Мы все хороним что-то внутри себя. Мы думаем, что справились с этим. Пока оно не вспыхивает снова.
Ханна смотрит на языки пламени горящего костра, а затем провожает взглядом витиеватую ленту дыма, поднимающуюся к звёздному небу. Она краем уха вслушивается в тихую музыку, что разносится из радио, а затем бездумно смотрит на озеро, в котором отражается диск серебристой луны. Голоса сопротивленцев, доносящиеся из дома, Ханна даже не пытается разобрать. Наверняка обсуждают очередную сплетню или байки про ужасного Джейкоба Сида: его здесь в радиусе нескольких десятков километров не найти, а людям думается, что Охотник таится за их спинами. — Потрахайтесь уже наконец. Ханне кажется, что она только что откусила собственный язык, когда слова Аделаиды бьют по лицу ушатом ледяной воды, перехватывая дыхание. Вдох, выдох. Спокойствие. Ей на мгновение чудится, что сердце перестаёт биться, а затем словно заведённое разрядом под тысячу вольт отбивает сумасшедший ритм о рёбра, грозя раскрошить их к чёртовой матери сразу перед тем, как превратиться в чёрный обугленный кусок мышц. — Эм-м, что, простите? Вы о чём вообще? — Милая, не делай такое лицо, словно тебя сейчас насиловать будут. — Женщина смотрит на неё слишком внимательно. Даже вроде как улыбается понимающе. Словно Ханна ребёнок, который только узнал, что мальчики и девочки, оказывается, отличаются не только видимыми внешними признаками. — Я изнасиловать могу твой мозг, но не твоё тело. Ты ведь не мой муж. Ханну внутренне передёргивает, а воображение рисует слишком откровенные чужие образы, от которых хочется спрятать голову в песок. Но его ведь нет. Её психика и так расшатана дальше некуда, ещё и воображение тасует пошлые картинки. — Не пойму, о чём Вы… — отмахивается Ханна, словно от назойливой мухи. Очень болтливой мухи. — Всё ты прекрасно понимаешь. Я не первый десяток на земле живу. — Она хитро улыбается. — Я говорю про тебя и этого красавчика Джона Сида. Он, конечно, тот ещё засранец и садист, но как же дьявольски хорош. От такого мужчины я бы и сама не отказалась. — Драбмен вожделенно прикусывает нижнюю губу, а помощнице кажется, что разговор начинает выходить из-под контроля. — Уж я нашла бы ему применение. — Пользуйтесь на здоровье!.. — фыркает Ханна, а нутро сжимается от сказанных женщиной слов. Костёр, кажется, совсем не греет. Поднеси руку к пламени — даже не почувствуешь жара на собственной коже. Пока не сгоришь полностью. — И с чего Вы это взяли вообще? — Он ищет тебя везде и всюду, — усмехается Аделаида. — Слухи быстро распространяются. Поговаривают, что сам на вертолёте несколько раз долину облетал. Видно, вросла ты ему в одно место, как опухоль в мозг. — Надеюсь, что мучиться он будет основательно, — цедит помощница сквозь зубы и яростно ворошит палкой угли в костре. — Ты не думала, — Уокер закатывает глаза, жалея уже о том, что вообще связалась с безбашенной тёткой, но личный пилот никогда не бывает лишним, — что это у него проявление какой-то больной и извращённой симпатии? Да, он несколько раз вроде как хотел тебя убить, но разве не видно, что он играет с тобой, как кот с мышью? Ему это нравится. Первый признак того, что мужчина в тебе заинтересован. — Он заинтересован, как Вы выразились, только в себе самом и в своём эго. Его просто выбешивает, что кто-то идёт против него, а не принимает эту их сектантскую бредятину как должное. Я ещё не настолько устала от жизни, чтобы прогнуться под религию, навязанную Джоном Сидом. — Если бы вы переспали, всё стало бы намного легче объяснить, поверь мне, — лукаво щурит глаза Аделаида. — Не понравилось бы — что очень сомнительно — разошлись бы каждый своей дорогой. Не исключено, конечно, что он бы потом тебя просто убил, но ведь могло и что-то путное получиться. Может, он оставил бы долину в покое… — Это утопия уже какая-то, — кривится Ханна. — Джон Сид не из тех, кто так просто берёт и меняет свои принципы. — Однако он упорно бежит по твоему следу на грани одержимости, желая вернуть. — Давайте, пожалуйста, закончим этот разговор? — Ханна тяжело вздыхает, а затем вскакивает на ноги, когда