Грехи твои сотру я через боль

В конце концов ваше тело — это просто тело, но оно ценно, потому что другого у вас не будет.

      Утренний туман стелется по земле, оседая на траве тяжёлыми каплями водяной мороси. Река шумит и пенится, низвергаясь с каменных порогов. Мотор пикапа урчит позади, а тусклый свет фар пробивается сквозь туман, жёлтыми бликами оседая в речной воде. Вестник оборачивается, когда рядом с его машиной останавливается белый фургон, а из него выходит Гейб, коротко бросая указания двум солдатам, которые приехали вместе с ним.       — Джон, — Гейб приветственно кивает, замирая рядом с ним, — помощницу мы не нашли. Как сквозь землю провалилась. У Веры и Джейкоба тоже не появлялась.       — Значит, научилась хорошо прятаться, — хмыкает Джон, пристально смотря на двух солдат, которые идут к ним, удерживая под руки бессознательного и побитого Ника. — Он ничего не сказал?       — Нет, мы не успели его допросить, — хмурится Гейб. — Нарвались на сопротивленцев. Пришлось сразу же вести его сюда. Слушай, Джон, она не могла просто свалить отсюда на вертолёте каком?       — Могла бы, — кивает Джон, — но она всё ещё где-то здесь. Ты ведь не видишь у границ наших земель национальную гвардию?       — Нет, — усмехается Хилл. — Но…       — Никаких «но», Гейб, — сказал как отрезал, и Хилл послушно кивает, соединяя руки за спиной. — Приведите его в чувство наконец. Привяжите вон к тому дереву. Устроим допрос в полевых условиях.       Эдемщики отходят в сторону, выполняя приказ командира. Джон подходит ближе, а один из солдатов выливает на пленника ведро ледяной речной воды. Проходит несколько мгновений, прежде чем Ник Рай распахивает глаза, уставившись на Вестника слегка расфокусированным взглядом. Проходит ещё мгновение, и Джон замечает, что пилот уже смотрит на него вполне осмысленно.       — Ох-х, дьявол… — Джон усмехается, а Рай откидывает голову на шершавый ствол дерева и тщетно дёргается, пытаясь ослабить связывающие его верёвки.       — Давно не виделись, Ник, — улыбается Джон, но в его улыбке нет ни капли искренности и тепла. — Как семья поживает?       — Не твоё собачье дело. — Пилот, кажется, дышит через раз, а его грудь ходит ходуном от закипающей злости. — Я к тебе в приятели не набивался, чтобы о семье своей говорить.       — Знаешь, Ник, тупое упрямство и скверный язык тебя до добра не доведут. Но, — Джон соединяет ладони вместе, словно вот-вот произнесёт молитву, — начнём всё сначала. Дело вот в чём, Ник. На днях я потерял одну из своих… игрушек. Ты, случаем, её не находил? Или, может, видел где-нибудь?       — Не пойму о чём ты, — злобно кривит пилот губы, смотря Вестнику прямо в глаза.       — Вау, даже глазом не моргнул. — Джон издаёт тихий смешок, а Гейб рядом с ним неверяще хмыкает. — Ты прекрасный лжец, Ник Рай. Только вот ложь — грех.       С лица Джона мгновенно сползает улыбка, оставляя после себя лишь холодную суровость и желание утопить пилота в реке.       — Пошёл ты. — Ник видит, как один из сектантов протягивает вестнику нож.       — Тебе не следует врать мне, Ник Рай. — Джон проводит подушечкой большого пальца по лезвию ножа. — Потому как я знаю, что буквально вчера у тебя родилась дочь. — Пилот мгновенно меняется в лице. Креститель упирает острие ножа под пуговицы его рубашки, а затем резко дёргает на себя, разрезая ткань надвое. — Я знаю, кто помогал вам той ночью. И знаю, кто именно довёз вас к дому доктора. Я слышал даже… Хотя стой… — Джон удивлённо цокает языком. — Разве может грешница стать крёстной для новорождённого ребёнка?       — Я смотрю, твои шавки везде смогли свои носы всунуть, — бросает Ник сквозь зубы. — Небось и твою собственную задницу стороной не обошли.       