Ломка

Вжж! Вжж! «эй Бэбс», — дешевые смарт часы вспыхнули текстом, — «как насчет субботы» Двери вагона открылись. Подтягивая лямку сумки, Барбара ступила на пустую платформу. Более пустую, чем она помнила. Вжж! «два месяца не стыкуемся» Телефон лежал в заднем кармане джинсов. Откровенно говоря, после тренировки ей было лень его доставать, печатать, думать над ответами; Бэбс никогда не нравились текстовые сообщения. Вжж! «можем завалиться к тебе в библиотеку» Бэбс щелкнула языком. В библиотеке она работала. Ей разрешали читать в свободное время, заниматься, работать за компьютером, но это не означало, что к ней может завалиться компания друзей. Наверное, каждый человек живет в неком пузыре. Если повезет, конечно. Барбаре повезло: она родилась в Готэме, у нее был любящий отец, крыша над головой, достаточно денег, чтобы покупать новые хорошие вещи, хорошо питаться и получить образование без необходимости подрабатывать. Но иногда пузырь лопается. Пузырь Барбары начал давать трещины, когда Харви Дент взорвал несколько домов и лопнул, когда не стало Бэтмена. Она вышла из дверей подземки и выдохнула пар в стылый воздух. В газетах любили давить на грязь и заунывность Готэма, его дожди и туманы, нищие кварталы в тени высоток Дайамонд дистрикт, но Барбара любила Готэм. Она была в Метрополисе и Солт-Лейк-Сити, отец возил ее в Диснейлэнд дважды, но вид Готэма из иллюминатора самолета и при въезде в город всегда порождал в ней нежность, ощущение дома. Хотела бы она переехать? Куда-то, где светлее, безопаснее, лучше погода? Нет. Может, она была еще слишком молода. Люди постарше говорили, Готэм вытягивает жизнь. Сначала незаметно, потом быстрее, пока сил не остается и некуда бежать. Вжж! Вжж! Вжж! Вжж! Вжж! «без тебя не то: ( прошлую вел Эрик меняет обувь в полете слил мне перса говнюк» Мысли были далеки от «Лиги Гоблинов», от собственного сеттинга, разработанного за два года. Сообщения раздражали. Она выудила из кармана телефон и изменила настройки уведомлений. Ее словно перетащили из одной реальности в другую. Грань, их разделявшая, была раздражающе четкой и проходила через день, когда отца отстранили от должности. Вещи пошли под откос стремительно и одновременно. В один момент разноцветные огни Готэма казались яркими, она училась, у нее было время на отдых, друзей и свой проект, который казался таким правильным, дерзким и революционным. Новая реальность отличалась постоянным ощущением сверхосознанности происходящего, настоящести момента. До дома было около пятиста метров. Бэбс нащупала связку ключей в кармане и закусила губу. Возможно… Нет, не стоит. Или все-таки? С отцом вечно на работе — последние два года он работал на износ — дом ложился на нее. С учебой, она привыкла пользоваться доставкой два-три раза в месяц. Но мелочи имеют свойства заканчиваться незаметно. Когда с утра она полезла в шкаф за упаковкой соли, ее там не было. Заказывать одну соль не хотелось, так же, как жевать пресную пищу или ожидать, что ее будут жевать отец с Джеймсом. Так она обнаружила себя в угловом круглосуточном магазинчике. Между девятью и десятью в нем редко бывали посетители, но с порога ее встретили громкие, хамоватые голоса и вид напряженного продавца за стойкой. Секунду она думала развернуться и уйти, но… Путь до магазина занял минут семь. Немного, но все же. Вопрос с солью следовало решать и потом… Она в своем районе. Почти дома. Что дальше, не выходить из дома вообще? Из-за какой-то горланистой гопоты? Бэбс вытянула шею. Голоса доносились откуда-то из-за стеллажей. «Мы определяем угрозу по совокупности признаков. Иногда, достаточно одного образа, чтобы изменить расстановку сил. Преступник знает это, и он обязательно попытается задавить жертву, подчинить своей воле, сломать.» Это ее район. Ее улица. Она не может позволить кому-то контролировать свой поход в магазин, красть свое время. Барбара встретилась взглядом с прыщавым мальчишкой-кассиром, и тот спешно отвел свой. Бэбс подняла подбородок и решительно переступила порог, хотя решимости внутри было намного меньше, чем снаружи. Ступая тихо, она прошла в нужную секцию и взяла пачку соли. Задержалась у полок с растворимыми напитками и захватила горячий шоколад. Джеймс любил его с банановым и кокосовым сиропом. По ушам ударил оглушительный гогот. Барбара вздрогнула, а и из-за соседнего стеллажа показались четверо. Она не слышала, как они подошли. Они не глянули в ее сторону, направились прямиком к кассе. И вид их кричал — проблемы. По развязной походке, хищным взглядам, ищущим, за что зацепиться и нахальным, жестоким физиономиям. Один из них откупорил банку с пивом и сделал несколько глотков. Он обернулся, увидел Бэбс, неприятно улыбнулся и подмигнул ей. Барбара резко отвернулась к полкам, делая вид, что ситуация ее не колышет. Нисколько. «Знаешь, Бэбс, » — теплая широкая ладонь ложится на голову и ерошит волосы. — «Лучший способ избежать опасности — это предвидеть ее и обойти сторонкой». Ну да. Обойти сторонкой. Путь к выходу пролегал мимо стойки