* * * * * * * *
Не верь своим друзьям. Не верь своим друзьям. Не верь своим друзьям. Не верь своим друзьям. Не верь своим друзьям. Не верь никому из тех, кого ты считаешь своими друзьями. Не верь в их лживое беспокойство, не верь в их заботу, не верь в то, что они делают — якобы — для тебя. Не позволяй им сдерживать тебя и не позволяй наступать тебе на горло; ты намного, намного, намного сильнее их всех вместе взятых — и они это понимают; и поэтому они пытаются задавить тебя. Не верь им. Заставь их бояться. Они слабые и жалкие; они боятся твоей силы и твоих возможностей. Заставь из прочувствовать этот страх. Заставь их пожалеть о том, что они сделали с тобой. Барри попытался обхватить голову руками, чтобы заглушить назойливый голос, но его пальцы прошли сквозь его череп, словно он сам был не более, чем иллюзией. Это было похоже на сон, на кошмарный сон, от которого он не мог проснуться; только осознавать свою беспомощность и слабость. Голос не замолкал. Не верь своим друзьям. Не верь своим друзьям. Не верь им. Никому из них. Они лгут. Они боятся. Они ненавидят тебя. Барри открыл рот, но не издал ни звука. Казалось, что тьма бесконечна; раскинувшаяся над ним, словно черный купол, без единого проблеска света; его личный холодный космос, вакуум в его голове, и его собственный чужой голос как планетарное притяжение. Нет движения. Нет времени. Нет чувств. Только он, скользящий в этой темноте в ее холодные объятия. А потом резко, словно вспышка, его темноту пронзила боль. Она проткнула его в середине спины, будто стрела, прошедшая насквозь его тело, и оборвала незамолкающий голос; сначала слабая и едва ощутимая, а потом, словно круги на воде, она начала усиливаться, пока не стала такой сильной, что заставила его раскрыть рот, пытаясь сделать вдох. Легкие как будто бы парализовало; он упал на колени, задыхаясь, и почувствовал, как подогнулись под собственным весом его слабые, дрожащие руки, когда он попытался приподняться и выпрямиться. Темнота разорвалась; в его холодный космос хлынули звуки, чье-то касание к его плечу и чье-то сбивчивое дыхание над его ухом. — Ты все сделал правильно. Барри с трудом повернул голову; зрение потихоньку восстанавливалось, будто после обморока. Он увидел, что стоит на четвереньках на полу комнаты, и вокруг него разбросаны фотографии и бумаги — следы запутанных, грандиозных планов Чейза; сам Чейз сидит рядом с ним на полу, тяжело дыша, и улыбается, положив руку на его плечо; и комната погружена в темноту, как будто сейчас середина ночи. Барри сел, подогнув под себя ноги, и оперся слабой рукой о пол, стараясь на упасть; голова кружилась и раскалывалась. Машинально он вытер рот тыльной стороной ладони и увидел на своей коже кровь от разбитой губы. — Ты все сделал правильно, — тихо повторил Чейз; приглушенного света фонарей из окна едва хватало, чтобы видеть его, но его глаза сияли знакомым лихорадочным блеском. — Я сделал..? — повторил Барри, дыша через приоткрытый рот. Чейз улыбнулся шире. — Ты подтвердил мое доверие. Все правильно. Теперь мы можем завершить мой план, ты и я, вместе. Барри почувствовал холодок, пробежавший по его спине; он напряженно пытался вспомнить хоть что-то. Он отнес Кейтлин обратно в Старлабс и вернулся; вечером Оливер собрал команду и сказал, что им нужно разделиться и поехать к обозначенным Чейзом точкам... и все. Куда делись несколько часов после того, как команда разделилась? Где его телефон и что именно он сделал для Чейза? Нужно связаться с Оливером. Чейз обхватил его плечи руками; Барри замер. Ему было тяжело дышать из-за боли в спине; он подумал было, что Чейз снова подстрелил его, но боль не была похожа на острое ранение. Зато на удар — да. — Честно говоря, — произнес Чейз; его голос звучал так тихо, что почти сливался с темнотой комнаты. — Я до последнего был уверен, что ты не справишься. Оливер должен был ранить тебя по-настоящему сильно, чтобы ты действительно хотел ему отомстить, — он сделал паузу и склонил голову набок, рассматривая Барри. — Первый раз, когда мне приятно осознавать, что я ошибся. Барри не двинулся. Что он сделал? Потребность позвонить Оливеру стала практически панической; он сделал судорожный вздох, пытаясь оставаться спокойным. — Я говорил тебе с самого начала, — как можно ровнее произнес он; его голос звучал практически безжизненно. — Я не хочу прощать его за все это. — И теперь я верю, — прошептал Чейз и разжал руки. Барри смог выдохнуть свободнее. — Что теперь? — спросил он. Чейз кинул взгляд на стену с фотографиями. Несколько мгновений он молчал, рассматривая их так, словно видел между ними только ему понятную связь, а потом ответил — тихо и с мрачной решимостью в голосе. — Теперь я закончу план.* * * * * * * *
