Антэрмония. Путь к Лагунье

      Имея незавершённые дела, недосказанные важные слова, люди, перепробовав всё, находят из ряда вон выходящее решение, способное на краткий миг (пускай это даже иллюзия или гипноз) облегчить тот душевный груз, что днями, месяцами, годами (!) тянет вниз, привнося в жизнь непримечательного человека массу неудобств, сожалений и обречённости.       Бросив вызов, делая тяжёлые шаги, ты встречаешься лицом к лицу с первым препятствием — мощным северным ветром; он своей необузданной силой будто призывает тебя отступить. Но окончательно для себя решив преодолевать трудности, вновь и вновь делаешь поистине тяжёлые устремления, подставляя лицо под безжалостные холодные удары, давая понять о своих серьёзных намерениях.       Твоей выдержке можно позавидовать, а несломленному духу — поаплодировать. Не развернувшись спиной, делаешь всё возможное, чтобы невидимый «спутник» позволил наконец-таки добраться до высоких каменных заборов, железная дверь которых кажется на первый взгляд невозможной для использования, но на деле — легкое соприкосновение, толкание вперёд — и вот перед глазами предстаёт узенькая извилистая дорожка, ведущая к старому развалившемуся поместью. По бокам как некстати колючие кустарники; от одного вида хочется скривиться, ведь не только стихия, но и биологическое царство не хочет разрешить тебе преодолеть всё это — лучше вернуться обратно домой, продолжая мучения, но зато не иметь всего этого — неизведанного далее, но нынче кажущегося таким пугающим и непонятным.       Сглотнув и достав из рюкзака любимую чёрную кожаную куртку, надеваешь и спокойно сокращаешь расстояние, оказываясь перед деревянными ступенями. Дверца из-за нагнавшего «спутника» начинает то открываться, то закрываться — не только раздражение приходит от этого гама, но и некоторый страх просачивается, заставляя сердце забиться чуть быстрее. Вздох глубокий, сжимание кулаков — и вот уже решительность не заставляет себя ждать: ты заходишь в чужой дом, столь таинственный, похоронивший в себе массу впечатляющих историй, о которых никто не расскажет, да что там — не напишет. Однако не это важно для тебя, а лишь то, кто солнечными днями, холодными ночами, не изменяя своего положения, смотрит в окно ослепшими глазами, якобы видя мир таким, каким он не может приоткрыться перед простым человеком, вот как ты, для которого паранормальные явления не кажутся чем-то таким реалистичным, лишь вымысел; демоны и ангелы — религиозная выдумка; НЛО — неаргументированная фантастическая сказка, а сам ты — нечто непонятное, взявшееся вследствие эволюции.       Аккуратно ступая по гранитному полу, в некоторых местах которого видны небольшие полосы, расколотые части, доходишь до пустой кухни, спальни, гостиной, не решаясь подать голос или же подняться на второй этаж — интерес превыше всего, плюс некая мыслишка появляется: хозяин поместья мог в данный промежуток времени находиться именно на первом этаже. Тщетно — пусто и нет признаков жизни.       Попрощавшись с нижним этажом, вступаешь на великолепную конструкцию, не тронутую временем — консольную лестницу, с четырьмя удлинёнными, чуть закруглёнными фальшступенями бежевого цвета. Каждый шаг рождает непоколебимую уверенность: за одной из дверей находится хозяин, ради которого и был проложен весь этот тернистый путь. Предвкушение обволакивает тебя, и с присущей быстротой преодолеваешь небольшое расстояние, останавливаясь перед одной из плотно закрытых дверей, каждая из которых вдоль стены похожа одна на другую. Пальцами схватившись за холодную шарообразную ручку, поворачиваешь её — дверь поддаётся; и вот перед твоими глазами новое пространство — светлая комната, но обделённая какой-либо дополнительной мебелью (шкафами, кроватью). У самого окна, по центру, стоит кресло-качалка, в которой расположилась твоя цель.       Позитивная мысль не заставляет себя ждать. Появляется улыбка. Неужели всё — это конец всему?! Не до конца веря, но мысленно поздравляя себя, ты с триумфом подходишь к хозяину (как ты думаешь) — и замираешь. Лицо искажается от ужаса. Волна страха пробегает по телу — рефлекторно отпрыгиваешь; кресло перестаёт качаться вперёд-назад.       