к пирсу Драбмен причаливает моторная лодка. — Это ещё кто? Вы ждёте гостей? — Все мои здесь. — Аделаида тоже поднимается на ноги, сжимая в руках винтовку. Рука же самой Ханны замирает у кобуры пистолета, готовая в любой момент пустить оружие в ход. — Эй, кто идёт? — Свои! — Хадсон? — Ханна щурится, когда силуэт заместительницы вырисовывается из темноты светом костра. — Какими ветрами? — Шериф приказал тебе вернуться в тюрьму, если ты разобралась со здешней проблемой. — Хадсон подходит ближе к костру, поднося руки к жару пламени. — У нас вырисовываются новые проблемы. — Что теперь? Вера снова досаждает вам? Я ведь сказала, что к ней не сунусь. Мне и двух психов хватило на всю жизнь. — Это прямой приказ шерифа, салага, — фыркает Ханна, услышав прицепившееся к ней прозвище. Спасибо Пратту за это. — Маршал всё ещё у Веры. — Я ведь ясно дала понять, что влезать в это не буду. Помогу чем смогу по мере сил и возможностей, но напрямую с командирами я сталкиваться не хочу. Один из них и без этого в спину дышит. — Кстати, об этом… — Ханна улавливает оттенок злости в голосе Хадсон. — Этот ублюдок… — она закрывает глаза и выдыхает, словно прогоняя прочь тяжёлые воспоминания, — поймал Ника и выпытывал у него твоё местонахождение. Ханна чувствует, как в воздухе повисает: «Я была права», молчаливо и торжествующе брошенное ей в лицо Аделаидой Драбмен. А помощнице неимоверно сложно держать себя в руках, когда Хадсон сверлит её изучающим взглядом. Дрогни на её лице хоть один мускул, та сразу же заподозрит что-то неладное. Словно есть что-то, что можно назвать подозрительным. — И что теперь? Джон Сид не впервые за мной гоняется. Уверена, за тобой Джейкоб тоже не миротворцев вышлет, появись ты снова на его территории. — Не произноси имя этого… выродка. Хадсон меняется в лице быстрее, чем видеокадры в ускоренной перемотке. Ханна прекрасно знает, какие впечатления у неё остались после Джейкоба и его промывки мозгов. Ей хватило и трёх дней, в то время как старшая помощница пробыла у Сида больше недели. Девушка ощущает, как по спине ползут холодные мурашки, когда в голове самопроизвольно разносится мотив треклятой песни. — Я знаю, прости. — Ты ничего не знаешь, — голос Хадсон надламывается. — Ни черта не знаешь, что я вынесла из-за этих ублюдочных братьев! Один передал меня другому как ничего не значащую вещь, а второй измывался, как мог, даже переплюнул своего младшего братца-садиста! Тело — это одно, но когда копошатся в твоём мозгу… И Ханна поджимает губы. Огонь, горящий в глазах собеседницы, — это вовсе не отблеск пылающего костра или свет, падающий от уличного фонаря. Это то, что заставляет Уокер напрячься, в то время как внутренний голос измывается как может. «Это всё ты. Из-за тебя она попала из одного ада в другой. Что она сделает, когда узнает правду?» Ничего не сделает. Это ведь не её вина. Сид сам так решил. Или всё же вина на ней? Ханна готова взвыть, когда горло сводит нарастающей волной тревоги. Так бывает, когда тебе есть что скрывать. — Будем считать, что не знаю, — сухо бросает Ханна. — Здесь ведь только ты побывала в гостях у Джейкоба. Откуда мне знать? Или Пратту… Хадсон вздрагивает при упоминании Пратта, а затем кривит губы, будто за воротник запихнули горсть снега. Аделаида пожимает плечами, явно заметив напряжённость, повисщую в воздухе. — Шериф ждёт нас, — кивает Хадсон в сторону лодки. — И никаких отговорок, салага. Ты всё ещё служитель закона. Тем более, ты сама будешь рада тому, что тебе предложит Уайтхорс… И Ханне хочется сказать, что закон приказал долго жить здесь ещё несколько лет назад, но любопытство берёт верх, и девушка кивает. Ведь, в конце концов, всегда можно подыграть, а потом дать дёру. — Детка, если что, я буду на связи, — торопливо шепчет ей Аделаида, когда Ханна проходит мимо, и провожает их тяжёлым взглядом, а затем скрывается в доме, пока лодка, урча заведённым мотором, исчезает во мраке ночи.***