Барри смог вырваться от него только через час. Чейз не сообщил ему о плане ничего нового; Барри даже не смог выяснить, что с ним произошло во время «теста на доверие», что его спина как будто бы раскалывалась на части. Но едва распахнулись двери лифта, как Барри понял, что что-то не так. Команда на платформе повернулась к нему почти синхронно; каждый выглядел таким мрачным и серьезным, что Барри, сделав шаг из кабины, в нерешительности застыл. — Что случилось? — спросил он. Рене сделал было шаг вперед, но рука Оливера предостерегающе легла на его грудь, останавливая; на лице Пса промелькнула такая злость, словно он собирался кинуться на Барри и растерзать. Волна плохих предчувствий затопила Барри с головой. — Где ты был? — холодно спросил Оливер, не сводя с него взгляд; они все смотрели на него. Барри сделал глубокий вдох; боль в спине почти прошла. Он должен был быть на точке, на которую Оливер отправил его; он должен был быть связующим звеном между точками, чтобы успеть к любому из команды, если что-то пошло бы не так. И что-то пошло не так. Особенно, если у него был приступ. — С Чейзом, — ответил он. Атмосфера как будто бы резко накалилась. Рене сцепил зубы. — В чем дело? — повторил Барри и вдруг заметил, что команда была в неполном составе. Раньше, чем ужасная догадка пронзила его, Рене агрессивно выплюнул: — Ди в больнице. — Сколько времени ты провел с Чейзом? — спросил Оливер, бросая предостерегающий взгляд на Рене. — У тебя был приступ? Сколько времени ты был в отключке? — Я не знаю, — пролепетал Барри. — Я пришел в себя час назад... — Что последнее ты помнишь перед тем, как отключился? — Я не знаю! — Барри повысил голос. — Что с ней случилось? Зрачки Оливера сузились. — Дину ранили, — твердо произнес он. — Стрела Прометея. Плюс к этому она сильно избита. Так что я повторяю вопрос: что последнее ты помнишь? «Ты все сделал правильно.» У Барри голова пошла кругом. Вот, что он имел в виду. — Где она? — проигнорировав вопрос, спросил Барри, закрывая лицо ладонями. — Насколько все плохо? Тест на доверие: пройден. — Ее оперируют, — ответил Оливер, не сводя с него взгляд; он заметил, что Барри ушел от ответа, и его голос стал холоднее. — Пока ничего неизвестно. — Я не знал, что он собирается напасть на нее, — выдавил Барри и отнял руки от лица. — Он не говорит мне свой план, ничего не говорит, я не знал, она не была его целью и он никогда не интересовался ею, я бы сказал... — Ты уверен, что ты бы сказал? — агрессивно выплюнул Рене. Барри перевел на него недоуменный взгляд. — Это не имеет значения сейчас, — Оливер повысил голос; Рене нехотя отступил назад, и Кертис неловко положил руку на его плечо. — Мы не можем тратить время и силы на обвинения. Сейчас нам нужно придумать, что делать дальше, потому что, — Оливер посмотрел на Барри, — если Чейз не посвящает тебя в свой план, нам нужно искать другой способ подобраться к нему. — Нет, Оливер, подожди. Дайте мне еще один шанс, я думаю, что смогу что-нибудь узнать. — Почему ты не узнал до того, как это ублюдок отправил Ди в больницу? — вскипел Рене. — Рене, на минутку, — тихо позвал Джон и, обхватив его плечи руками, повел его в сторону. Фелисити проводила их взглядом и вернулась за компьютер. Кертис, не взглянув на Барри, повернулся и направился к манекенам, на ходу снимая свой костюм. Барри и Оливер остались одни, в десяти шагах друг от друга. Мужчина скрестил руки на груди, спустился с платформы и подошел поближе; Барри сжал дрожащие ладони в кулаки и перехватил его взгляд. — Почему, — заговорил Оливер, пристально вглядываясь в его лицо, — ты