с кассой. До нее доносились отдельные слова, и было ясно: ночная смена начинается для парня не ахти. В округе обитало несколько крупных уличных группировок: Отбитые, Мертвые Белки и Кашалоты. Полиция устраивала облавы, но за десять-пятнадцать лет так и не вырубила их под корень. Почему? Смутный ответ на этот вопрос начинал формироваться у Барбары в голове, но в слова пока не складывался. В последние недели что-то творилось в районе, процессы, в которые Бэбс не могла ткнуть пальцем, назвать по имени, но улавливала, чуяла по множеству неочевидных признаков. Старые лица поисчезали. В соседних домах жило несколько членов Белок. Иногда они с ней здоровались. Бэбс давно их не видела. Эти ребята на кассе — они не были членами трех банд. На их куртках были незнакомые нашивки. И вели себя они так, словно хотели утвердиться, искали повод. Не было никакого фасада — эти парни были опасными, они старались выглядеть опасными, и это работало. — … эй, это воздушные шарики? Смотрите, у него тут воздушные шарики! Эй, ты че, продаешь воздушные шарики? Молчание. — Глуховат на ухо, дружбан? Неразборчивый ответ. — Я чего-то так и не услышал ответа. Да или нет? — Да. — Какого размера? — Обыкновенного. — Как у тебя, или поменьше? — Пардон?.. — Сколько тебе лет? — Достаточно, чтобы тут работать. — А ты школу окончил? Молчание. Смех. — Я надую? — Что? — Шарик. Я надую шарик? — После оплаты — пожалуйста. — А так — нет? — другой голос. — Нет. — Почему? Пауза. — Потому что, вы не купили его. — И как я узнаю, какого он размера? Грохот, шорох, смех. — Оп-ля! Упало что-то. Извиняй! Звук надуваемого шара. Барбара сглотнула. Вызвать полицию?.. Как скоро приедут копы? «У нас сейчас не только рук не хватает, Бэбс, но и ног и голов.» Даже если она вызовет полицию, как скоро они приедут? ХЛОП! Бэбс вздрогнула. Взрыв смеха. — Хреновый шарик. Я возьму еще, можно?.. Кассира не было видно за широкими спинами обступивших стойку парней. Один что-то взял и поднес ко рту. Очередной шарик, надо полагать. Она вызовет полицию, и парни свалят еще до приезда копов. В то время как кому-то еще может требоваться реальная помощь. В магазине четыре камеры, одна на улицу, одна перед входом и две в зале. Но кому, как не Барбаре знать, что далеко не все камеры ведут запись… или даже работают. Но должна же быть тревожная кнопка, что-то… ХЛОП! Барбара почувствовала боль в ладони, и поняла, что слишком сильно сжимает телефон. Если она позвонит в полицию, если отец узнает, что она во что-то угодила… Плакали ее тренировки и походы по улицам после детского двадцать ноль ноль. Звук надуваемого шара. Харви. Можно позвонить дяде Харви. Он не сдаст, он всегда ее выгораживал. Они что-нибудь придумают. ХЛОП! «Вечер, Барб, чем обязан?» « У меня ситуация.» «Что стряслось, малыш?» «Жуткие мужики лопают шарики в магазине на углу, дядя Харв!» «Бог мой! Держись, девчуля. Я немедленно вышлю несколько нарядов полиции, уж они разберутся. Ты как?» «Немного дрожат колени, но я держусь.» «Оставайся на проводе, кавалерия катит к тебе. » БАМ! Дверь вылетает, стучит о пол дымовая граната, с шипением заполняет помещение слезоточивый газ. «Ни с места, полиция!» Хорошо экипированные ребята в форме с грохотом вламываются внутрь, под кашель и ругань валят хулиганов на пол, заламывают им руки, гремят оружием, сапогами и наручниками. «В этом городе никто не лопает шарики и не уходит безнаказанным!» ХЛОП! Нет, нет. Отец спит по четыре часа в сутки, дядя Харв поселился на работе, потому что количество вызовов возросло раз в десять. В людей стреляют прямо на улице. И Барбара вызывает полицию потому что какие-то придурки хлопают в магазине шарики. Она бросила взгляд на экран телефона. Сообщение, сейчас: «Игнорируй их». Хороший совет, умный, но совсем не тот, который ей был нужен в эту минуту. Еще один взрыв смеха. Барбара вдохнула, выдохнула, вышла из-за стеллажей и с бешено колотящимся сердцем направилась к выходу. Каждый шаг казался оглушительным, но головы к ней повернулись, только когда до стойки оставалось шагов пять. Кто-то присвистнул. — Эй, девчушка! — Цыпочка! — Что в сумке, цыпа? — Крошка! Барбара подняла руку с телефоном. — Я вызвала полицию, — голос звучал издалека. — Они будут здесь с минуты на минуту. Пауза. — Чего? — Что? — Ась? — Че-е-е-е… Несколько смешков. — Полицийу-у-у-у? — У-у-у-у-у… Они не были впечатлены. В Бэбс было сто шестьдесят семь сантиметра роста и пятьдесят шесть килограмм. Она была хорошо сложена благодаря регулярным тренировкам, но свободная одежда скрывала формы, мягкие щеки придавали лицу детскость, и большие очки завершали образ. Бэбс выглядела совершенно не угрожающе. Она смотрелась лет на семнадцать, и сейчас, она чувствовала себя лет на семнадцать. — Вас записывают, — Барбара ткнула пальцем в неработающую камеру под потолком. — Полиции будет интересно посмотре… — Полиции, — передразнил один из них. — Нас записывают, бр-р-р! — Куда ж ты лезешь-то, дура малолетняя? — спросил тот, что не улыбался. Барбара вспыхнула. Чья-то рука ухватила