Джон вновь заходится тихим, недобрым смехом, замирая совсем рядом со связанным пилотом. Со стороны может показаться, что вся эта ситуация его только забавляет. Но глаза Крестителя буравят мужчину обманчиво-спокойным взглядом, а в глубине угольно-чёрных зрачков клубится сама тьма. Вестнику неимоверно сложно держать себя в руках, когда желание воткнуть нож в глотку лжеца стискивает горло удушающими когтями. Надо отдать грешнику должное: пилот его почти не боится, сверкая в его сторону взглядом, полным ненависти. Развяжи верёвки — сразу бросится в атаку, как спущенный с поводка бойцовский пёс.       — Если ты не начнёшь говорить, — качает головой Джон, накрывая затылок Ника ладонью и хватая пальцами волосы мужчины, вестник просто не позволяет тому отвести взгляд в сторону, — мы все поедем на твоё ранчо. Перевернём там всё вверх дном, чтобы нельзя было ничего восстановить. И, если повезёт, основательно побеседуем с твоей женой. Может, даже подарок для твоей дочурки захвачу.       — Ты просто конченый психопат, знаешь об этом? — Ник стискивает зубы, а крылья его носа быстро раздуваются, когда он остервенело вдыхает и выдыхает новые порции воздуха. Джон знает, что ударил по больному. Но ему плевать, потому что сейчас он совсем не хочет играть по правилам. — Жаль, что отец Мэри не смог добить тебя тогда. Очень жаль. Тварь живучей оказалась.       А затем Джон подаёт сигнал своим людям, и те, поняв его без слов, упираются руками в плечи пилота, лишая его попыток к сопротивлению. Ник дёргается, но ноги по пояс накрепко стянуты верёвками.       — Где она, Рай? — Джон и сам упирает левую ладонь в плечо пилота, наваливаясь едва ли не всем весом. В правой руке Креститель всё ещё сжимает нож. — Совсем не обязательно страдать из-за неё. Где она, Ник? Ты сдружился с ней больше, чем кто-либо. И даже не думай мне лгать…       — Я без понятия, где она, ублюдок ты чёртов! — Джон разочарованно выдыхает и качает головой. Улыбка украшает его губы.       — Где она, Ник?       Минута, прошедшая в молчании, кажется Вестнику вечностью, а терпение катится к нулю.       — Гейб? Притащи-ка сюда его жену, а мы подождём, нам ведь некуда торопиться, так ведь, Рай? — Вестник наклоняется к уху пленника, и шёпот его схож со змеиным шипением. — Говори, Ник, иначе, видит Бог, твоя дочь останется сиротой. А кто умрёт, будете решать ты и твоя женщина. Только неизвестно, придёте ли вы к общему соглашению, потому как опыт мне подсказывает, что в таких ситуациях ни один не способен убить другого. Ты выберешь себя в качестве жертвы, а она не сможет выбрать тебя. И ей придётся смотреть, как я заживо сдеру с тебя кожу.       — Я не видел её с той ночи. — Голос пилота похож на стенание умирающего.       — Что ты сказал? — Джон делает вид, будто не расслышал сказанного, а Ник Рай внутренне агонизирует, словно каждое сказанное слово втаптывает в грязь его гордость.       — Она уехала почти сразу же после рождения моей дочери. Я лишь слышал, что Ханна повздорила с шерифом и некой… Хадсон.       — Шериф жив, значит? — Джон удивлённо вскидывает бровь. — Где его видели в последний раз?       — Ханна говорила, что он и ещё около двадцати человек забаррикадировались в окружной тюрьме. Эта Хадсон там тоже объявлялась.       — Почему помощница повздорила со своей коллегой? — Джон внимательно смотрит на Ника, а тот пожимает плечами.       — Она не вдавалась в подробности.       — Ты ведь не врёшь мне, Ник? — Джон прожигает Рая испытующим взглядом. — И куда же она уехала?       — Горы Уайттейл. Больше я ничего не знаю, клянусь. Она словно догадывалась, что ты пустишь ищеек по её следу.       — Видишь, разве сложно, говорить правду? — Джон одобрительно хлопает пилота по плечу. Улыбается почти что ласково. Но Ник не верит этой улыбке. Улыбке дьявола верить не стоит. — И, так уж и быть, в этот раз я отпущу тебя. Считай это подарком своей новорождённой дочери. — Джон видит, как презрительно смыкаются губы пилота. Вестник смотрит пронизывающе, будто хочет выковырять из Ника всю душу. А затем, бросив насмешливо-лукавый взгляд на того, кого звал Гейбом, улыбается так, что нутро Ника делает кульбит, сворачиваясь в тугой узел плохого предчувствия. — Но мы ведь не можем отпустить тебя без метки? Чтобы каждый раз, смотря на неё, ты вспоминал этот день и понимал, что Джону Сиду никогда… никогда нельзя лгать. Держите его крепче, парни.       Вырываться не имеет смысла. Сектанты держат слишком сильно, чтобы Ник смог шевельнуть хотя бы плечом. Он может лишь выть, когда лезвие ножа впивается в кожу, а под ним мгновенно выступает кровь, тягучими карминовыми каплями пачкая сталь ножа и стекая вдоль живота. Кричать не имеет смысла, когда вертикальная и горизонтальная линии складываются в первую букву, а боль пронзает тело тысячами ядовитых игл.       — Ты забудешь её имя. — Очередная вертикальная линия кровавой клинописью вырезает на коже вторую букву, а голос Джона Сида прошибает всё тело трескучим холодом. — Забудешь, как она выглядит. Забудешь, что значит — помогать ей. Нет, нет, нет, смотри на меня, Ник Рай. — Джон впивается пальцами в скулы пилота. — Я убью тебя, если узнаю, что ты с ней виделся или выходил с ней на связь. Ты можешь передать мои слова своим друзьям. Сказать им, что Джон Сид убьёт любого, кто будет оказывать помощь Ханне Уокер.       И когда Джон наконец выводит ножом на груди Ника последние две буквы, пилот стискивает зубы и давит в себе боль. Словно не хочет, чтобы Вестник услышал его крики. Он лишь загнанно дышит и смотрит на Крестителя взглядом пылающей ненависти. Сектанты отходят назад, стоит только Джону кивнуть головой в сторону.       — Дайте ему какую-нибудь тряпку и развяжите. Пусть катится на все четыре стороны. — Джон самозабвенно улыбается, сверля пилота насмешливым взглядом и придирчиво рассматривая вырезанное на его груди «LIAR». — Этого всего можно было бы избежать, расскажи ты всё сразу и без вранья. Теперь ты знаешь, что лгать мне — себе дороже. Передавай привет жене и дочери, Ник. Но не забывай, что больше предупреждений не будет. Либо Ханна Уокер сама явится ко мне, либо я вырежу на телах каждого её знакомого его грехи. И мне плевать, кто это будет.       С этими словами Джон садится в свой пикап и, помахав на прощение рукой, выезжает на дорогу. Ник едва не валится на колени, когда верёвки ослабляют хватку, а сектанты торопливо садятся в фургон, уезжая за своим командиром.        Джон выводит пикап на трассу, отбивая по рулю незамысловатый ритм. Мысли лезут в голову ураганной волной, а взгляд едва ли сосредоточен на дороге.       — Горы Уайттейл, говоришь? И что ты там забыла? — Джон хмыкает. — Ведь всё не так явно, как кажется, не так ли, помощница? Ты бы не сунулась к Джейкобу после того, что он с тобой сделал. И к Вере ты не полезешь, раз Хадсон и шериф тебе чем-то насолили. Ник Рай не врал, потому что он и сам не знал всей правды. Значит, ты всё ещё где-то здесь. Прячешься у всех на виду, да?       Джон улыбается, направляя пикап в сторону ранчо. Солнце поднимается над горизонтом, прогоняя прочь туман и сырость. День обещает быть жарким. Но Джону на это плевать. Ему многое нужно обдумать и многое сделать для того, чтобы Ханна Уокер высунула нос из своей норы, в какой бы лесной глуши ни находилась.