Что-то (кто-то?) выбивает окна внизу, и стёкла падают громко на пол, а следом новые разрушения проносятся по первому этажу; но это тебя не заботит: увиденное сейчас куда весомее. Ноги примёрзли. Понимание-то есть — спасаться надо, но сил для реализации просто катастрофически не хватает. Время уходит. Шансы тоже.       Распахиваются окна, «спутник» врывается в комнату и сильным ударом впечатывается в твою грудь, пошатнувшись, чуть не падаешь назад, но, удерживая чудом равновесие, отрезвляешь себя, разворачиваешься и бежишь прочь. Не успевая добраться до выхода из комнаты — видишь, как дверь захлопывается и не поддаётся твоим потугам.       Некогда красивая молодая женщина, в белой окровавленной ночнушке, с выколотыми глазами и зашитым ртом, та самая, которая привела тебя в ужас, встаёт. Мгновение назад — она была мертва. Ты мог бы поклясться. Но сейчас её мертвенно белая кожа приобретает более телесные оттенки, резаная рана на шее затягивается — ты смотришь на неё с диким ужасом. А она медленно подступает к тебе. Расстояние становится настолько мизерным, что протяни руку вперёд, мог бы коснуться её. Хладные ладони, столь обезображенные мелкими порезами, берут твоё лицо в плен; страшно вздохнуть, по телу пробегают мурашки, ноги подкашиваются. Мысль, что это конец, звонко проносится.       Треск. Мощные руки проламываются через дверь, создавая дыры, благодаря которым мертвенной хваткой на уровне живота сжимается твоё тело, не позволяя вырваться. Обездвиженный и напуганный, еле держишься, не теряя сознания, но стоит чужим губам накрыть твои — эти пропитанные кровью шерстяные нитки оказываются во рту, — как мир перед глазами расплывается: наступает темнота. Спокойствие. Спасение…?!

***

      Будто больное, блеклым диском, солнце, высоко в сером небе, не теряет своей позиции; плывущие некогда облака замрут на месте, белёсый цвет останется при них; ни пролетающих птиц, ни лая собак, ни мяуканья кошек — да просто животных, — ничего этого не предвидится; всё так знакомо, но в то же время — иначе. Воздух плотнее. Ветер сильнее. Растения — мертвы. Цветы — завянувшие. Мир погрузился в замедленный темп.       Холодная, вытесанная из пыльно-серого базальта скамья — в виде дивана со спинкой — первой встретит тебя. Мгновение назад — глаза ещё были закрыты, но ты, ощущая мир, боролся с темнотой, так не хотевший отпускать из массивных лап, — время не пришло. Рано.       На главной площади огромные под два метра песочные часы закончат свой отсчёт — последняя песчинка упадёт вниз, и ты начнёшь свой путь, не до конца понимая о возложенной ответственности (будешь ли вновь отрицать?). Но не это заслуживает сейчас внимания, а начало твоего пробуждения, этакого возрождения — вот в нос ударяет приятный запах, но не анемон, прижатых (и чудом не помятых) к груди, а женских духов.       Откладываешь аккуратно цветы в сторону, примечая грязь на пальцах, следом — на джинсах и ботинках. Стоило встать, как из потаённых мест одежды начинает сыпаться земля, будто бы это не ты сейчас преспокойно лежал и спал на открытой местности, а вылез из той самой ямы, в паре дюймах расположенной. Или всё так и было?..       Не удержав интереса, подходишь к вырытому прямоугольному углублению — оно такое глубокое, тёмное и зловещее; непроизвольно пробегает по телу холодок.       Глаза пусты, мыслей никаких. Но любознательность берёт верх и, мотая головой в разные стороны, пытаешься зацепиться за что-нибудь, отыскивая ключ к отпиранию замка — памяти.       Через пару минут приходит осознание — надо идти дальше, а точнее спускаться, ибо, как успел ты для себя отметить, — нахождение на вершине холма, с идущим вниз пологим склоном, не позволяет целостно проникнуться ситуацией и всё-таки ухватиться за ускользающий край недосягаемого прошлого.       Остановившись у протоптанной тропинки, невзначай оглядываешься назад: позабыв ли что? Ожидая, может, чьего-то одобрения? Нет! Навалившаяся грусть и пришедшее мерекание ясно говорят о невозвратности в эту умиротворяющую атмосферу, поистине прекрасное место, защищающее от многих опасностей (но насколько долго игра в пятнашки будет повторяться?).       