очки за дужку и стащила оправу с ее лица. — Осторожнее, парни, она вызвала полицию. Нас записывают! — Барбара выронила соль и шоколад, пытаясь завладеть очками, но их лишь подняли повыше. Ситуация быстро выходила из-под контроля, и она перестала быть наблюдателем. К щекам прилил жар, а в глазах защипало. Ей хотелось броситься на них с кулаками. Повалить того, что с очками, сшибить с его физиономии ухмылку. Но что-то, глядя на него снизу вверх, она мешкала. — Пожалуйста, оставьте себе до приезда полиции, — проглотив унижение, Барбара скрестила на груди руки, чтобы скрыть дрожь в пальцах. Голос звучал выше, чем ей хотелось бы, сипло, но они не знают, как он должен звучать. — Да мне посрать на полицию. Думаешь, сейчас вломятся сюда копы на железных конях с мигалками, а? — Клали они на твой вызов. О, как он был прав. Вызова-то не было. Барбара была сама по себе. Лица людей слегка расплывались перед глазами. Но это было неплохо. Она не видела глаз, не видела выражений лиц. Нечеткость картинки делала все менее реальным, менее пугающим. — А ты че, — ее щелкнули по носу и Бэбс поморщилась. — тут, патрулируешь что ли? Ныкаешься по углам и стучишь легавым, что ли? Такая правильная? Он поднял руку, чтобы щелкнуть ее по носу еще раз. Бэбс отдернулась. — Не прикасайся ко мне! — А то — че? — А это что? — человек справа — размытая фигура — протянул руку и дернул ее за лямку спортивной сумки. — Не трогай! — Бэбс хлопнула его по руке. — Э, э! Полегче! Продавец за стойкой — еще одна размытая фигура с пятном вместо лица — стоял неподвижно. Кажется, смотрел себе под ноги. — Ну-ка дай-ка глянуть, — сумку снова дернули. — Какая здоровая! Полмагазина решила вынести, девчуля? — Убери руки, — огрызнулась Бэбс и оттолкнула его. Удар в грудь, слабый, но резкий, разом выбивший дыхание, лишил ее равновесия. Барбара отступила на несколько шагов и упала бы, если бы не врезалась спиной в полки у стены. Раздался грохот, что-то упало и разбилось. Кто-то присвистнул. — Шалишь, девочка! Хлопнула входная дверь. — Цирк окончен, проваливайте. Бэбс повернулась к выходу. Высокий мужчина с седыми волосами, размытый образ, но ружье — длинный предмет, направленный на мужиков в кожанках — видно отчетливо. — Спокойно, папаша. — Ты в порядке? — вопрос адресован продавцу за стойкой. — Все нормально. — Деньги забрали? — Нет. — Что-то попортили? — Только несколько… Эм… Несколько воздушных шаров. Фигура кивнула. — Проваливайте, ребятки. Чтобы я вас больше здесь не видел. — Ты бы с девчонкой разобрался, папаша. Она-то стопудово что-то разбила. Да и сумку проверь, мало ли. — Я проверю, не волнуйся. — Очки, — процедила Бэбс. Зубы стучали друг о друга от переизбытка адреналина. — Ах, да, да. Один из них протянул оправу, но в последний момент позволил ей упасть на пол. Барбара дернулась было, но подошва опустилась вниз быстрее. Хрустнуло. — Ой-ой. — Вы просто их отпустите? — Барбара посмотрела туда, где на размытом лице должны были бы быть глаза. — Нет, посажу их в банки и расставлю по полкам. Еще один взрыв смеха. Старик отступил в сторону, и компания вывалилась наружу. Последний остановился в дверях, повернулся к Барбаре и, кажется, подмигнул. Барбара присела на корточки и подняла очки. За исключением пары царапин, пластиковые линзы оказались целы, но оправу погнуло. Дома имелась запасная пара, не придется объясняться перед отцом. Бэбс выправила очки, как могла, и надела на лицо. Старика она видела несколько раз. Сходство с продавцом за стойкой было неоспоримо. Отец или дед. — Очень глупо лезть на рожон, — сказал он, смерив Барбару взглядом. — Она вызвала полицию. — Да не вызывала она никакую полицию. Если бы вызвала, сидела бы и не высовывалась. Барбара не ответила. Старик прищурился и склонил голову на бок. — Или вызвала? — Нет, — она раздраженно дернула подбородком. — Почему вы не вызвали, не задержали их? — Мне тут полиция не нужна. Я живу этажом выше. Бадди отправил мне сообщение пять минут назад. Полиция приезжает через тридцать. Толку от них… Сами как-нибудь разберемся. Толку! Словно она предлагает вызвать бандитов, а не полицейских. Барбара знала, как работают отец, Харви и остальные. Она хотела было спорить. На нее напали, это было достаточным поводом, чтобы позвонить в 911. Она открыла было рот, но осеклась: если по факту нападения вызовут полицию, отец узнает. И ей тоже это не было нужно. Она прикусила губу. Несправедливо. — Ну, жаль я этого не знала. — Жаль, ты не знаешь, в какие битвы не стоит встревать, девочка. Все это было обидно. Может, он был прав, но рассуждать и осуждать постфактум — дело простое. Лицо старика смягчилось. — Послушай, я ценю попытку помочь, но это было глупо. Твой отец должен был объяснить тебе, чего делать не стоит. Прибьют или покалечат… Это они сделали? Бэбс поправила очки и кивнула. — Бадди, достань ей три сотни. — Чего?! Слегка опешив, Бэбс вцепилась в ремень сумки. — Ой, не стоит… — Мы ценим своих покупателей. Похоже, пришло время нанимать постоянного охранника, — старик вздохнул, пока