука так правильно смотрится на члене, и вид тонких пальцев именно там восхищает настолько, что и большего-то уже не надо… И дыхания хватает только на то, чтобы на вспышке удовольствия негромко простонать: - Юу-у… И уже почти все равно, потому что тело не слушается, будто ватное, и удовольствие медленно растекается по телу, и лишь дикое желание смотреть на него, на Канду, не дает закрыть глаза… А его лицо в момент оргазма почему-то удивительно сосредоточенное. Лишь брови сердито нахмурены, и казалось бы, что он решает какие-нибудь примеры по высшей математике, если бы он не дышал так тяжело, с хрипами, сквозь зубы… А сам Юу, просто ложась сверху, пытается отдышаться. Удовольствие было ярким, острым, почти как нож под ребра – и вовсе не похож на прошлый раз. И смысл сравнивать? Отпустить себя было явно отличной идеей. И, кажется, мелкому тоже понравилось… А сейчас бы поспать… Сил хватает только на то, чтобы выйти из чужой задницы и, обняв, лечь рядом, плюнув на помывку и укрываясь одеялом. *** Примерно через полчаса из комнаты Канды выскользнул полностью одетый Уолкер. Тихо, явно стараясь не потревожить спящего, он кинул последний, очень грустный взгляд на Юу, он закрыл дверь и двинулся по коридору. Его не хотелось оставлять. Спящий, расслабленно раскинувшийся на измятой постели, с прилипшими к спине и плечам длинными прядями волос и обманчиво беззащитный… Это казалось сказкой, сном – что этот парень обнимал его, был с ним, лишь совсем недавно… Но Аллен не мог иначе. Лучше Канде не знать о том, что он задумал. У него было еще одно дело. Последнее дело, держащее его в Черном Ордене.