Аккуратно спускаясь, смотришь только вперёд (повернув несколько раз голову направо, потом налево, и кроме простирающихся вдоль сухих, можно даже сказать чахлых, поломанных деревьев — ничего и нет!), прощаясь навсегда с таким необъяснимо полюбившимся местом. Непреодолимого желания к продвижению вперёд с каждым шагом становится меньше, а разворот корпусом на сто восемьдесят градусов и возвращение — больше. Но где-то в самых глубинах души что-то посылает сигнал, предупреждая: повторный приход к исходной точке станет незамедлительным концом, потому и так важно познавать мир в попытках что-либо вспомнить.       У подошвы холма, в ста (или чуть больше) метрах, ты видишь большие открытые городские ворота, через которые незамедлительно и без страха проходишь, не придавая им какого-либо значения, ведь то, что дальше — это целый город! Но где же… где же его обитатели? А сама жизнь! Почему же в благоприятную погоду несвойственно тихо?.. И будто собственная тень, исказившись в монстра, положила свою мощную лапу с когтями на плечо, клацнула зубами — и родило в тебе беспокойное чувство, новое, пока неизведанное прежде. Рефлекторно делаешь шаг назад — вздрагиваешь, ворота негромко, но так, чтобы этот звук дошёл до тебя, захлопываются намертво. Ты пленник?.. Не желая с этим мириться — ладонями упираешься в титановые двери, что, конечно, увенчивается провалом.       После смирения и решения продолжить начатое, новое чувство вступает в свои права — всё абсолютно чужое. Гуляя по длинным тротуарам, забегая в закоулки, выныривая на другой стороне улицы, ты понимаешь, что никогда и не был тут, и самое печальное даже не это, а то, что некуда по сути идти: дома, разветвления, закоулки, магазины — всё это неродное, оттого и неспокойно становится.       Но ведь должно быть всему этому какое-то логическое объяснение? Для чего-то же ты сюда путь держал? Ты — не герой, а искатель. И уподобляясь этому — хотя бы начни с малого: научись наслаждаться тем, что имеешь. Перед твоими глазами целая ненаписанная никем история. Вот отломанная дверь, ведущая в ресторан, скорее всего, пережила совсем недавно буйного посетителя; на большом фонарном столбе расположен ярко-красный в белую крапинку бантик, а у входа в супермаркет — брошен велосипед. Столько всего — и вдруг до тебя доходит одна из важнейших мыслей: в этих предметах тоже была жизнь. Ими пользовались люди, но именно это придавало им какую-то нужность.       Люди! И ты сам — человек. Твоё сердце бьётся, кровь циркулирует, чувствуется небольшая сухость во рту, а прикоснувшись ладонями к щекам — теплота от подушечек пальцев; на губах улыбка, значит, ты жив! Можешь смеяться, радоваться, наслаждаться новым днём. Постепенно возвращается память. Теперь ты кое-что знаешь: у тебя есть дело, решение которого жизненно необходимо. Но не всё так просто, ведь куда держать путь — известно, хоть и не до конца есть осознание того, что кроется за ним. Однако одно только это позволяет выйти из состояния «блуждающего призрака».       Представленная изначально реальность казалась чужеродной, но сейчас, отыскав ту самую путеводную нить, взявшись за её кончик, ты с уверенностью скажешь (да что там — отыщешь!), в каком направлении, например, находится парк, и то, как осенними вечерами спокойно в нём можно пребывать, держа в руках газету с незатейливыми статейками или печатное издание, присланное другом, в ознакомительных целях; а через пару улиц будет простираться огромное учреждение с высокими белыми колоннами, облицованная плитками лестница, по бокам которой расположились статуи стоящих на задних лапах львов, с разинутыми пастями и поднятыми лапами вверх — дух захватывает не только от этой грациозности, но и от величественной силы; и асфальт, и сгоревший магазин техники; тот оградительный деревянный забор с пробитыми подростками дырками для гляделок (им думалось, что там озеро, на котором любит время от времени купаться прекрасная половина населения, как оказалось — всего лишь небольшой домик, принадлежащий индивидуальному предпринимателю); и всё это — незначительная часть города, в котором ты жил, наслаждаясь жизнью.       