Бадди передал Бэбс деньги, и она неловко запихнула их в карман. — И это, что там валяется, шоколад?.. Бери, за счет магазина. Давай, что ли, вызову такси до дома, мало ли. — Не надо. Я живу тут за углом, буквально. — Правда? — он прищурился. — Лицо кажется знакомым. Я тебя видел, наверное, да? — Мы встречались. — Бэбс неловко откинула прядь волос со лба. — Я раньше тут частенько бывала. — О, постоянный клиент… Барбара покинула магазин со смешанными чувствами. Ее трясло, но все закончилось не так плохо. Конечно, ее слегка потрепали, но она вступилась за человека. Вживую, не за мерцающим монитором компьютера. Не струсила. Во всяком случае, страх не помешал ей действовать. Она даже осталась в плюсе. Все было хорошо. Отцу о случившемся знать не обязательно. Старик прав, следует уметь выбирать драки. Дошло до рукоприкладства, и если бы он не появился… Барбара зябко поежилась, поправляя лямку сумки, холодный ветер задувал под ворот куртки. Мимо проезжали редкие машины. Прохожих не было. После восьми-девяти теперь редко кто выбирался из дома, во всяком случае, не здесь. Фонарь, под которым она проходила, мигнул. Бэбс не терпелось оказаться дома, подальше от холодной вечерней хмари. Она ускорила шаг, сунула руку в карман и почти бездумно вытащила телефон. Масса сообщений, в основном от Ли и компании, но не только. «Глупый ход.» «Их не волнуют камеры.» «Их не волнует полиция.» «Они не побоятся убить, Барбара.» По спине пробежал неприятный холодок. «Тебе известно, что камеры не работают, не так ли?» «Они могут сделать это и исчезнуть. Их никогда не найдут.» «Поразительный идиотизм» Сообщение, сейчас: «включи оповещения» Барбара вздохнула и перескочила в настройки. — Сделано. «Не смотри в телефон посреди улицы, ты открыта.» Барбара подавила желание закатить глаза. Будто ей было мало одного папочки дома. Но телефон она убрала. В поздний час, идти по безлюдной улице, уткнувшись носом в смартфон — последнее дело. Барбара обогнула угол. По левую руку витрина кафе оказалась разбита, и привычный теплый свет не лился наружу. Бэбс притормозила, коснулась кончиками пальцев трещин в стекле. Она провела здесь немало часов, пока училась в средней школе. Делала уроки после школы за столиком у окна. Она замедлила шаг и вытянула шею: потрепанные книги для посетителей еще лежали на подоконниках, их никто не убрал. Ее мысли споткнулись и оборвались, когда она поняла, что эхо ее шагов опоздало, отстало, и остановилось лишь через пару секунд, после того, как остановилась она. Бэбс резко обернулась. В десяти шагах стоял человек. — Цы-ы-ы-па, — человек нагнулся вперед и хлопнул себя по коленям. Барбара сорвалась с места. От дома ее отделяло метров сто. Ей оставалось пробежать переулок. На него выходили окна жилых домов. В большинстве еще горел свет. Она не одна, не на пустыре, где кругом ни души. Кто-нибудь увидит, услышит. Страха не было, только адреналин разгонял кровь по телу с новой силой. Бэбс испытывала почти азарт. Она быстро бегает. Они не нагонят. Даже если догонят, она отобьется, она сильная. Она с тренировки. Она отобьется. Шаги догоняли. Сердце пропустило удар, в мозгу стрельнуло запоздалое: «Нельзя приводить их к дому». Но это не просто дом, ее отец — чертов комиссар полиции Готэма. Она не просто перепуганная девчонка, она… Вж! «НАПРАВО» Ей не нужно направо, дом впереди. «СВОРАЧИВАЙ» Почти против воли, Бэбс свернула. За секунду до того, как спереди из-за угла выскочила еще фигура. Камеры. Он же все видит, дура. Еще двое. В магазине было четверо. Они ее не догонят. Она бегает с тринадцати лет, она победила в… Вжж! «Шестьдесят метров, через дорогу, закусочная» Камеры, он все видит. Шестьдесят метров; она может это сделать. Тяжелая сумка била по спине. Бэбс расстегнула ремень, кинула ее под ноги преследователям. Шаги нагоняли, и вместо азарта, уверенности, в голове шевельнулась паника. Ветер свистел в ушах. Мир сузился до туннеля между домами. Не было дыхания, чтобы крикнуть. Часы на запястье дважды жужжали, но она больше не могла смотреть на дисплей, какими бы ценными не были его советы. До дороги оставалось метров десять, а топот раздавался прямо за спиной. Она бежала на пределе, быстрее, чем когда-либо в своей жизни. И они все равно догоняли. Пальцы вцепились в волосы и дернули голову назад. Бэбс вскрикнула, брыкнулась, по чему-то попала; ноге. Слабый удар. Часы зажужжали. Ее рывком развернули на сто восемьдесят градусов. — Привет, пташка, куда так несешься? — в ноздри ударил запах сигарет. — Летишь в гнездышко? — второй вышел из-за спины первого. Бэбс ловила ртом воздух. По лбу ее стекал пот, от тела исходил жар. Сердце выпрыгивало. Но они даже не запыхались. — Чего вам надо? — за нее словно кто-то другой открывал рот, шевелил губами. Они переглянулись. — А что у тебя есть? Это прозвучало пошло. — Триста долларов, в правом кармане. Бумажник в левом кармане куртки, — фальшивый бумажник, трюк, которому ее научил отец: несколько купюр, просроченные кредитки. Настоящий бумажник в безопасности, в