думаешь, что на этот раз он будет тебе доверять? Ты сделал что-то для него, что он хотел? Барри едва удержался, чтобы не закусить губу — нежелание отвечать мгновенно бы его выдало; пусть даже Оливер прекрасно читал все по его лицу и без этого. Тем не менее, он не чувствовал себя лучше, когда ответил. — Просто доверься мне в этом, хорошо? Я знаю, что делаю. Оливер помолчал, рассматривая его так, будто видел впервые. Не верь своим друзьям. Так же, как они не верят тебе. — Я надеюсь, что это так, — тихо ответил Оливер после паузы и отвернулся, возвращаясь на платформу. Барри проводил его взглядом. Они оба прекрасно знали, что все это значит. он прошел один тест на доверие и только что с треском провалил другой.* * * * * * * *
Кейтлин с первого взгляда на лицо Барри поняла, что что-то не так. Не зная, куда податься, он бесцельно оббежал весь город, как будто надеялся убежать от чувства вины, и сам не заметил, как оказался в больнице, словно ноги сами понесли его к Дине. Она лежала в окружении трубок, бледная, в синяках и ссадинах; ровный писк, казавшийся отвратительно громким в стерильной тишине, отмерял ее медленный пульс. Барри сделал несколько неровных шагов, обходя ее кровать и не сводя с нее взгляд; он рассматривал следы ударов на ее коже, там, где она не была скрыта одеждой, и напряженно пытался вспомнить хоть что-нибудь. Стрела прошла сквозь ее грудную клетку; еще сантиметром в сторону — и она задела бы сердце, но либо Чейз промахнулся, либо он выстрелил с прицельной четкостью, не планируя ее убивать. Так или иначе она оказалась здесь, зависшая между жизнью и смертью, и Барри чувствовал тяжесть вины; такую сильную и оглушающую, словно он был тем, кто вонзил эту стрелу в ее грудь. Поэтому когда он снова бросился бежать, ему не пришло в голову ничего лучше, кроме как вернуться домой. Не «домой»-в-квартиру-Оливера. Не «домой»-в-дом-Джо. А домой — в то место, где он родился. В Старлабс. И тем сильнее он удивился, увидев, что в шесть утра Кейтлин уже — еще? — там; на смену удивлению быстро пришло облегчение, а следом за ним снова вина, потому что девушка насторожилась, едва увидев его лицо, и Барри снова вспомнил, от чего он убегал. — В чем дело? — спросила она, поднимаясь из-за своего стола. — Что случилось? Барри открыл рот, но не смог заговорить. Кейтлин шагнула к нему и взяла его за плечо, заглядывая в глаза. Куда бы он ни бросал взгляд, у него перед глазами стояла картинка из больницы, а в ушах неотрывно пищала система жизнеобеспечения. — Ты отключался? — спросила Кейтлин; профессионализм быстро взял верх и волнение сошло на нет под хладнокровием. В экстренной ситуации она быстрее остальных включалась в работу. Барри молча кивнул; его горло словно бы сдавила чужая рука. — Ты кого-то ранил? — продолжила Кейтлин. Барри заколебался, но через несколько секунд, не сводя с нее взгляд, медленно и неуверенно снова кивнул. Девушка сглотнула; ее пальцы чуть сильнее сжались на его плече. — Прибор Кертиса не сработал, да? — спросила она. Барри неопределенно пожал одеревеневшими плечами. За всей суматохой он даже не вспомнил о нем. — Я не знаю, — хрипло ответил он; его голос дрогнул. — Я пришел в себя и... было уже поздно. И я... я забыл о нем... в суматохе. — Ты... ты убил этого человека? — Нет. Она в больнице. Кейтлин отпустила его плечо и взяла за руку руку. Закатав его рукав, она стянула с его запястья сделанный Кертисом прибор, перевернула и сняла заднюю панель, а потом достала оттуда флакон со снотворным. Флакон был пуст. Девушка подняла глаза на Барри. — Пусто, — он показала ему флакон. — Снотворное было использовано. Ты что-нибудь помнишь? Удар током? Боль? Барри покачал головой. — Ты уверен, что твоя вторая личность появлялась? — напряженно спросила Кейтлин, всматриваясь в его лицо. — Если снотворное было использовано, ты должен был потерять сознание на полчаса или около того. Твоя вторая личность не могла взять контроль над телом. — Он был там, Кейт, — с болью выдохнул Барри. — Я очнулся в квартире Чейза и он сказал мне, что я все сделал правильно и прошел его тест на проверку, а потом команда сказала мне, что Дина в больнице. Он отвернулся и