Тюрьма встречает их дымом горящих машин и трупами сектантов, которые валяются везде, куда ни посмотри. Ханна кривится, когда у въезда взгляд натыкается на несколько опрокинутых бочек с блажью, вокруг которых витает облачко зелёных испарений. Помощнице на мгновение чудится, что рядом с этой дрянью возникает призрачный силуэт светловолосой девушки в белом платье. И девушка эта улыбается ей, машет рукой. А нутро Ханны сжимается в комок, когда по телу пробегает волна накатившей из ниоткуда паники. Вера Сид всё ещё машет ей, когда Хадсон останавливает машину у ворот тюрьмы. Уокер не слышит ни голосов, доносящихся со стен, ни одобрительного оклика шерифа и выходит из машины, невольно глядя туда, где всё ещё виднеется силуэт в белом платье. Только Веры Сид ей и не хватало для полного счастья. — …вернёшься… — Ханна вздрагивает, когда её одёргивают за плечо. — Эй, ты в порядке? Хадсон заглядывает ей прямо в глаза, а затем встряхивает, словно тряпичную куклу. Помощница фокусирует взгляд на лице Джоуи, а затем выдыхает, будто до этого вовсе и не знала, каково это — дышать. — Всё нормально, — кивает Ханна и у самой двери вновь оглядывается. Только галлюцинации уже нет, будто никогда там и не было. — Всё нормально. Повторять не имеет смысла, ведь нормальность в этих краях себя изжила уже очень давно. Куда ни плюнь, попадёшь на голову тому, кто в душе хранит собственных с любовью выращенных тараканов, копошащихся на останках здравомыслия. Шериф Уайтхорс стоит у главной двери, ведущей в тюремные блоки. Он отдаёт приказы сопротивленцам, а те, согласно кивая, тут же срываются с места, торопливо исчезая из виду. Скрежет решётчатых дверей и эхо шагов мешаются с людскими голосами, когда Ханна следует за Хадсон и останавливается напротив шерифа. — Сэр? — приветственно кивает помощница, но руку к виску не вскидывает. В конце концов, они здесь не на смотр собрались, так ведь? — Заместитель Хадсон сказала, что Вы искали меня. — Всё верно. — Шериф даёт знак следовать за ним. — Ты разобралась с проблемой мисс Драбмен? — Да. Мы нашли тайник выживальщиков. Её люди получили основную часть припасов. Все счастливы. — Отличные новости, салага! — Уайтхорс открывает дверь оружейной, указывая рукой на несколько стульев, явно оказавшихся там не просто так. — А теперь присядьте обе. Нам нужно обсудить наши дальнейшие действия. — Разве мы не обсудили всё в прошлый раз? — Ханна напрягается, а Хадсон бросает на неё взгляд, полный насмешки. — Буду помогать с припасами и поисками тайников, но влезать в остальное не буду. Я ведь не солдат. Я и копом-то нормально не была. — А я говорила, что тебя вообще не следует брать с собой… — Сказанное повисает в воздухе явственно ощутимым укором. — Но нет, большинство решило, что новичку не помешает проявить себя в первом же серьёзном деле!.. — Премного благодарна за «заботу», — щурит Ханна глаза, скрещивая руки на груди. — Если новичок так глаза мозолил, так и оставили бы его в покое! Но нет, все решили, что переться в пять рыл на чёртов сектантский округ — вполне себе логичная и правильная идея! Что же могло пойти не так?! — Отставить! — Уайтхорс осаждает их громким окриком, а Хадсон нервно отмахивается, отходя в сторону. — Мы здесь не для того, чтобы вгрызаться друг другу в глотки! У нас есть дела поважнее. — Вы зря надеетесь, что Вера так просто отпустит маршала. — Ханна садится на один из стульев, устало потирая переносицу. Желание спать давит на виски, требуя немедленного отдыха. — И мы все будем идиотами, если сунемся к ней. Блажь завладеет нами прежде, чем мы сумеем добраться до пленника. Вы хоть издали видели её бункер? — Девушка вопросительно смотрит на шерифа, игнорируя Хадсон, которая стоит за спиной, буравя затылок тяжёлым взглядом. У неё там что, мишень нарисована? — Территория на поверхности кишит ангелами и со всех сторон окружена полями с этим белым цветком, из которого она и варит свою дурь. Это заведомо гиблый план. — К каждому можно и нужно найти свой подход… — Шериф задумчиво смотрит перед собой. — В этот раз мы не будем убегать. В этот раз мы сделаем шаг вперёд и покажем этим психам, что способны дать им существенный отпор. — Мне одной кажется, что мы плюём против урагана? — бормочет Ханна себе под нос. — Ты что-то