маленькой сумке под одеждой, у нее на шее. — Забирайте все, только отпустите. Они не дадут ей уйти. Она попала, влипла по полной. Глаза Бэбс метнулись к окнам жилого дома. Шум крови в ушах, рокот сердца, становились тише, звуки возвращались: бубнеж телевизора, чьи-то голоса, сопение мужика справа над ухом. — Ну-ка проверим. Рука нырнула к ней в карман, пальцы прошарили его, ущипнули за бедро; Бэбс передернуло. — Смотри-ка, реально три штуки! Сзади послышались шаги. Сердце подпрыгнуло, но любые надежды на спасение развеялись, когда раздался еще один знакомый голос и гогот. Шаги остановились за спиной, и на плечи легли две тяжелые ладони. Этого не могло происходить. Время едва перевалило за десять вечера. Этажом выше работал телевизор, играла музыка, говорили люди. Где-то лаяла собака. По дороге, в каких-то двадцати шагах, проехала машина. Меньше чем в ста метрах находился ее дом, она видела окна своей квартиры поверх голов обступивших ее молодчиков, в них горел свет, отец работал, Джеймс еще не ложился спать. Оцепенение спало. Бэбс открыла рот. — НА ПО- Ладонь зажала ей рот. Часы зажужжали. — Т-с! Бэбс с силой сомкнула зубы. Рот наполнил солоноватый, металлический привкус. Человек завопил и ладонь убралась, Барбара набрала в легкие побольше воздуха… — ПОМО- Ее толкнули вперед. Что-то тупое ударило в позвоночник. Барбара вскрикнула, полетела вниз и приземлилась ладонями и коленями на асфальт. Немедленно попыталась вскочить на ноги, но подошва опустилась на нижнюю часть спины, удерживая ее на месте. — Тварь!.. Прокусила меня!.. Мне ладонь прокусила! — человек кричал, вдавливая ее в землю, пока другие гоготали над ним. Барбара пыталась извернуться, скинуть, высвободиться. Как он мог удерживать ее с такой легкостью? Смарт-часы на запястье завибрировали. Ну же. Вызови полицию, отца, что угодно… Рядом должны быть камеры… Пожалуйста, пусть рядом окажутся камеры… Барбара извернулась, лягнула наугад, попала во что-то твердое и услышала вскрик. Давление на спину уменьшилось. Этого хватило, чтобы подняться на четвереньки, метнуться к стене дома, врезаться плечом в металлическую дверь подъезда. Бэбс ударила в нее кулаками, бросила взгляд наверх. Свет горел во многих окнах. Телевизор по-прежнему работал, и она слышала, как женщина разговаривает несколькими этажами выше. Словно на секунду она вырвалась из кошмара и очутилась в реальности, где по-прежнему ничего не менялось и шло своим ходом. Бэбс закричала. Кроссовок что-то задел, с пустым металлическим звуком это что-то покатилось. Бэбс увернулась от хватающей ее руки, упала на колено. На ступеньках крыльца стояло несколько банок из-под пива. Бэбс задела их, и они покатились. Бэбс схватила одну, выплеснула содержимое в лицо нападающего, следом кинула банку. Человек отшатнулся, вытирая глаза ладонью, Барбара уперлась спиной в дверь подъезда, судорожно ища пути отступления. И в этот момент в солнечное сплетение прилетела чья-то подошва. Воздух со свистом покинул легкие. Бэбс согнуло пополам, в глазах потемнело. Когда она пришла в себя снова, ее куда-то волокли. Прочь от окон, шума телевизора, людских голосов, металлической двери подъезда, в темноту. Она уперлась ногами в асфальт, и тогда ее просто подняли в воздух. Она не видела ничего, кроме рук, кожаных курток, лиц, подбородков и собственного тела. Дышать было нечем. В ноздри забивался крепкий запах пота, алкоголя, сигарет, в уши — смех и обрывки слов, утративших значение. Ее держали за руки, за плечи, за торс, за волосы, за горло; подошвы кроссовок несколько раз чиркнули по земле. Ей не давали встать. Ставили подножки, вставляли ноги под шаг, не позволяли идти. Она чувствовала себя невесомой. Полностью обездвиженной. Будто она — забитый кабан, которого на вертеле несут к жертвенному костру. Способность связно мыслить исчезла. Тело больше не слушалось, работала только та животная часть мозга, что отвечала за выживание. Она поняла, что кричит, но потом в рот запихнули что-то грязное, отвратительное и вонючее, и крик погас. Она не знала, сколько это продолжалось. Но в какой-то момент смех и шепотки рядом с ухом оборвались, и кто-то закричал. Она ощутила свободу. Ее больше не держали. Барбара оказалась на ногах. Животная часть мозга по-прежнему работала, потому что Бэбс нашла брешь, метнулась в нее, увернулась от рук и тел. Секунду казалось, она вырвалась, но следующий удар смел ее, откинул на землю. Будто в нее кого-то швырнули. Бэбс упала на бок, приняла сидячее положение, выплюнула мерзкий кляп и закашлялась. Дымка паники развеивалась. Она почти угадала. В нее кинули телом; двумя телами. Они налетели на нее, смели в сторону. Двое мужчин боролись у стены, в одном она узнала мужика из магазина. Бэбс выдохнула и заозиралась, давясь рвотным рефлексом. Во рту словно побывала старая половая тряпка. Во всяком случае, такой по вкусу она должна была быть, по ее мнению. Паника быстро утихала, ей на смену приходила ясность. Люди в красных куртках и повязках теснили подонков в кожанках. В