закрыл лицо ладонями. — Я сделал это, Кейт, не знаю как, но я сделал это, — его голос дрогнул. — И Чейз был там, со мной, раз его стрела... я не знаю. Она может умереть из-за меня. Что теперь делать? Кейтлин выдержала короткую паузу. — Оливер знает? — спросила она после молчания, снова звуча профессионально-отстраненно. — Подозревает. Я не знаю, я не говорил ему. Никому не говорил, — Барри повел плечами и оперся на стол, опуская голову. — Я схожу с ума, Кейт, я нападаю на людей, которых я люблю, и даже не помню этого. Я все разрушаю. Я не знаю, что делать, в этот раз я действительно не знаю, что делать. Если я расскажу команде, что это я сделал с Диной, они... Оливер никогда не простит меня. — Оливер знает, что это не твоя вина, — твердо ответила Кейтлин. — Он не может вечно делить меня на хорошего Барри и плохого Барри, Кейт, — он резко обернулся к ней. — Это я. Я болен. Я раню людей. Я не знаю, что делать. В первую очередь, — Барри понизил голос, — Оливер думает о команде и о цели. Сейчас его цель — это Чейз. У него нет времени на меня и мои проблемы, но в то же время я единственное связующее звено между командой и Прометеем. И я на грани. Я даже не знаю, кто из команды доверяет мне, а кому могу доверять я сам. — Ты должен рассказать Оливеру, Барри, — Кейтлин шагнула к нему, успокаивающе подняв руки. — Он придумает, что делать. Он не бросит тебя в этом. Он же... — Он что? — резко перебил Барри. — Любит меня? Даже не думай это говорить. Он не хочет меня видеть. Я испортил даже это. Я хотел вернуть его обратно, я думал, у нас есть шанс, а теперь он даже не смотрит на меня. — Успокойся, — Кейтлин понизила голос и положила руки на его плечи. — Барри, успокойся. Расскажи Оливеру. Все будет намного проще, если ты расскажешь. — Проще в чем? Я переложу эту историю на его плечи. Он тянет команду, защищает город, он мэр, а теперь еще и оказалось, что окружной прокурор строит планы мести, а его бывший парень свалился с раздвоением личности и сам не знает, на чьей стороне находится? Это я должен ему рассказать? — Ты всегда будешь на его стороне, — терпеливо произнесла Кейтлин. Барри покачал головой. — Я — да. А ты не хочешь спросить Барта? — Барта? Барри поморщился. — Другого меня. Оливер дал ему это идиотское имя, чтобы различать нас. Девушка поджала губы. Барри подавил вздох, закрыл глаза, пытаясь успокоиться, и негромко спросил: — У тебя есть еще снотворное? — Да, — тут же ответила она. — Я сдела... — А есть возможность, — перебил Барри, не открывая глаза, чтобы не видеть ее лицо. — Сделать его... слабее? — Слабее? — настороженно переспросила она. — Для чего? — Чтобы я... находился под воздействием постоянно, но не отключался, а... — Как седативное, — закончила она; ее голос прозвучал так отстраненно и глухо, что Барри пришлось открыть глаза, чтобы увидеть ее лицо. Она смотрела на него так, словно больше не знала, чего от него ожидать. — Я не стану этого делать, — тихо произнесла она и убрала руки с его плеч. — Если ты ослабишь себя, ты не сможешь пользоваться своими силами. Скорость и регенерация замедлятся; если Чейз догадается, он убьет тебя и ты ничего не сможешь сделать. Ты не сможешь даже защитить себя. Я не стану этого делать. — Я не смогу отключаться, а значит не буду опасен, — пробормотал Барри. Девушка покачала головой. — Я не стану этого делать, — повторила она. — Ты убьешь себя. Чейз уже подстрелил тебя, хотя у тебя была скорость; что будет, если ты будешь ослаблен? Барри прикусил язык; споры бы ничего не дали — если Кейтлин что-то для себя решила, ее не переубедить. она была права — с какой-то точки зрения, но в то же время она даже не понимала, как сильно ошибается. — Хорошо, — кивнул он. — Хорошо. На ее лице появилось хорошо знакомое ему виноватое выражение, но раньше, чем она успела сказать хоть слово извинений или оправданий, Барри уже исчез. Он не хотел, чтобы она извинялась за попытку защитить его. Он мог понимать ее причины, но не принимал; потому что как бы она ни заботилась и беспокоилась, она не понимала, на что он был способен, когда отключался; даже он сам этого не понимал. Зато его вторая личность, кажется, отлично понимала.