сказала? — Шериф мгновенно гонит прочь задумчивость, а позади Уокер паскудно хмыкает Хадсон, разжигая в помощнице желание развернуться и дать ей по зубам. Нервы ни к чёрту. Вдох. Выдох. — Сопротивление только начинает выходить из коматозного состояния, сэр, — если оно вообще способно из него выползти. Ханна поднимается на ноги. — Силы разобщены, разбросаны по регионам, а мы всё ещё не связались с ополченцами в горах Уайттейл. Они хорошо прячутся и слишком осторожны. Все слышат про выживальщиков, но мне ни разу не попадался хоть кто-то из них, знающий местонахождение Логова. Долина Холланд под пятой Джона Сида, но в ней ситуация мне более-менее ясна. Есть несколько значимых лиц, которые могут поднять людей в случае необходимости. Только вот силы всё равно не равны. Стоит только Джону Сиду понять, что ситуация выходит из-под контроля, он снесёт очаги восстания на раз. Никто не успеет и глазом моргнуть. Он просто задавит нас числом. Его людей тренировал сам Джейкоб Сид. — Тебе не кажется, что ты слишком хорошо осведомлена? — Хадсон смотрит на шерифа, будто ища у него одобрения. — Интересно, кто поведал тебе про всё это. — Умение слушать и строить логические выводы теперь у нас за сверхспособности считаются? У меня не засланы шпионы во все уголки округа, если ты об этом. — Она права, — одобрительно хмыкает в усы Уайтхорс. — Если сложить всё в общую картину: силы у нас слишком не равны. Поэтому наш план включает в себя хитрость, а не грубую силу. — И в чём же он состоит? — Ханна ждёт, а в воздухе повисает ощутимое напряжение. Шериф и Хадсон переглядываются. А помощнице вдруг явственно кажется, что эти переглядывания не сулят третьему лишнему ничего хорошего. — Мы хотим выманить Джона Сида. — Шериф теперь смотрит прямо ей в глаза. — Где бы он ни был. И ты прекрасно подходишь на роль… приманки. Ханне не чудится. У неё явный недостаток кислорода, когда горло сводит тошнотворными спазмами, а сердце птицей начинает биться где-то под рёбрами. Напряжение внезапно схлопывается, а затем оглушительным взрывом накрывает, как ей кажется, только её одну, ошарашенно застывшую напротив шерифа. Они в своём уме вообще? — Вы спятили? — Помощница непонимающе смотрит на Уайтхорса и Хадсон. — С чего ему вообще вестись на подобное? — Все уже в курсе, что он открыл на тебя настоящую охоту. — Хадсон смотрит в упор. Даже глазом не моргает. — Пока что тебя спасают перебежки с места на место. — Поймаем Джона Сида, — шериф подходит к Ханне почти вплотную, а помощнице хочется отгородить себя от их присутствия бетонной стеной, — сможем сделать вид, что готовы обменять его на маршала. — Мы не отдадим ублюдка обратно. — Голос заместительницы шерифа насквозь прошит ненавистью, а Ханна удивляется тому, как одно лишь упоминание Джона Сида выводит Джоуи из себя. Отклик негативных эмоций в ней просто зашкаливает. — Он получит то, что заслужил. И получит в размере стократ большем, чем его жертвы. Такие выродки не заслуживают жизни. — Мы что, теперь в палачи нанимаемся? Ханна и сама не знает, почему её язык бежит впереди её собственных мыслей. Холодный разум и осторожность явно ушли в спящий режим. С чего бы это? Разве ей не должно быть плевать, каким именно способом Джон Сид ответит за свои преступления? Но отчего-то взгляд Джоуи Хадсон говорит красноречивее любых слов. Джон Сид не уйдёт живым, если ловушка захлопнется. Если приманка сыграет свою роль. — Мы должны были арестовать их, а не казнить, — добавляет она. — И мы арестуем! — Шериф успокаивающе хлопает её по плечу, но Ханне до зубного скрежета хочется в душ, чтобы до крови стереть с себя грязь не только дорожную, но и людскую. Ей тошно от одного лишь взгляда на их лица, искажённые мнимым пониманием. Это ведь совсем не они отправляют её на заклание в случае, если весь этот изначально идиотский план их рухнет в бездну. — Мы их всех арестуем. Дай только время. — Ищите кого-то другого, сэр. — Ханна смахивает с плеча руку шерифа, направляясь к выходу из оружейной. — Я вам не жертвенный ягнёнок. — Ты просто трусливо поджимаешь хвост, салага. — Слова, насмешкой брошенные Хадсон, впиваются