отсветах фонарей с улицы и свете из окон сверкнуло несколько ножей. ХРЯСЬ! В физиономию кожана впечаталась алюминиевая бита. Он взвизгнул, и получил еще один удар, глухой, по лбу, обмяк и рухнул спиной назад, прямо перед Бэбс. Она отдернула ноги, шатаясь, поднялась, развернулась и врезалась в чье-то жесткое тело. Перед глазами поплыло. Ее схватили за плечи. Она дернулась. — Не рыпайся. Глухой голос из-под банданы остановил ее. Взгляд зацепился за что-то на смуглой коже запястья, темное пятно. Бэбс мотнула головой. Татуировка-кинжал. Вид ее вызвал в голове смутный образ, но пульс так бился в висках, что мысли путались. Она сделала несколько глубоких вдохов. Глухие звуки ударов, ругань и вскрики длились еще секунд пятнадцать и резко оборвались. Наступила тишина. Барбара несколько раз моргнула. Ее трясло. В переулке было слишком много людей. Должно быть, ее выкинуло из реальности, пока отморозки волокли ее. На асфальте лежало несколько тел. Больше, чем четыре. Она опустила взгляд и дернулась. Подонок из магазина лежал, раскинув руки, но его грудь поднималась и опускалась, и из-за приоткрытого рта, разбитой губы, выбитых зубов, с присвистом вырывался воздух. — Че, как, хорошо тебя помяли? — Бэбс вздрогнула и боязливо повернула голову. Ее окружало человек шесть. Тот, что поближе, вопросительно склонил голову на бок. В его руке была монтировка. — Башка на месте? Идти сможешь? Бэбс уставилась в глаза под красным капюшоном. Они, кажется, спасли ее, люди, доставившие отцу и полиции столько проблем. Но Бэбс не ощущала себя в безопасности. — Э, але? Че, контуженная? Ее плечо сжала рука. Барбара подняла взгляд на человека, который держал ее плечо. Нижнюю часть лица закрывала бандана, под капюшоном были видны только глаза. Она где-то уже их видела. — Все нормас, — этот ответ, почему-то, вызвал несколько смешков. — Хорошая девочка. На, обронила, — Бэбс машинально приняла протянутый фальшивый бумажник, дергано кивнула и нервно поправила очки. Они съехали на нос, но каким-то чудом уцелели. Пальцы тряслись. Ее не собирались убивать и насиловать. Наверное. — Копов не вызывай. Мы здесь все подчистим, — глаза под маской прищурились. — Знакомое личико. Скажи, тебя не показывали по ящику?.. — Реклама печенья, — голос прямо над ней. — У той девки тоже были рыжие волосы. Такие же тупые очки. Они там всей семейкой собираются на кухне и поют всратую песенку про печенье. Потом выходит ебучий медведь гризли, все сжирает, и говорит, что пиздец как вкусно. — Да, точняк! — еще несколько человек заржало, а Бэбс вгляделась в черные глаза под маской. Голос, татуировка. Она его знала. Не по имени, но они кивали друг другу при встрече и иногда здоровались. Он был из Белок, жил через дом. Она не видела его несколько недель. И теперь он здесь, под красным капюшоном, в зубастой красной бандане, с битой из алюминия. Заливает, что она похожа на девку из рекламы про медведей и печенье. Барбара отвела взгляд. — Беги домой, девчушка. Вот твоя сумка. На, купи себе мороженку, — широкий мужик вышел из-за спин товарищей, кинул ей сумку и сунул в карман ветровки пять долларов. Ладонь исчезла с плеча. Иногда хорошо, когда ты выглядишь моложе. Бэбс не нужно было повторного приглашения. Она припустила прочь. Ее не покидала мысль, что она только что чудом избежала чего-то ужасного. Не менее ужасного, чем ограбление и изнасилование. Что пуля пролетела прямо у виска. Она вылетела из переулка, обернулась. Камеры, камеры. Камера на углу дома, камера на светофоре. Они живут в век, когда все записывается, все просматривается. У кого еще есть доступ к городским камерам?.. Она уже не была уверена. Мобильный в кармане, часы на руке. Десять сообщений. Она не хочет их смотреть. Джинсы испачканы, продраны на коленях, легкие горят. Папа убьет ее. Если узнает. Но она добыла соль. Бэбс хихикнула, покусала губу и дрожащими пальцами набрала номер. — Эй, Барб, — сиплый голос дяди Харви протянул в трубке. — Поздновато, все норм? — Нет. Она глубоко вдохнула и, опустив львиную долю подробностей, поведала о случившемся. По ее версии выходило, что она мирно купила в магазине пачку соли и на выходе обнаружила шумную компанию, которую позже на ее глазах помяли в переулке Колпаки. — Я отправил наряд. Спасибо за наводку, Бэбс. — Не знаю, насколько это важно, но с Колпаками был парень из местной банды. Он вел себя странно. — В плане? — Не знаю, — Бэбс замялась. — Как-то… неестественно. И они, ну, гордятся своим членством в банде. У него их татуировка на руке. То, что он бегает теперь с Колпаками — странно. — Я потолкую с его дружками. Какая, гришь, банда?.. — Мертвые Белки, — Бэбс замялась, переступила с ноги на ногу, глянула в сторону дома. — Папе не говори. Что, ну… я там была. Пожалуйста. Молчание. — Ты понимаешь, что твой папахен мне башку свернет, а? — Мне он тоже башку свернет, дядя Харв. -Он не свернет тебе башку, милочка. Может, посадит твою мелкую задницу под замок. — Я ничего не сделала. — Ага. Конечно. После темна, когда весь город слетел с