Решительными шагами возвращаешься к поспешно пройденным кирпичным домам. (В одном из них проживал «Малышка Льюс», как называли его по-соседски. Ты помнишь огромного детину со слабоумием. Вечный ребёнок. Но такой добрый. Если бы не халатность отвечающей за него няни, он был бы жив, избежав такой глупой гибели, как наступление в лужу с оголённым проводом. Мгновенная смерть. Оплакивание. И нет больше для престарелых женщин, любивших с ним поговорить, делясь опытом прошлых лет, отрады.) Именно это сокращение расстояния поможет выйти на главную улицу, а там и к специально отведённым участкам земли, где, притягивая глаз и рождая зависть, возвышаются фешенебельные коттеджи.       Тебя переполняет вдохновение, будто ты уже знаешь наперёд, что именно там, в одном из лучших мест города, тебе откроется нечто столь долго ожидающее своего часа. Свернув за угол, останавливаешься, не веря своим глазам — человек! А вот и женщина вынырнула из тёмного промежутка, останавливаясь около того мужчины и о чём-то с ним начиная беседовать. Потом они поворачивают голову в твою сторону, и ты, подняв руку вверх, машешь им, доброжелательно улыбаясь.       Они подходят к тебе, с интересом рассматривая. Начинаются гляделки, и в этот миг кое-что большее тебе открывается, это нечто антинаучное повергает в шок и заставляет вздрогнуть.       У незнакомцев мертвенно белая кожа. От них веет холодом, даже не так — чем-то загробным. Тошнотворно-сладковатый запах. Грудь не вздымается. Все признаки… нет, такого не может быть! Разум не хочет это принимать, отрицает, находя разумные, хоть и с натяжкой, но варианты: маскарад, игра или то же проигранное пари. Всё, что угодно, ведь у человека масса другая тараканов в голове, кто знает, что завтра он с собой сделает, чтобы, например, привлечь общественное внимание.       — А, только попал к нам, — избавляясь от затянувшегося молчания, произносит мужчина с глубоко посаженными глазами и синими губами.       — Новеньких тут сразу видно — шатаются без дела, что-то или кого-то отыскивая, — вступает в разговор женщина.       — Не бойся ты так, все мы когда-то были такими… — мужчина запинается, пытаясь отыскать нужные слова, но как назло ничего не приходит на ум.       — …не от сего!       — Вот-вот. Не от сего мира.       И дав время на принятие информации, они повернулись друг к другу, продолжая незаконченный разговор, а ты, поймав момент, испытывая смешанные чувства, задерживаешь дыхание, переставая дышать. Но долго такая роскошь не может продолжаться — нехватка воздуха чувствуется и буквально через сорок мысленно отсчитываемых секунд вдыхаешь новую порцию кислорода.       — И-и куда всё-таки сейчас направляешься ты? — в упор посмотрев на тебя, интересуется женщина, у которой, кажется, взыграл интерес к твоей персоне.       — Я…       — Ну же, смелее. Мы можем и помочь. Уж кому-кому, а нам лучше знать, что и как тут устроено.       И они резко сокращают расстояние, останавливаясь в пару сантиметрах. Этот противный запах ударяет в нос…       — Вы… нет, отойдите от меня. — Шаг назад.       «Они не должны узнать. Не должны увидеть», — будто кто-то, всё понимая лучше тебя, посылает эту мысль.       Усмехнувшись, женщина, считая, что ей всё дозволено, хватает своими пальцами за рукав куртки.       — Не будь таким грубым! Ты должен знать, с кем имеешь дело, ведь, быть может, благодаря нам сможешь тут и освоиться, и жить спокойно, а не гонимым и презираемым всеми.       — Мы все в одной «машине» болтаемся, но если винтик — это ты — выпадет, то назад дорога ему будет закрыта, — глубокомысленно подал мужчина, проведя рукой по своим завитым усикам.       Резко освободившись от захвата, с нескрываемым недовольством смотришь на них. Тебе это не интересно, и время, о котором ты так благополучно позабыл, постепенно уходит.       — Что ж, так тому и быть, — пожимая плечами и на спокойной ноте заканчивая разговор, делаешь шаг в сторону, но они, не собираясь отступать, преграждают вновь путь.       — Мы всё прекрасно понимаем. Сейчас тебе кажется, что ты потерял или лишился чего-то важного, и надо это непременно отыскать. На самом деле это всего лишь остаточные чувства. Иллюзия.       — Что это значит?! — Сказать по правде: его слова возбудили интерес.       — Ты, восстав, стремишься вернуться в покинутое ранее место. Может, не успел попрощаться с кем-то близким или, напротив, ещё не до конца осознавая, где оказался, думаешь, что можно всё исправить, отрицая мелькающую странную картинку перед глазами, как, например, случайно воткнутый ножик в твоё бьющееся сердце, ставший причиной незамедлительной кончины. И чем больше ты от неё убегаешь, тем докучливее она становится. — Почесав подбородок, размышляя над примером, мужчина продолжил: — Вот идёшь ты ясным днём по тротуару с одной лишь целью — встретиться с другом, а перед тобой всплывает кто-то сильно похожий, как две капли воды, на тебя. Следом — ужасная сцена твоей гибели. Но сославшись на фокус-покус, продолжаешь бегать от истины (в данном случае непогрешимой). Чем дольше, тем разрушительнее становится монстр, вскармливаемый тобой. Принять ты должен, что умер! И хоть двигаться можешь, там разговаривать, но ты — не человек, а мертвец. У тебя нет ни души, ни крови, только тело, загнивающее в земле. А как только от него останутся кожа и кости — ты и сам не заметишь, как всё закончится. Теперь ясно, где ты оказался и как должен поступить?       Затаив дыхание, слушал его внимательно. Вещи, о которых он говорил — тебя не пугали (может, ещё не до конца верил, что всё это — правда?). Загробный мир?! Значит, после смерти что-то есть? Но почему тогда ты так отличаешься от них — разве живым людям тут место? Но человек ли ты в таком случае сам, а не мертвец с «остаточными чувствами»?..       — Получается, погибшие пытаются изменить последние минуты своей жизни? Сложно поверить, ведь они абсолютно ничем не отличаются от тех живших часами раньше.       Лицо женщины вытянулось от удивления.       — Это как же не отличаются? Всем-то они и будут отличаться!       — Мэри права. Прикоснись рукой к груди — и услышишь только пустоту. Если хочешь, могу сломать тебе ногу, боли не почувствуешь.       Они были неправы, жизнь продолжала течь по твоим венам, но менять их мнение на противоположное ты не посчитал нужным.       — Пожалуй, откажусь.       — А зря — это было бы весомее всех наших слов.       Ты лишь качнул неопределённо плечами.       — Значит, мне нет смысла идти к «другу» или к тому последнему воспоминанию перед смертью? — Каким бы ни был ответ, у тебя всё равно свой взгляд и понимание на творящееся, но главное — цель остаётся прежней.       — Почему же? Можешь попробовать прийти на знакомую улицу, посмотреть в окна родного дома, но правда ляжет под другим углом — там никого не будет: люди живут в одном мире, мы в другом. Они не видят нас, мы их. Это нерушимый баланс, — ответил мужчина, престранно посмотрев на задумавшегося тебя, и когда ты поднял голову, он устремил свой взгляд на женщину, которой было что сказать, ведь весь разговор она беззастенчиво пялилась на тебя, при этом молча.       — Когда примешь нового себя, разобравшись с делами, то не составит труда присоединиться к нашему отряду. Одному из самых лучших и пока не сдающих позиций. Новички нам всегда нужны. Они востребованы, — подала голос Мэри, мягко улыбнувшись и заправив за ухо выбившуюся тёмную прядь.       — Э-э… подожди. Отряд?! О чём речь? — Ты нахмурился и готов был к новому потоку информации, но…       — Мэри, я не считаю нужным сейчас ему рассказывать об этом. Он ещё не готов.       — А я считаю, Мэттью, что в самый раз. Мы ему о многом поведали, когда как могли спокойно проигнорировать — и пускай бы он ещё ходил несколько лет в поисках невозможного и невозвратного. — Мужчина тяжело вздохнул, не найдя, что ответить.       — Послушай, новичок! Мы мертвы. Но не каждому это нравится. Это ведь нечестно, что ты покидаешь мир не из-за старости или подошедшего времени, а по чьей-то прихоти! — голос её стал резким, а сама она, сжимая и разжимая кулаки, пыталась усмирить навалившийся гнев. — Просто подумай, что из-за кого-то… кого-то незначительного!.. Обрывается твоя жизнь! Несправедливо! Мы, желавшие и дальше видеть своих друзей, любимых, хотим вернуться обратно, к своим самым дорогим и незаменимым!       — В чём же тогда заключается борьба?       — Не в «чём», а против «кого», — вмешался Мэттью, поправляя.       — И кого же?       — Людей! — хором ответили они, заставив по твоему телу пробежаться холодку.       — Но не вы ли говорили о чёткой грани, между этим миром, пускай загробным, и тем?       — Говорили! Вспомни, как ты пришёл сюда.       — Через вра…       — И когда ты вылез… — он замолчал, снова посмотрев на тебя тем престранным взглядом, от которого захотелось сию же секунду скрыться из виду. — Я перебил. Можешь продолжить.       — Нет. Ничего.       — Кхм… Ладно… О чём это я?.. А, да, вылезая из-под земли, ты, думаю, видел те огромные ворота, открыть которые просто-напросто невозможно.       — И прикоснуться тоже, — добавила Мэри.       Сразу поняв, о чём идёт речь, качнул утвердительно головой, вспоминая совершенно другой момент — ты мог до них дотронуться, но и не только — пройти.       — Вот их-то мы и хотим сломать. За ними что-то ещё есть и это — врата, позволяющие проникнуть в мир живых. Увы, будь у нас возможность преодолеть невидимую, но блокирующую ощутимую силу, давно бы смогли вырваться отсюда. Для этого нам нужен лишь отряд добровольцев: нигде как здесь важно количество — чем нас больше, тем ближе мы к спасению, — Мэттью рассказывал воодушевлённо, порой жестикулируя руками. Он очень хотел быть понятым и одобренным. — Теперь ты понимаешь, как нам важен каждый умерший? Если мы все объединимся, мы сможем достичь больших результатов! — и окрылённый этой идеей, он не переставал улыбаться, будто именно сейчас столь долго блокирующее путь, стало вдруг незначительным и смогло исчезнуть, открыв тем самым возможность, о которой ни много ни мало, но мечтали все они — мертвецы.       — Наверное, в этом и вправду есть какой-то смысл… — начал ты, но был быстро прерван новой порцией слов от мужчины, что никак не хотел успокаиваться.       — Только подумай! Мы, нет, наши тела, гниют под толстым слоем в земле, в прямоугольной коробке, а родственники вспоминают о нас в лучшем случае раз в год, принося цветочки. Что за несправедливость!.. Живут себе, в утехах пропадают. — Вытянув руку вперёд, он было захотел повторить действие Мэри, но ты, предвидя, отошёл назад. Твой ход его не смутил — Мэттью слишком был под впечатлением от собственных слов, потому и незамедлительно продолжил: — Только представь, что в одну из непримечательных ночей восстанем мы! Сколько ж людей обрадуется этому!.. — И вдруг его видный энтузиазм потух, на лицо легла тень, а сам он задрожал. — Мой брат, мой бедный одинокий братишка… он точно будет благодарить Бога и всех, кто позволил мне воскреснуть. Разве это не прекрасно? Разве это не чудо?       Представить колоссальное воскрешение мертвецов ты мог только ввиду начавшегося Апокалипсиса. Это нельзя объяснить. Нет причинно-следственной связи для живых людей. Начался бы ужас и, возможно, противостояние одних против других. Вероятнее всего, у покойников отсутствовал бы разум. Ужасная перспектива, одобрить которую ты, безусловно, не мог.       — Я не думаю, что внезапное появление умершего родственника стало бы для человека чудом.       — А тебе и не надо об этом думать. Будь с нами, в нашем отряде, и закрытые двери сами откроются перед нами!       — И как же?       — Обычно мы все собираемся вечером, идём к воротам и начинаем на них наседать. С каждым новым шагом мы всё ближе и ближе. Наша злость, ненависть и желание снова быть живыми, чувствовать радость, любовь и счастье, настолько сильны, что законы этого мира должны отступить назад! Будь с нами в эту ночь, и сам увидишь большое скопление добровольцев, и, быть может, именно сегодня будет Великий день Свободы! Нет, всенепременно будет!       Небольшая волна страха пробежала по твоему телу — а что, если у них получится? Что тогда будет? Неужели тот печальный конец, представленный пару минут назад? Ты должен их остановить? Но ты не герой, да и здесь оказался совершенно по другим причинам, более личным. Поэтому для тебя нет ничего проще, чем позабыть эту встречу. Каждый человек способен сам себе помочь.       — Так ты будешь? — прерывая твои размышления, поинтересовалась Мэри, наклонив голову набок.       — Вполне вероятно, что такой исход возможен, — неуверенно отвечая, понимая, что если откажешься, придётся объяснить причину этого, а так у тебя есть все основания проигнорировать этот сбор, ссылаясь на неуверенность в начале сказанного.       — Хорошо, будем ждать!       Ты поспешно уходишь; а к Мэри и Мэттью подходит новая фигура, наблюдавшая всё это время за вами, сделавшая определённые выводы. Опасность близка, но ей нужно время, чтобы сформироваться. И пока этого не произошло, у тебя, не героя, есть все шансы выбраться из этой постепенно закручивающейся истории не живым.