в спину не хуже десятка ножей и заставляют Ханну застыть на месте, когда её пальцы едва касаются дверной ручки. — А тебе не кажется, что тебе лучше пойти нахер? — У Ханны чешутся кулаки, а злость поднимается в груди штормовыми волнами, когда она разворачивается, сталкиваясь со взглядом Джоуи. — Причём далеко и надолго. Хочешь выпустить Джону Сиду кишки? Валяй, у тебя сил и ярости с ненавистью на это немеренно. Стань приманкой сама, ведь этой встречи с ним ты жаждешь много больше, чем я. — Отставить! — Шериф хватает её за плечо, разворачивая лицом к себе. — Ханна Уокер, это мой прямой приказ. Ты всё ещё служитель закона на этой чёртовой земле! — Она уже давно сама по себе, босс. — Ухмылка очерчивает лицо Хадсон. — Ей плевать на закон. И всегда было плевать. Она ведь пошла в полицию только ради того, чтобы папочка-отчим её больше не наказывал. Ведь дочурка теперь под охраной закона и полицейской формы. Формы, на которую плюёт с первых дней своего появления на службе! — Закрой свою пасть! — Молчать! — Уайтхорс отталкивает к стене Ханну, метнувшуюся было к Хадсон, а помощница и не чувствует, как спина больно впечатывается в шершавую поверхность облупившейся штукатурки. Гул в ушах мешает сфокусироваться на голосах и на новых лицах, которые показываются в дверном проёме. Новые лица пришли посмотреть на развернувшийся перед ними бесплатный спектакль с плохой режиссурой и отвратными актёрами второго сорта. — Хадсон, я приказываю вам обоим успокоиться! Но Ханна впервые жалеет, что в голове не слышится дурацкий мотив «Only you». Жалеет, что холодный и монотонный голос Джейкоба Сида не становится оправданием тому, что вся её ярость и агрессия в направлении одного человека вызваны сейчас только лишь его внушением. Но внушения нет. Нет красной пелены, застилающей глаза. Нет боли, которая ломает всё тело изнутри, когда в воздухе искрится Блажь, а музыка сводит с ума, заставляя корчиться на земле внутри клетки для зверья. Есть лишь злость, порождённая злостью. И значит, Джон Сид был прав? На мгновение она видит перед собой его ухмыляющееся лицо и разведённые в сторону руки. Будто весь его вид — одно сплошное издевательское «Я же говорил». И это на удивление отрезвляет, возвращая ей способность говорить. — Я найду выживальщиков, сэр. — Голос сквозит холодом, но взгляд устремлён только на шерифа. — Буду поставлять припасы и оружие, какое только смогу найти в тайниках. Но ловить Джона Сида вы будете сами. Я — не ваш личный манок. Связываться с этим ублюдком — себе же дороже. Вы думаете, что способны перехитрить лиса. Но Джон Сид не лис. Он дьявол во плоти. А начинать игру с дьяволом — значит заранее подписать себе смертный приговор. Только в этом случае о смерти придётся молить. — Тебе нужно успокоиться, Уокер, — кивает Уайтхорс, а мелькавшие мгновение назад новые лица уже исчезли из поля зрения и дверного проёма. Шериф переводит взгляд с Ханны на Хадсон, которая выглядит не лучше самой помощницы. — Вам обеим нужно успокоиться, — тяжело выдыхает мужчина. — Ладно. Отложим наш план на более подходящий момент. До тех пор, пока не сможем выйти на связь с ополчением в горах Уайттейл. Справишься с поисками? — Я буду на связи, сэр, — кивает Ханна, а затем выходит прочь. Взгляды обитателей тюрьмы жгут ей спину, когда она выходит во двор и садится в припаркованный пикап. Ворота расходятся в стороны, а свет фар вновь очерчивает контуры горящих машин и трупов убитых сектантов. Возле бочек с Блажью вновь возникает силуэт в белом, приветственно машущий ей рукой. Ханна стискивает зубы и останавливает машину, выбрасывая небольшую канистру с бензином рядом с бочками зелёной дряни. В голове помощницы мгновенно раздаётся звон, а перед глазами всё начинает плыть. Уокер давит по газам, а пистолетные выстрелы рвут воздух, когда топливная канистра взрывается, разламывая на куски и бочки с Блажью. Девушке кажется, что она явственно слышит полный детской обиды и возмущения голос, летящий ей в след. Но помощница упрямо ведёт пикап прочь от реки Хенбейн. А за спиной занимается рассвет, знаменующий начало нового дня.