катушек, шляться по улицам… — Я в своем районе. — Отцу заливай! Ты дома? — Еще нет… — Тогда тащи свою жопу домой! * По обонянию ударил застоявшийся запах кофе. Хотя отец бросил, ей мерещился слабый запах табака. Привычные, знакомые запахи. Безопасность. Телевизор работал на полгромкости. Реклама печенья, но без медведей. По ногам задувало. Бэбс тихо закрыла дверь и замерла, прислушиваясь. Ничего. Хорошо, здорово. Она бесшумно поставила сумку на пол, отправила дяде Харви смс, что добралась, на цыпочках прошла к двери в гостиную и заглянула внутрь. Отец спал, сидя на диване и запрокинув голову на спинку. На его коленях покоился ноутбук. Очки съехали на бок. Из открытого окна, хлопая занавеской, в комнату задувал сырой и холодный Готэмский ветер. Прекрасно для пневмонии. Бэбс покачала головой и шагнула было к дивану, но, замерла, покусывая губу. Нет, нельзя. Она зашла к себе, в спешке переоделась, кинула сломанные очки на кровать и достала из тумбочки запасные. Глянула в зеркало на двери. Она выглядела ужасно. Ее губа распухла. Ударили по лицу?.. Она не помнила. Папа убьет ее. На челюсти синяк. Соврет, что упала на тренировке. Часы больше не жужжали. Это и не было нужно. Бэбс вернулась в гостиную, тихо прикрыла окно, переставила нотубук на пол и накинула на отца плед. На повязке снова выступило темное пятно. Врач сказал, плохо заживает. Позавчера откачивали гной. Это может плохо кончится. Папе оттяпают руку, если он продолжит в том же духе. Разряженный телефон лежал на столике. Помешкав, Бэбс поставила его на зарядку. Может, не стоило. Чертовы звонки могли раздаться когда угодно. Но работа отца была важной. Бэбс закинула соль и шоколад на кухню. Нужно было что-то готовить. Но она устала, и наверняка разбудит готовкой отца. Не-не, к черту готовку. Яичница с утра решает любые проблемы. Спать. Спать. Спать. К себе. Забиться под одеяло. С утра позвонить на работу, взять больничный, лежать день в кровати. В коридоре кто-то выдернул телефонный провод. Бэбс щелкнула языком, потирая ноющие ребра. Ни у кого не было причин этого делать. Если только в их дом не забирался Джейсон Вурхиз, пока ее не было. Что казалось более вероятным… Бэбс тихонько прикрыла дверь в гостиную, вставила вилку в розетку и приготовилась к неприятностям. Щелк. — Мистер Гордон, — раздраженный женский голос на автоответчике. — Это Виктория Кэйбл. Я звоню по поводу вашего сына. Я звонила вам днем, но вы были вне зоны доступа. С вами крайне сложно связаться. Пожалуйста, перезвоните. Ох-ох. Училка Джеймса. Толстая тетка в строгих очках. Вечно сердитая. Но у нее могли быть поводы. Бэбс бросила взгляд на дверь в комнату Джеймса. Спит он, ага, как же. Стоит под дверью, наверняка. Бэбс забрала трубку, ушла к себе, набрала номер и села на кровать. После пары гудков ей ответили. — Извините, что так поздно. Это Барбара Гордон. Сестра Джеймса… Молчание. — Да, я пыталась дозвониться до вашего отца, но задача, скажем так, не из легких. — Простите. Похоже, у него разрядился телефон. Еще одна пауза. — Хорошо, когда я могу услышать мистера Гордона? Это важно. — Что случилось-то? — если бы произошло что-то ДЕЙСТВИТЕЛЬНО серьезное, до отца бы докопались. Или у них бы под дверью стояла бы полиция. Однако, ситуация начинала ее нервировать. — Это касается Джеймса. — Естественно, — резковато ответила Бэбс, но внизу живота скользнул неприятный холодок. — Сегодня был… инцидент. Ох, ей не понравилось, как это прозвучало. — Да? — Во время урока в окно второго этажа ударилась птица. Кто-то подстрелил ее. — У Джеймса нет оружия, — с некоторой агрессией ответила Бэбс. — Он стрельбой не увлекается. — Он отпросился в туалет и не возвращался до конца урока. В классе его не было. «И что, » — ей хотелось ответить, но вместо этого она поджала губы и заправила прядь волос за ухо. Неприятное чувство усиливалось. — Это жестоко, но дети в его возрасте редко отдают полный отчет в своих действиях, поэтому убивают. Меня беспокоит другое. Птица была изуродована. — У вас есть доказательства? — она сжала и разжала кулак. Напряжение усиливалось. — Что это он сделал? — Мы не поймали его с поличным. Но у меня нет сомнений, что это сделал он. Бэбс откинулась на подушку, прикрыла глаза и устало сдула волосы со лба. Джимми был кем угодно, но не дураком. Оставить птицу в школьном дворе, со всеми уликами, ведущими к нему? Едва ли. — Мальчик нашел ее закопанной у ограды, когда играл с другими детьми в «клад». Ох. Ясно. — Что значит - "изуродована"? — Мне неприятно об этом говорить. У нее была вскрыта грудная клетка, вырезаны органы. Бэбс мысленно выругалась. Ребра, колени и ладони болели, скула ныла. За окном вдалеке послышался вой сирен. Мертвая выпотрошенная птица. Как будто у отца недостаточно проблем. Что ей делать, спрашивается? — Мы не можем доказать, что это он сделал. Но я тридцать лет работаю с детьми. И могу сказать, когда что-то происходит. Вы ведь знаете что у Джеймса… странности? — Нет, — резко ответила Бэбс, накручивая прядь волос на палец. — Не знаю. — Послушайте, следует начать что-то делать сейчас. Найти специалиста, поговорить с Джеймсом, попытаться понять его. — Вы сказали, доказательств нет. — Вы отмахиваетесь от меня, но ситуация быстро выйдет из-под контроля. Мне бы хотелось обсудить вопрос с вашим отцом, однако с ним невозможно связаться. Он всегда работает. Я видела его в последний раз полтора года назад. — Вы новости видели? Мой отец в полиции работает. У него на сон времени нет. Записывайте мой номер, я этим займусь. Заниматься ничем не хотелось. Хотелось спать. И своего свободного времени не то чтобы было много. Но отцу до кучи не хватало Джеймса с его закидонами и разъяренной училки начальной школы. У него просто голова взорвется. Психологам Бэбс не верила. Последней, которую она видела, было столько же лет, сколько ей сейчас. Что она может знать о жизни? Какое дело постороннему человеку до чужих проблем?.. Она повернула ручку — замков у них не было, ура — в комнату Джеймса и щелкнула выключателем. — Что за дела с телефоном? Джеймс часто заморгал, прикрывая глаза ладонью и щурясь от света. — Каким телефоном?.. Ну, он не спал, это точно. Очки на носу. Сидел в темнотище на кровати, поставив босые ноги на пол — нормально для Джеймса. — Не валяй дурака. Ты выдернул провод. — Папа уснул… Не хотел, чтобы его разбудили. Да, как же. — А окно ты не подумал закрыть? Джеймс не ответил, пусто уставившись на нее. — Твоя училка звонила. Ничего рассказать не хочешь? Пустой взгляд. — Хочешь, чтобы папа узнал? — Что — узнал?.. Бэбс закрыла дверь, прошла в комнату и села рядом с братом на кровать. Джимми был мелким, меньше сверстников. Он казался младше своего возраста. Глядя на него, было сложно удерживать в уме, что ему скоро одиннадцать. — Не притворяйся, Джимми. Ты убил птицу? — Я не убивал. — Что тогда? Джеймс уставился на нее. — Слушай, не будем усложнять, а? Твоя училка штурмует мобилу отца и домашний. У тебя, чувак, проблемы, и либо мы расхлебываем их вдвоем, либо их расхлебывает отец. И, я думаю, мы оба не хотим, чтобы расхлебывателем стал папахен. Что выбираешь? Джеймс отвел взгляд, и Бэбс всплеснула руками. — Ради Бога, просто расскажи мне, что сегодня произошло, Джеймс, чтобы я поняла, что мне дальше делать! — Я не убивал птицу, — Джеймс вывел пальцем круг на простыне. — Кто-то подстрелил ее с улицы. — Откуда ты знаешь, что ее подстрелили? — Видел из окна в коридоре. — Что ты делал в коридоре во время урока? Училка сказала, ты отпросился в туалет. Джеймс передернул плечами. Иного объяснения не последовало. — Ты выходил на улицу? Приближался к ней? — Нет. — То есть, если я проверю записи камер, я тебя там не обнаружу, так, Джеймс? Он поднял на нее взгляд. — Нет, Барбара. Он звучал убедительно, но Бэбс не поверила. Блеф. И то, как он произнес «Барбара», ей не понравилось. — Кейбл держит тебя на прицеле. Ты чего вытворяешь? — Ничего. — От «ничего» преподы родакам не названивают. За дверью заиграла мелодия мобильного. — Начинается, — прошипела сквозь зубы Бэбс. — Ты включила его телефон? — требовательно спросил Джеймс. — А ты его выключил?! — Я хотел, чтобы он спал. Бэбс открыла было рот, чтобы возразить, что черта с два он хотел, просто выдернул из зарядки, чтобы Кейбл не достала отца. Но из гостиной раздался грохот, и Барбара вскочила на ноги. — Мы не закончили, — она бросила через плечо, вылетела в коридор и чуть не врезалась в отца. Он глянул на нее сверху вниз и приложил палец к губам, потом поднес телефон обратно к уху. — Понял. Буду через тридцать минут, — он поморщился, когда пальто накрыло простреленную руку. Сердце Бэбс забилось быстрее, ладони вспотели. Тридцать минут. Не так уж близко… но и не так уж далеко. — Пап!.. — Тс-с! Сзади послышались босые шаги. Джеймс остановился в дверях, потирая глаза. — До встречи, Рене, — отец сунул телефон в карман и, морщась, вдел здоровую руку в рукав. — В чем дело? — Ни в чем, милая, — отец нагнулся, чмокнул ее в лоб, отстранился и нахмурился. — Это что, запах сигарет? Ты курила? Она вся провоняла подонками из подворотни. — Папа!.. Его взгляд скользнул по ее скуле, по подбородку, задержался на синяке. Он сузил глаза, но отвернулся и проверил пистолет в кобуре под одеждой. — Куда ты? — Работа. — Куда? Там Рене? Ты в департамент едешь? — Нет. Давай, Бэбс. Я позвоню. — У тебя телефон разряжен! — Одолжу у Монтойи. Ложитесь без меня. Она выскочила за ним на лестничную клетку, выбежала перед дверями лифта. — Ты себя загонишь и свалишься. — Не свалюсь. В Чикаго приходилось хуже. Бэбс открыла рот, чтобы сказать, что в Чикаго ему было двадцать с чем-то, но прикусила язык. — Да что происходит? — Вообще, девушка, это не ваше дело. Но если настаиваешь — большую группу Колпаков засекли. У Бэбс сперло дыхание. Совпадение? Черта с два. — И что, Рене не может… Двери лифта открылись. Отец мягко отстранил ее и зашел в кабину. — Не может, — он подмигнул ей и послал воздушный поцелуй. — Ложись спать и не переживай, солнышко. Если не вернусь до утра, убедись, что Джеймс съел завтрак перед школой.